Методология_Литература / Lloyd deMause_Psychohistory

красную обогащенную кислородом кровь. Плацентарно-пуповин- ный гештальт является первым объектом плода - уже во вто­ ром триместре заснятый на кинопленку плод явственно хватал­ ся и держался за собственную пуповину, как будто пытаясь спра­ виться с испугом от яркого света внутриматочной камеры.79

Нагнетание в плаценту загрязненной крови, ее переработка в этом органе и возвращение новой свежей крови - процесс настолько насущный ддя плода, что позднее, в детстве, становится физическим прототипом психического механизма проекции и интроекции, когда мать в фантазии ребенка представляет собой «уборную» для его неприятных чувств - аналогичный плацен­ те «очиститель», который переработает эмоции ребенка и «вер­ нет» их в менее опасной форме.80 Поэтому питающая плацента становится постепенно самым первым объектом фетальной психической жизни, а регулярные перерывы в этих жизненно важных взаимоотношениях вызывают у плода самые первые ощущения тревоги.

На протяжении второго и третьего триместров впервые на­ чинается медленная структуризация психической жизни плода. Когда от плаценты поступает ярко-красная кровь, насыщенная питательными веществами и кислородом, она, по ощущениям пло­ да, исходит от Питающей Плаценты, как мы будем ее называть в дальнейшем, и плод чувствует себя хорошо; когда же кровь темнеет, загрязняется накопившимися продуктами распада и уг­ лекислым газом, она как будто бы исходит от Ядовитой Пла­ центы, а плод чувствует себя плохо и бьет ногами источник му­ чений. В последний месяц перед рождением плод уже перерас­ тает плаценту, которая становится для него малой, загрязненность крови повышается, и фетальная драма приобретает более острый характер. Я полагаю, эмоции удовлетворения и благодарности, свя­ занные с Питающей Плацентой, являют собой прототип всех даль­ нейших взаимоотношений любви, и точно так же ощущения уду­ шья и загрязненности дают чувства страха и гнева по отношению к Ядовитой Плаценте - прототип всех позднейших отношений ненависти: со смертоносной матерью, с кастрирующим отцом, а в конце концов с самим карающим суперэго.

Предложенная мной схема является основной моделью феталь­ ной психологии, согласно которой фетальная драма - предшествен­ ник эдипова комплекса, причем и в том, и в другом случае три действующих лица, и речь идет о взаимоотношениях индивида

с объектом любви и с объектом страха. Мне представляется вполне вероятным, что плод, подобно Эдипу, чувствует необхо­ димость по-настоящему сражаться с Ядовитой Плацентой

(«Сфинкс» по-гречески означает «душитель»), чтобы отыграть Питающую Плаценту: повторяющийся фетальный опыт учит, что

плод должен поколотить ногами, и тогда вновь получит Питаю­ щую Плаценту. Как бы то ни было, ясно, что фетальная драма начинается задолго до рождения; что плод узнает о том, что хо­ рошие ощущения часто прерываются болезненными, и он бессилен это предотвратить; что матка постепенно становится все более тесной, более загрязненной, питает все хуже, пока, наконец, ребе­ нок не освобождается единственным способом - посредством борьбы, которая представляет собой момент переворота в рож­ дении.

Один из основных принципов психоанализа гласит, что силь­ ная стимуляция, а в особенности острый болезненный опыт, выливается для индивида в тяжелую «травму», тем более если эго еще слишком неокрепшее, чтобы противостоять этим влия­ ниям. Едва ли подлежит сомнению травматичность болезненных переживаний плода, ведь он начисто лишен психических защит­ ных механизмов, при помощи которых мог бы совладать с мощ­ ными тревогой и гневом. Поэтому психе, как давно уже устано­ вили психоаналитики в отношении всех травм, от клизм в ран­ нем детстве до военных потрясений и концлагерей, нуждается затем в переживании этой травмы вновь бесконечное число раз - особый «позыв к повторению», сходный, как впервые ука­ зал Гринэйкр, с «запечатлением» у животных более низкой орга­ низации.81 Поскольку психика ни у кого так не уязвима для травм, как у беспомощного плода, то наиболее сильный позыв к повто­ рению - тот, который возникает в результате «запечатления» в ходе фетальной драмы повторяющихся ощущений удушья, загряз­ ненности крови, а также очищения, достигнутого в титанической борьбе, и освобождения путем мучительного процесса родов. Несмотря на то, что форма, принимаемая в последующей жизни бесконечно повторяющейся фетальной драмой смерти и рожде­ ния заново, определяется дальнейшим воспитанием, основная «за­ печатленная» фетальная драма обнаруживается тем не менее за всеми наслоениями, доэдиповыми или эдиповыми.

