Методология_Литература / Lloyd deMause_Psychohistory

ности и семиголового зверя Апокалипсиса до рисунков нашего времени, на которых враг изображается в виде осьминога, кото­ рый душит вас своими щупальцами. Каждый аспект змеи выда­ ет ее происхождение от Ядовитой Плаценты: рождается из яйца, живет в норе или в воде, сторожит Дерево Жизни, у нее живи­ тельная кровь, из которой произошло человечество, и ядовитые зубы, она яростно противостоит герою в мифах.94 Если усвоить эту основную схему, не столь сложно уже разглядеть элементы Ядовитой Плаценты в любой недоброжелательной фигуре исто­ рической групповой фантазии: в каждом колдуне-отравителе, в каждой опасной менструирующей женщине, в каждой ведьме, пьющей человеческую кровь, или в еврее, портящем кровь, в каж­ дом Красном Комми, когда-либо угрожавшем «кровеносной си­ стеме нации».

(2) Страдающий Плод. Героями всех групповых фантазий, всех мифов,95 всех ритуалов являемся, разумеется, мы сами в качестве Страдающего Плода. Мы обоготворяем и отождеств­ ляем с собой всех, на чью долю выпали страдания и смерть - от Мардука до Таммуза, от Осириса до Христа, от Цезаря до На­ полеона, от Жанны д'Арк до Пиаф. Весьма важно то, что герой нашей фетальной драмы в своей основе невинен, какими и мы сами чувствовали себя в чреве: невинен новорожденный младе­ нец, брошенный в пасть Молоха, невинен Таммуз, которого в аду секли до крови, безгрешен Христос, страдающий на кресте. Од­ нако травматичный ритуал страдания и рождения заново должен,. по аналогии с событиями в матке, повторяться снова и снова, будь' это ежегодные связанные со встречей Нового года ритуалы стра­ дания и рождения заново в архаических группах или ежегодные пасхальные ритуалы страдания, смерти и воскресения в христи­ анских группах. Поскольку любое важное событие жизни может повлечь за собой возмездие суперэго, то каждое значительное жизненное событие ускоряет, ритуал страдания и рождения заново: рождение, достижение зрелости, женитьба, смерть. Иногда инсценируется лишь часть фетальной драмы, например, при кре­ щении или обрезании новорожденных, когда повторяется опыт пребывания в амниотической жидкости.при очистительном спа-, сении ребенка от дьявола или при обрезании пуповины-пениса и установлении кровного соглашения с Богом. Иногда повторяется вся фетальная драма, например, в обрядах инициации по, дос­ тижении зрелости, когда совершается полный ритуал страдания,

352

смерти и рождения заново. Но самое главное - это то, что все важнейшие групповые события требуют повторения фетальной драмы: конец года, весенний сев, уборка урожая, масл'еница, ка­ нун сражения, коронация. Во многих архаических обществах не только совершается регулярное обновление могущества царя и очищение группы посредством ежегодных ритуалов смерти и рождения заново, чему Фрэзер приводит бесчисленное множе­ ство примеров в своей работе «Умирающие и воскресающие боги», но и считается необходимым, чтобы лидер каждое утро проходил через драму рождения заново, ибо иначе мир безна­ дежно погрязнет в скверне. Христиане имели возможность совершать это очищение группы в виде еженедельных месс со сходным содержанием, включающим смерть и рождение зано­ во, а современные нации очищаются, каждые несколько лет пе­ реизбирая лидера.

(3) Нарастающее Загрязнение. Единственное в жизни впе­ чатление, которое может соответствовать одному из важнейших групповых убеждений, - что миру постоянно грозит загрязнение крови, относится к фетальному периоду. Основной страх, которым проникнута вся групповая жизнь, начиная от примитивных табу и заканчивая современной политической паранойей, - это страх загрязнения и осквернения (pollution). Каким бы иррациональ­ ным ни был социальный порядок, он всегда поддерживается с целью предотвратить опасность осквернения групповой жизни нарушителем. Любой ритуал, любой «жертвенный кризис» пред­ принимается, чтобы очистить группу от скверны.96 Два противо­ положных полюса - святость и грязь - происходят из одного ис­ точника - плаценты; латинское слово sacer {священный) пер-

