Избранное Кругликова

виду формы хищений, предусмотренные ст. 158-162 УК РФ. Другое дело, что с точки зрения законодательной техники наблюдаются определенные нестыковки с квалифицирующими признаками и санкциями других статей о хищении, и прежде всего с текстом ст. 161 о разбое. Так, если хищение предметов, имеющих особую ценность, совершается путем разбоя с незаконным проникновением в жилище, помещение или иное хранилище (равно как и в особо крупном размере либо с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего), содеянное подпадает под признаки ч. 1 ст. 164 УК с угрозой лишения свободы на срок от шести до десяти лет. Если же предмет менее ценен (не имеет «особой ценности»), содеянное квалифицируется по ч. 3 ст. 162 УК с более строгой санкцией: в виде лишения свободы на срок от семи до двенадцати лет либо (при наличии особо квалифицирующих признаков) по ч. 4 той же статьи с угрозой лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет. Ясно, что была необходима более глубокая дифференциация ответственности в рамках ст. 164 УК путем выделения не менее четырёх частей статьи и включения в них соответствующего набора (блока) квалифицирующих обстоятельств и соответствующих им санкций.

С другой стороны, в теории уголовного права способ совершения преступления рассматривается как один из элементов объективной стороны преступления, но в таком качестве он входит в содержание преступления, ближе к содержанию, чем к форме, поскольку содержание понимается как «совокупность элементов, процессов, материальных связей, образующих данное явление»23. Поэтому-то способ не может быть признан исключительно формой деяния, в том числе и внешней. Тем более, что внешняя форма присуща преступному поведению в целом, а не только действию, бездействию. Отсюда недопустимо сведение способа совершения преступления к форме посягательства, равно как и формы – к способу. В этой связи обратим внимание на отдельные неточности в законодательных формулировках. В частности, в ст. 71 УК РСФСР 1960 г. говорилось об ответственности за

23 Свидерский В. И. Об отражении материалистической диалектикой соотношения элементов и структуры в явлениях //Научные доклады высшей школы. Философские науки. 1960. № 2. С. 70.

221

пропаганду войны, в какой бы форме она ни велась. Ясно, что термин «форма» охватывал в данном случае и возможные способы совершения преступления24. Но поскольку понятия способа и формы не совпадают, точнее было законодателю вести речь о пропаганде войны, наказуемой независимо от формы и способа её ведения. Примечательна в этом смысле конструкция ст. 1 французского Декрета от 21 марта 1939 г., предусмотревшего ответственность лиц, разглашающих, распространяющих, публикующих либо производящих «каким бы то ни было способом и в какой бы то ни было форме военную информацию любого рода».

Ввиду того, что одно и то же явление может выступать как содержание одного явления и как форма другого, заслуживает внимания характер связи способа с преступным деянием, тем более, что в теории уголовного права бытует выражение «способ действия (бездействия)». Ведь с позиции соотношения формы и содержания не исключено, что способ, являясь элементом преступления, в то же время по отношению к преступному действию (бездействию) выступает в качестве внутренней формы, структуры его, либо же в обличье внешней формы.

Российское уголовное законодательство свидетельствует о том, что способ, как правило, проявляется через действие, имеет в законе вид преступного поведения. Так, например, способами совершения мошенничества (ст. 158 УК) выступают обман и злоупотребление доверием, способами умышленного уничтожения или повреждения имущества – поджог, взрыв либо иной общеопасный способ (ч. 2 ст. 167 УК), способом уголовно наказуемого хулиганства (ст. 213 УК) – применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия. Большое число преступлений совершается такими способами, как применение насилия или угроза его применения (ст. 139, 150, 151, 163, 178, 189, 188, 203, 227 УК и др.), а в некоторых случаях – при наличии негативного признака, – скажем, «без применения насилия», угроз, без использования беспомощного состояния (ст. 135 УК).

24 «Такая пропаганда, – отмечалось в одном из Комментариев, – может вестись в устной или письменной форме (речь, беседы, листовки, статьи) путем распространения плакатов, рисунков или каким-либо иным путем…» (Комментарий УК РСФСР /Под ред. Б. С. Никифорова. М., 1964. С. 169).

222

Во всех этих случаях способ совершения преступления имеет вид действия, бездействия.

Проявляясь через общественно опасное поведение, имея вид преступного деяния, способ посягательства вместе с тем мыслим в законе лишь в пределах этого общественно опасного поведения (за исключением случаев, когда он имеет вид внешней формы – «тайно, открыто») и притом только наряду с другим явлением, составляющим обязательный элемент объективной стороны всякого состава преступления и именуемым в теории преступным действием (бездействием), которое для недопущения смешения его со способом целесообразно именовать основным деянием. Так, мошенничество есть хищение (основное деяние) путем обмана или злоупотребления доверием (альтернативные способы совершения); изнасилованием признаётся половое сношение (основное деяние) с применением насилия или с угрозой его применения либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей (способы реализации основного деяния); уголовно наказуемым является собирание (основное деяние) сведений, составляющих определенного рода тайну, путём похищения документов, подкупа или угроз, а равно иным незаконным способом (способы собирания).

