Методология_Литература / Lloyd deMause_Psychohistory

ков за головами Новой Гвинеи.138 Все эти культы черепов ос­ нованы на жертвоприношениях плацентарному зверю-духу или Повелительнице Зверей с церемониями, подчеркивающими, что душа зверя или человека находится в мозге. Считается, что хра­ нение черепа защищает племя от самых разных несчастий, в том числе и от возмездия за охоту.

Идея, будто черепа тоже могут символизировать Ядовитую Плаценту, кажется странной, однако на деле оказывается справед­ ливой, как можно убедиться, рассмотрев детали ритуала. Напри­ мер, у охотников за головами асматов поход за головами слу­ жит прелюдией ритуалу инициации - рождения заново, а кровью из отрезанной головы вымазывают посвящаемого, совсем как крозью из надрезанного пениса у австралийских аборигенов.139 Го­ лова - это явно символическая плацента. Ее поджаривают, в основании вырезают дыру, через которую вынимают мозг и за­ тем поедают его, что отражает оральный садизм инфантицидного стиля воспитания. Затем череп выкрашивают в красный цвет и кладут между вытянутыми ногами или в паху посвящаемо­ го - после этого он считается родившимся заново и ползает вок­ руг, как новорожденный ребенок. С культом черепа связано много других плацентарных символов, от имени мифического первого охотника за головами («Человек с раной») до церемонии, пред­ шествующей охоте, когда «мужчины садятся вокруг каменного диска, который носила на животе мать-прародительница... выпя­ чивают животы в сторону диска и вздыхают», как беременная женщина во время родовых схваток.

Все эти символические «плацентарные диски» у примитивных племен, которые могут называть их брюшными дисками или бычьими голосами, кажутся не столь уж удивительной находкой, когда знаешь, что большинство примитивных племен сохраняет и подвергает ритуальным манипуляциям саму плаценту, выхо­ дящую вслед за ребенком. Плаценту называют «двойником», «ду­ шой», «братом» или «тайным помощником» ребенка и либо ри­ туально хоронят в специальном месте, либо прикрепляют на дерево или на верхушку шеста, который становится после этого Деревом Жизни. Иногда плаценту приносят в жертву, а иногда ее или остаток пуповины сохраняют в качестве могуществен­ ного магического амулета, который вешают на шею или талию ребенка или хранят в специальных корзинках. В некоторых пле­ менах сохраняемый остаток пуповины называют «персональным

•

•

змеем»; если его умилостивить, то он, будучи мостом в чрево, при­ носит своему обладателю большое богатство. Иногда плацента новорожденного даже съедается присутствующими при рождении взрослымиПлацентофагия до сих пор практикуется в разных странах и даже возрождается в последнее время многими при­ верженцами здоровой пищи в Калифорнии.140

Ярчайший пример связи между поверьями относительно пла­ центы, идеей «души» и групповой фантазией можно найти в ритуалах баганда.141 Плаценту они называют «дух-ребенок» и помещают на банановое дерево, плоды которого затем съедают­ ся дедушкой, так что дух ребенка остается в клане. В ходе це­ ремонии присваивания ребенку имени пуповину кладут в моло­ ко, где она должна плавать (если не плавает, то клан отказыва­ ется от ребенка), а затем пуповину сохраняет владелец. Плацента короля, которую называют «двойником» короля, считается, обла­ дает смертоносной силой. Ее всегда тщательно высушивают и хранят вместе с пуповиной в запечатанном горшке, который ставят на особый трон в специально для этого предназначенном священном доме. Королевской плаценте поклоняется все племя; люди обращаются к ней «король», медиум передает им «посла­ ния» плаценты, и ей приносятся человеческие жертвы. В каж­ дое новолуние Королевская плацента смазывается маслом и выставляется под нарождающийся месяц с тем, чтобы придать ей новую силу. Затем начинается семидневное празднование, а по­ том, когда луна идет на убыль, проходят менструальные периоды всех женщин. Истинное могущество, или мана, группы заключено именно в Королевской плаценте, ведь новый король начинает счи­ таться обладателем королевской власти лишь после того, как ему передадут плаценту старого короля. (Баганда настолько остро чувствуют плацентарную силу «двойника», что любой другой «близнец» человека, например, его собственная тень, считается не менее уязвимым; баганда убеждены, что на тень опасно наступать, увидевший ее на стене погибнет, а любая еда, на которую чело­ век нечаянно отбросит свою тень, станет ядовитой. Многие при­ митивные племена тоже боятся тени-«двойника».)