воначально имело двойной смысл: «святой» и «оскверненный». Табу на менструальную женскую кровь - одно из самых универ­ сальных на земле, поскольку эта кровь приравнивается к загряз­ ненной крови, а образ неистово менструирующей «плацентарной» женщины — основная тема мифов во многих примитивных куль­ турах. Примитивные племена часто персонифицируют менстру­ альную кровь; из нее, говорят эти люди, может «сотвориться зародыш», поэтому такая кровь опасна для людей.98 Менструиру­ ющие женщины считаются опасными для всей общины: они раз­ рушают стан, оскверняют целые леса, наносят ущерб стадам, от­ нимают у мужчин мужественность, отравляют вино, вызывают не­ урожай и навлекают на группу самые разнообразные бедствия.

Однако по сути менструальная кровь животворна, священна и могущественна; инцест между матерью и сыном - сыновнее лич­ ное табу - в конечном счете представляет собой мощное жела­ ние вернуться к изначальному плацентарному источнику жизни.

Наиболее яркий пример групповой фантазии загрязнения - новогодние ритуалы, совершаемые по всему миру. Нарастающее загрязнение крови достигает кульминационной точки, когда солн­ це наиболее низко склоняется над горизонтом, а дни самые ко­ роткие. Согласно Элиаде, проигрывание группой своего загряз­ ненного состояния заключается в «тушении огней, возвращении душ умерших, социальных беспорядках типа сатурналий, сексуаль­ ной вседозволенности, оргий и т.д., что символизирует обратное движение космоса к хаосу. В последний день года Вселенная растворялась в первобытной воде. Морское чудовище Тиамат - символ тьмы, аморфности, непроявленности - воскресало и вновь начинало угрожать. Мир, существовавший целый год, по-настоя­ щему исчезал. Космос уничтожался, потому что Тиамат снова была жива, и Мардук обязан был вновь сотворить мир, в кото­ рый раз победив Тиамат».99 В настоящее время мы тоже повто­ ряем эту фетальную драму нарастающего загрязнения, возвра­ щения плацентарного зверя, а затем ритуального очищения, рож­ дения заново путем насилия, только у нас это происходит не в религиозной, а в политической сфере, в виде циклов групповой фантазии протяженностью в несколько лет, по схеме, которая описана мной в самом начале настоящего очерка.

(4) Питающая Пуповина. Как я уже ранее заметил, на отсня­ тых внутри матки кинокадрах можно видеть, как плод хватается за собственную пуповину, когда испытывает сильный дискомфорт. На иллюстрации 3 вы видите несколько политических плакатов, на каждом из которых человек держит шест, веревку, цепь или

W

другой предмет, выходящий из середины его тела. Это неболь­ шая подборка из сотен собранных мной политических плакатов.100 Наиболее распространенный политический символ, используемый в рисунках нациями, вступающими в войну, - это человек, держа­ щий у живота шест, - образ, составляющий основу более чем трети всех политических плакатов, которые мне удалось найти.

Разумеется, в большинстве случаев этот шест является древ­ ком флага, а образ лидера, держащего в руках длинное древко (пуповина) с полотнищем (плацента), по которому пробегают волны (амниотическая жидкость), окрашенные в красный (арте-

риальная кровь), голубой (венозная кровь) или зеленый (Дерево Жизни) цвета, - это символ, который всегда действует на груп­ пу успокаивающе. Когда человек «клянется служить верой и правдой», кладя руку сначала на сердце, потом на флаг, он повто­ ряет путь собственной артериальной крови от сердца к плацен­ те-флагу. Знамя развевается на сильном ветру и как будто бод­ рит нас, волнует кровь, а в безветрие «бессильно повисает, как мертвое». Такое состояние флага кажется столь пугающим, что перед началом игры бейсбольные репортеры зловеще замечают: «На левом поле флаг повис, как мертвый», а при водружении аме­ риканского флага на Луне специально сделали так, чтобы пока­ зать его развевающимся, пусть даже и в безвоздушном простран­ стве. На флагах и знаменах обычно присутствовали плацентар­ ные звери, змеи или драконы, а самый первый флаг представлял собой, как будет подробно описано в следующем разделе, изоб­ ражение настоящей королевской плаценты, со свисающей пу­ повиной (см. картинку на правой стороне иллюстрации I). В об­ щем, любая соединяющая с чем-либо веревка, шест или лестница символизируют Питающую Плаценту - от веревки или лестни­ цы, по которой шаман поднимался на небо, до Радужного Змея в примитивных религиях, радуги Ноа и Иона, лестниц на небо Иако­ ва и Мухаммеда и т. д. 101