Но названные два деяния не просто соседствуют в уголовном законе, а и состоят в определенной связи между собой, которую можно выразить формулой: одно деяние (способ) – для, ради другого (основного деяния). При отсутствии такого рода связи наличествуют самостоятельные явления. Ввиду этого насилие (угроза насилием), примененное для осуществления противоправного полового сношения, может рассматриваться как способ действия при изнасиловании, а при отсутствии такой связи налицо два автономных акта поведения. Не случайно Пленум Верховного Суда РФ в постановлении № 11 от 15 июня 2004 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации» указал: судам необходимо выяснять, явились ли примененные насилие либо угроза насилием средством к достижению преступного деяния (п. 5, 11). Если же, скажем, угроза была высказана после осуществления действий сексуального характера с той целью, например, чтобы партнерша никому не сообщила о случившемся,

223

угроза – если имелись основания опасаться её осуществления – подлежит самостоятельной уголовно-правовой оценке по ст. 119 УК25. При этом основное деяние (действие сексуального характера) может и не носить уголовно-правового характера.

Следует поэтому сделать вывод, что взятое изолированно, общественно опасное деяние способом совершения преступления не является. И вряд ли можно вне упомянутой связи («для, ради») утверждать, что, например, насилие либо обман – это способы совершения преступления: до тех пор, пока не установлено наличие двух актов поведения, к тому же состоящих в определенной связи, преступное поведение для нас лишь деяние, и не более того. Отсюда угрозы участникам процесса в связи с осуществлением правосудия (ст. 296 УК) – это в точном смысле слова не способы воспрепятствования нормальной деятельности суда, а виды преступного поведения (основное деяние). Точно так же применение насилия либо угроза насилием в отношении представителя власти (ст. 318 УК), нападение в целях хищения чужого имущества (ст. 162 УК) и т. д. суть не способы, а виды преступного деяния.

Поскольку и основное деяние, и способ совершения преступления представляют собой акты поведения, в тех случаях, когда заходит речь о преступлении, осуществляемом определенным способом, оно предстаёт как совокупность двух составляющих, одно из которых выступает в качестве основного, определяющего элемента (основного деяния), а второе из них (способ) играет хотя и важную, автономную, но всё же подчиненную роль по отношению к первому (основному деянию). Конечно, применительно к конкретному преступлению основное деяние и способ выглядят как единое целое (например, убийство общеопасным способом, кража с проникновением в жилище, хищение путём обмана и злоупотребления доверием и т.д.) и их расчленение предстаёт искусственным26. Но сказанное в равной мере касается и других признаков состава преступления (умысла, мотива, цели, возраста, вменяемости, последствий и т.д.), что, однако, не исключает

25Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. № 8.

26См. также: Пономарёва Н. П. Уголовно-правовое значение способа совершения преступления. Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. М., 1970. С. 7.

224

возможности и необходимости их раздельного анализа и самостоятельного значения.

Характер связи способа совершения преступления с основным деянием подчёркивается не только законодателем с помощью вводных слов «посредством», «путём», «с использованием», «с применением» и т.д., но и в науке, оперирующей нередко обозначением «способ действия, бездействия». В этом сочетании ярко подчёркивается зависимость способа от основного деяния. В то же время, такое обозначение не всегда адекватно отражает суть явления. Например, подчас утверждают, что способ – это то, что используется лицом при совершении деяния; например, «по способу изъятия чужого имущества различаются хищения…»27. В таком утверждении содержится ряд неточностей. Во-первых, хищение – это не только изъятие, но и обращение чужого имущества. Во-вторых, отсюда, виды хищений различаются по способу не только изъятия, но и обращения чужого имущества. Наконец, в-третьих, когда способ предстаёт как внешняя форма хищения (тайно, открыто), он охватывает не только основное деяние (изъятие и обращение), но и процесс наступления последствий (уменьшение фонда собственника, обогащение виновного).

Поэтому представляется правильным иное обозначение анализируемого признака объективной стороны: не способ действия (бездействия), а способ совершения преступления. Заметим в этой связи, что как способ не охватывает собой преступного поведения индивида в целом, так и основное деяние не включает в себя целиком способа совершения преступления. Представляя собой акт поведения, призванный оказать помощь, содействовать основному деянию, способ посягательства в то же время сохраняет свою относительную самостоятельность. Если способ и основное деяние – части, то они входят в явление, помимо которого не могли бы существовать.