Универсальный смысл церемонии обрезания проясняется при сравнении с ритуальными действиями, которые выполняются с плацентой. За очевидным эдиповым смыслом церемонии об­ резания, когда ребенку уродуют пенис, скрывается фетальный смысл - сходство между перерезанием пуповины после рожде-

ния и обрезанием крайней плоти во время рождения заново. И крайнюю плоть, и плаценту часто называют «двойником», и то, и другое нередко съедают, и то, и другое часто помещают на дере­ во или хранят. В современном еврейском обряде брисе мойель (обрезающий) дает младенцу в качестве компенсации за срезан­ ную крайнюю плоть ярмулку (плацентарный диск), а также не­ много кроваво-красного вина - совсем как у аборигенов, где по­ свящаемый в обмен на свою крайнюю плоть получает бычий голос и настоящую кровь, которую должен выпить. Австралий­ ские аборигены даже красят отрезанную крайнюю плоть в крас­ ный цвет, а потом или кладут для мальчика в сумку, или веша­ ют на тотемное дерево (Дерево Жизни), чтобы тотемное живот­ ное размножалось. Таким образом, крайняя плоть, плацента, «двойник», бычий голос и менструальная кровь символичны и выполняют роль плацентарного «Красного Змея», который, по сло­ вам аборигенов, «управляет сердцем и кровью человека и его то­ темным местом, это источник, из которого люди получают кровь*.142

Когда аборигены рождаются заново в обрядах инициации и по нескольку дней подряд литрами пьют человеческую кровь, они буквально «связывают себя» с кровью тотемного клана, а кроме того, воссоединяются со своими собственными плацентами. Дока­ зательство, что эта церемония - не просто символическая «каст­ рация», можно найти у тех примитивных племен, где инициацию часто проходят женщины (по окончании своего первого менст­ руального периода): их одевают в красное и заставляют пить красную воду, как будто это тоже священная (плацентарная) мен­ струальная кровь, объединяющая их с группой.143 У членов одно­ го австралийского племени, барди, плацентарные воспоминания настолько четки, что в этом племени берегут свои настоящие пла­ центы, как это делают баганда, тоже называют их своими «двой­ никами», верят, что плацента живет в крови рук, а по ночам ви­ дят сны, в которых плацента является и дает советы.144

Итак, мы видим, что любой элемент групповой фантазийной жизни в группах охотников и собирателей является пережива­ нием заново фетальной драмы в совершенно конкретной фор­ ме. Когда шаман описывает, как предпринял опасное путешествие, чтобы добраться до Великой Богини Моря, виновницы оскверне­ ния группы, он вновь переживает собственное рождение в такой же прямой форме, как и пациент Грофа под ЛСД, от периодичес­ ких сокращений матки до прохождения между тазовыми костями

374

•

по родовому каналу. Вот как описывает эти переживания один шаман антропологу:

«Земля разверзается под шаманом, но часто лишь для того, чтобы сомкнуться снова; и долго приходится ему бороться, прежде чем он сможет, наконец, крикнуть: «Те­ перь путь открыт»... он на пути к владыке морских зве­ рей... слышны лишь вздохи и стоны... как будто духи внизу под водой... Он встретит много опасностей в сво­ ем полете вниз ко дну моря, и самые страшные - сто три больших катящихся камня... он должен проскольз­ нуть между ними и стараться, чтобы камни его не раз­ давили... открывается путь... дорога вниз сквозь землю...» Он почти скользит, как будто падает сквозь трубу, настолько пригнанную к его телу, что он может остано­ виться, прижимаясь к стенкам».145

Этот «модифицированный вариант фетальной драмы я обозна­ чил как «садистскую» фазу инфантицидного стиля, поскольку пер­ воначально он осуществляется в виде ритуалов, символизирующих: садистское убийство опасного зверя-плаценты - здесь я имею в виду и весь охотничий образ жизни. В следующем разделе я пока­ жу второй эволюционный уровень фетальной драмы, «садомазохи­ стскую» фазу, когда плацентарный зверь становится «Великой Ма­ терью», а плод превращается в «Умирающего Сына».