Таким образом, «запечатленная» фетальная драма - это фор­ ма, в которую вливаются все более поздние впечатления детства,

пока ребенок осмысливает важнейшие вопросы, возникшие под влиянием внутриутробных впечатлений: «Поделен ли мир окон­ чательно и бесповоротно на питающие и ядовитые объекты? Буду ли я всегда зависеть от жизнетворной крови других? Должны ли все приятные ощущения прерываться мучительными? Должен ли я буду каждый раз драться за то, чтобы получить удовольствие? Получу ли я поддержку и простор, необходимые для моего рос­ та? Всегда ли можно положиться на другого? Является ли рост энтропии законом в этом мире, который, как все считают, пере­ населяется и загрязняется все больше? Должен ли я всю свою жизнь убивать нескончаемых врагов?»

Чем с большими любовью и эмпатией воспитывается ребе­ нок, тем позитивнее ответы на эти вопросы, тем сильнее видо­ изменяются жесткие элементы фетальной драмы. В хорошем воспитании каждый шаг способствует смягчению страхов ребен­ ка и сглаживает жесткую границу между идеализированным и ядовитым первичными объектами. С другой стороны, каждая ошибка в воспитании оставляет ребенка с архаическими стра­ хами и гневом, идущими от фетальной драмы, подтверждает тот урок, что мир полон опасных объектов, и вызывает у детей такие страхи, которые психоаналитикам кажутся преувеличенными и не имеющими ничего общего с реальностью - чтобы их объяс­ нить, постулируются врожденные «инстинкты смерти» и «основ­ ные проступки».82 «Желание смерти» и «основной проступок» вполне реальны и существуют в момент рождения, но это не ге­ нетически наследуемые инстинкты, а результат негативных, свя­ занных со страхом, впечатлений фетальной жизни.

Таким образом, предлагаемая мной структура фетальной пси­ хологии аналогична схеме, которую Фрейд положил в основу психоаналитической теории: нашему длящемуся всю жизнь по­ иску любви, удовольствия и независимости противостоит внутрен­ няя карающая сила, суперэго. Однако суперэго начинается вовсе не с внутреннего образа эдипова кастрирующего отца или доэдиповой пожирающей матери, а с фетального образа Ядовитой Плаценты. Любая психотерапия, как историческая, так и инди­ видуальная, сводится к ослаблению внутренней фрустрирующей силы, так что жизнь взрослых может быть основана на присущих ей любви и удовольствии, а не на страхе, ненависти и зависимо­ сти, свойственных фетальной и детской жизни.83 Чем лучше вос­ питание, тем меньше над человеком в его жизни будут довлеть

ядовитые чудища-кровососы, запечатленные в ходе фетальной драмы, тем свободнее он будет от идеализации, раскола, гнева и пассивности, мешающих в поиске любви и счастья.

