Избранное Кругликова

соучастия (это мнение разделило и 62% респондентов33), и не случайно по 152 изученным автором уголовным делам 63,3% организаторов было назначено наказание более строгое, чем другим соучастникам преступления, и эту практику диссертант одобряет34. Более того, он солидаризируется (как и А. Р. Зайнутдинова35) с мнением (весьма спорным) Л. Д. Гаухмана, что для организаторов преступлений целесообразно установить абсолютноопределенные санкции36. Но ведь, во-первых, во всех этих моментах на первое место выдвигается именно характер (роль) лица при совершении преступления в соучастии, а не степень участия. Вовторых, о каком бы преступлении ни шла речь, не должна исключаться возможность индивидуализации наказания, иначе суд превратится в регистратора, а не в субъекта, призванного обеспечить избрание виновным лицам справедливого, соразмерного тяжести содеянного и личности, наказания.

В перечне отягчающих обстоятельств (п. «г» ч. 1 ст. 63 УК) фигурирует особо активная роль лица в совершении преступления – обстоятельство, рассчитанное как раз на дела о соучастии, в том числе о групповом преступлении. Указание на него в прежнем уголовном законодательстве отсутствовало. Возможно, этим объясняется тот факт, что суды пока не уделяют ему должного внимания. По данным А. Р. Зайнутдиновой, лишь в 16% изученных ею приговоров об организованных формах совершения преступлений суды выделили из общей массы субъектов посягательства фигуру активного участника организованной группы и преступного сообщества, назначив ему более строгое наказание37.

Группа лиц – преступное образование, которое более опасно, нежели обычное (простое) соучастие и тем более в случаях совершения преступления одиночкой. Правильно обращая на это внимание («групповые преступления опаснее преступлений, совершенных в одиночку, так как разделение функций и согласование усилий совместно действующих лиц повышают результативность преступлений, усугубляя их … социально-негативные последст-

33См.: Балеев С. А. Указ. соч. С. 119.

34Там же. С. 179.

35См.: Зайнутдинова А. Р. Указ. соч. С. 189.

36См.: Балеев С. А. Указ. соч. С. 177.

37См.: Зайнутдинова А. Р. Указ. соч. С. 172.

281

вия». А. В. Шеслер вместе с тем приходит к не совсем последовательному выводу, что повышенная опасность присуща «только соисполнительству как более результативному из групповых преступлений». Видимо, можно говорить о большей силе влияния соисполнительства на уровень общественной опасности содеянного по сравнению с другими разновидностями группы, не отвергая, вместе с тем, очевидности того факта, что всякой группе присуща способность повышать степень опасности преступного поведения.

Признание в абсолютном большинстве диссертационных исследований группового преступления в качестве более опасной формы преступного поведения ставит в повестку дня вопрос о силе влияния обстоятельства "преступная группа" на ответственность и наказание. В настоящее время дифференциация в законе с учетом данного обстоятельства выражается, во-первых, в придании этому обстоятельству общеотягчающего значения (п. «в» ч. 1 ст. 63 УК) и, во-вторых, значения квалифицирующего признака (см. приведенную таблицу № 1).

Известно, однако, что в действующем Кодексе законодатель ввел обстоятельства так называемой буферной группы (например, характеризующие неоконченное преступление, рецидив). Их особенность в том, что не влияя на уголовно-правовую оценку содеянного в плане его квалификации, они в то же время влекут изменение законодательных пределов назначения наказания, изменяют нижнюю или верхнюю границу пределов. Скажем, если неоднократность, не упомянутая в статье Особенной части УК, выполняет роль общеотягчающего наказание обстоятельства, то рецидив, также нередко связанный с неоднократностью, в зависимости от его разновидности в той или иной мере повышает нижний порог санкции – на половину, две трети, три четверти по отношению к максимальному пределу санкции (ст. 68 УК).

Но сходная ситуация – и с группой лиц. Характер и степень фактического участия соучастника, его роль и вклад в достижение преступного результата учитываются судом при назначении наказания (ст. 67), особо активная роль в совершении преступления признана общеотягчающим обстоятельством (п. «г» ч. 1 ст. 63 УК). Ввиду того, что деяние, осуществленное преступной группой, характеризуется существенным повышением степени общественной опасности, есть веские основания

282

поставить вопрос о законодательной конкретизации силы влияния группового характера преступления. Эта идея выдвинута, в частности, В. В. Соболевым. Он полагает, что за преступление, совершенное группой лиц (с предварительным сговором или без такового), наказание не может быть назначено ниже половины максимального размера по санкции, а совершенное организованной группой – ниже двух третей27. Можно, конечно, спорить относительно предложенных диссертантом долей повышения минимума наказания или разумности установления совпадающей доли применительно к различным видам группы лиц (с предварительным сговором; без него). Однако сама идея безусловно заслуживает, думается, широкого обсуждения. И очень жаль, что она осталась вне поля внимания других диссертантов, исследовавших в числе других и вопросы дифференциации ответственности за групповые преступления. Реализация этой идеи возможна в рамках ст. 67 УК «Назначение наказания за преступление, совершенное в соучастии». Подобно последующей ст. 68 о назначении наказания при рецидиве преступлений, в ч. 1 ст. 67 должен быть определен общий абрис избрания меры воздействия по делам о соучастии и групповом преступлении, а в последующих частях определены новые нижние законодательные пределы в зависимости от вида преступной группы.