•

ИНФАНТИЦИДНЫЙ стиль: САДОМАЗОХИСТСКАЯ ФАЗА

•

Изобретение земледелия, а затем и цивилизованной город­ ской жизни, которым отмечен неолит, - достижение, основанное на эволюции воспитания детей. Эта эволюция состояла в том, что родители все внимательнее и последовательнее относились к детям и все больше отождествляли себя с ними.

Земледельческие и городские группы отличаются от охотни­ чьих тем, что в них уже произошел переход от бесстрастной ма­ тери, которая умеет справляться со своими инфантицидными же­ ланиями лишь двумя способами: либо сливаясь с ребенком, либо полностью эмоционально отрешаясь от него, к единству отца и матери, способных к мощной проекции своего бессознательного на ребенка, самоотождествлению с ним, а впоследствии к суро­ вой дисциплине и формированию ребенка. Как это ни парадок­ сально, признаки первых цивилизаций связаны с изобретением

суровых физических наказаний для выработки послушания. Даже в современных группах чем выше уровень культуры, тем пос­ ледовательнее проводится воспитание для выработки «послуша­ ния, уверенности в себе и самостоятельности».146 Хотя психоан­ тропологи принимают обратную причинную связь - как будто земледелие каким-то волшебным образом вызволило на свет божий тот тип воспитания, который был необходим для изобре­ тения и поддержания самого земледелия, - на самом деле эво­ люция воспитания детей была первой, а за ней уже последовали изменения культуры.

Идея второй фазы инфантицидного стиля воспитания детей кратко суммирована в хорошо известном высказывании из Книги Притчей Соломоновых, 13, 24: «Кто жалеет розги своей, тот не­ навидит сына: а кто любит, тот с детства наказывает его». Роди­ тель охотничьего периода неспособен к такому постоянству, что­ бы последовательно применять к своим детям физические на­ казания - он или она, как правило, могут в порыве эмоций побить ребенка, но практика избиения детей с дисциплинарными целя­ ми среди охотников не встречается. Систематическое битье специальными орудиями, предназначенными для этой цели, - это прогресс в способности родителей отождествлять себя с ребен­ ком, то есть, как говорит Библия, в способности «любить» ребенка. Когда в Кодексе Хаммурапи находишь: «Если сын ударит свое­ го отца, ему отрежут пальцы» или: «Если сын сказал своей ма­ тери: «Ты мне не мать», ему выжгут клеймо на лбу», когда из древ­ них месопотамских повествований узнаешь, что в школе ребен­ ка, посмевшего говорить без разрешения, подолгу били палкой, понимаешь, что в данном случае уже началось цивилизованное воспитание детей.147 И египетский учитель, сказавший: «Уши мальчика на его спине - когда его бьют, тогда он и слушает», и школьник, благодаривший учителя за то, что тот «смирил его чле­ ны», привязав на три месяца к колоде,148 - оба они уже знали то последовательное внимание, пусть и жестокое, к которому просто не способен примитивный охотник. То же касается и такого изобретения, как тугое пеленание, указания на использо­ вание которого я находил в источниках по крайней мере второ­ го тысячелетия до нашей эры - это приспособление для «фор­ мирования и контроля» ребенка, и охотники не применяли его потому, что не интересовались ребенком настолько, чтобы испы­ тывать желание контролировать его,

