Избранное Кругликова

Осубъективном отношении к отдельным признакам

вумышленном преступлении*

Согласно ст. 25 Уголовного кодекса Российской Федерации, формула умысла (прямого и косвенного) охватывает субъективное отношение лица к совершаемому им преступлению в целом, предметом же такого отношения выступают деяние (действие и бездействие), относительно которого субъект осознает общественную опасность, и последствия, возможность или неизбежность наступления которых лицо предвидит и желает их наступления либо не желает, но сознательно допускает или относится к ним безразлично. При этом в конечном счете форму вины определяет отношение лица к такому предмету, как общественно опасные последствия1. Отсюда следует, что некорректно использовать обозначения «умысел», «умышленно» и т. п. применительно к отдельным признакам состава и тем более – к тем из них, которые не входят в предметное содержание вины2, не относятся ни к деянию, ни к последствиям содеянного. Между тем, скажем, в ст. 32 «Понятие соучастия в преступлении» соучастием признается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления. Если словосочетание «умышленное преступление» в этом плане каких-либо возражений не вызывает, то применение термина «умышленное» применительно к признаку совместности представляется неоправданным по упомянутым выше причинам. Следует поэтому согласиться с высказанным в уголовно-правовой литературе мнением, что психическое отношение лица к отдельным объективным признакам

* Уголовное право и криминология: современное состояние и перспективы развития. Вып. 1. Воронеж: ВГУ, 2005

1Пункт 5 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 6 октября 1970 г. № 11 «О судебной практике по делам об автотранспортных преступлениях» // Сборник действующих постановлений Пленумов Верховных Судов

СССР, РСФСР и Российской Федерации по уголовным делам. М., 1999. С. 425.

2В теории уголовного права под предметным содержанием понимают то, к чему выявляется психическое отношение лица.

231

состава не следует называть умыслом или неосторожностью, поскольку закон употребляет эти обозначения лишь для обобщенной характеристики поведения субъекта в целом3.

В каком же виде мыслимо субъективное отношение виновного к подобного рода признакам состава? По справедливому замечанию Б. С. Никифорова, оно включает интеллектуальный элемент, наблюдаемый в двух формах: лицо 1) сознает наличие соответствующего объективного признака или 2) не сознает (но может и должно сознавать). В составе умышленного преступления каждый объективный признак состава осознается; отсутствие осознания хотя бы одного признака состава превращает данное преступление из умышленного в неосторожное4 либо же свидетельствует о совершении умышленного преступления без этого признака. Исключение в этом плане составляют лишь умышленные деяния с материальным составом, квалифицирующим признаком которого выступают определенного характера последствия, причиняемые лицом по неосторожности. Примером могут служить составы умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, что повлекло по неосторожности смерть потерпевшего (ч. 4 ст. 111), незаконного производства аборта, если оно повлекло по неосторожности смерть потерпевшей либо причинение тяжкого вреда ее здоровью (ч. 3 ст. 123), нарушения правил обращения экологически опасных веществ и отходов, повлекшего по неосторожности смерть человека либо массовое заболевание людей (ч. 3 ст. 247 УК РФ): в таких случаях речь идет о посягательствах, совершаемых с двумя формами вины, причем «в целом такое преступление признается совершенным умышленно» (ст. 27 УК).

Такая форма психического отношения к отдельному объективному признаку состава в умышленном преступлении, как осознание, может варьироваться в следующих пределах: данный признак в представлении лица

-неизбежен;

-вероятен;

3См.: Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1999.С. 152.

4См.: Никифоров Б. С. Субъективная сторона в «формальных» преступлениях //Советское государство и право. 1971. № 3.

232

-возможен;

-не исключен5.

Как нам представляется, первый из названных вариантов предполагает наличие заведомости – лицу известно о сопутствовании преступлению данного признака, оно знает о существовании в деле соответствующего обстоятельства. Вероятность, возможность и неисключенность характеризуют мыслимость предмета осознания не только с позиции объективной, но и в представлении субъекта. При этом вероятность и неисключенность выступают в качестве численной меры возможности: при неисключенности вероятность выше нуля, но не намного; когда же говорят: такое-то обстоятельство вероятно, имеют в виду, очевидно, высокую степень возможности. Однако при всех условиях приведенные варианты, кроме, пожалуй, первого, носят сугубо оценочный характер, что чревато, конечно же, проявлениями субъективизма и судебно-следственными ошибками.