Таким целым по отношению к ним выступает преступное поведение. Как и всякое иное явление, образование, оно «в одно и то же время выступает и как нечто разделенное на части, и как

27 Кибальник А. Г., Соломоненко И. Г. Практический курс уголовного права России. Ставрополь, 2001. С. 56.

225

органически связанное, целое»28. Как целое, оно не может быть простой совокупностью входящих в него элементов. Последние как части целого должны находиться во взаимодействии, взаимосвязи. Говоря иными словами, в рамках целостной системы основному деянию и способу должна соответствовать структура, внутренняя форма преступного поведения. Устойчивая система связи основного деяния и способа, выраженная формулой «для, ради», и есть внутренняя форма, важный фрагмент структуры преступного поведения, содержание которого составляют два элемента: основное деяние и преступный способ29.

Таким образом, не способ совершения преступления структурирует деяние, преступное поведение, а отношение «для, ради» между составными частями такого поведения.

Между двумя рядами деятельности – основным деянием и способом – существуют и заметные различия. Во-первых, основное деяние является обязательным элементом объективной стороны, без которого немыслим ни один состав преступления, в то время как способ характерен лишь для части их, хотя и довольно значительной (при обязательном наличии основного деяния). Вовторых, и в случае, когда оба эти вида деятельности «соседствуют» в уголовно-правовой норме, их положение неравноценно: основное деяние отражает в законе непосредственную направленность посягательства против определенной группы общественных отношений, ради охраны которых издана данная норма. Оно поэтому занимает доминирующее положение по отношению к способу, а последний выполняет специфическую функцию по отношению к основному деянию, служа «для, ради» него, способствуя его осуществлению. Например, насилие осуществляется ради сопротивления, принуждения, побега, воспрепятствования законной деятельности, а не наоборот (см. ст. 302, 313, 318, 321 УК и др.), обман – ради завладения имуществом, срыва осуществле-

28Шептулин А. П. Система категорий диалектики. М., 1967. С. 281.

29Союзы «для», «ради» в языке многих стран отражают одновременно целевые и причинные отношения, то есть когда «одно обусловливает появление другого». Так, в латинском языке причинное и целевое значение имеет слово «проптер» («для, ради»). В немецком языке то же смысловое содержание имеет

предлог «веген» («по причине, из-за чего»). См. об этом: Якубинский Л. П. История древнерусского языка. М., 1953. С. 258-259).

226

ния избирательных прав, вовлечения в совершение преступления, уклонения от исполнения обязанностей военной службы (см.

ст. 159, 165, 141, 142, 150, 339 УК и др.), взрыв или поджог – для уничтожения, повреждения чужого имущества (см. ст. 167 УК и др.).

Изложенное выше позволяет сделать ряд выводов: 1.Объективные признаки способа совершения преступления

не ограничиваются использованием определенных средств в процессе осуществления посягательства. Неубедительным выглядит и рассмотрение способа исключительно в качестве формы действия (бездействия), преступного поведения и – тем более – преступления в целом.

2.Способ совершения преступления находится в наиболее тесной связи с общественно опасным действием (бездействием) как обязательным признаком объективной стороны состава преступления, которое целесообразно именовать основным деянием. Оба эти элемента составляют единое целое – преступное поведение. Однако роль этих элементов неодинакова: способ посягательства, реализуемый также посредством деяния, зависим от второй составляющей преступного поведения, он призван содействовать основному деянию, служить для, ради последнего. И в этом плане можно утверждать, что способ совершения преступления выступает промежуточной целью, этапом осуществления общественно опасного деяния.

Являясь факультативным признаком объективной стороны состава преступления (как и все иные её составляющие, за исключением основного деяния), способ совершения преступления выполняет важные уголовно-правовые функции. Одной из них являяется функция дифференциации уголовной ответственности и наказания.

Как известно, в результате общественно опасного посягательства объекту уголовно-правовой охраны причиняется больший или меньший вред (или он ставится под угрозу причинения такого вреда), различна и степень вероятности наступления преступных последствий.

Способ совершения преступления – один из факторов, определяющих не только характер вреда, но и сам вред уголовноправовой значимости, ибо «всякое проявление человеческой

227

деятельности вовне является созданием причины, а там, где есть причина, с необходимостью имеется и следствие»30. Это следствие – вред – возникает в результате нарушения способомпричиной конкретного общественного отношения.