Все это не означает, что ранние цивилизации не инфантицидны: в любом городе младенцы грудами лежали на навозных ку­ чах, и в любой ранней цивилизации процветали обильные детские жертвоприношения, как подробно описано в других моих рабо­ тах,149 Но принесение в жертву новорожденных, обычно первых детей, было само по себе прогрессом в способности отождествлять себя с ними, поскольку охотники не считают своих детей полноценными людьми, пока те не достигают половозрелости - тог­ да-то они и проходят через испытания фетальной инициации. В ранних цивилизациях испытаниям рождения заново подвергали но­ ворожденных младенцев, принося в жертву богу Ядовитой Плацен­ ты самого любимого первого ребенка (что было мазохистским актом, ведь любимый - это наиболее отождествляемый с собой), с дикими одобрительными возгласами «пропуская» его «через огонь Молоха», как это делалось в Карфагене, или скармливая свя­ щенным крокодилам, как это было в Египте, причем матери, по сло­ вам Плутарха, испытывали «гордость» за своих детей.150

Эволюцию от садистской шизоидной личности охотника к бо­ лее дисциплинированной, а потому и более интернализованной садомазохистской личности ранних цивилизаций можно на­ блюдать еще до изобретения земледелия, в мезолите. Так, в мезолитическом искусстве, к примеру, Испании, распространена рисунки, где изображены человекоподобные существа в некото­ рых взаимоотношениях друг с другом, а не с плацентарными зве­ рями и неопределенными фигурами, как в палеолите.151 В мезо­ лите, до изобретения земледелия, появляется много других достижений культуры, показывающих ослабление мании пресле­ дования и усиление эго-контроля: первые емкости, такие как гон­ чарные изделия и сети; первые кладбища; первые круглые дома и постоянные поселения; первые религии, сосредоточенные на мужчине» женщине и ребенке; и т. д.152 Поскольку чрево и мать уже не рассматривались как ужасное, гибельное место, то стало возможным изобрести чрево-дом и чрево-сосуд и пользоваться ими без вспышек открыто садистских фантазий. Лишь когда люди достигли нового уровня в воспитании детей, сделав его после­ довательным, они смогли оседать на более долгое время и не испытывать больше необходимости все время перемещаться, каж­ дый раз покидая едва обжитое место, чтобы спастись от собствен­ ных фантазий загрязненной крови, без конца выискивая и убивая плацентарного зверя.

•

Когда в мезолите появились оседлые поселения, когда в ка­ честве более безопасного чрева были изобретены гончарные изделия и дома, тогда только и возникло само земледелие,

потому что семена диких злаков прорастали на кучах отбросов в поселении. По выражению Хока: «Растения искали человека так же усердно, как и он искал растения, ведь им требуются удобрения»153 - иначе говоря, дикие сорняки сами начинают при­ спосабливаться к различным пригодным для роста новым мес­ там, как только психологические факторы позволяют людям осе­ дать и образовывать более постоянные поселения. Эта теория напоминает рассуждения психоаналитика Мелании Кляйн, кото­ рая пишет: «Так не могла ли свирепость, с какой ранний чело­ век нападал на тело матери, быть причиной интеллектуального

торможения? И не могла ли причина того, что земледелие было первым изобретением... состоять в том, что придумали его не

мужчины, а женщины, которые сумели исследовать пользу от семян и гибридизацию... Ведь только женщины, которые не ста­ рались так сильно разрушить мать, могли не «узнавать» ее тела (почва в качестве объекта возделывания, корзина или глиняный сосуд и т. д.)».154

