Григорій сковорода діалог. Имя ему – потоп зміин

Відскановано: ГРИГОРІЙ СКОВОРОДА. ДІАЛОГ. ИМЯ ЕМУ – ПОТОП ЗМІИН // Історія філософії України: Хрестоматія.– К., 1994.– С. 242 – 251.

Глава 2-я Діалог, или разглагол

Особы в разглаголє: Душа, Нетлєнный Дух.

[Душа]. Всякая невкусность дает для мене питатель­ный сок. Если только благоволишь, о нетлєнный Дух, ска­жи мнє, что значит: два пришелцы?

Дух. Всяк рожденный есть в мырє сем пришелец, слєпый или просвєщенный. Не прекрасный ли храм премудраго Бога мыр сей? Суть же тры мыры. Первый есть всеобщій и мыр обительный, гдє все рожденное обитает. Сей состав­лен из безчисленных мыр-мыров и есть великій мыр. Дру­гіи два суть частныи и малыи мыры. Первый мікрокозм, сирєчь — мырик, мирок, или человєк. Вторый мыр симболичный, сирєчь Библіа. Во обительном коем-либо мырє солнце есть оком его, и око убо есть солнцем. А как солн­це есть глава мыра, тогда не дивно, что человєк назван мікрокосмос, сирєчь маленкій мыр. А Бібліа есть симболичный мыр, затем что в ней собранныя небесных, земных и преисподних тварей фигуры, дабы они были монументами, ведущими мысль нашу в понятіе вечныя натуры, утаенныя в тлєнной так, как рисунок в красках своих.

Душа. Что значит вырыть погребенный в мєху зє­ницы?

Дух. Начало вєчнаго чувства зависит оттуду, дабы прежде узнать самого себе, прозрєть таящуюся в тєлє сво­ем вечность и будьто искру в пепелє своем вырыть. Сія искра протчія мыры, и сія мысленная зєница провидит в них вєчность.

Душа. Развє вєчность и Бог есть то же?

Дух. Конечно, вєчность есть твердь, вездє всегда во всем твердо стоящая, и всю тлєнь, как одежду, носящая, всякаго раздєленія и осязанія чуждая. Она-то есть истина и нетлєніе. Видишь, что свєт премудрости тогда входит в душу, когда человєк два естества познавает: тлєнное и вєч­ное. А о неразумєющих есть пословица: «Двоих нащитать не умєет».

Д у ш а. Но скажи мнє, кая полза видєть вездє два есте­ства, а не одно? И кое в сем утєшеніе?

Дух. Сіє изображу тебє подобіем. Прехитрый живопи­сец написал на стєнє оленя и павлина весьма живо. Сими образами сын его младенец несказанно веселился. И ста­рший сын взирал со удивленіем. Живописец со временем отер краски, и животины с виду ищезли. О сем мальчик рыдал неутєшно, а старшій смєялся... Теперь скажи мнє вину смєха и рыданія.

Душа. О, не могу сказать, но от тебе слышать жажду.

Дух. Конечно, мальчик думает, что погибли животины, того ради плачет.

Душа. Как же не погибли, если ищезли?

Дух. Ах, не называй краску образом. Она есть одна точіютень во образє, а сила и сердце есть рысунок, сирєчь невеще, ственная мысль и тайная начертанія, до коих то пристает, то отстает краска так, как тєнь к яблонє своей, и краска есть как плоть, а рысунок — как кость в тєлє. Сего ради не разумєющій рысунка не приложит краски. Сіе старшій понимает и смєется. Самый точныи образы еще прежде явленія своего на стєнє всегда были во умє живо­писцу. Они не родились и не погибнут. А краски, то приль­нув ко оным, представляют оныя во вещественном видє, то, отстав от них, уносят из виду вид их, но не уносят вєчнаго бытія их так, как ищезающая тєнь от яблони не рушит яб­лоню. И тогда-то бывает прямая піктура, когда она соглас­на с вєчною сущих образов мєрою, а со свойством их со­гласны суть краски.

