Методология_Литература / Lloyd deMause_Psychohistory

Таким образом, драма групповой фантазии Никсона заверши­ лась, гнев группы убил слабого фантазийного лидера, принесе­ ние его в жертву сыграло для группы роль очищения, нацио­ нальные чувства будто возродились, и новый, сильный фантазий­ ный лидер взялся за работу по упорядочению эмоциональных конфликтов группы,

Здесь читатель может возразить, сказав, что мой выбор Ник­ сона в качестве иллюстрации того, как лидер групповой фанта­ зии слабеет и терпит крах, - это просто подтасовка, ведь Ник­ сон - единственный президент в истории Америки, которого вы­ гнали из Белого дома. Что же происходит с сильными лидерами, таким как Эйзенхауэр или Кеннеди, которые пользовались дове­ рием нации и лично не были готовы к саморазрушительным дей­ ствиям? Несомненно их нация не воспринимала как слабеющих и умирающих; несомненно, нация не испытывала в 50-х и в на­ чале 60-х гг. циклы нарастающего осквернения, параноидного кол­ лапса, групповых иллюзий и связанных с ними действий и сим­ волического возрождения. Кроме того, не могла ли нация в ник-

соновский период по каким-то причинам характеризоваться особой расположенностью к анальным образам очищения, состав­ ляющих пока что большую часть нашего материала? Уотергейт­ ское дело ведь касается секретов» а хранение семейных тайн, согласно психоаналитику Теодору Джейкобсу, возбуждает фан­ тазии, которые ращаются вокруг проблемы анального контроля.39 Чтобы ответить на эти возражения, в следующем разделе я со­ бираюсь привести примеры из своего фантазийного анализа об­ щественных документов тех лет, когда у руководства были Эй­ зенхауэр и Кеннеди, а также проследить основные стадии тех трех циклов групповой фантазии, которые, как я обнаружил, имели место на протяжении этого одиннадцатилетнего отрезка американской истории.

ТРИ ЦИКЛА ГРУППОВОЙ ФАНТАЗИИ ПРИ ПРЕЗИДЕНТАХ ЭЙЗЕНХАУЭРЕ И КЕННЕДИ

Избирательные кампании Эйзенхауэра и Кеннеди, как и изби­ рательные кампании вообще всех кандидатов в президенты, были насыщены эдиповыми групповыми фантазиями о том, что «пода­ ющие надежду» стараются «добиться благосклонности» и в кон­ це концов «завоевать сердце» группы. Даже не погружаясь в под-

робный анализ символики их избирательных кампаний, можно по­ чувствовать, что вокруг их избрания создалась какая-то особая атмосфера, что большие ожидания нации по их поводу стали при­ чиной приписывания им «харизматических» лидерских черт, бла­ годаря чему этих двух президентов в большей степени идеали­ зировали в качестве «мужей» материнской группы, чем всех ос­ тальных. По американским политическим традициям победившего кандидата показывают по телевидению и в газетах чаще всего в момент, когда он обнимает жену, а не когда он жмет руку канди­ дату на пост вице-президента или организатору избирательной кампании. (Снимки чаще всего делаются с высоты трех футов от пола, а эдипов комплекс относится к возрасту пяти лет.) И конеч­ но же, первые несколько недель после избрания этих лидеров ха­ рактеризовались как «любовь с народом», «медовый месяц», полный надежд и ожиданий. Группа в роли матери - это и невидимый наблюдатель, и главный приз во всех политических действиях, а вопрос, кто добьется группы в роли матери - лидер или оппози­ ция - является подоплекой повседневной политики.

Разумеется, популярность американских президентов тщатель­ но определяет Институт общественного мнения, проводя в мас­ штабах нации опросы о доверии людей к лидеру. Постоянное снижение популярности лидера после его выборов, составляющее часть моей психогенной теории - это нормальный процесс, без которого не обходится ни один президентский срок. Результаты опросов, проведенных Институтом общественного мнения на про­ тяжении тех трех президентских сроков, которые мы будем рас­ сматривать в данном разделе, приведена на иллюстрации 5. Во всех трех графиках я добавил вертикальную черту, отмечающую аналогичный для всех графиков момент, который, по моим наблю­ дениям, становился поворотной точкой — военная групповая ил­ люзия, переходящая в период параноидного коллапса: Тайвань­ ский кризис. Ливанский кризис и Кубинский ракетный кризис. Как можно видеть на графиках, в каждом случае доверие нации к лидеру на некоторое время восстанавливалось после того, как предпринимались групповые иллюзорные действия, но потом снова падало.