Привлекает внимание и предложение И. Г. Галимова. Он ставит вопрос о введении в ст. 209 и 210 УК примечаний, согласно которым лицо, добровольно прекратившее участие в преступном объединении, а также сдавшее оружие, освобождается от уголовной ответственности. В примечаниях следовало бы также указать на то, что участнику такого объединения, в случае его сотрудничества с органами правопорядка в раскрытии преступления и изобличении других лиц, наказание может быть смягчено наполовину либо назначено наказание в порядке, предусмотренном ст. 64 УК РФ28. Относительно второго предложения выскажем сомнение, касающееся средств и приемов законодательной техники. Если проанализировать структуру примечаний, излагаемых ныне в Особенной части УК, то нетрудно видеть, что в них не принято

38Там же. С. 23.

39См.: Галимов И. Г. Указ. соч. С. 21-22.

283

излагать положения, имеющие отношение к общим видам освобождения от уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям. Это прерогатива Общей части УК и соответственно место подобным положениям там.

Реализация конституционных положений в ст. 1 УК РФ*

Как известно, ч. 1 ст. 1 УК РФ гласит: “Уголовное законодательство Российской Федерации состоит из настоящего Кодекса”. Тем самым по существу поставлен знак равенства между понятиями “уголовное законодательство” и “Уголовный кодекс”. Как нам представляется, есть достаточно веские основания усомниться в приведенном выше утверждении.

Во-первых, ч. 2 ст. 1 Уголовного кодекса РФ устанавливает, что он основывается на Конституции Российской Федерации, ч. 1 ст. 15 которой в свою очередь провозглашает, что Конституция имеет высшую юридическую силу и прямое действие на всей территории страны. Еще свежо в памяти то время, когда существовал и сохранялся не один год (с 1993 по 1997 гг.) ряд явных противоречий между конституционными положениями и предписаниями Уголовного кодекса 1960 года. Скажем, Конституция (ст. 50) исключала повторное осуждение лица за одно и то же преступление; в ст. 20 указывалось, что смертная казнь допускается по федеральному закону лишь за особо тяжкие преступления против жизни; в силу ст. 51 нельзя было обязать быть свидетелем преступления обвиняемого (подозреваемого), его супруга и близких родственников. В то же время не были исключены предписания в УК РСФСР, расходившиеся с изложенными выше положениями. Допускались: повторное осуждение (ч. 3 ст. 5), применение смертной казни “за особо тяжкие преступления в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом” (ч. 1 ст. 23),

* Конституционные основы уголовного права. М.: МГУ, 2006.

284

привлечение к ответственности супруга и близких родственников за отказ от дачи показаний (ст. 182 каких-либо оговорок в этой части не содержала). Пленум Верховного Суда РФ в постановлении № 8 от 31 октября 1995 г. “О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия” четко указал: суд, разрешая дело, применяет непосредственно Конституцию, в частности, когда принятый до вступления последней в силу федеральный закон противоречит ей1. Соответственно суды в вышеупомянутых коллизионных ситуациях отдавали предпочтение конституционным положениям, а не Уголовному кодексу.

Можно возразить, заявив, что в настоящее время действует новый Уголовный кодекс и все упомянутые несоответствия устранены. Но ведь подобная ситуация может

возникнуть и в будущем – либо при замене (принятии новой) Конституции, которая вполне может иначе регламентировать отдельные положения уголовно-правового характера, либо при внесении изменений и дополнений в действующую Конституцию. И хотя новые законоположения “подлежат включению в настоящий Кодекс” (ч. 1 ст. 1 УК РФ), до их включения пройдет какое-то время, и односторонняя ориентация только на Уголовный кодекс в действующей редакции как на единственный источник уголовного законодательства чревата серьезными ошибками.

Во-вторых, до недавнего времени существовали и могут в дальнейшем возникнуть (в связи с появлением новых междуна- родно-правовых договоров, соглашений, пактов, конвенций, деклараций и т. п. ) рассогласования между этими документами и Уголовным кодексом. Обратим прежде всего внимание на то, что УК РФ неадекватно отразил содержание ч. 4 ст. 16 Конституции. В последней зафиксированы два положения: 1) не только общепризнанные принципы и нормы международного права, но и международные договоры Российской Федерации “являются составной частью ее правовой системы”; 2) международный договор имеет приоритет в случае обнаружившихся противоречий между ним и законом РФ. В ч. 2 ст. 1 Уголовного кодекса речь идет

1 См.: Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М.,1996. С. 559.