Проиллюстрируем сказанное на одном примере, касающемся такого признака умышленного преступления, как особая жестокость уголовно наказуемого посягательства. Пленум Верховного Суда (СССР, РФ) не раз высказывал свое мнение о вариантах субъективного отношения к данному признаку применительно к делам об убийстве, причем это мнение не отличалось устойчивостью, постоянством. Так, в п. 4 постановления от 3 июля 1963 г.

№9 «О некоторых вопросах, возникших в судебной практике по делам об умышленном убийстве» Пленумом Верховного Суда

СССР употреблены два термина для отражения мыслимого субъективного отношения лица к факту проявления им особой жестокости: 1) виновный действовал с умыслом, направленным на совершение преступления с особой жестокостью; 2) последняя может выражаться и в причинении заведомо для виновного особых

страданий близким потерпевшему лицам, присутствующим на месте преступления6. В п. 9 другого постановления – «О судебной практике по делам об умышленном убийстве» от 27 июня 1975 г.

№4 – Пленум также оперирует двумя терминами, но лишь

5См.: Никифоров Б. С. Об умысле по действующему уголовному законодательству // Советское государство и право. 1965. № 6. С. 29 и след.

6Бюллетень Верховного Суда СССР. 1963. № 4. С. 20.

233

частично совпадающими: 1) потерпевшему умышленно причиняются особые страдания; 2) виновный сознает, что причиняет потерпевшему особые страдания7: в данном случае второй термин («сознает») имеет более широкое содержание, нежели заведомость. В еще одном постановлении – «О судебной практике по делам об умышленных убийствах» от 22 декабря 1992 г. № 15 – Пленум Верховного Суда РФ в п. 8 использует новое сочетание терминов: 1) потерпевшему заведомо причиняются особые страдания; 2) виновный сознает, что своими действиями причиняет лицу особые страдания8. Нетрудно видеть, что применены родовое («сознает») и видовое («заведомо») понятия, что означает наличие определенного прогресса в описании субъективной стороны признака, но в то же время порождает определенное противоречие (необходима именно заведомость либо достаточно любой разновидности осознания?). Наконец, в ныне действующем постановлении от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» Пленумом Верховного Суда РФ в тех же целях задействовано в п. 8 три термина: 1) умыслом виновного охватывалось совершение убийства с особой жестокостью; 2) убийство совершено способом, который заведомо для виновного связан с причинением потерпевшему особых страданий; 3) виновный сознавал, что своими действиями причиняет особые страдания9.

Таким образом, ни в одном из четырех приведенных постановлений не наблюдается терминологического совпадения, что, видимо, нельзя считать случайным. Ведь и в теории уголовного права единства по рассматриваемому вопросу также не имеется.

При этом одни ученые-юристы стремятся наметить решение проблемы с помощью негативных признаков. Скажем, полагают, что особая жестокость не требует, чтобы у виновного имелось желание причинить потерпевшему или его близким мучения и страдания10 либо присутствовала специальная цель доставить

7Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР (1924-1977 гг.).

Часть 2. М., 1978. С. 169.

8Сборник действующих постановлений Пленумов Верховных Судов…

С. 200.

9Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. № 3. С. 2.

10Горелик И. И., Тишкевич И. С. Применение уголовного законодательства

в судебной практике БССР. Минск, 1982. С. 86.

234

жертве особые мучения11. Другие, напротив, называют позитивные субъективные признаки особой жестокости, причем подчас именно те, которые отрицаются их оппонентами. Так, по мнению А. Н. Красикова, особая жестокость предполагает наличие у виновного специальной цели причинить потерпевшему своими действиями особые страдания12. Г. И. Чечель полагает, что у виновного наличествует желание лишить потерпевшего жизни именно способом, причиняющим жертве особые мучения либо страдания, в его поведении всегда присутствует заведомость13. В представлении Т. В. Кондрашовой по отношению к смерти потерпевшего при убийстве возможен как прямой, так и косвенный умысел, но отношение к особой жестокости может выражаться только в прямом умысле14.