(5) Космическая Битва. Нарастающее загрязнение группы всегда завершается Космической Битвой героического Страдаю­ щего Плода и змееподобной Ядовитой Плаценты. В этом тита­ ническом сражении запечатлена вся борьба рождения, вся сокру­ шительная сила давления на голову, потоп, который обрушивается на мир после прорыва вод, ощущение отрываемой конечности и уду­ шья - плюс, конечно же, все садистские и мазохистские фантазии, которые добавляются потом, в детстве. Эта фетальная битва воспроизводится каждым элементом драмы рождения заново в примитивном обряде инициации; от боя барабанов и бычьего рева кружащих вокруг людей до жестокости самих испытаний.102 О том, насколько прочно запечатлеваются в нашем мозгу эле­ менты битвы рождения, можно судить по экспериментам Сэлка, который ставил новорожденным детям запись нормального пульса взрослого - 86 ударов в минуту, и это действовало на них так успокаивающе, что дети меньше кричали и быстрее на­ бирали вес; когда же частоту ударов попытались увеличить до 120 в минуту (сердцебиение матери по время родовых схваток),

356

дети пришли в такое возбуждение, что эксперимент пришлось прекратить.103 Сходные результаты дает сопоставление успоко­ ительного эффекта большинства музыкальных произведений с ритмом около 80 ударов в минуту и будоражащего эффекта во­ енной музыки с ритмом 120 ударов в минуту - военные орке­ стры, марширующие по длинным, узким, как родовой канал, ули­ цам, с развевающимся плацентарным флагом на пуповинном шесте, являются одним из самых мощных атрибутов рождения заново, когда-либо придуманных людьми.

Космическая Битва страдающего героя с плацентарным чудо­ вищем лежит в основе мифологических сюжетов любой куль­ туры мира и проигрывается в символической форме - в виде шуточных или настоящих сражений по ходу важных ритуалов. С многоглавым плацентарным змеем сражались Гильгамеш и Мардук, Осирис и Тор, Зевс и Геракл, фараон и Ра - даже Ада­ ма изгнал из Рая Змий, хотя сама битва в более поздних вари­ антах была опущена.104

Битва является не только мифологическим сюжетом, инсце­ нируемым в ритуале, но и самим жертвоприношением, пусть даже в иной форме. Основным очистительным ритуалом любой примитивной и архаической группы служит принесе­ ние в жертву животного, которое всегда символизирует Ядо­ витую Плаценту, убиваемую в ходе фетальной драмы.

Исходный вариант ритуала жертвоприношения описан в клас­ сической книге Юбера и Мосса «Жертвоприношение». Соверша­ ющего жертвоприношение сперва бреют и очищают от скверны, затем одевают в шкуру животного - «это очень важный момент, когда в нем начинает шевелиться новое существо. Он превра­ щается в плод. Ему накрывают голову и заставляют сжать ку­ лаки, ибо эмбрион в своем мешке держит кулаки сжатыми. Он должен ходить вокруг очага так же, как двигается плод в чре­ ве». После этого он убивает Жертвенного зверя, символически или на самом деле, съедает его тело и выпивает кровь, выливает на жертвенник либо вымазывается в ней сам.105 Зверя предва­ рительно наряжают в разнообразные плацентарные символы, от венцов с изображениями чрева и ветвями Дерева Жизни до осо­ бого костюма, уснащенного пуповинными лентами. Во время убий­ ства совершающий жертвоприношение «сращивается... сливает­ ся» с плацентарным зверем, а само убийство представляет собой «преступление, своего рода святотатство... смерть животного

оплакивают так, будто умер родственник. Перед тем как живот­ ное будет заколото, у него просят прощения... нож предают по­ рицанию и выбрасывают в море».106

