Методология_Литература / Lloyd deMause_Psychohistory

Илл. 6 — Египетские знамена с плацентой фараона.

у баганда и других упомянутых выше примитивных племен, счи­ талась его «двойником», его ка, его «помощником», его «близне­ цом», который поможет фараону в битве.168 Для плаценты фа­ раона даже сооружалась отдельная пирамида. Считалось, что пла­ центарный ка, или двойник, каждого египтянина сопровождает его повсюду, и целью каждого из 500 миллионов мумифицированных египтян было «воссоединиться со своим ка», или плацентой, в за­ гробной жизни, для чего и предпринималась мумификация. Такая плацента-близнец, представлена ли она египетским ка, вавилон­ ским «пребывающим богом», иранским фравиши или римским гением, у всего человечества является изначальной «душой», из­ начальным «духом-хранителем», и в большинстве египетских мо­ гил можно найти деревянные модели плаценты, часто со статуя­ ми ка.169 Поэтому все флаги и знамена священны, плацентарны, представляют ли они собой настоящую плаценту, тряпку, смочен­ ную в крови врага, или символ в виде дракона,170 - причину это­ го указывает Графтон Смит: «Священность флага обусловлена тем, что первоначально ему приписывалась функциональная ак­ тивность в качестве животворной силы короля и небесного ис­ точника всей жизни, представленного плацентой короля».171

В символе плаценты, который может быть свастикой (см. об­ ласть лобка у статуи из Гиссарлыка на иллюстрации 1), знаменем

фараона (иллюстрация 6) или просто кругом в лунном полуме­ сяце, содержится сила человека. Египтяне часто приравнивали ка к «сердцу» человека, и каждый египтянин носил амулет в виде «скарабея-сердца», с посланием к своему ка на обратной стороне. Шумерский символ плаценты, лугаль, обозначал, кроме того, «ве­ ликого человека» или «короля».172 Для изображения и богинь, и королей часто использовались конкретные плацентарные обра­ зы. Например, в Египте, где главная богиня Изида во время про­ цессий изображалась как золотая матка/73 символом божествен­ ной сущности фараона был плацентарный змей на его лбу - анкх (символ жизни, производный от матки) или скипетр (ветвь плацентарного Дерева Жизни), который фараон носил в руке.174 Те, кто служил фараону, часто назывались «стражами плаценты фараона» а знамя с плацентой фараона связывали его с властью, пожалуй, начиная с самых ранних статуй фараонов и завершая концом египетской истории.175 В сценах рождения фараона час­ то изображали двух младенцев, одним из которых был сам фа­ раон, а другим - его ка, или близнец, плацента, родившаяся сле­ дом, - тем самым хотели показать источник могущества и жиз­ ненной силы фараона.

Не следует думать, будто все эти плацентарные образы были просто «символами» королевской власти. Они сами по себе были властью в ее конкретной форме. Как говорит Франкфорт: «Боль­ шой класс предметов, состоящий из священных символов, укреп­ ляемых на верхушке шеста, откуда свисают вымпелы... - это настоящие фетиши, насыщенные властью и очень тесно связан­ ные с королем: сокол, ибис, волк и царская плацента».176 Во вре­ мя коронации фараона с гимнами обращались непосредственно К самой Короне Красной Кобры, в которой содержалась богиня Изида, а фараон, заявив сначала, что «вышел из нее», ритуально обращался к плацентарной короне со словами:

«О, Красная корона, о, Ину, о, Великий Единственный, О, Чародей, О, Огненная Змея!