ФЕТАЛЬНАЯ ДРАМА КАК ОСНОВА ИСТОРИЧЕСКИХ ГРУППОВЫХ ФАНТАЗИЙ

Введение в психологию фетального измерения окажет, я полагаю, важное влияние на психотерапию. В примере, проци­ тированном несколькими страницами раньше, психоаналитик Лестер Литтл, говоря о «кастрирующей матери», лишь только приближается к разгадке повторяющихся сновидений пациента, который видит себя ребенком, пуповиной связанным с паукомкровососом.84 Как бы то ни было, задача настоящего очерка — обсудить основы истории и культуры, а вовсе не психотерапии. Для психоисторика и психоаналитического антрополога крайне важно понимание фетальной величины в групповой жизни, по­ скольку их эмпирический материал пронизан явной символикой фетальной драмы. Фетальная символика страха осквернения, кров­ ных уз, существ, дающих питание, и чудовищ, ритуалов рожде­ ния заново и переворотных катаклизмов, присущая всем формам групповой жизни человечества, начиная от примитивных религий и кончая современной политикой, слишком сильна и повсемест­ на, чтобы ее можно было игнорировать.

Причина здесь не в том, что индивидам в группе легче ре­ грессировать к фетальному уровню, а в том, что индивиды фор­ мируют группу с целью повторения и преодоления фетальной драмы. Сначала человек присоединяется к группе, чтобы вновь установить контакт с глубочайшей частью своей личности, затем начинает играть в группе определенную роль для проигрывания различных стадий фетальной драмы. Групповой фантазии предше­ ствуют задачи, которые она призвана выполнять, и которые состав­ ляют суть всех исторических групповых формаций. На выполне­ ние реальных задач остается лишь очень небольшая доля энергии по сравнению с той, что уходит на удовлетворение фантазийных потребностей, - это соотношение легко оценить, сравнив общее количество фантазийных религий и военных действий, предприни­ маемых каким-либо обществом, с общей продуктивной деятельно­ стью. Бион очень точно определил группу как «агрегацию инди­ видов, которые все находятся в одном и том же состоянии peг-

-

рессии»,85 и я хотел бы лишь добавить, что это регрессия к самым ранним из всех воспоминаний: к фетальной драме. Как было по­ казано выше, элементы фетальной драмы видоизменяются под вли­ янием событий детства, когда каждое проявление небрежного от­ ношения к ребенку усиливает раскол между Питающей и Ядови­ той Плацентой, а каждое проявление любви излечивает от раскола и смягчает жесткость этих внутренних объектов. Поскольку зре­ лое, любовное отношение к детям — сравнительно недавнее исто­ рическое приобретение, то наименее видоизмененный вариант фетальной драмы следует искать в ранних примитивных и арха­ ических группах, стоящих еще на инфантицидном уровне по сти­ лю воспитания детей. В следующем, и самом важном, разделе настоящей статьи я подробно проанализирую данные, свидетель­ ствующие, что в ранних примитивных и архаических группах фетальная драма проигрывалась в настолько прямой форме, что бук­ вально каждая минута сна и бодрствования этих людей была про­ низана конкретной фетальной символикой адского чрева, Ядовитой Плаценты, загрязненной крови и битвы за рождение заново. Од­ нако прежде, чем я начну этот детальный эмпирический анализ, не помешает дать обзор основных фетальных элементов групповой жизни каждого исторического периода.

Можно сказать, что эмоционально быть частью группы значит разделять фантазию, будто находишься в матке и связан со все­ ми остальными множеством пуповин, то есть в буквальном смыс­ ле «кровными узами», посредством которых организуется группо­ вая роль человека относительно фетальных символов и проигры­ ваются циклы фетальной драмы, в которых за нарастающим осквернением следует очистительное рождение заново путем борьбы с ядовитым чудящем. Эти последовательные циклы рож­ дения заново и называют потом «историей» группы. Посвящение в групповую жизнь всегда проводится в виде сурового испыта­ ния, которое символизирует'рождение заново, упрочивает группо­ вую фантазию и определяет роль посвящаемого в фетальной драме. Стоит человеку «стать частью группы», выпив символичес­ кую плацентарную кровь, как каждый элемент групповой фантазийной жизни приобретает ореол фетального символизма,

где все является «священным» и «харизматическим». Как впервые обнаружил Рудольф Отто, а впоследствии обстоятельно докумен­ тировал Мирчеа Элиаде86 человек узнает, что перед ним нечто священное, по чувству благоговейного трепета и ужаса, а также