Душа. Верую, что слово твое не ложное, по для мене нєсколько темно.

Дух. Внемли же второму подобію! Напиши ціркул. Здєлай из дерева или вылєпи его из глины. Потом опять его затри, а протчія разори... Тепер скажи мнє: погибл ли ціркуль?...

Душа. Погибл писанный, деревяный и глиняный...

Дух. Прав суд твой! Погибл, видно, видимый, но не­вещественный и сущій ціркул нетлєнен пребывает в сокро­вищах ума. Сей, как не создан, так и разоритися не мо­жет. Вещественныи же ціркулы не ціркулы суть, но, прямее сказать, ложная тєнь есть и одежда ціркулу истинному.

Душа. К чему же твоя рєчь течет?

Д у х. К тому, чтоб понять во всем два естества: Божіе и вещественное.

Д у ш а. А сіе понятіе куда выходит?

Д у х. Туда, что не может ничтоже погибнуть, а только тєнь свою теряет.

Душа. Что же далєе из сего слєдует?

Дух. Ничево! Кромє неустрашимость, благодушіе, упованіе, кураж, веселіе і благовидное вёдро, того сердечнаго мира, который у Павла ³³ всяк ум превосходящим нарицается. Разсуждай о тєлє твоем то же, что о помянутых образах и ціркулє. Щитай все мырское естество краскою. Но вєчная мєра и присносущныя руки Божія, яко же кости прильнувшую к ним плоть, всю стєнь поддерживают, пре­бывая во всем главою, а сверх непостоянный своея сєни дре­вом вєчныя жизни. Не на подлыя видно кости и руки смот­рит Бібліа словом сим: «Кость не сокрушится от него» ³⁴; «Не бойся, Іякове, се на руках Моих написах стєны твоя!..»³⁵ И догадался древнш Платон, когда сказал:   — «Бог землемєрит»³⁶. Не будь, Душа моя, из числа тєх, кои вещество за точность почитают. Они не исповєду­ют естества Божія. Отнимают силу и честь, бытіе и славу невещественному и благому Духу, а вмєсто его воздают мертвым и грубым стиіам. Сіе-то значит: осудить и приго­ворить ко смерти началника вєчныя жизни и всеобщаго всякія твари жизнодавца, Бога, видно, убить нелзя. Но не­честивую мысль их правда Божія в дєло ставит. Тогда отняли от Бога жизнь и силу, как только присудили ее тлєнію. И тогда же отдали тлєнности жизнь, как только отняли ее от Бога. Вот суд, воцарившій раба вместо господина, испросившій себе разбойника Варавву³⁷. Сіи отцеубійцы и слєпыи стєн осязатели называются у Платона подлостью, во мрачном рвє и аде сидящею, одну темную тєнь видящею и ничего за сущую истину не почитающего, развє одно тое, что ощупать и в кулак схватить могут³⁸. Сей есть источ­ник безбожія и сердечному граду разоренія. Ползущая сія и ядущая землю подлость, прилєпився ко бренію, стала и сама грязью и возметаемым от вихра прахом. Прилєпившіи же сердце свое Господеви суть единаго с ним духа и хва­лятся со Исаіею: «Божій есмь». «Путь благочестивых прав». «Не падемся, но падутся все живущіи на земле. Всє тры мыры состоят из двох едино составляющих естеств, называемых матеріа и форма. Сіи формы у Платона назы­ваются идеи, сирєчь виденія, виды, образы. Они суть пер­вородныи мыры нерукотворенныя, тайныя веревки, прехо­дящую сєнь, или матерію, содержащія. Во великом и в ма­лом мырє вещественный вид дает знать о утаённых под ним формах, или вєчных образах. Такожде и в симболичном, или біблічном, мырє собраніе тварей составляет мате­рію... Но Божіе естество, куда знаменіем своим ведет тварь, есть форма. Убо и в сем мырє есть матеріа и форма, сирєчь плоть и дух, стєнь и истина, смерть и жизнь. Напримєр, солнечная фігура есть матеріа, или стєнь. Но понеже она значит положившаго в сонцє селеніе свое, того ради вторая мысль есть форма и дух, будьте второе в сонцє сонце. Как из двоих цвєтов два духи, так из двоих естеств двє мысли и два сердца: тлєнное и нетлєнное, чистое и нечистое, мерт­вое и живое!.. О Душа моя! Можно ли нам в сем похвалитися и воспєть: «Христово благоуханіе есмы...»? ⁴⁰

