Норман Энджелл - Великое заблуждение Очерк о мнимых выгодах военной мощи наций

Все уменьшающиеся факторы физической силы

ипритом какими угодно способами. Словом, он обла дает полнотой власти в применении физической силы. Каковы же результаты? Богатство не создается, и даже пытка не может произвести того, чего не сущест вует. Перейдите границу и вступите в государство под британским или русским протекторатом, где примене ние физической силы со стороны хана ограничено из вестными пределами. Вы сейчас же заметите разницу: богатство и комфорт будут встречаться относительно часто и, при равенстве всех других условий, правители, чья власть над подданными ограничена, значительно богаче правителей, пользующихся неограниченной властью. Другими словами, чем больше удаляешься от физической силы к приобретению богатства, тем боль ше результаты затраченных усилий. С одной сторо ны, мы видим деспота в лохмотьях, наводящего ужас на сравнительно богатую страну и вынужденного за мучивать человека в пытках для того, чтобы получить сумму денег, которую, с другой стороны, лондонский торговец охотно истратит в ресторане из за чести си деть за одним столом с герцогом, — одну тысячную той суммы, которую тот же торговец истратит на бла готворительность или для того, чтобы приобрести не который звонкий титул от монарха, потерявшего вся кие права применять физическое воздействие.

Какой же процесс с точки зрения желаний чело века дает лучшие результаты: физическое ли приме нение силы, явное для всех, или незримое применение интеллектуальной или психической силы? Принцип, который проявляется в ограниченной деятельности

237

Глава V

человека, имеет еще большее значение в обширной об ласти политики. Богатство мира не выражается опре деленным количеством золота или денег, находящихся сейчас во власти одной державы, а завтра в обладании другой; оно зависит от разнообразных видов деятель ности некоторой общины в данный момент. Прекра тите эту деятельность, наложив дань, или путем не выгодных экономических условий, или нежелательной администрацией, которая сеет политическое возбуж дение, и вы меньше добудете выгод как для победите ля, так и для побежденного. Опыт показывает, что мы достигаем б́льших результатов торговлей, формиру емой свободным соглашением и взаимными выгодами, чем применением физической силы, которая стремит ся добыть выгоду для одной страны в ущерб другой. Я не стану повторять рассмотрение тезисов, которым посвящена первая часть этой книги; но, как мы уви дим, основной принцип уменьшения влияния физиче ской силы влечет за собой психологическую переме ну человеческой природы, заставляющую нас избегать поводов к физическому конфликту. Должно принять во внимание неисчислимое уменьшение применения физической силы, вызванное техническим прогрес сом. Этот принцип значительно меньше касался Рима, чем Великобритании: Рим большей частью существо вал, взимая дань. Техническое развитие современного мира сделало невозможным взимание дани в римском смысле. Риму не приходилось создавать рынки и ис кать приложения капитала. Нам приходится это де лать. Какой это влечет за собой результат? Рим мог,

238

Все уменьшающиеся факторы физической силы

всущности, относиться безразлично к процветанию подчиненной ему территории. Но мы не можем. Если территория не процветает, мы не имеем рынка и не можем помещать наши капиталы; поэтому мы не мо жем поступать так, как поступал Рим. Можно до не которой степени взимать дань силой, но нельзя заста вить силой покупать ваши товары, если их не желают покупать или не имеют для этого средств. Разница, которую мы здесь видим, создалась благодаря вли янию целого ряда технических перемен — благода ря печатанию, пороху, пару, электричеству и лучшим путям сообщения. В особенности последние создали кредит и такие явления, как общий для всех стран про цент учета и реагирующие друг на друга биржи. Кре дит же есть только расширение денежного оборота,

имы в равной степени не можем повлиять ни на тот, ни на другой. Мы видели, что самый кровожадный деспот является рабом денег, так как неизбежно дол жен пользоваться ими. Точно таким же образом ни какая физическая сила не может в этом мире уничто жить силу кредита. В наши дни большому народу не возможно жить без кредита, так же как и без денег, частью которых является кредит. Не находим ли мы здесь тот же самый факт, что неосязаемые экономи ческие силы уничтожили силу оружия?