Пусть будет ужас для меня, как ужас для тебя, Пусть будет страх для меня, как страх для тебя, Пусть будет любовь для меня, как любовь для тебя. Властвуй надо мной, владыка всех живущих».177

Таким же образом и все лидеры считают, что наделены вла­ стью благодаря «коронации», которая совершается, как и с ново­ рожденными младенцами, в ритуальной церемонии рождения

заново, когда коронуемому даруется кровь-могущество почитае­ мой плаценты. С этого момента и впредь лидер становится в буквальном смысле человеком-богом, плодом с могуществом плаценты. В качестве плода ему приходится выполнять роли, связанные со страданием и рождением заново, во всех формах фетальной драмы - в ежедневном рождении вновь солнца, в ежегодных празднествах, в родовых испытаниях войны. Посколь­ ку он является божественной плацентой, держателем всех пла­ центарных фетишей - короны, скипетра, мантии, знамени, флага, то ему поклоняются как источнику всей крови-могущества, «те­ кущей» к людям, - вся жизнь поддерживается благодаря ему. Эти две роли - фетальная и плацентарная - часто смешиваются людь­ ми нового времени, но никогда - людьми архаических времен. Как документально показали Фрэзер и другие, когда в группе черес­ чур накапливается скверна, король часто обязан умереть, однако это относится к королю-плаценте, в то время, как король-плод может родиться вновь: «Плацентарный король мертв; да здрав­ ствует фетальный король». Конечно, чаще, когда группа вообра­ жает себя оскверненной, король может посовещаться с некими недрами или удалиться в храм, заснуть там и увидеть во сне один из альтернативных способов очистить группу от скверны — на­ пример, получить в грезах приказ бога перестроить часть храма или развязать какую-либо войну.178 Но каким бы ни было иллю­ зорное решение групповой фантазии осквернения, любой лидер обладает божественной сущностью, харизмой, «властью» именно в качестве представителя плаценты.

По мере улучшения воспитания детей в античности явно пла­ центарное изображение бога и лидера начало вытесняться более фаллической символикой. Ядовитые змееподобные богини стали уступать место мужским богам, все более явно фаллическим, свя­ занные с матерью культы змеи начали сменяться культами, свя­ занными с отцом,179 шизоидный политеизм - более интегрирован­ ным монотеизмом, а религиозные празднества очищения - этичес­ кими системами и трагической драмой. Многие авторы, от Бриффо до Рейка, Патаи и Ледерера, документально показали эволюцию такой, к примеру, религии, как иудаизм от ритуалов рождения заново, связанных с кровожадными змееподобными богинями, до ритуалов монистического культа Яхве.180 Однако для изжития жертвенного религиозного стиля была необходима трансформа­ ция инфантицидного стиля воспитания детей в «оставляющий

стиль» - процесс, благодаря которому садомазохистской, фетальной драме древнего мира предстояло превратиться в новую ма­ зохистскую версию христианского мира.

ОСТАВЛЯЮЩИЙ И АМБИВАЛЕНТНЫЙ СТИЛИ: ТОРЖЕСТВО МАЗОХИЗМА

Античный мир был оглашен криками новорожденных младен­ цев, умирающих в полях и на дорогах, где их бросали родители на съедение стаям голодных собак. Но по мере приближения христианской эры в некоторых греческих и римских городах начали несколько ограничивать право родителей убивать своих новорожденных — в одних городах требовалось согласие пяти соседей, прежде чем убивать ребенка, в других накладывались ограничения на убийство перворожденных младенцев мужского пола, а в Фивах, согласно Элиану, инфантицид запретили вооб­ ще.181 Те же, кто перерос инфантицидный стиль воспитания де­ тей, образовывали первые христианские общины; как замечено в «Послании Диогнету»:

«Христиане не отличаются от остальных людей по про­ изношению или манере одеваться, они придерживаются местных обычаев принятия пищи и жизни. Как и все, они женятся, имеют детей, но не бросают новорожден­ ных младенцев».182

Достижением оставляющего и амбивалентного стилей воспи­ тания детей христианской эры была способность не так откры­ то проявлять инфантицидные желания, вместо этого отдавая не­ желанных детей родственникам, в чужие семьи или в монасты­ ри (oblation). Христианские родители были способны к более близким, более последовательным и доверительным отношени­ ям с детьми, в меньшей степени испытывая необходимость в архаическом расщеплении и массивной проекции на подрастаю­ щего ребенка. В результате взамен «шизоидной» личности инфантицидного стиля христианская эра породила, выражаясь современ­ ными терминами, «пограничную» и «нарциссическую» личности, чья основная тревога касается оставления, а не смерти. В то время, как египтянин всю свою жизнь готовился к смерти, христианин скорее жил в страхе, что «Бог отвернет от него свое лицо». И вместо того, чтобы жить, как древние, в мире психотического сно­ видения, полном отколовшихся внутренних объектов, средневеко-