Хотя три групповые иллюзии были связаны с военными пере­ движками и с риском войны, во всех трех случаях как-то удава­ лось избежать открытого насилия, и намек на объяснение можно найти в том факте, что и Эйзенхауэр, и Кеннеди были поздними

сыновьями. Как показал Ирвин Харрис,40 самой короткой и наи­ менее кровопролитной в истории Америки войной оказалась та единственная, которой руководил поздний ребенок - испано-аме­ риканская война под руководством Мак-Кинли. Во всех остальных случаях нация выбирала своим военным лидером героического первого сына, воспитанного с типично родительской позиции, а не более миролюбивого позднего ребенка, с которым общались как с равным. Хотя то, каким по счету родился в семье лидер, вряд ли может служить гарантией мира или войны, данные, которые приводит Харрис, несомненно, статистически значимы.

В этом разделе главы я собираюсь привести подборку под­ вергнутых фантазийному анализу документов и ими проиллюс­ трировать, как давление национальной групповой фантазии на Эйзенхауэра и Кеннеди стало причиной трех кризисов, которые играли роль группового иллюзорного выхода из повторяющейся ситуации потери доверия к лидеру. Из всех президентов, чьи пуб­ личные выступления я изучал с точки зрения фантазийного ана­ лиза, Эйзенхауэр отличается несравненно более спокойным сти­ лем речи, чем все остальные. Доля фантазийного содержания в его выступлениях обычно очень низка - одно фантазийное сло­ во на тысячу, по сравнению с другими президентами, у которых этот показатель в десять раз выше. Его спокойствие нагоняло скуку на репортеров, но оно успокаивающе действовало на стра­ ну и помогло ему стать единственным за полвека президентом, сумевшим избежать войн и опасных конфронтаций. Эйзенхауэр прекрасно осознавал последствия групповых фантазийных про­ екций на свою личность и на пресс-конференциях отвечал на тре­ вожные вопросы репортеров в таком духе: «Тот или иной не­ значительный инцидент меня не смутит. Меня больше напугало мнение экспертов по вопросу мира и войны, так что этого я не боюсь».41 Своей способностью маневрировать в самый разгар того, что другие называли «кризисом», он как бы подшучивал над нацией, но это была, тем не менее, наиболее зрелая черта его в качестве лидера.

Победа Эйзенхауэра на выборах с подавляющим числом го­ лосов помогла ему окончить Корейскую войну, оставаясь при этом «сильным» лидером в начале 1953 г. Даже когда у рус­ ских в августе 1953 г. появилась ядерная бомба - пожалуй, самое важное из всех «реальных» событий 50-х гг. - Эйзенха­ уэр сумел сохранить относительное спокойствие, отвечая на

278 ллойд ДЕМОЗ

пресс-конференции на тревожные вопросы следующим образом: «Не стоит никого в этом мире до смерти пугать... напуганные люди неспособны к разумным решениям. Поэтому следует осо­ знать нашу собственную силу - силу свободного мира, силу Америки - и в то же время взвесить опасности и риск».42 Пол­ ный фантазийный анализ этой пресс-конференции, от которой многое зависело, начинается с официального отклика Эйзенхау­ эра на известие о ядерной бомбе, содержащего небольшое коли­ чество фантазийных слов типа «война...смерть», но очень скоро в его речи начинает отмечаться стандартная символика «напря­ женности» и «ломки», свойственная стадии «трещины»:

30.09.53 г.: сердце... напряженность... война... война...

война... смерть... смерть... утечка... утечка... утечка... в мельнице... напряженность... сломанный... сломанный...

сломанный... напряжение у преграды... ломать.43 В начале 1954 г. Эйзенхауэр, несмотря на снижение своей по­

пулярности с 75% в предыдущие шесть недель до 65%, продол­ жал относительно спокойно реагировать на давление конгресса, пытавшегося навязать военное вторжение в Индокитай. Когда в апреле Франция действительно попросила Америку направить по­ мощь, Эйзенхауэр ошеломил всех, заявив, что это невозможно без официального объявления войны конгрессом!

Даже после майского поражения в Дьенбьенфу Эйзенхауэр указал, что остальной Индокитай не рухнул, «как карточный до­ мик». Адмирал Рэдфорд на это ответил, что мы должны сбросить на Вьетнам атомную бомбу, а «Ньюсуик» возвестил, что «амери­ канским руководством достигнут критический момент послевоен­ ной эры».44 Заголовками наподобие «Западный альянс дает тре­ щину, политические деятели, похоже, беспомощны» или «Адми­ нистрация Эйзенхауэра шагала осторожно, малейшая ошибка может стать политически роковой» пресса нагнетала ощущение грядущего краха групповой фантазии и доверия нации к фантазийному ли­ деру. Усиливались нападки на попытки Эйзенхауэра мирно дого­ вориться с Россией, а за кампанией Маккарти по «ослаблению коммунизма» все следили с одобрением и восхищением.

