Избранное Кругликова

(М. С. Строгович и др.). Однако остается непреложным, например, тот факт, что презумпция знания уголовного закона имеет прежде всего уголовно-правовое значение. Согласно ст. 9 УК, «преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния»; это положение исходит из того важного для констатации субъективного основания ответственности момента, что лицо знало о наличии запрета и тем не менее пошло на его нарушение, – действующее уголовное законодательство исходит, по сути, из бесспорности знания гражданами уголовно-правовых запретов (неопровержимости презумпции). На самом же деле вполне мыслимы ситуации ошибок в запрете, что непосредственным образом должно сказываться на форме вины и на возможности ответственности в целом. В своё время проектом УК эти ситуации предполагалось регламентировать, однако в тексте закона они отражения не нашли.

Материальный характер имеет и презумпция, касающаяся возрастных границ субъекта преступления: действует предположение, что лица, не достигшие 14-летнего возраста, не имеют того уровня духовной зрелости, который необходим для осознания социальной значимости своего поведения и возможности предвидения вредного результата. И напротив, все лица, достигшие 16 лет, полагаются имеющими минимальный уровень духовной зрелости. Ранее действовавший УК 1960 г. считал применительно к обеим ситуациям презумпцию неопровержимой. Появление в УК 1996 г. ч. 3 ст. 20 положение изменило: относительно малолетнего возраста презумпция осталась прежней, а для более старшего возраста – стала опровержимой. Презумпция сказалась и на появлении самобытной ст. 96 УК, позволившей (хотя и в порядке исключения) распространять предписания гл.14 на лиц, достигших совершеннолетия.

Слабое внимание уделяется также юридическим конструкциям – за исключением, пожалуй, конструкций основных составов; да и то спорим, есть ли материальные, формальные и усеченные их виды. В итоге не наблюдается продвижения вперед. Ведь существует по крайней мере шесть разновидностей составов в зависимости от определения законодателем момента окончания преступления: в одних нормах этот момент связывается с фактическим наступлением последствий, в других – с угрозой их

131

наступления, в третьих – с совершением действий (бездействия), причем оказавшихся продуктивными, успешными, хотя и не повлекшими преступных последствий, в четвертых – с формальным окончанием деяния, в пятых – с совершением хотя бы части деяния, описанного в законе, в шестых – с приготовительными действиями. Если оставаться в рамках обычно выделяемых трех конструкций, необходимо четче определить разграничительные линии между ними и объем каждого понятия, а затем обрисовать их разновидности. Нуждаются в дополнительном осмыслении и причины, побуждающие законодателя прибегнуть к одной из шести разновидностей состава по его конструкции, и то, насколько обоснованно Пленум Верховного Суда РФ толкует момент окончания преступления применительно к той или иной конструкции его состава.

Из приемов, которые весьма часто используются в российском уголовном законодательстве для дифференциации ответственности и наказания, следует обратить внимание на квалифицированные составы, доля которых в действующем УК превысила двух третей. В диссертационных работах стало модно ставить вопрос о введении в ту или иную статью квалифицированных видов преступлений или отдельных квалифицирующих признаков, однако зачастую делается это умозрительно, без должного теоретического и криминологического обоснования. Между тем, существуют сформулированные в теории правила законодательного конструирования квалифицированных составов и отнесения признаков к числу квалифицирующих, которых надо придерживаться.

Так, квалифицирующими могут быть признаны лишь обстоятельства, сформировавшиеся в интервале «преступление начато – преступление ещё не окончено». В этом свете трудно согласиться с мнением (Б. А. Куринов, Т. А. Лесниевски-Костарева), что такие обстоятельства, как деятельное раскаяние, возмещение причиненного вреда и т. п. , следовало бы включить в диспозиции статей в качестве привилегирующих признаков. Согласно ещё одному правилу, роль квалифицирующего может сыграть лишь такое обстоятельство, которое обладает строго определенной направленностью влияния на уровень опасности содеянного и на наказание. Обстоятельства «переменного характера» (скажем, близкое родство) не должны входить в квалифицированный состав. Отсюда сомни-