285

только об общепризнанных принципах и нормах международного права и только о том, что УК “основывается” на них.

Можно опять же возразить, указав, что приведенные конституционные положения не в полной мере затрагивают сферу уголовного права и именно этим объясняется “укороченный” вариант их изложения в ст. 1 УК. Но так ли это на самом деле? Можно было бы еще как-то принять указанное возражение относительно Особенной части Уголовного кодекса, приведя тот довод, что международно-правовые акты, даже устанавливая запреты, конкретных санкций не предусматривают; отсутствует, следовательно, признак наказуемости и потому исключается прямое действие подобных положений в сфере уголовного права. Однако относительно Общей части этот довод еще более сомнителен.

Приведем конкретный пример. После распада СССР практика столкнулась с определенными трудностями в вопросе о допустимости учета по уголовным делам прежней судимости лица в других республиках Союза и других странах СНГ. В УК РСФСР 1960 года (как, впрочем, и в ныне действующем УК, а равно в Законе “О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации”) ответа на этот вопрос не содержалось. Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам стран-участниц СНГ от 22 января 1993 года в значительной мере ликвидировала пробел. В ст. 76 “Смягчающие или отягчающие ответственность обстоятельства” указано: “Каждая из Договаривающихся Сторон при расследовании преступлений и рассмотрении уголовных дел судами учитывает предусмотренные законодательством Договаривающихся Сторон смягчающие и отягчающие ответственность обстоятельства независимо от того, на территории какой Договаривающейся Стороны они возникли”2.

Как разъяснил Пленум Верховного Суда РФ в п. 11 постановления № 5 от 25 апреля 1995 года со ссылкой на ст. 76 Конвенции, судимости в других странах СНГ после прекращения существования СССР могут учитываться при назначении наказания как отягчающее обстоятельство и не должны приниматься во вни-

2 См.: Там же. 1995. № 17. Ст.1472.

286

мание при квалификации преступлений3. Как видим, положения Конвенции 1993 года служат в настоящее время нормативной основой решения и уголовно-правовых проблем, и не только относящихся, кстати, к Общей части уголовного законодательства; они суть источник последнего.

Таким образом, и для уголовного права не теряют силы установления ч. 3 ст. 5 Федерального закона “О международных договорах Российской Федерации” 1995 года4 о том, что положения официально опубликованных международных договоров РФ, не требующих издания внутригосударственных актов применения, действуют в РФ непосредственно. Так что суды, столкнувшись в практической деятельности с упомянутой проблемой оценки уго- ловно-правового значения судимости, обязаны, не ограничиваясь ссылкой на постановление Пленума Верховного Суда 1995 года, в качестве правового основания назвать ст. 76 Конвенции 1993 года.

В-третьих, о несводимости источников уголовного законодательства к УК РФ свидетельствуют также положения о референдуме: 1) на него могут выноситься вопросы, отнесенные к ведению Российской Федерации (ч. 4 ст. 6 Конституции РФ), в т.ч. , следовательно, уголовно-правового характера (п. «о» ст. 71 Конституции) – например, вопрос или нормативный акт о смертной казни, об ответственности членов семьи террориста; 2) решение, принятое на референдуме, вступает в силу со дня его официального опубликования (ч. 1 ст. 83); 3) если для реализации решения референдума требуется издание нормативного правового акта (например, о внесении изменений и дополнений в УК РФ), в течение 15 дней определяется срок его подготовки, который не должен превышать три месяца со дня окончания референдума (ч. 5 ст. 83 Конституции)5. Таким образом, решения референдума автономны и напрямую не зависят от отражения их в Уголовном

3См.: постановление Пленума “О некоторых вопросах применения судами законодательства об ответственности за преступления против собственности” //Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. С. 557.

4См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 29.

Ст. 2757.

5См.: Федеральный конституционный закон «О референдуме» // СЗ РФ. 2004. № 27. Ст. 2710.

287

кодексе, а в случае внесения коррективов в последний может пройти довольно значительное время;

В-четвертых, показательны предписания ч. 3 ст. 331 УК, гласящей: “Уголовная ответственность за преступления против военной службы, совершенные в военное время либо в боевой обстановке, определяется законодательством Российской Федерации военного времени”. Следовательно, предполагается при возникновении определенных условий принятие отдельного нормативного акта (либо актов), который должен бы действовать самостоятельно на всем протяжении военного времени (боевой обстановки) наряду с Уголовным кодексом РФ. Включение такого акта в структуру УК нецелесообразно не столько по причинам технического порядка, сколько ввиду относительной краткосрочности его (акта) применения, ограниченности его действия периодом военного времени. В силу приведенных соображений напрашивалось, на наш взгляд, упоминание в ч. 1 ст. 1 УК о такого рода актах.