Каждый раз, когда человек идет на охоту, строит дом, сеет урожай или отправляется на войну, то есть совершает нечто такое, отчего в нем побуждается карающее архаическое суперэго - по сути, его Ядовитая Плацента, он совершает жертвоприношение, то есть превращается в плод и рождается заново через убийство плацентарного зверя. Так же точно и группа каждый раз, когда в ней накапливается скверна, начинает воображать, будто лидер превратился в ненавистного плацентарного зверя, и необходимо уничтожить его самого посредством цареубийственного или ре­ волюционного акта, либо найти козла отпущения, на которого можно перенаправить жертвенное насилие. Без знания символов фетальной драмы совершенно невозможно постичь эту основную модель человеческой культуры. Как станет видно из следующих разделов этой главы, вооружившись фетальной психологией, мы сможем по дошедшим до нас свидетельствам из разных перио­ дов истории судить об эволюционных формах, принимаемых фе­ тальной драмой как в ранних палеолитических культурах, так и в нынешней политической жизни.

II. ФЕТАЛЬНАЯ ДРАМА

ВРАЗЛИЧНЫХ ПСИХОГЕННЫХ СТИЛЯХ

Вэтом разделе я проанализирую основные групповые фанта­ зии каждого исторического периода с тем, чтобы показать, какие формы принимает фетальная драма, видоизменяясь по мере эво­ люции взаимоотношений родителей и детей.107

ДЕТОУБИЙСТВЕННЫЙ СТИЛЬ: САДИСТСКАЯ ФАЗА

В 1962 г. археолог Александр Маршак, задавшись вопросом, способен ли был палеолитический человек фиксировать времен­ ную последовательность, исследовал кость с нанесенными на нее отметинами, смысл которых оставался неизвестен, и предположил, что зарубки обозначают дни, составляющие лунные фазы. В тече­ ние следующих десяти лет он исследовал под микроскопом ты­ сячи таких костей и опубликовал результаты в книге «Истоки цивилизации», которая вместе с работой Андре Леруа-Гурана о

доисторическом искусстве произвела революцию в современных взглядах на доисторического человека.108

Однако в эмпирическом материале Маршака есть несколь­ ко необъясненных моментов, менее выразительных, чем сами его исследования, и требующих пересмотра системы интерпретации материала. Эти-то необъясненные моменты и пригодятся нам в качестве предисловия к групповым фантазиям палеолитическо­ го человека:

1 Хотя на всех изученных Маршаком костях и запечатлена последовательность фаз, похожих на фазы лунного цикла, их продолжительность очень неустойчива - одни циклы нас­ читывают всего 25 дней, а другие целых 35. Поскольку лун­ ный цикл на самом деле не подвержен вариациям, а всегда составляет 29,5 суток, Маршак пытается объяснить отклоне­ ния облачными ночами и неточностью в определении момента, когда луна начинает убывать или прибывать. Однако даже если отвлечься от того неправдоподобного факта, что человек

палеолита на протяжении 10000 лет был одержим системой, правила которой определялись случайно, объяснение Марша­ ка сталкивается с серьезными эмпирическими трудностями.

Даже с неточными правилами отсчета в этой системе долж­ на была действовать самокорректировка. По замечанию самого

Маршака: «Если в исчислении в тот или иной момент допу­ щена ошибка на один день, она обязательно будет исправле­ на благодаря следующей серии лунных фаз... Таким образом, методу свойственна самокорректировка в течение нескольких месяцев».109 Однако большая часть образцов Маршака, описы­ вающих промежуток времени в несколько месяцев, не дает правильной суммы дней, и он просто игнорирует этот факт. Получившееся число в большинстве случаев меньше, чем сумма дней прошедших за это время лунных циклов. Напри­ мер, кость из Бланшара, которую Маршак анализирует наибо­ лее полно, содержит 69+63+40=172 отметины. Он сравнива­ ет это число с суммой дней в шести лунных месяцах - 29,5*6 = 177 и приходит к заключению, что эти числа примерно соот­ ветствуют друг другу «плюс-минус несколько дней».110 Но ведь 172 - это на целых 5 дней меньше, чем 177, получается, что в этом шестимесячном периоде каждый лунный месяц состо­ ит из 28,7, а не из 29,6 дней.

2.Кажется маловероятным предположение, что выгравированные на тысячах костей слегка неточные отметки, обозначающие лунный цикл, являются частью некой важной религиозной системы. Если цель - отмеривание отрезков времени, как полагает Маршак, то для этого достаточно одной-единствен- ной кости со стандартным циклом вместо множества костей с тысячами вариантов.