Душа. О Душе мой! Блаженна тая душа... По крайней же мерє можем о нас сказать: «В воню мира твоего течем». Наконец, научи мя, что значит сєдмилампадный свєтилник?

Дух. Значит седмицу бытейскую, в которой весь симболичный мыр создан⁴¹.

Душа. Что такое слышу? Ты мнє насказал чудное и безвєстное.

Дух. Уже сказанно, что солнечная фігура есть матеріа и стєнь. Седмь дней и седмь сонцов, В каждом же сонцє есть зєница: второе прекрасное сонушко. Сіи сонушки из своих стєней блистают вєчности свєтом так, как горяшій елей сіяет из лампад своих.

Душа. О божественное, о любезное, о сладчайшее-сонушко!.. Еще же мнє скажи: что то есть херувімы?

Дух. Седмица и херувімы, то есть колесницы и пре­столы — то же⁴².

Душа. О ХЕРУВІМАХ. Почему они престолы?

Дух. Сонце есть храм и чертог вєчнаго, а в горницах тут же стулья, гдє субботствует. Колесница тоже, есть она дом ходящій. Видь сонце есть огненный шар и никогда не стоит, а шар состоит из многих ціркулов, будьте из колес. Убо сонце не точію есть чертог и вєчно бродящая авраамская скиніа⁴³, но и колесница, служащая нетлєнному на­шему Иліи⁴⁴, могущая возить вєчное наше сонушко. Сія сонечныя субботы, сирєчь чертоги и покои вєчнаго, называются тоже седмицею коров или юниц и седмицею пше­ничных Колосов, а у Захаріи седмицею очей⁴⁵. Слєпыя к гадательныя сія очи сидяшій на херувімах отверзает тогда, когда из внутренностей их вєчныя зєницы, как из сонцев сонушки, нетленным воскресенія свєтом блистать начи­нают.

Душа. Протчее: херувімска сєнь, что ли, она есть?

Дух. Сєнь, тєнь, краска, абрис, руга, маска, таящая за собою форму свою, ідею свою, рисунок свой, вєчность свою — все тое есть херувім і сєнь купно, то есть мертвая внєшность.

Душа. На что Іезекіил приправил им всєм крила ⁴⁶, дабы сверх орлов быки и кравы по поднебесной лєтали?

Дух. На то, дабы возлєтали ко единому началу, си­рєчь к сонушку. Он не приправил, но провидєл, что они все крилатыи.

Душа. Что значат крила?

Дух. Вторыя и вєчныя мысли, прелетающыя от смер­ти в живот, от матеріи к формє. Вот тебе Пасха, сирєчь преход⁴⁷. О Душа моя! Можеш ли от мертвых тварей и от сєни херувімскія перебраться к Господу твоему и ко осу-ществующей тебе формє твоей? «Крєпка, яко смерть, лю­бовь». «Крила ея — крила огня».

Душа. О Отче мой! Трудно вырвать сердце из клейкія стіхійныя грязи... Ах, трудно! Я видєла написан образ крилатаго юноши ⁴⁸. Он пялится летєть в горняя, но нога, прикованна цепью к земному шару, мєшает. Сей образ — мой образ. Не могу, а только желаю. «Кто даст мнє кри­лє?..» Для облегченія, Отче мой небесный, горести моя услаждающаго — продолжай бесєду. Открой мнє: для че­го Давід желает крил сих? ⁴⁹ Видь ты сказал, что один только сонцы херувімами.