386

то же очищение от греха через поедание тела и выпивание кро­ ви бога. Но в чем же было отличие христианского решения от жертвенной групповой фантазии, господствовавшей в предыду­ щие эпохи? А в том, что Плацентарный Зверь не должен был умирать, и потому мог сливаться с плодом, и Сын, принявший свою смерть и гомосексуальный удел в экстатическом отожде­ ствлении с Богом, впервые в истории стал равным Богу. Неуди­ вительно, что когда Павел предложил эту новую формулировку, его сочли богохульником. Все, что надо делать, говорит Павел, это подавлять свои агрессию и сексуальность, пассивно подчинять­ ся, объединяться с мазохистски страдающим Сыном на кресте, и тогда Бог будет сострадательным, не инфантицидным, и поможет восторжествовать над всем, даже над самой смертью. Бог как Ядо­ витая Плацента требовал теперь от Христа, чтобы тот умер всего один раз; человек благодаря мистическому союзу с его инфантицидной смертью и рождением вновь мог теперь жить вечно.

До какой степени Христос-плод является Богом - было пред­ метом ожесточенных споров со стороны гностиков и других, ведь, чтобы христианская формула действовала, он должен был всегда оставаться и смертным, и божественным. Тем не менее, между божественностью Христа и божественностью фараона огромная разница. В то время, как фараон мог лишь носить плацентарную Красную Корону и получать послания от Богов, Христос сам об­ ладал заключенной в нем могущественной плацентарной кровью, которую поклоняющиеся могли пить непосредственно из него, не испытывая необходимости убивать жертвенного зверя. Кроме того, Христос должен был погибнуть и снова родиться в историческом времени, лишь один раз, а не повторять это ежедневно, и мог си­ деть с Богом одесную в качестве равного, поскольку в триумфе мазохистской покорности принял тот факт, что Бог принес его в жертву.

Стоит осознать это мазохистское решение фетальной драмы, и более понятной становится вся остальная символика хрис­ тианства. Например, странную концепцию Троицы, особенно Свя­ того Духа, легче понять, если вспомнить, что все «духи», как и египтянские «ка» - это плаценты, и Святой Дух, «которым Хри­ стос был зачат в Марии» - тоже плацента, как разъясняет Ип­ полит в следующем отрывке:

«Допустим, рай... - это чрево; и правильно учит Писа­ ние, когда говорит слова: «Я тот, кто вылепил тебя в

чреве матери твоей»... Если же, однако, Бог лепит чело­ века в чреве его матери - то есть, как я и утверждаю, в раю, - то пусть рай - чрево, а Эдем - плацента, а «река, текущая из Эдема ради орошения рая» — это, стало быть, пуп. Этот пуп, говорит он, разделен на четыре части; по обеим сторонам пупа расположены две артерии, кана­ лы духа, и две вены, каналы крови. [Когда] водная обо­ лочка, которой плод окутан, превращается в плод, фор­ мирующийся в соседстве с... пупом - эти две вены, по которым кровь течет и сообщается с Эдемом, плацента...

питают плод... И таким образом дух, проникая через же­ лудочки сердца, вызывает движение плода».180

С осознанием плацентарного происхождения Святого Духа в символике христианских ритуалов многое проясняется. Креще­ ние «Святым Духом» в церемонии очищения и рождения зано­ во мало чем отличается от ежегодных празднеств очищения в архаических группах, ведь крещение, по словам Иоанна Златоу­ ста, «изображает смерть и похороны, жизнь и воскресение... когда мы опускаем голову в воду как в могилу, старого человека по­ гружают и хоронят целиком; в тот момент, когда мы выходим из воды, возникает новый человек».187 А когда в литургии гово­ рится, что по «воле Святого Духа» Иисус жил в трех земных жи­ лищах: в чреве из плоти, в чреве воды для крещения, и в мрач­ ных пещерах преисподней»,188 в этих оригинальных жилищах проглядывает скрытая плацента,