Выделив семь подходов в теории уголовного права к пониманию субъективной стороны убийства с особой жестокостью, А. Н. Попов склоняется к мысли, что «субъективное отношение лица к факту проявления им особой жестокости может быть раскрыто только в рамках того умысла, с которым оно совершало убийство»15. Отталкиваясь от сказанного, он допускает четыре варианта субъективного отношения виновного лица:

1) оно осознавало особую жестокость своего деяния, предвидело возможность наступления смерти потерпевшего и причинения ему или его близким особых (дополнительных) физических и (или) нравственных страданий, при этом желало и наступления смерти потерпевшего, и причинения ему или его близким дополнительных страданий;

11Аниянц М. К. Ответственность за преступление против жизни. М., 1964. С. 58; Загородников Н. И. Преступления против жизни по советскому уголовному праву. М., 1961. С. 175-176.

12См.: Красиков А. Н. Ответственность за убийство по российскому уголовному праву. Саратов, 1999. С. 68.

13Чечель Г. И. Жестокий способ совершения преступлений против личности: уголовно-правовые и криминологические исследования. Ставрополь, 1992. С. 22.

14Кондрашова Т. В. Проблемы уголовной ответственности за преступления против жизни, здоровья, половой свободы и половой неприкосновенности. Екатеринбург, 2000. С. 85.

15Попов А. Н. Убийства, совершаемые с особой жестокостью, а также общеопасным способом. СПб., 2001. С. 28.

235

2)оно осознавало особую жестокость своего деяния, предвидело возможность наступления смерти потерпевшего и причинения ему или его близким особых (дополнительных) физических и (или) нравственных страданий, желало наступления смерти потерпевшего, при этом сознательно допускало причинение дополнительных страданий потерпевшему или его близким или

безразлично относилось к этому;

3)оно осознавало особую жестокость своего деяния, предвидело возможность наступления смерти потерпевшего, сознательно допускало возможную гибель жертвы или безразлично относилось

кней, при этом желало причинить потерпевшему или его близким особые (дополнительные) страдания;

4)оно осознавало особую жестокость своего деяния, предвидело возможность наступления смерти потерпевшего, сознательно допускало возможную гибель жертвы и причинение ей или

ее близким особых (дополнительных) страданий или безразлично относилось к этому16.

На наш взгляд, нельзя отрицать, что волевое отношение у виновного существует не только к преступному поведению в целом, но и – в рамках этого – к каждому признаку состава преступления. Другой вопрос, нужно ли это включать в предмет доказывания, если речь, разумеется, не идет о признаке последствий. Ведь не выявляем мы в преступлении волевое отношение к действию (бездействию), ограничиваясь лишь анализом интеллектуального момента умысла. Считаем поэтому правыми тех ученых, которые полагают достаточным в рамках умысла констатации

факта осознания виновным соответствующего признака, той же особой жестокости17.

Вместе с тем, оперирование в анализируемых случаях лишь термином осознания не ликвидирует всех проблем и неясностей, поскольку выявление конкретных ступеней последнего – далеко не простое дело. Отсюда предпочтительно – в пределах возможного -непосредственно в уголовном законе опредмечивать вид

16Попов А. Н. Указ. соч. С. 31.

17См.: Андреева Л. А. Квалификация убийств, совершенных при отягчающих обстоятельствах. СПб., 1998. С. 16; Садреев К., Мухамедзянов И. О квалификации умышленных убийств, совершенных с особой жестокостью //Социалистическая законность. 1981. № 10. С. 53.

236

осознания соответствующего признака. Анализ действующего Уголовного кодекса РФ 1996 г. свидетельствует о том, что законодатель с пониманием относится к возникающим проблемам в сфере обеспечения принципа законности, взяв курс на большую – по сравнению с прежним Кодексом 1960 г. – конкретизацию допустимого субъективного отношения лица, совершающего преступление, к отдельным признакам состава этого преступления.