Дух. Сонце есть архитипос¹⁵⁴, сирєчь первоначална и главна фігура, а копіи ея и віцефігуры суть безчисленныя, всю Біблію исполнившія. Такая фігура называлась антітипос (прообраз, віцеобраз), сирєчь вмєсто главныя фігуры поставленна иная. Но всє они, как к своему источнику, стекаются к концу. Такія віцефігуры суть, напримєр: тем­ница и Іосиф, коробочка и Мойсей, ров и Даніил¹⁵⁵, Даліда и Сампсон, сирєчь сонушко, кожа и Іов, плоть и Хрістос, пещера и лев, кит и Іона, яслы и Младенец, гроб и Вос­кресшіи, вериги и Петр, кошница и Павел, жена и сємя, Голіаф и Давід, Ева и Адам...⁵⁰ Все сіе то же есть, что сонце и сонушко — змій и Бог, Краснєйшая всех и мати протчіим есть фігура сонечная. Она первая благословля­ется и освящается в покой Богу. «Благослови Бог день седмый». По сей причинє протчіих тварей віцефігуры, в си­ле ея поставляемыя, всє бытіе свое пріемлют во днях свєтлыя седмицы, яко в ней вся тварь раждается; сама же прежде всєх созидается.

«Да будет свєт!» — и бысть свєт. Свєт, утро, день всег­да около лучей, а лучи при сонцє. И так не дивно, что Давід, находясь херувімскою копіею, желает крил, имєя ту же силу и мысли со седмицею. «Помыслих-де дни пер-выя и лєта вечная помянух и поучахся».

Всєм тварям дает толк и свєт свєтлая седмица. «Седмь сія очеса — Господня суть, призирающая на всю землю». Когда они слєпы, тогда вся Бібліа есть тма и Содома⁵¹. От нея и Давід учится. Там седмь сонцы, а у Давіда очи. Сонце почивающаго в сонцє на себє возит. И Давід то же: «Терпляде, потерпєх»; «Поднимая, подъях»; «Вознесу тя, Господи, яко подъях мя еси»⁵². Сонце есть заходящая стєнь, но сила и бытіе его в сонушкє своєм. И Давідовы очи есть ищезающій прах, но тєнь их востекает туда, дабы, ищезая, преобразитися во вєчную зєницу, во вторый ра­зум и в животворящее слово Божіе: «Ищезоша очи мои во слово Твое» ⁵³.

Херувім есть и Захаріа. И сей взирает на седмицу и то же, что она, мыслит: «Лєта вєчная помянух...» «Видєх,— вопіет Захаріа,— и се свєщник злат весь!» ⁵⁴ Куда кто смотрит, туда и идет. К лєтам вєчным! Туда ему путь! К свєтлой седмицє летит, орлими крилами парит. А гдє его крила? Вот они! «Рече ко мнє ангел, глаголяй во мнє»⁵⁵. Во внутрности крила его. Сердце его пернатое. «Крєпка, яко смерть, любовь». «Крила ея — крила огня...»

Херувім есть и предтеча. «Бє свєщник горяй и свєтляй» ⁵⁶. Бє — значит не то, что был, но то, что здєлан и создан свєтилником. Звезды прелестный и лжеденницы: горят, но не свєтят. Іоанн же истинная есть денница ⁵⁷.

Душа. Пожалуй, Отче небесный, скажи, что есть, что значит лжеденница? Горю и воспламеняюся знать.

Дух. Лжеденницы суть то же, что лжехерувімы.

Душа. Да где же они таковы? Я их вовся не понимаю. Открый!