132

тельны предложения включить в число квалифицирующих признаков (ч. 2 ст. 105 УК) убийство виновным отца или матери. В соответствии с еще одним правилом, относящимся к форме изложения, основной и квалифицированный составы следует располагать в одной статье, хотя и в разных ее частях; без признаков основного состава нельзя вести речь о составе квалифицированном. Это правило не соблюдено при внесении изменений и дополнений в УК и КоАП: согласно ст. 7.27. КоАП, признается не административным правонарушением, а преступлением мелкое хищение, когда присутствуют признаки, предусмотренные частями 2,3 и 4 ст. 158, ч. 2,3 ст. 159 и ч. 2,3 ст. 160 УК РФ. Получается, что в содеянном в таком случае усматривается квалифицированный вид преступления, хотя признаки основного состава отсутствуют.

Наконец, упомянем ещё одно правило: в нормах о преступлениях одной и той же группы (с единым «групповым» объектом) следует использовать устойчивые сочетания («блоки») признаков, причем как по горизонтали – в одной части статьи, так и по вертикали. Скажем, если в ч. 2 задействованы признаки «неоднократно или группой лиц по предварительному сговору», то в ч. 3 должна идти речь о признаках «лицом, ранее судимым, или организованной группой».

Техника конструирования состава преступления (методологические вопросы)*

Существенное значение состава преступления для всего уголовного права не нуждается в доказывании в силу своей аксиоматичности. Именно он определяет границы криминального и некриминального поведения, служит основой квалификации преступлений, обосновывает при условии его наличия в содеянном применение наказания и т. д. Поэтому вполне закономерен тот факт, что

* Вестник Ярославского государственного университета им. П. Г. Демидова. № 1. Ярославль: ЯрГУ, 2000.

133

общее понятие состава и конкретные составы преступлений достаточно глубоко и полно исследуются в науке уголовного права. Однако при этом незаслуженно, на наш взгляд, обделен вниманием правовой науки другой аспект проблемы – конструирование этого самого состава. Ведь от эффективности данного процесса в принципе и зависит эффективность применения всего уголовного права и его отдельных норм. Не претендуя на всеоблемлемость исследования всего комплекса вопросов конструирования состава (что, впрочем, и нереально в рамках одной научной статьи), попытаемся обозначить ряд ключевых моментов.

Говоря о конструировании состава преступления, в первую очередь следует определить искомое понятие, без чего невозможно, как представляется, правильно поставить и решить «инженерные» вопросы. Зачастую отмечается, что состав позволяет оценить деяние как преступное вообще, что представляется не совсем верным. Так, состав квалифицированного убийства (ч. 2 ст. 105 УК) включает элементы, позволяющие охарактеризовать деяние именно как квалифицированное убийство, состав «простой» кражи (ч. 1 ст. 158 УК) – именно как такую кражу, т.е. как специфическое преступление. А запутывает суть дела, как обычно, проблема терминологического свойства: в доктрине отечественного уголовного права под составом преступления традиционно понимается состав определенного преступления. «Каждый состав преступления… есть юридическое понятие об определенного рода преступлении»1, – отмечал А. А. Пионтковский. Говорим: «состав преступления», а подразумеваем состав убийства, кражи, бандитизма и т. д. И в этом плане трудно не признать верным суждение А. Н. Трайнина о конкретности каждого состава преступления. «Представляя собой совокупность элементов конкретного преступления, – писал он, – состав не может ни в одном своем «роде» или «виде» быть общим. Состав преступления всегда реален, всегда конкретен»2. Итак, состав преступления есть система элементов определенного преступления. Но что значит «определенное»?

1Курс советского уголовного права. Часть Общая. Т. 2. Преступление. М., 1970. С. 96.

2Трайнин А. Н. Состав преступления по советскому уголовному праву. М., 1951. С. 136.

134

Поскольку состав преступления описан в законе, является законодательным понятием об определенном преступлении, меру этой определенности резонно, на наш взгляд, искать в структурных подразделениях закона, в диспозициях статей, которые, по образному выражению А. Н. Трайнина, выступают «жилплощадью» состава преступления3. Исходя из этого, под определенным преступлением должно пониматься, на наш взгляд, преступление, предусмотренное частью статьи или статьей, если она не делится на части. Так, составом определенного преступления будет как основной (ч. 1 ст. 105) и квалифицированный (ч. 2 ст. 105) составы убийства, так и состав доведения до самоубийства (ст. 110 УК). В пользу такого понимания рамок состава преступления говорит тот факт, что именно данные структурные единицы УК содержат самостоятельную санкцию. Санкция же строится (или должна строиться) в зависимости от того, запрет совершения какого преступления она подкрепляет.