Сказанное можно проиллюстрировать на примере признака несовершеннолетия (малолетнего возраста) потерпевшего. В прежнем УК в диспозициях статьи преобладала формула: «в отношении несовершеннолетнего». Так, законодательство устанавливало уголовную ответственность за торговлю несовершеннолетними (ст. 1252), за развратные действия и мужеложство в отно-

шении несовершеннолетних (ст. 120, 121), за вовлечение несовер-

шеннолетних в преступную деятельность и в немедицинское потребление средств, влекущих одурманивание (ст. 210, 2102), за доведение несовершеннолетнего до состояния опьянения (ст. 2101) и т. д. Оно же предусматривало повышенную наказуемость заражения венерической болезнью несовершеннолетнего (ч. 3 ст. 115), изнасилования несовершеннолетней (ч. 3 ст. 117) и

малолетней (ч. 4 ст. 117), похищения несовершеннолетнего (ч. 2

ст. 1251), склонения к потреблению наркотических средств несовершеннолетнего (ч. 2 ст. 2242). В некоторых случаях использовались признаки состава, ориентирующие на объективное вменение – например, половое сношение с лицом, не достигшим половой зрелости (ст. 119, ч. 2 ст. 234): факт недостижения потерпевшим (потерпевшей) половой зрелости устанавливался органами предварительного расследования и судом на основании медико-психологического заключения, что по сути и предрешало вопрос об уголовной ответственности лица.

В действующем Уголовном кодексе законодатель, во-первых, вовсе отказался от последнего из упомянутых признаков («лицо не достигло половой зрелости»), заменив его указанием на конкретный возраст потерпевшего («лицо не достигло 16-летнего возраста» – ст. 134, 135); во-вторых, применительно и к этому признаку, и к несовершеннолетию, малолетнему возрасту потерпевшего он ввел ограничивающий ответственность субъективный признак заведомости. В частности, ныне в ч. 1 ст. 2421, ч. 2 ст. 121,

237

126, 127, 1271, 1272, 131, 132, 202, 206, 2281, 230, 241, а также ч. 3

ст. 122 УК говорится о совершении преступления в отношении

заведомо несовершеннолетнего (несовершеннолетних), а в ч. 3

ст. 131, 132, 2281, 241, а также в ч. 2 ст. 2421 – о совершении преступления в отношении заведомо малолетнего (малолетних).

В то же время, законодатель проявил определенную непоследовательность, не упомянув в составах наемничества (ч. 2 ст. 359) и вовлечения в совершение преступления и иные антиобщественные действия (ст. 150, 151 УК РФ) о заведомости в отношении факта несовершеннолетия потерпевшего. Что это влечет на практике – свидетельствует опыт применения ст. 150 УК. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних» от 14 февраля 2000 г. № 7 дал весьма любопытное толкование. В п. 8 субъективная сторона состава вовлечения раскрывается следующим образом:

1.Следует устанавливать, осознавал ли взрослый либо допускал, что своими действиями вовлекает несовершеннолетнего в совершение преступления.

Из приведенного текста неясно, что в данном случае считает Пленум предметом субъективного отношения («осознавал», «допускал») – сами действия, вовлечение в преступление либо же возраст потерпевшего;

2.Если взрослый не знал о несовершеннолетии вовлекаемого им лица, он не может привлекаться к ответственности по ст. 150 УК РФ.

Приведенное толкование нельзя признать удовлетворительным. Так, если считать, что оно касается только возраста потерпевшего, то налицо внутренняя его противоречивость: с одной стороны, требуется «знание» возраста вовлекаемого, иначе ответственность исключается (тезис 2); с другой стороны, достаточно «осознания» или «допущения», причем неясно и то, в каком соотношении находятся эти два понятия. Если же несовершеннолетний возраст является предметом «знания», то требование знания не вытекает из текста закона, поскольку в диспозиции ч. 1 ст. 150 не оговорено условие заведомости, знания виновным о недостижении вовлекаемым несовершеннолетнего возраста.