Дух. Любезный мой друг! Іуда апостол ⁵⁸, той тебє да откроет. Вот тебє лжехерувімы, вот и лжеденницы!: «Ан­гелы, не соблюдшіи своего начала»; «звєзды прелестныя»; «тєлесны, то есть душевны или скотскіи, нетлєннаго духа не имущіи». Кратко сказать: заблудившіи от свєтлыя сед­мицы, яже есть гавань всєм. И сіе-то значит: «Не соблюд­шіи начала». Бог, начало, вєчность, свєт есть тожде. Сей свєт освятил есть селеніе свое в седмицє; седмица же есть то главизна книжняя. «Во главизнє книжной писанно есть о мнє»,— говорит Христос. Начало и главизна то же. Сю­да-то мой Іуда блистает словом сим: «Ангелы, не соблюд-шіи своего начала»; «Звєзды прелестныя: им же мрак тмы вовєки блюдется». Вот низпадшіи с небесныя седмицы лучіферы! Денница римски — лучіфер, то есть свєтоносец, или день за собою ведущій⁵⁹. Денница бо есть сонцу предитеча и предвєстник дню. Взглянь! Се прекрасная тебє денница! «Во утріе видє Іоанн Іисуса грядуща к себє и глагола: «Се Агнец Божій!»⁶⁰ Гдє же твой день нам, лю­безная наша деннице? Дай нам! Видь ты не прелестная, во мрак влюблявшаяся звєзда. Уже нам ночь мерзка омер­зєла.

«Сей есть! По мнє грядет Муж, иже предо мною быстъ...» И так сын Захаріин⁶¹ есть свєтилником, или лам­падою, горящій и озаряющій елей вмєщающею и сотворен аки оком, внутрь зєницу свою заключающим. У древних свєчою, лампадою и оком вселенный называлося сонце. «Не бє той свєт, но да свидєтелствует о Свєтє» ⁶². Вот тебе истинный, дщерь моя, херувім! И сего-то ради во храмах видишь образ его крилатый.

Дуща. О дражайшій мой херувіме Іоанне! Благода­рю тя, Отче небесный, за его. А Лука и Клеопа — не херувімы ли?⁶³ Я вчера во храмє слушала их путешествіе и вельми услаждалася ⁶⁴. Аще же херувімы — почему знать, что херувімы? Я бы очень рада...

Дух. Потому что идут путем субботным. Видно убо, что сим путникам на уме свєтлая суббот седмица. Суббота им голодным раздробляет хлєб их, отверзает помраченныя очи, правдивєе же сказать — субботствующій в сонцє и исходящій от чертога своего. «Онєма же отверзостєся очи». Сей Жених воскрилил их оными крилами: «Крила ея — крила огня». Дал сим невкусным болванам пищу и вкус, но на пути и на разуме субботнем основанный. А мои пєшеходцы, надєв крила и сотворився из ползущих и зем­лю ядущих зміев пернатыми орлами, по исаіевскому слову сему — «терпящіи Господа обновлят силу, окрилатєют, яко орлы» — всерадостно воскликнули: «Не сердце ли наю горя бє в наю: егда глаголаше нама на пути?» — сирєчь не воспламенил ли Он нас лететь в горняя от смерти к жизни, вдунув нам вкус и свєт свєтлыя седмицы?..

Душа. Нынє я уразумєла. Сонушко, как от пресвєтлєйшаго своего чертога, от гроба возсіявшее, воскрилило их и отверзло им очи их, дабы сєнь херувімска не почива­ла на пути грєшных, но минуя всю тлєнь, возвышался бы ко единой своей невидимой формє. «И Той невидим бысть има».

Дух. О Душа моя! Не одному Клеопє сія милость. Свєтлая седмица есть-то гора Божія, где благоволил жити. Сюда идет со тщаніем Маріам, цєлует и дружится со Елісаветою ⁶⁵. Туда восходят всє фаміліи и колєна ізраилская. «Тамо взыйдоша...» Сюда бєгут слепыи, хромый, нємыи. Тут дружбу и компанію заводят волки со агнцами, рыси с козленками, львы с теленками, аспіды с отроками⁶⁶ и созидаются очитыми, крилатыми по своей всяк сєни херувімами, возлєтающими к Началу, которое одно только есть, яко да царя — всєх подыймут; да будет Бог всяческая во всєх... Трудно только сим горам взыгратись, вскочить выспр, искапать сладость, воздымиться и породить, как тучным юницам, единаго своего Юнца. «Прійдите — взыйдем на гору Господню...»⁶⁷

Душа. Я читала нєкогдась, что еленицы и горнія ко­зы не могут раждать, развє на сих горах.