Всилу сказанного нередки случаи, когда законодатель признаёт преступлением деяние, которому сопутствует способ, повышающий вероятность достижения преступного результата. Например, вероятность преступной добычи (вылова) водных биологических ресурсов, животных и птицы возрастает при применении лицом соответственно самоходного транспортного плавающего средства; механического транспортного средства или воздушного судна (ч. 1 ст. 256, 258 УК); вероятность незаконного получения сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну, по мнению законодателя намного выше при похищении документов, а равно подкупе (ч. 1 ст. 183), а вероятность уклонения от уплаты налогов и (или) сборов выше при непредставлении требуемых по законодательству документов либо включении в такие документы заведомо ложных сведений (ч. 1 ст. 198, 199 УК).. Точно также понуждение к совершению действий сексуального характера оказывается более достижимым, когда имеет место использование материальной или иной зависимости потерпевшего (ст. 133 УК), а действия сексуального характера – при использовании беспомощного состояния потерпевшего (ст. 131, 132 УК).

Вряде случаев осуществление противоправной деятельности определенным способом превращает непреступное поведение в преступное либо в более опасный вид уголовно наказуемого поведения по причине появления дополнительного объекта, вероятности причинения большего вреда. Скажем, согласно ст. 5.38 КоАП РФ противозаконные воспрепятствование проведению собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования либо участию в них, а равно принуждение к участию в них влекут административную ответственность. Если того же рода акты поведения совершены должностным лицом а) с использованием своего служебного положения либо б) с применением насилия или с угрозой его применения, – наступает уголовная ответственность

30 Церетели Т. В. Причинная связь в уголовном праве. М., 1963. С. 53.

228

(ст. 149 УК). Здесь способ совершения преступления выступает средством дифференциации межотраслевой юридической ответственности по причине появления дополнительных объектов – либо нормального функционирования органов власти и управления, либо телесной и психической неприкосновенности личности. Ту же роль выполняет способ применительно к актам хулиганства: мелкое хулиганство влечёт административную ответственность (ст. 20.1 КоАП), а хулиганство, совершённое с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, влечёт уголовное наказание (ст. 231 УК РФ) ввиду нарушения дополнительного объекта – общественной безопасности. В обоих приведенных случаях

–основное деяние и способ совершения преступления имеют индивидуальные объекты посягательства, отличные один от другого;

–состав административного правонарушения при появлении указанных способов приобретает признаки основного состава преступления.

К сожалению, подчас законодатель отступает от данного правила. Так, уголовная ответственность мыслима и при мелком хищении (ст. 7.27 КоАП), если его сопровождало хотя бы одно из квалифицирующих обстоятельств, указанных в составах кражи, мошенничества, присвоения или растраты (ст. 158-160 УК). Между тем в период действия Уголовного кодекса 1960 года Пленум Верховного Суда придерживался твёрдой, и, как представляется, правильной позиции, что «наличие предварительной договоренности о совершении мелкого хищения группой лиц, совершение его особо опасным рецидивистом, а равно способ исполнения преступления (с применением технических средств и др.) не являются обстоятельствами, которые могут служить основанием для

квалификации мелкого хищения как хищения в значительном размере, при отсутствии умысла на такое преступление"31. Эта позиция соответствует и общепринятым правилам уголовно-право- вой оценки, согласно одному из которых о квалифицированном

31 Сборник действующих постановлений Пленумов Верховных Судов

СССР, РСФСР и Российской Федерации по уголовным делам с комментариями и пояснениями ,Отв. ред. В. И. Радченко. М., 1999. С. 257.

229

виде деяния можно говорить лишь после установления всех признаков основного состава преступления.

Чаще всего законодатель ссылается на тот ли иной способ совершения преступления при создании квалифицированного состава преступления, как правило ввиду вероятности причинения таким способом большего вреда. Например, совершение преступления с особой жестокостью вызывает у потерпевшего явно излишние страдания, не диктуемые целью преступления. Как разъяснил Пленум Верховного Суда РФ в п. 12 упоминавшегося выше постановления № 11 от 15 июня 2994 г., особая жестокость может выражаться в издевательстве и глумлении, истязании, в способе подавления сопротивления, вызывающем тяжёлые физические либо нравственные мучения и страдания, и т. п. «При этом суду следует иметь в виду, что при квалификации таких действий по признаку особой жестокости необходимо устанавливать умысел виновного лица на причинение потерпевшим лицам особых мучений и страданий»32. Того же характера толкование особой жестокости дано Пленумом и по делам об убийстве33. В силу указанных особенностей совершение преступления с особой жестокостью признано квалифицирующим обстоятельством в ч. 2 ст. 105, 131, 132 УК.

32Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. № 8.

33См.: пункт 8 постановления № 1 от 27 января 1999 г. // Сборник действующих постановлений Пленумов Верховных Судов СССР, РСФСР и Российской Федерации по уголовным делам с комментариями и пояснениями… С. 152–153.

230