Резюме: курс на опредмечивание субъективной стороны отдельных признаков состава непосредственно в уголовном законе

238

желательно продолжить. Сказанное касается не только упомянутого признака несовершеннолетия, но ряда других признаков (в отношении нетрудоспособных детей, родителей; в отношении женщины, находящейся в состоянии беременности; в отношении представителя власти; и т. п. ).

Использование фикций в определениях преступной группы*

Группа лиц в различных ее модификациях выступает в качестве одного из наиболее часто используемых в уголовном законодательстве средств дифференциации ответственности с тенденцией к увеличению случаев их применения. Так, согласно нашим подсчетам, в УК РФ по состоянию на 1 декабря 2001 г. этот признак был задействован в качестве квалифицирующего или особо квалифицирующего 149 раз. На 1 января 2006 г. он фигурировал в том же качестве уже 160 раз, в т.ч. «простая» группа лиц упоминалась в 13 статьях, группа лиц по предварительному сговору – в 67, организованная группа – в 80 статьях. Можно утверждать, что процесс «насыщения» Особенной части Кодекса будет и далее продолжаться, ибо столь значительное внимание законодателя к рассматриваемому признаку не случайно.

Во-первых, ежегодно до 30-40% осуждаемых осуществляет посягательство в группе лиц, а среди несовершеннолетних преступников этот показатель еще выше (76,5%)1. Групповая форма хищений в рамках соучастия стала преобладающей. Так, из проанализированных С. Е. Квасницей 400 уголовных дел о соучастии в хищении в группе совершено 98,7% деяний2. По данным В. В. Соболева, 51% всех тяжких и особо тяжких преступлений

* Проблемы совершенствования юридической техники и дифференциации ответственности в уголовном праве и процессе. Вып. 1. Ярославль: ЯрГУ, 2006

1См.: Савельев Д. В. Преступная группа в сфере уголовной ответственности. Автореф. дисс… канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2000. С. 3.

2См.: Квасница С. Е. Ответственность за соучастие в хищении чужого имущества. Автореф. дисс… канд. юрид. наук. Волгоград, 1997. С. !2.

239

совершается группой лиц, а при разбое, вымогательстве этот показатель заметно выше (соответственно 77,8% и 71,2%)3.

Во-вторых, при групповом способе совершения преступления возрастает вероятность причинения а) самого вреда (нарушения объекта уголовно-правовой охраны) или б) большего вреда (его размера). Данный признак соответствует всем критериям отбора обстоятельства в качестве квалифицирующего (особо квалифицирующего): он характерен для многих видов преступлений (типичен) и в то же время не является нормой для большинства преступлений с основным составом; обладает строго определенной направленностью и обязательностью влияния на степень общественной опасности содеянного; мера влияния на степень опасности – значительная, в силу чего возникает потребность в установлении новых (усиленных) пределов наказуемости, иной (повышенной) санкции с учетом наличия группового характера преступления. Отсюда вполне понятно и естественно включение той или иной разновидности признака «группа лиц» в составы преступлений, формулирование с их учетом новых пределов назначения наказания, повышенной санкции.

В-третьих, интерес к феномену преступной группы обусловлен и потребностями правоприменения. Так, по каждому третьему делу о преступлении, совершенном несколькими лицами, допускаются ошибки, повлекшие (либо способные повлечь) отмену или изменение судебного приговора4; половина из 350 анкетированных сотрудников органов предварительного расследования и суда сталкивается с затруднениями при квалификации группового посягательства5; 71% практических работников из 150 опрошенных подтвердили, что испытывают значительные трудности относительно разграничения группы (организованной) со сложным соучастием6.

3См.: Соболев В. В. Основание и дифференциация ответственности соучастников преступления. Автореф. дисс…канд. юрид. наук. Краснодар, 2000. С. 18.

4См. об этом: Соболев В. В. Указ. соч. С. 3-4.

5См.: Жих Ю. И. Уголовная ответственность за групповое хулиганство. Автореф. дисс… канд. юрид. наук. Волгоград, 1998. С. 4.

6См. об этом: Яровой А. А. Уголовно-правовая борьба с хищениями, совершаемыми организованными группами. Автореф. дисс…канд. юрид. наук. Краснодар, 2000. С. 14.

240