Любопытной чертой этого технического прогресса

сего глубокими психологическими результатами яв ляется общее неумение разбираться во всех его прояв лениях. На книгопечатание смотрели в первое время лишь как на новую процедуру, которая лишит работы

239

Глава V

многих переписчиков и монахов. Но кто мог пред видеть, что изобретение книгопечатания создаст но вую силу, более могущественную, чем власть королей? Лишь там и сям отдельный мыслитель неясно предви дит политическое значение такого изобретения и мно гих других. Машины и применение силы пара совер шили больше, чем обогащение фабрикантов: они унич тожили человеческое рабство, как это предвидел еще Аристотель. Человеческие массы не могли отделаться от своих предрассудков, доколе не было книгопечата ния. Пути сообщения, созданные первоначально для перемещения богатств, стали путями распростране ния мысли и сделали возможным то объединение че ловеческих усилий, от которого зависит всякая свобо да. Банковые, совершающиеся по телеграфу операции касаются не только биржевых игроков; они ясно под тверждают реальную зависимость наций друг от друга и влияют на образ действий государственных деятелей. Мы боремся со средой, а не друг с другом. И те, кто утверждает, что борьба между отдельными частями того же организма обязательно должна продолжаться, невежественно повторяют заученную формулу, упус тив из виду половину фактов. Подобно тому, как из менится направление импульсов, изменится и характер самой борьбы; сила, которую мы будем применять для удовлетворения наших потребностей, будет силой ума, труда, характера, терпения, самодеятельности, а во инственность, которая когда то вызывала в мире бес плодные и разрушительные конфликты, превратится в постоянный поток разумно направляемого усилия.

240

Все уменьшающиеся факторы физической силы

Мужественные импульсы не будут больше править человеком, но подчинятся его уму, станут его орудия ми и слугами.

Человеческий ум медленно проникается сознанием неведомых, абстрактных сил, и это ясно из всей исто рии человечества. Богослов всегда встречался с эти ми затруднениями. В течение тысячелетий люди могли представить себе зло лишь в образе животного с рога ми и хвостом, которое разгуливало по миру, пожирая людей. Абстрактные понятия должны были непремен но переводиться на язык грубого антропоморфизма. Может быть, лучше, что человечество предвидело ве ликие перемены мира, хотя бы и изложенные в леген дах о демонах, духах и волшебниках, но мы не можем не считаться с той истиной, что факты были извраще ны в этом процессе и что наш прогресс в усвоении мо ральных истин отмечен необходимостью воплощать их в осязаемых образах.

Ввиду этого не должны ли мы предположить, что наш прогресс в достижении социальных проблем, так близко касающихся нашего общего благосостояния, тоже будет отмечен этим стремлением к грубым фи зическим представлениям.

Есть ли более ребяческое и элементарное представ ление о силе, чем залпы пушек и спуск дредноутов, или более наивное представление о борьбе, чем как о борь бе между людьми, вместо того чтобы считать борьбой приложение энергии человечества с целью победы над окружающей средой? Не настало ли время, когда этот последний действительный вид борьбы будет внушать

241

Глава V

нам то же почтение и тот же трепет, как в настоящее время атака в сражении; тем более, что атаки уже ус тарели и вскоре вовсе потеряют применение в военном деле? Ум, представляющий себе борьбу лишь в виде бомбардировки или атаки, есть ум бедуина. Африка нец мужествен, храбр, силен и обладает отвагой и во инственными качествами, не присущими европейцу. Но он подчиняется слабому английскому чиновнику, и десяток таких чиновников управляет тысячами судан цев. Относительно невоинственный англичанин рас ширил свое влияние на всю Азию лишь благодаря пре обладанию мысли, характера, разума и упорного труда. Станут возражать, что ему удалось это благодаря луч шему вооружению. Но что такое лучшее вооружение, как не результат более высокой мысли и труда, и ум ственное преобладание победило бы даже без лучше го вооружения; конечно, сила господствует, но в наши дни это — сила ума, характера и рационализма.

Воображаю то презрение, с которым представи тель физической силы относится к вышеизложенно му. Сражаться словами! Нет, не словами, но идея ми! И даже более, чем идеями — превращением их

впрактическое усилие, в организацию, в направление,

встратегию и тактику человеческой жизни.

Что же на самом деле являет собой современное ве дение войны в его высших фазах, как не это самое? Не является ли устарелым и невежественным пред ставлением изображение войны в виде конных атак, бивуаков в лесу, жизни в палатках и гарцевания во гла ве сверкающих полков с султанами или рукопашных

242

Все уменьшающиеся факторы физической силы

схваток сомкнутыми рядами — словом, так, как это изображается в книгах для младшего возраста? В ка кой мере это представление соответствует действи тельности — германскому представлению? Если бы даже все это было так, то какой ничтожный процент населения самой воинственной нации мог бы быть сви детелем всего этого или принять во всем этом участие? Менее чем один на тысячу. На самом деле, не явля ется ли военный конфликт результатом многолетней усидчивой работы, отчасти технической, отчасти от влеченной, но лишенной всякого пафоса? Это отно сится ко всем, от солдата до генерала: на высших сту пенях ведение войны становится чисто интеллектуаль ным процессом. Не изобразил ли покойный Стивенс лорда Китченера человеком, который мог бы быть прекрасным управляющим большого универсального магазина? Китченер вел все свои сражения в своем ка бинете и считал настоящую битву только завершени ем процесса войны, черной работой, от которой он бы охотно уклонился.