Земледелие, одомашнивание крупного рогатого скота и пахо­ та с помощью крупного рогатого скота могли осуществиться лишь тогда, когда склонность к садизму уменьшилась настолько, чтобы прекратилась охота на плацентарного зверя, а люди начали пе­ реходить к оседлости, «спасать зверя» в культе крупного рога­ того скота, основанном на идее воскрешения, и «спасать семенамладенцев» в культе урожая, основанном на идее плодородия, - основой обоих культов были ритуалы фетальной драмы.155 Та­ кой упадок садистской версии фетальной драмы обусловлен, кро­ ме того, переходом от чисто родовой организации (и то, и дру­ гое непосредственно связано опять-таки с невидимой священной плацентой) к более иерархической, классовой организации (ког­ да, плацентой, также как и плодом, является лидер). Одна из при­ чин, по которой я назвал эту фазу «садомазохистской» в том, что способность организовываться и принимать мазохистское со­ стояние подчинения - это прогресс по сравнению с садистс­ ким равенством в примитивных обществах. Чтобы иметь ли­ дера, будь это король, жрец или даже рабовладелец, необходи­ мы доверие и значительное ослабление садизма, а для усиления разницы в богатстве и «власти» требуется, чтобы подчиненный

378 ллойд ДЕМОЗ

«

*

индивид умел проецировать хорошие и плохие стороны своей личности на других. Строгая стратификация всех архаических цивилизаций, когда большинство часто имело статус рабов, обу­ словлена способностью большинства использовать в качестве ме­ ханизма психического контроля мазохистское повиновение, а вов­ се не усилением «власти» меньшинства. У охотников просто слишком сильны садистские черты, чтобы использовать меха­ низм мазохистского повиновения, и слишком сильна идея преследования, чтобы доверять лидеру.

С усилением мазохистской защиты и воспитания детей в ду­ хе повиновения архаические цивилизации смогли получить все преимущества, связанные с групповой организацией, такие как ирригационное земледелие, групповая защита и т. д.,156 и начать развивать механизмы эго-контроля, необходимые для избавления от личной мести, постепенно вырабатывая групповое правосудие над преступниками. Эти достижения были связаны с психологи­ ческим, а не экономическим прогрессом - экономически ничто всерьез не мешало охотничьим группам иметь королей, жрецов, класс рабов или законы о преступлениях. Единственный автор, понимающий первичность и ключевую роль психического для любой теории, объясняющей эволюцию ранней цивилизации, - это Эли Саган,157 в чьей работе по Древней Греции и ранним слож­ ным обществам блестяще разработаны многие положения, кото­ рых я смогу лишь бегло коснуться в этой книге.

Центральной фигурой архаической групповой фантазии, так называемой «Великой Матерью», является Ядовитая Плацента, только на этот раз в виде сочетания плацентарных и челове­ ческих атрибутов: «Она, придающая форму всем вещам и дающая жизнь морским змеям, острозубая и клыкастая, полная яда вме­ сто крови, свирепая, ужасная, она, чья слава наводит ужас».158 Фетальный герой очищает кровь группы от скверны и добивается собственного рождения заново, побеждая плацентарную змее­ подобную богиню. Классической формой битвы, которая повто­ ряется на сотни разных ладов, для каждой группы свой, был ва­ вилонский эпос о битве между Тиамат и ее потомком Мардуком. Несомненно, в эти битвы часто вплетается эдипов мотив, ибо Мардук в качестве награды за убийство Тиамат требует верхо­ венства над своим отцом. Однако ссылки на эдипов комплекс159 представлены лишь беглыми упоминаниями, это дополнительный сюжет к основной фетальной драме о ярости ядовитого змея

женского пола, чье сердце пронзает, а артерии перерезает храб­ рый герой.

Групповое осквернение и рождение заново через битву с плацентарным змеем Мардуков, Гильгамешей и Зевсов архаи­ ческих времен проигрывается, сверх того, в главных групповых ритуалах, в виде публичных процессий и шуточных битв, изоб­ ражающих борьбу со скверной за рождение заново. Таковы шумерские новогодние празднества, на которых Великий Змей, угрожавший обратить мир в хаос, ежегодно терпел поражение. Эти ритуалы формируют матрицу для любой другой архаичес­ кой групповой деятельности. По выражению Гальперна: «Куль­ тура - это труд героя, убийцы матери»,160 а само земледелие, как говорит Элиаде, во всех архаических мифах является «продук­ том убийства»161 - вот почему пища священна, а для посадки растений необходимы ритуалы рождения заново, чтобы плацен­ тарное Дерево Жизни ежегодно обновлялось. Эти ритуалы рож­ дения заново наблюдаются еще до изобретения земледелия, на­ пример, в образах грифоили леопардоподобных богинь, дающих жизнь детенышам животных и человеческим детям, по поверь­ ям предземледельческих Чатал-Хююк или Халикар (см. иллюс­ трацию 1). Лишь по мере дальнейшей эволюции воспитания детей богиня и ее сын-бык очень медленно и ненадежно прини­ мали человеческий облик. Те рисунки на стенах Чатал-Хююк, где изображается грифоподобная богиня, нападающая на безголовых людей, прекрасно дополняются размещенным на соседней стене литым барельефом женских грудей, каждая с красным соском, из которого высовывается клюв грифа.162