Однако наследием плацентарной символики античности явля­ ется больше Святое Распятие, чем Святой Дух. В Библии даже говорится о том, как Христа «подвесили на дерево» (Деяния 5, 30) и «сняли с дерева» (Деяния 13, 9), и до пятого века изображали не Святое Распятие, а Дерево Жизни. Даже потом Распятие часто рисовали в форме египетского плацентарного анкха (крест с кругом на вершине) или с языческим Деревом Жизни, наложен­ ным на центр, а в византийской литургии Святое Распятие еще называли «деревом жизни, посаженным на Голгофе»189. Однако как бы ни изображалось Плацентарное Распятие, оно преобла­ дало в христианских ритуалах, помещалось ли в доме для по­ клонения с ниткой пуповинных четок в руках либо на жертвен­ ном алтаре базилики или кафедрального собора - в самом пупе Земли, в Небесном Иерусалиме, где под темными, похожими на чрево сводами, увенчанным плацентарным диском пылающей

388

•

Розы, разыгрывается фетальная драма принесения в жертву и рождения вновь Христа.

Стоит ли говорить, что жизнь христианина, пусть лишь отно­ сительно чистая и свободная от греха - то есть лишенная сек­ суальности и агрессии - требует куда большего самоконтроля и отречения от инстинктов, чем импульсивная и периодически очи­ щаемая жизнь античного человека. Поэтому мазохистского иде­ ала христианского аскетизма сумели достичь лишь единицы, даже среди духовенства. Однако мазохистская, гомосексуальная покор­ ность Христу, священнику и сеньору с целью впитать их фалли­ ческую силу могла быть стилем жизни любого. Модель, заложен­ ная в детстве, дополнительно укреплялась в юности. В средне­ вековье были обычны скитающиеся шайки «юношей», которые практиковали гомосексуальное подчинение старшему в группе и предпринимали по ночам коллективные нападения для изнасилования беззащитных женщин. Эти гомосексуальные банды на­ сильников, бывало, «взламывали двери дома, где жила женщина, и, не скрывая своей личности, смешивая жестокость с уговорами, угрозами и оскорблениями, насиловали жертву на месте, часто в присутствии двух-трех запуганных свидетельниц, иногда они та­ щили жертву по улицам, в конце концов затаскивая в дом, при­ надлежавший соучастнику, и там могли делать с ней все, что заб­ лагорассудится, целую ночь».190 Молодежи, и в том числе сыно­ вьям именитых родителей, редко была свойственна утонченность, и жертву жестокого изнасилования, обесчещенную, по всеобще­ му мнению, и вышвырнутую мужем, часто заставляли становиться проституткой. Историки обнаружили города, где в эти банды вхо­ дило большинство молодежи, и где они совершали 80% всех сексуальных насилий; они пришли к выводу, что эти жестокие групповые изнасилования «представляли собой настоящий обряд

инициации или вирилизации» для значительной части средневе­ ковой молодежи.

Всепобеждающее впитывание фаллического могущества через мазохистское гомосексуальное подчинение грандиозному лидеру наделяет средневековый период характерной смесью смиренной набожности и психопатического насилия. Когда приказывали и священник, и король, вся Европа могла выступить в крестовый поход под плацентарными знаменами с крестами и змеями и принести в жертву некоторое количество мусульман или евре­ ев, в награду получив очищение от грехов. Это очищение час-

то исходило, по ощущениям людей, от божественного сердца и обычно изображалось как выливание крови, текущей из вагиналь­ ных ран Иисуса, а позднее из раны в плацентарном Священном Сердце Иисуса, которое на изображениях пылало жизнью и бо­ жественной любовью.

В период позднего средневековья, когда оставляющий стиль воспитания начал перерастать в амбивалентный стиль, а нормаль­ ные до того параноидно-шизоидные стили жизни стали неприем­ лемы, открыто параноидные эпизоды стали все чаще получать название «сумасшествия» или «безумия» вместо того, чтобы вписываться в нормальную религиозную ритуальную деятель­ ность.191 Например, кататоник, «который считал, что мертв и ле­ жит в гробу», мог участвовать в египетских погребальных ритуалах, а теперь получал от врачей диагноз «меланхолика».