Настоящие военачальники нашего времени, те, ко торые являют собой мозг армии, нисколько не отли чаются своей жизнью от других представителей сво бодных профессий; они даже меньше заняты прило жением физической силы, чем инженеры, матросы, рудокопы и т.п., даже и в армиях воинственность вы ражается в умственном, а не физическом усилии.

Тот факт, что война долгое время была видом дея тельности, отличным от условий мирной жизни, когда труд заменялся опасностью, мысль — удачей, немало

243

Глава V

содействовал ее привлекательности. Но, как мы ви дим, война стала столь же интеллектуальным и науч ным видом деятельности, как и всякий другой труд. Офицеры стали учеными, солдаты — рабочими, ар мия — машиной, сражения — тактическими опе рациями, а атаки вовсе исчезли. Еще немного вре мени, и война станет наименее романтичной из всех профессий.

В этой области, как и во всякой другой, интеллек туальная сила заменила собой чисто физическую, и мы принуждены относиться более рационалистиче ски к войне и поставить изучение ее на научную поч ву; благодаря этому чисто импульсивные элементы потеряли над нами свою власть. Таков один фактор, но есть другой, еще более значительный. Наше ува жение с течением времени перенеслось на те качества, которые приводят к нашим общим целям. Если эти качества исключительно интеллектуальные, то имен но они будут пользоваться нашим уважением. Мы не назначим премьер министром человека потому, что он чемпион по боксу или фехтованию. Умение человека владеть шпагой и пистолетом может в очень незначи тельном отношении содействовать его престижу лишь в Париже, Риме, Будапеште или Берлине.

Но это лишь любопытные следы былого, впол не исчезнувшие в англо саксонском обществе. Мой друг торговец, объявивший мне, что работает 15 ча сов в день для того, чтобы одолеть своего конкурен та, должен побить последнего в торговле, а не ору жием. Никого из них не удовлетворила бы кулачная

244

Все уменьшающиеся факторы физической силы

расправа, и нечего опасаться, что кто нибудь из них прибегнет к поножовщине.

Остались ли все эти факты без влияния на меж дународные отношения? Доставляет ли воинская от вага России или Турции какое либо удовлетворение отдельному жителю этих стран? Внушает ли она ка кое нибудь уважение Европе? Не предпочтет ли боль шинство из нас быть невоинственным американцем, чем воинственным турком? Не показывают ли все эти факты, что физическая сила в равной мере потеряла свой престиж как в международных, так и в личных отношениях?

Яне упускаю из виду Германию. Видим ли мы

вистории Германии за последние полвека эту слепую и инстинктивную воинственность, которая в между народных отношениях перевешивает все вопросы эко номических интересов? Допускает ли всем известная теория дипломатических уловок, которая предшест вовала войне 1870 года, та холодная расчетливость, которую преследовала германская политика в тече ние этих лет, возможность подчинения слепому жела нию драться, которое, по мнению милитариста, может быть одним из элементов международного конфлик та? Не видим ли мы, наоборот, что намерение яви лось следствием расчетливых экономических моти вов, хотя бы и заключенных в те термины политиче ских и экономических доктрин, устарелость которых выяснилась в течение последних 30 лет. Я не упус тил из виду также прусскую традицию, наличность интеллектуального наследия, языческого рыцарства и

245

Глава V

Бог весть еще чего. Но именно прусские юнкеры все больше становятся на научную почву, и, хотя герман ская наука тратит свою энергию на сухую специали зацию, изменение взглядов на социологию и государ ственную мудрость должно рано или поздно явиться следствием научного изучения политических и эконо мических проблем. Конечно, еще существует пере житок древнего темперамента, но можно ли серьезно утверждать, когда полнейшая бесплодность примене ния физической силы для достижения наших целей ясно доказана, что мы сохраним войну как вид теат рального развлечения? Случалось ли что нибудь по добное в прошлом, когда наш инстинкт соперничества вступал в конфликт со значительными социальными и экономическими интересами?

Все это, другими словами, вызвало значитель но больше, чем простую перемену в характере во енного дела. Все это вызвало также перемену в на шем психологическом отношении к войне. Выясни лось, что даже и с военной точки зрения конфликты должны стать менее импульсивными и инстинктив ными, но более разумными, в меньшей мере вызван ными слепой взаимной ненавистью в большей — рас четливым стремлением к определенной цели; все это оказало влияние также и на главнейшие пружины со временного милитаризма.

Чем объяснить, что авторитеты, которых я ци тировал в первой главе этого отдела, — Рузвельт, Мольтке и Ренан — воспевают войну, как превос ходную школу нравственности? Утверждают ли эти

246