По мере того, как рожденный богиней бык-ребенок постепен­ но превращался в бога-юношу, который должен был умирать и воскресать, каждый год спускаясь в преисподнюю, множились садомазохистские фетальные мифы и ритуалы, характеризовав­ шиеся преданностью (доходящей до самокастрации) молодого бога и его жрецов кровожадной богине-змее.163 Кровь во вре­ мя жертвоприношений, как и плацентарная кровь в примитив­ ных обрядах инициации, была настоящей и проливалась обиль­ но. Кровью окроплялись поклоняющиеся и жрец во время сво­ его посвящения в сан. Ее разбрызгивали перед святилищем, вокруг алтаря, на алтарь, на боковые стороны алтаря, на рога «си­ денья милосердия», а также разбрызгивали или выливали на сжи­ гаемую жертву.164 Во время ритуалов посвящения кровь тоже

расходовалась очень щедро, как это видно из описания Пруденцием церемонии в Тавроболиуме:

«Был вырыт ров, над которым перекинули дощатый по­ мост с отверстиями и щелями. На помосте зарезали жертвенного быка, и кровь закапала на посвящаемого во рве. Он подставил голову и одежду, чтобы она пропита­ лась кровью. Затем повернулся и выставил лицо так, чтобы кровь стекала на губы, глаза, уши и ноздри; он на­ мочил язык в крови, которую затем проглотил в каче­ стве священного акта. Сопровождаемый приветственны­ ми криками зрителей, он вышел после этого кровавого крещения, веря, что теперь очищен от греха и «рожден вновь для вечности».165

Сейчас не вызывает сомнений, что фетальная драма инсце­ нировалась в чрезвычайно конкретной форме, с убийством де­ тей и молодежи, ибо человеческие жертвоприношения обнаружи­ ваются по всему древнему миру, вплоть до принесения детей «в пасть Молоху» в исторические эпохи Карфагена и Иудеи.166 Однако ритуальная групповая фантазия, которая впервые стала включать организацию войн, успешно сдерживала групповое на­ пряжение, и фетальная драма могла проигрываться в садомазо­ хистских ритуалах, где одинаково подчеркивались, с одной сторо­ ны, смерть и страдание плода, а с другой стороны, смерть плаценты

и воссоединение с ней. Проигрывание фетальной драмы могло фактически отменять смерть - например, когда разбросанные

части тела Осириса объединялись снова, завернутые в коровью шкуру, которую называли «мешкент», или «плацента». Даже обычный египетский ритуал похорон включает рождение зано­ во умершего мужчины или женщины, когда его или ее за­ ворачивают в «мешкент» и машут над покойником палочкой в форме плаценты, обращаясь к его амулету ка: «Мое сердце, моя мать, мое сердце, благодаря которому я появился на свет».167 На великом египетском празднестве Сед сам фараон очищает груп­ пу от скверны, скорчиваясь, «подобно плоду», в шкуре животно­ го, а потом выходят с криком: «Фараон родился вновь!» Во вре­ мя этого празднества фараон возглавляет огромную процессию,

перед которой несут настоящую плаценту фараона со сви­ сающей пуповиной, насаженную на верхушку длинного шес­ та (см. иллюстрацию 6) - реальный прототип всех флагов и знамен дальнейшей истории. Плацента фараона, в точности как