В жизни все преступления причиняют какие-либо последствия, характеризуются пространственными и временными рамками и т.д., но законодатель как конструктор нередко оставляет их за рамками состава, обрисовывая соответствующее преступление в законе. Значит, элементы состава устанавливаются, «задаются» уголовным законом, описываются в нем. Этот момент представляется крайне важным, поскольку только такой подход позволяет говорить о конструировании какого-либо состава.

Определив понятие состава преступления, перейдем к инструментарию – средствам и приемам его построения. Базовым средством, с помощью которого осуществляется процесс построения состава преступления, выступает уголовно-правовая конструкция преступления. Уголовно-правовые конструкции, представляя собой как бы «готовые типовые образцы, схемы, в которые облекается нормативный материал»4, облегчают формулирование предписаний уголовного закона. «Специфической функцией юридических конструкций является именно введение в комплекс

3См.: Трайнин А. Н. Указ. соч. С. 274.

4Алексеев С. С. Общая теория права. В 2 т. Т. 2. М., 1982. С. 276.

135

правовых норм элемента логической связанности…»5, – указывала А. Нашиц. Уголовно-правовая конструкция преступления включает в себя четыре части (объект, объективная сторона, субъект и субъективная сторона), подразделяемые на элементы (объективная сторона, например, включает деяние, последствия, связь между деянием и последствиями6, способ, средства, орудия, обстановку, место и время). Вместе с тем, некоторые из указанных элементов могут быть расчленены на более дробные элементарные единицы (элементы второго порядка). Эти элементы выделяются как наиболее типовые (нередко альтернативные) формы существования элементов первого порядка. Так, деяние включает элементы действия и бездействия, вина – элементы умысла и неосторожности, связь – элементы причинной и обусловливающей связи и т.д.

Комбинируя элементы конструкции преступления, законодатель получает возможность создать оптимальную (на его взгляд) конструкцию состава преступления. Уголовно-правовая конструкция преступления в этом процессе дает законодателю направление мысли, шаблон для обрисовки состава. Она, если законодатель будет держать ее в уме, не позволит пропустить «по забывчивости» какой-то элемент. На пользу конструкции преступления в правотворчестве обращается внимание и В. Н. Кудрявцевым. «Большой заслугой науки уголовного права, – пишет он, – является обнаружение единой общей структуры всех преступлений и построение на этой основе состава каждого преступления из четырех основных групп признаков, характеризующих объект, субъект, объективную и субъективную сторону преступления»7. Разнообразные составы преступлений, выступающие результатом правотвор-

5Нашиц А. Правотворчество. Теория и законодательная техника. М.:

Прогресс, 1974. С. 216.

6Отметим, что мы сознательно указали просто на связь как элемент объективной стороны. Согласно принятому мнению, такая связь должна быть обязательно причинно-следственной. Думается, что это не всегда так. Она может быть как причинно-следственной, так и обусловливающей (кондициональной), и инспирирующей (см.: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1. М., 1999. С. 236

исл.; Уголовное право России. Часть Общая / Отв. ред. Л. Л. Кругликов. С. 174 и сл. Автор – В. Д. Филимонов). Наглядный пример – ст. 224 УК РФ, где в состав преступления включена связь, лишь обусловливающая наступление результата.

7Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений – 2-е изд., перераб. и дополн. М., 2001. С. 59-60.

136

чества, созданные на базе рассматриваемого «инженерного» средства, во избежание полисемии желательно именовать законодательными (нормативными) конструкциями или построениями (законодательная конструкция состава бандитизма и т.д.).