«Святого человека» эпохи раннего христианства, который посто­ янно наносил себе раны, теперь называли, как правило, просто «су­ масшедшим». Причина обнаруженного учеными факта, что «пара­ ноидная шизофрения была основной формой сумасшествия в те­ чение этих нескольких столетий»103 состоит в том, что наиболее продвинутые психоклассы, воспитанные взрослыми, уже вышед­ шими за пределы инфантицидного стиля воспитания, теперь раз­ деляли такие групповые фантазии и создавали такие групповые ритуалы, которые уже не предназначались для того, чтобы справ­ ляться с защитными потребностями шизоидных личностей. Ме­ нее продвинутые шизоидные психоклассы, лишенные групповой защиты, часто были вынуждены «болеть» с идиосинкразически­ ми параноидными симптомами, похожими на те, которые в антич­ ности разделялись всеми членами группы. Это лишь одна из ил­ люстраций общего принципа, согласно которому с наступлением каждого исторического периода менее продвинутые психоклас­ сы лишаются групповой защиты, и в «сумасшествие» впадают люди, которые перед этим считались «нормальными», поскольку для предотвращения регрессии могли использовать групповые за­ щитные механизмы.

Тот же конфликт психоклассов можно назвать в качестве первопричины резкого всплеска и упадка охоты на ведьм в шестнадцатом-семнадцатом веках - предмета оживленной поле­ мики. Обвинения против ведьм были вызваны теми же стары­ ми фетальными страхами перед Ядовитой Плацентой, которые обсуждались в данном очерке. Ведьмы делали в точности то же,

* •

что и все чудовищные богини и менструирующие женщины во все времена, не более того; как утверждается в печально извест­ ной булле папы Иннокентия VIII 1488 года, ведьмы «убивают младенцев еще в чреве матери, равно как и потомство скота, портят плоды земли, винные гроздья, фрукты на деревьях и ме­ шают мужчинам совершать половой акт, а женщинам - зачинать от них...»194 То, что Сатана, в общении с которым обвиняли ведьм, тоже являлся Ядовитой Плацентой, видно по его звериным ро­ гам, красному цвету и змеевидному пуповинному хвосту. А то, что христианство, как и любая групповая фантазия, было задейство­ вано в нескончаемой борьбе с плацентарным Сатаной, вряд ли является чем-то новым для этих столетий. Действительно новым для Реформации был прогресс в воспитании детей, достигнутый

меньшинством и породивший настолько мощный конфликт пси­ хоклассов, что он «перевернул мир с ног на голову» и лишил ев­ ропейское психе многих важнейших защитных групповых фан­ тазий и ритуалов. Этот коллапс христианской групповой фанта­ зии, произведенный в шестнадцатом веке более продвинутыми психоклассами, вверг менее продвинутые психоклассы в ужас­ ную тревогу по поводу репрессированных желаний, до сих пор связываемых средневековыми христианскими поверьями и риту­ алами. Как пишет психоисторик Уильям Сэффэди: «Отказ от ре­ лигиозных церемоний... мог породить опасность для личности христианского человека, превращая его в зверя», способного к вспышке массовых инцестуальных и патрицидальных актов, стоило традиционным ритуалам прекратиться или измениться.

Например, стоило начать подвергать сомнениям пресуществле­ ние (наглядную реальность поедания тела Христова и выпивания

его крови во время причащения), как из этой групповой фанта­ зии стали высвобождаться оральные каннибальские желания, которые необходимо было спроецировать на ведьм-«каннибалов», которые, по поверьям, поедали маленьких детей на ночных сбо­ рищах — пародиях на причащение.196 Аналогичным образом бла­ годаря меньшинству из христианских ритуалов и поверий исче­ зали многие другие связанные с групповой фантазией защитные механизмы - против фетального, орального, анального или фал­ лического материала; это приводило к ужасной тревожности и ре­ грессивному поведению большинства.

Таким образом, то, что Тревор-Ропер называет «общим кри­ зисом семнадцатого века»,197 с его религиозными и политичес-