таинственности и подавляющей мощи, исходящих от предмета, который представляет собой что-то «совершенно иное», не чело­ веческое на самом деле, но тесно связанное с очень важной ча­ стью личности - прекрасное описание плаценты. Возможно, вы даже уловите это фетальное чувство трепета перед первоначаль­ ным священным объектом, попытавшись проникнуться чувства­ ми плода, ухватившегося за плаценту на иллюстрации 1. Пупо­ вина, ведущая к плаценте, когда-то была вашей насущно необхо­ димой пульсирующей «пятой конечностью», которая была у вас еще до появления рук и ног и продолжает ощущаться как «фан­ томная плацента», наподобие «фантомной конечности», которую человек часто чувствует после ампутации. Если эмпатия заве­ дет вас достаточно далеко, вы почувствуете, быть может, ауру, ко­ торая окружает плаценту в качестве прототипа любого божества, «от которого нисходит вся благодать», и любого лидера, «от которого нисходит вся власть». Идея о том, что боги и короли - это плаценты, покажется, несомненно, еще более странной, чем господствовавшее когда-то убеждение, что это родители. Одна­ ко, если вы беспристрастно проанализируете черты святости и харизмы, то увидите, что божественные качества заимствованы в гораздо большей степени у плаценты, чем у родителей: само­ достаточность, произвольное поведение, скрытость, таинственность, всемогущество, непостижимость, бесполость - эти качества не присущи ни одному живому родителю, зато свойственны живо­ му всемогущему «предмету», от которого полностью зависишь, но на чье произвольное поведение не в состоянии повлиять, и с ко­ торым постоянно идет безмолвный обмен.

Поскольку любая, группа разделяет фантазию, что ее боги и короли - это плаценты, необходимые для накачивания животвор­ ной крови и для очистки плохой загрязненной крови, то все груп­ повое пространство становится «священным» пространством, и первое, что делает группа, - устраивает чревное окружение, «на­ ходит» его, устанавливая центр в виде специальной чревной дыры или камня (омфалос, «пуп Земли»), или особого места (аксис мунди, ось мира). Именно здесь совершаются жертвоприношения и другие элементы фетальной драмы.87 Каждый священный ша­ тер, каждый храм, каждая церковь, каждый трон, считается, стоит в самом центре вселенной и связан с пуповиной, ведущей вверх к центру Неба (Питающая Плацента) и вниз к Великому Змею Преисподней (Ядовитая Плацента).

Плаценту в качестве Космического Дерева,88 своими ветвями соединяющего группу с Небом, а корнями - с Адом, можно обнару­ жить в большинстве религиозных и политических систем, прини­ мает ли плацента форму священного дерева (скандинавский Иггдрасиль), священного столба (Ашера древних евреев), священного креста (распятие у христиан) или священного древка (римский вексиллоид или священная роща у кельтов). Космическое Дерево - это, разумеется, Дерево Жизни, растущее «из золотого Пупа Зем­ ли», и «души маленьких детей перед рождением рассаживаются на его ветвях, как птички».69 Кровь плаценты-прототипа часто оста­ ется в виде следов на Космическом Дереве или столбе. Это может происходить в действительности - например, в ритуале по­ мазания священного столба настоящей человеческой кровью, как часто бывает у примитивных племен; может фигурировать в мифах - во многих мифах священные деревья сочатся кровью; может быть отражено на символическом уровне - кровь Христа на распятии. Каким бы ни было плацентарное дерево или столб, оно играет в групповой жизни столь важную роль, что потеря его дезориентирует всю группу, как, например, в случае с одним при­ митивным племенем, когда люди легли и стали ждать смерти изза того, что сломался священный столб,90 или с христианами - участниками крестовых походов, погибавшими без своего креста, или с войсками, покидающими поле боя после потери флага.