При конструировании состава законотворец должен непременно рассмотреть каждый из элементов конструкции преступления на предмет включения его в соответствующее законодательное построение. В результате конструкции, по верному замечанию А. Ф. Черданцева, «способствуют полному, беспробельному, четкому урегулированию тех или иных общественных отношений или их элементов»8. Уголовно-правовая конструкция, выступая формой, бессодержательным «остовом» регламентируемого явления, активно вмешивается в процесс выработки содержания уголовного закона. Ее элементы вынуждают правотворца волейневолей задуматься об их использовании при регламентации какого-либо преступления. Тем самым подтверждается истинность философского положения об активности формы, ее способности оказывать значительное воздействие на содержание.

В технике использования уголовно-правовой конструкции преступления можно выделить, по нашему мнению, два этапа: на первом законодатель отбирает интересующие его элементы, а на втором – наполняет их содержанием. При этом ошибки, свидетельствующие об издержках законодательной техники, могут быть допущены как на первом, так и на втором этапе. Результатом ошибок на первом этапе (сугубо конструктивных) являются «переборы» и «недоборы» элементов в создаваемых нормативных построениях.

«Недобор» означает, что законодатель не принял во внимание такой элемент конструкции, который необходим для регламентации соответствующего нормативного построения. В итоге налицо недокомплект. Примером может служить законодательная конструкция нарушения правил охраны труда (ст. 143 УК). Согласно общепринятому на практике9 и поддержанному в теории10

8Черданцев А. Ф. Логико-языковые феномены в праве, юридической науке

ипрактике. Екатеринбург, 1993. С. 149.

9См.: п. 4 постановления № 16 Пленума Верховного Суда СССР «О практике применения судами уголовного законодательства, направленного на охрану безопасных условий труда и безопасности горных, строительных и иных

137

мнению, которое разделяем и мы, это преступление предполагает специального потерпевшего – работника организации или иное лицо, деятельность которого постоянно или временно связана с данным производством. Дело в том, что данная статья охраняет безопасный труд, а трудятся в данной организации только упомянутые лица. Однако ошибки в понимании рассматриваемого состава неизбежны до тех пор, пока в законодательную модель данного преступления не будет включен элемент «потерпевший» (что, кстати, обоснованно предлагает ряд авторов11).

«Перебор» в использовании уголовно-правовой конструкции, т.е. излишнее задействование ее элемента, также встречается в уголовном законе. В частности, нам представляется ненужным помещение в состав, предусмотренный ч. 1 ст. 183 УК, элемента «способ». В диспозиции ч. 1, помимо конкретных видов способа (похищение документов, подкуп, угрозы) указан «иной незаконный способ» собирания сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну. Таким образом, выделение отдельных способов лишено какой-либо функционально-смысловой нагрузки, так как охватывается более общим понятием.

Излишнее, на наш взгляд, употребление элемента «способ» имеет место и в составах «классических» налоговых преступлений (ст. 198, 199 УК). В данном случае способ не влияет на типовую степень общественной опасности этих преступлений. «Заряд» общественной опасности этих деликтов сконцентрирован прежде всего в последствиях – непоступлении денежных средств в крупном размере в бюджетную систему Российской Федерации. Очевидно, что нет принципиальной разницы между ситуацией, когда налогоплательщик утаивает доходы и не платит налоги, и

работ» от 5 декабря 1986 г. // Сборник действующих постановлений Пленумов Верховных Судов СССР, РСФСР и РФ по уголовным делам с комментариями и пояснениями / Отв. ред. В. И. Радченко. М., 1999. С. 223.

10См., напр.: Уголовное право. Особенная часть. Учебник для вузов / Отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. М., 1998. С. 158; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации с постатейными материалами и судебной практикой / Под ред. С. И. Никулина. М., 2001. С. 420421; Уголовное право России. Часть Особенная: Учебник для вузов / Отв. ред.

Л. Л. Кругликов. М., 2004. С. 149.

11См., напр.: Бессонова И. В. Нарушение правил охраны труда в уголовном праве России: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002. С. 11.