Наконец, ч. 1 ст. 9 УК РФ предусматривает, что “преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния”. Складывается, таким образом, на первый взгляд парадоксальная ситуация: при смене законов, по общему правилу, применяется отмененный, официально утративший силу нормативно-правовой акт, не входящий в систему Общей и Особенной части действующего Уголовного кодекса. Так, продолжают применяться нормы прежнего УК 1960 года в отношении деяний, совершенных до 1 января 1997 года и являющихся предметом уголовного процесса в настоящее время. Исключение составляют лишь случаи, когда вступает в силу правило об обратной силе закона (ст. 10 УК РФ) и предпочтение отдается новому Уголовному кодексу6.

Подводя итоги рассмотрения вопроса о нормативных актахисточниках уголовного законодательства, отметим, что, таким образом:

6 Однако и здесь возникают свои проблемы, вызванные тем, что законодатель при принятии нового УК не продумал сколь-либо тщательно вопросы, могущие возникнуть в плане применения обратной силы закона. Речь идет о несогласованности новой и прежней санкции.

288

-оно отнюдь не сводится к действующему УК 1996 года, вопреки утверждению, содержащемуся в ч. 1 ст. 1 УК РФ. Помимо Кодекса, составляющего сердцевину, ядро уголовного законодательства, к последнему относятся также: а) конституционные положения уголовно-правового характера; б) уголовно-правовые положения международных договоров РФ, не требующих принятия внутригосударственных актов применения; в) решения, принятые на референдуме; г) нормативные акты об уголовной ответственности за преступления против военной службы, рассчитанные на применение их в военное время; д) уголовные законы, утратившие свою силу относительно деяний, совершенных в последующем, но распространяющиеся на деяния, совершенные в прошлом (в период действия этих законов), и некоторые другие;

-предписание той же ч. 1 ст. 1 УК РФ, что “новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в настоящий Кодекс”, в своей основе разумно. Однако оно же допускает некий разрыв во времени между принятием закона, содержащего нормы уголовно-правового характера, и включением этих норм в УК РФ.

О неопровержимых презумпциях

всовременном уголовном праве*

1.Презумпция (presumptio) в переводе с латинского означает предположение, основанное на вероятности. Методом ее выдвижения является неполная («популярная») индукция. К числу существенных специфических признаков правовых презумпций относят то, что они а) отражают обычный, закономерный характер связи между повторяющимися фактами, б) прямо или косвенно закреплены в законе и в) влекут определенные правовые последствия.

В общей теории права юридические презумпции классифи-

цируют по различным основаниям. Применительно к нуждам

* Научные труды Российской юридической академии. Вып. 60. Т.3. М, 2006.

289

уголовного права заслуживает пристального внимания их деление на опровержимые и неопровержимые (неоспоримые).

К числу первых в сфере уголовного права относят, в частности, презумпции 1) вменяемости; 2) наличия способности осознания общественной опасности деяний и руководить ими у лиц, достигших соответствующего возраста уголовной ответственности; 3) знания о противоправности (наличии запрета) соответствующего вида поведения, а к числу вторых – серьезного изменения степени общественной опасности содеянного при наличии в деле квалифицирующих обстоятельств.

Вменяемость, под которой понимают способность лица осознавать фактический характер (фактическую сторону) и общественную опасность (социальную значимость) своих действий (бездействия) и руководить ими, является необходимой предпосылкой наличия вины и наступления уголовной ответственности. Она не предрешает вопроса о вине, но без нее сама постановка вопроса о последней отпадает. Вменяемость является обязательным признаком всякого состава преступления, однако, поскольку ее дефиниции УК РФ не содержит1, теория уголовного права и практика опираются на законодательную трактовку невменяемости (ст. 21 УК) и, делая вывод от противного, определяет сущностные черты исследуемого понятия. Вменяемость лица в момент совершения преступления презюмируется, однако если у правоприменителя возникает обоснованное сомнение в ее наличии у нарушителя уголовно-правового запрета, должна быть проведена судебнопсихиатрическая экспертиза.

Отличается новизной положение, приведенное ныне в ч. 3 ст. 20 УК, касающееся так называемой возрастной невменяемости: если несовершеннолетний, достигший возраста уголовной ответственности, вследствие отставания в психическом развитии (не связанном с психическим расстройством) не мог в полной мере проявить способность к осознанию и руководству своим поведением, он не подлежит уголовной ответственности. В данном случае объявляется об опровержимости презумпции, согласно которой всякое физическое вменяемое лицо, достигшее установ-

1 В проекте УК РФ 1994 г. его составители предлагали дать определение понятия вменяемости, но законодатель эту позицию не воспринял.

290