3.Большинство костей окрашено в красный цвет, и Маршак мимоходом замечает, что это может быть связано со «смер­ тью, кровью, рождением или и обновлением», однако не де­ лает серьезных попыток согласовать это со своей лунной те­ орией.

4.Хотя на костях ни разу не попадалось изображения самой луны, на многих из них были вырезаны животные в течке, стельные кобылы или вагинальные символы, или же кости была придана форма женского торса. Таким образом, в «лун­ ных» записях присутствует тема половых отношений. Под конец книги Маршак спрашивает читателя: «Связан ли этот образ с лунным циклом через историю рождения, смерти и рождения заново, а также через сопоставление лунного и мен­ струального циклов?»,111 однако не возвращается назад и не анализирует свою исходную лунную теорию в свете этого предположения.

Как теперь уже вполне можно догадаться, я считаю, что с помощью отметин на костях следили за менструальными перио­ дами, а не за лунными циклами - объяснение, в которое укла­ дываются все описанные выше странности. Менструальные пе­ риоды, в отличие от лунных, длятся в среднем 28 дней, а не 29,5, и отклоняющаяся продолжительность одного цикла никак не ком­ пенсируется следующими. Красная охра на костях символизиру­ ет менструальную кровь, а изображенные на них сексуальные сцены связаны с выбором времени для половых сношений: женщину в менструальный период избегали. На костях выреза­ на не луна, а сексуальные сцены, поскольку наблюдению подле­ жал не лунный цикл, а ненадежный женский сексуальный цикл. Все это не исключает полностью роли луны - как мы увидим позже, многие группы верили в физическую связь луны с чре­ вом - однако средоточием системы являются сексуальные от­ ношения и менструации, а не луна.

Что мог значить для палеолитического человека образ мен­ струирующей женщины? Ввиду скудности дошедшего до нас доисторического материала вначале я обращусь к современным племенам охотников и собирателей и проанализирую их груп­ повые фантазии, а затем уже перейду к нашим доисторическим свидетельствам и, отдавая себе отчет в вероятных различиях между тем и другим материалом, посмотрю, нельзя ли здесь про­ вести какие-нибудь полезные аналогии.

Поскольку из всех групп охотников и собирателей лучше всего документирована жизнь австралийских аборигенов, я опи­ шу подробно эту группу, а затем лишь вкратце коснусь других охотничьих племен с тем, чтобы распространить на них модели, обнаруженные среди аборигенов Австралии. Прежде всего, по стилю детства австралийские аборигены, как и все современные охотники и собиратели,112 находятся в детоубийственной фазе. Это значит, что они не только без угрызений совести убивают зна­ чительную часть своих новорожденных, но и воспитывают остав­ шихся, комбинируя суровое небрежение, физическое и эмоцио­ нальное насилие с симбиотической сращенностью. Начнем с того, что до недавнего времени многие австралийские племена поедали

своих детей, причем не от голода, а от желания магического об­ ладания, настолько мало усматривалось разницы между собствен­ ными детьми и всеми остальными. Некоторые поедали плод, при­ бегая для этого к аборту - живот беременной женщины сдав­ ливали и вытаскивали плод за голову.113 Другие съедали каждого второго ребенка, чувствуя так называемый «голод к младенцам», и заставляли других детей участвовать в пиршестве.114 (То, что антрополог, описав эти обычаи, пришел к заключению, будто ро­ дительский каннибализм по отношению к детям «похоже, не вли­ яет на развитие личности», и бывают «хорошие матери, [которые] поедают собственных детей»,115 говорит скорее о качестве ан­ тропологического исследования, чем об аборигенах.)

В работе Артура Хипплера, которая из всех полевых иссле­ дований воспитания детей у аборигенов заслуживает наиболь­ шего доверия, делается вывод, что матери «невнимательны» к детям, а «рутинно жестокое» насилие даже над самыми малень­ кими детьми перемежается с «открытым небрежением» и исполь­ зованием груди для контроля поведения.116 На эмпатию нет и намека. Исследователь отмечает; «Я никогда не видел, чтобы хоть один взрослый йолнгу, любого пола и возраста, прогуливал