138

когда он сообщает достоверные сведения и опять же намеренно не платит налоги (например, имея на счете деньги, расходует их на покупку дорогостоящих автомобилей). Важно лишь установить, что неуплата была следствием умышленных действий (а не бухгалтерской ошибки и т. п. ). Поэтому абсолютное большинство специалистов еще до «декабрьских изменений» 2003 г. справедливо ратовало за исключение этого признака из текста ч. 1 ст. 198 и 199 УК как ненужного12. И не только и не столько из-за наличия в то время в ст. 198 и 199 УК упоминания об «ином способе», сколько из-за обоснованности такого шага по существу, с криминологических позиций. Дело в том, что всевозможные способы неуплаты налогов не поддаются полному перечислению, практика же насчитывает их свыше ста13. Известно, что более половины всех уголовных дел о налоговых преступлениях возбуждалось при констатации «иного способа». И сказанное не должно восприниматься, как вседозволенность правоохранительных органов14 – это реалии практики ухода от налогообложения. В такой ситуации конкретизация способов совершения налоговых преступлений изначально обрекает практику противодействия этим деликтам на провал.

Как известно, элементы состава преступления делятся на обязательные и факультативные. Соответственно подразделяются и элементы конструкции преступления. К обязательным принадлежат, по нашему мнению, основной объект; деяние; все признаки субъекта (кроме специального субъекта) – физический признак, возраст, вменяемость; вина. Обязательность означает, что они вхо-

12См., напр.: Лопашенко Н. А. Уголовная ответственность за налоговые преступления // Налоговые и иные экономические преступления. Вып. 2. Ярославль, 2000. С. 43-44; Соловьев О. Г. О приемах законодательной техники, используемых при описании объективной стороны налоговых преступлений // Налоговые и иные экономические преступления. Вып. 5. Ярославль, 2002. С. 68.

13Подробнее об этом см.: Соловьев О. Г. Указ. соч. 66 – 69.

14В период действия «старой» редакции ст. 199 УК по этому поводу очень точно высказался Конституционный Суд РФ в своем постановлении от 27 мая 2003 г. № 9-П: «Отсутствие в ст. 199 УК РФ перечня конкретных способов уклонения от уплаты законно установленных налогов не дает правоприменителю оснований для произвольного привлечения к уголовной ответственности за неуплату налога…» // Материалы бизнес-форума «Налоговые преступления: пределы ответственности» (Москва, 15 марта 2005 г.). М., 2005. С. 15.

139

дят в каждый состав преступления. Факультативные не отличаются такой «всеядностью». Данное деление имеет серьезное законо- дательно-техническое значение. Напомним, что, конструируя состав определенного преступления, законодатель отбирает нужные ему элементы и наполняет их информацией. Обязательные элементы a priori попадают в конструируемый состав, а потому главной задачей является их текстуальное выражение. Неучет данного обстоятельства может привести к дефектам уголовного закона. В УК РФ это касается в первую очередь элемента «вина». Ясно, что нет преступления без вины, а, значит, и состава без одноименного элемента. Но вина включает в себя два элемента второго порядка – умысел и неосторожность. И возможны три их комбинации на уровне простого состава: только умысел, только неосторожность и умысел «в союзе» с неосторожностью. В сложных составах (какие содержатся, к примеру, в ч. 4 ст. 111, ч. 3 ст. 126 и 131) мыслимы и иные сочетания (например, умысел в отношении деяния и неосторожность в отношении последствий; умысел и неосторожность в отношении деяния и неосторожное отношение к последствиям). Следовательно, неуказание при обрисовке состава на один из вариантов вины нередко затрудняет решение вопроса о возможном субъективном отношении лица к деянию и последствиям. Это как раз тот случай, когда экономия законодательного материала себя не оправдывает.

Примером такой нежелательной экономии может служить состав доведения до самоубийства (ст. 110 УК). Диспозиция указанной статьи оставила вопрос о форме вины открытым, поэтому возникли разногласия в его решении. Одни авторы утверждают, что данное преступление совершается только с умыслом15, другие считают возможной также неосторожную форму вины16. Представляется, что правы вторые, но дело в другом: пока уголовный закон содержит такого рода дефекты, о проведении в жизнь принципа законности говорить рано (споры и в теории, и на практике продолжатся, а ведь речь, заметим, идет о границах преступ-

15См.: Уголовное право России. Особенная часть / Под ред. А. И. Рарога.

М., 1996. С. 36.

16См.: Черненко Т. Г. Квалификация преступлений: вопросы теории.

Кемерово, 1998. С. 90.

140