Место этого центрального дерева или столба иногда на Свя­ щенной Горе, как, например, Гора стран в Месопотамии; Рай, в котором стоит Дерево Жизни; гора Табор (таббур = пуп) в центре Палестины; Голгофа с распятием Христа на вершине.91 Этот фетальный символизм разделялся фактически каждым древ­ ним городом, поскольку обычно все считали, что именно их го­ род расположен точно в центре земли, окруженной водой, ведь в нем есть храм, зиккурат или пирамида - пуп Вселенной, и здесь родился или возродился фетальный спаситель группы, будь то шаман, фараон, Адам, Заратустра или Христос. Как гласит древ­ нееврейское предание: «Великий Единосущный сотворил мир подобным зародышу. Как зародыш растет из пупа, так и Бог начал создавать мир из пупа... Иерусалимская скала... зовется Краеугольным Камнем Земли, то есть пупом Земли, потому что отсюда началось творение всей Земли».92

Глубочайший смысловой уровень всех ритуалов, религиозных или политических, во всех примитивных, архаических или

Илл. 2 - Ядовитая Плацента в новое время.

По часовой стрелке, начиная с верхнего левого угла: бог войны, 17-й век; Большой Зверь из Апокалипсиса; два изображения Черчилля в виде осьминога; большевизм как паук; Япония как паук; Черчилль как ось­ миног; американское правительство как осьминог; осьминог хватает Картера; немецкий змей заглатывает мир; атомная бомба MIRV в виде многоголового змея,

исторических группах — это драма страдающего плода, и не важно, сколько в ритуале присутствует элементов из дальнейшей жиз­ ни. Когда замечаешь, что всем ритуалам свойственны опре­ деленное ограниченное число действующих лиц, стандартная сце­ ническая обстановка и сценарий фетальной драмы, то, что казалось с точки зрения истории и этнологии проявлением неистощимой культурной изобретательности, тут же сводится к нескольким ри­ туальным групповым фантазиям, до бесконечности повторяемым на различных эволюционных уровнях, в зависимости от дос­ тигнутого группой стиля воспитания детей. Вот пять основных элементов этой фетальной драмы: (1) Ядовитая Плацента, (2) Страдающий Плод, (3) Нарастающее Загрязнение (pollution), (4) Питающая Пуповина и (5) Космическая Битва.

(1) Ядовитая Плацента. Любое божество и любой лидер в конечном счете представляют собой Ядовитую Плаценту, ибо даже те, кто предстает под благовидной наружностью, выдают свой грозный аспект уже самим ужасом, который внушают. Лучше всего это видно в примитивных и архаических группах, ведь у них не только напрямую почитаются злые божества-чу­ довища, но и добрые божества могут превращаться в чудовищ с такой легкостью, которая смутила бы современного человека. (Внезапный переход от питающих обстоятельств к удушающим, несомненно, является повторением реальных впечатлений плода, внезапно попадающего из хороших условий в плохие, и наобо­ рот.) Основная форма, принимаемая Ядовитой Плацентой в груп­ повой фантазии, - это змея или дракон, ядовитое морское чудо­ вище (вода символизирует амниотическую жидкость) с множест­ вом змеиных голов, изображающих пуповину и плацентарное сплетение (см. иллюстрацию 2). В этих образах вы тут же мо­ жете узнать Тиамат, Рахав, Бегемота, Хумбабу, Апофиса, Гидру, Гор­ гону, Тифона и тысячи других обожествляемых чудовищ антич­ ности, в том числе всех тех змей, которым открыто поклонялся примитивный и архаичный человек. Учитывая, что змея «играет в религиозных мифах большую роль», чем любое другое живот­ ное, и может «фигурировать даже в мифах тех стран, где змеи не водятся»,93 становятся еще более очевидными фетальные ис­ токи этого образа. Змееподобные чудовища на иллюстрациях 1 и 2 - лишь немногие, выбранные мной из потрясающего много­ тысячного разнообразия таких изображений в искусстве прошло­ го и на современных карикатурах, от ядовитых драконов антич-