В конце 1954 г. популярность Эйзенхауэра упала до низшей точки. Некоторые конгрессмены боялись, что Америка окажет­ ся «в атомном тупике с коммунизмом», а некоторые сенаторы начали ратовать за военную блокаду Китая в отместку за обстрел нескольких крошечных островков в открытом море. На пресс-

конференции 2 декабря Эйзенхауэр впервые стал интенсивно ис­ пользовать символику «параноидного коллапса»:

2.12.54 г.: война... война... провал... уничтожение,., ос­ корбительный... гнев... фрустрация... как следует выру­ гаться... война... война... веселье... война... война...

гнев... возмущение... война... война... война... война...

война... война... война... жесткий... любовь... застрелить.

• Большая часть этого фантазийного языка на пресс-конферен­ ции 2 декабря относится к комментариям Эйзенхауэра для корреспондентов, которые следует привести полностью, посколь­ ку в них выражено удивительно четкое понимание того факта, что истоки фантазии войны - в национальном настроении, и цель ее — восстановительная:

«У нас есть две линии поведения, и я хотел бы сказать несколько слов лично от себя: во многих отношениях самая легкая линия поведения для президента, для адми­ нистрации — это усвоить себе резкий, дерзкий, почти ос­ корбительный тон. Президент испытывает точно такой же гнев, такое же возмущение, такое же чувство, близ­ кое к фрустрации, что и другие американцы, и прежде всего его тянет как следует выругаться.

Но я хочу, чтобы все поняли, что человек, взявший на се­ бя ответственность за дела государства, уже не может давать волю таким чувствам; он должен подумать о по­ следствиях. Итак, это был бы самый легкий путь, но та­ кое поведение приводит к войне. А теперь давайте по­ думаем о войне. Когда нация вступит в войну, автома­ тически произойдет объединение народа. Если мы возьмем на себя беды и тревоги, связанные с войной, нация по традиции построится в колонны и пойдет за лидером. Наша задача, таким образом, сводится к тому, чтобы просто понять это, что и означает выиграть вой­ ну. Сейчас нация начинает буквально переполняться * рвением, вы можете почувствовать это повсюду. Это

фактически смешение разных вещей - дела и веселья. Великий Ли сказал: «Хорошо, что войны так ужасны; иначе мы бы слишком к ним пристрастились...»45

Благодаря четкому осознанию этого давления, направленного на вступление в войну, в которой нация объединилась бы и очи­ стилась, Эйзенхауэр мастерски нашел выход из фазы параноидного

коллапса в конце 1954 г. Начал он с того, что обратился к кон­ грессу со специальным военным посланием, в котором запро­ сил полномочия военного времени, удовлетворив таким образом потребность в высвобождении фантазии насилия. Однако, вы­ ступая с публичным заявлением о «готовности к борьбе», в тон с выступлениями Джона Фостера Даллеса, угрожавшего Китаю атомной бомбой (Даллес заявил перед Национальным советом безопасности, что «существует по крайней мере равная вероят­ ность того, что Соединенным Штатам придется вступить в вой­ ну и применить атомное оружие»46), Эйзенхауэр в то же время эвакуировал войска с островов в Тайваньском проливе, чего и хотел Китай! Групповая иллюзия, что Америка наконец-то пове­ ла себя с кем-то «жестко», была получена с помощью одних лишь слов и военной возни, а Эйзенхауэр сумел направить враждеб­ ность нации за пределы страны и в то же время рассчитывал, что Китай не ответит на военные маневры. На следующий день Эйзенхауэр и Даллес угрожали Китаю атомной бомбой, а Дал­ лес, фанатик холодной войны, у которого голова кружилась от успеха военного маневра, заявил, что у китайцев «голова кружит­ ся от успешного курса агрессивного фанатизма», подобного кур­ су Гитлера, и что Китай «опаснее и провоцирует войну больше», чем даже Советский Союз.47 Пресса принялась еще дальше раз­ вивать фантазию насилия, возвещая в заголовках, как «Ньюсуик»: «Рождение политики», «На боевые посты» или «Размыш­ ления Айка о войне», или рассуждая о нашем вероятном стре­ мительном броске в мировую катастрофу.48

После эвакуации войск с островов пресса ожидала возмез­ дия китайцев за наши фантазии насилия («война может быть че­ рез несколько недель»), но на самом деле все по-прежнему было спокойно. «Ньюсуик» объявил, что противник «трепещет», и популярность Эйзенхауэра начала взбираться на новый пик. По­ скольку страна в фантазийном отношении вернулась на стадию «сильного лидера», отпала необходимость делать кого-либо пред­ ставителем своего параноидного гнева, и Маккарти исчез из центра внимания прессы.

После переизбрания Эйзенхауэра в конце 1956 г. его сила в качестве лидера снова начала истощаться, но когда обострился ближневосточный конфликт, а русские послали войска в Восточ­ ную Европу, он еще мог вторично удержать Америку от военного вмешательства, поскольку фантазийный язык в национальных