Дух. Сіе, Душа моя, в одном разсужденіи о Богє воз­можное, а в натурє тварей нестаточное. В симболичном мырє, он же есть Бібліа, гдє о едином Богє слово, так во­дится, но сіе в нашем великом мырє есть небыль. В Бозє и от Бога — все возможное, не от тварей ни во тварях. Фігурныя сія горы суть сонцы. Они прибєжище таким еленям, каков есть Давід и о каковых слово сіе: «Тогда скочит хромый, аки елень».

На сих горах откидает Давід ветхія свои роги, а рас­тут ему новый. «Тамо возращу рог Давіду...»⁶⁸ Сюда возскакивает исцєленный Петром хромый и возбужденна сло­вом от него изшедшим Тавіфа, сирєчь горняя коза⁶⁹. По сих холмах скачет и прескакивает младый елень, брат и жених Соломоновскія невесты⁷⁰. Сюда ж течет к брату и она: «Яви мнє зрак твой, гдє почиваеши?» Ответ: «В по­луднє, в сонцє» ⁷¹. Все воинство ангелское тоже воспівает, что во вышних сил и горних горах вєчныя мысли и одна слава Божія жительствует. «Слава во вышних Богу! — и тогда всей обєтованной библейской землє мир, покой и вєчная дружба! — яко же пишется в книгє Навина: «Почи земля от брани» ⁷². Сюда спєшат и пастыри. «Прейдем до Вифлеема!» ⁷³ «Тамо роди тя мати твоя».

Сюда за звєздою путешествуют и волхвы. «Видєхом (вопіют со Захаріею; видєх и се свєщник...), видехом-де звєзду его на востокє». Востока без сонца нигдє нєт. «Ста верху, идє же бє Отроча»⁷⁴.

Не только еленям, но и звєздам ніл раздоху, кромє сея горы. Вся тварь воздыхает, в жилище небесное облектися желая и вопія: «Сей покой мой!»⁷⁵ Магдалина тоже, ища радости и утешенія своего, зєло рано приходит на гроб ⁷⁶. Нелзя, чтоб сей гроб не был тот камень, гдє почивал Іяков и видєл лєствицу⁷⁷. Внимай и примєчай, дщерь моя, что при Магдалинє воспоминается разсвєт и глубокое утро, а при Іакове сонце. Чувствуеши ли, что сей камень, будто бы утро, чуть-чуть проницающее из мрака: темновато начер-тавает каменную гору Божію и пресвєтлый чертог его — сонце? Весьма ошибаешься, голубочко моя, когда не ду­маешь, что гроб оный не иное что-либо есть как только пещера, в нєдрах каменныя горы высєченна, где почила премудрость.

Нынє убо научися и вєруй, и вєдай, яко Господня зем­ля и все исполненіе ея идет к горє Божіей, в нєдрах своих рай сладостный и вєчную жизнь сокрывающей дотолє: «Дондеже дхнет день и двигнутся (херувімскія) сєни» ⁷⁸. Оный свєт и день! «Дунув рече: пріимите Дух Святый...» ⁷⁹ Тогда все, чрез сію божію гору, как по лєстницє, восходит к Богу. «Нєсть сіе! Но дом Божій и сія врата небесная»⁸⁰.

Душа. Енох не обрєтен в живущих, Иліа взят вихром, восхищен за волоса ангелом пророк Аввакум и апостол Філіпп, Павлов человєк до третяго неба восхищен — все сіе казалося мне жостким и гладным⁸¹. Ныне же в сей жестокости обрела я со Сампсоном нежную и сладостну пищу⁸². Усладила мне все сіе твоя херувімска рєчь и гора чудна. Не о сей ли горє чудотворной, не только Илію, но и быки, и горы скачущія, и холмы воскриляющей, и дре­веса; не о сей ли матерє нашей сіонской и не ей ли пєсенька сія Исаина: «Покой даст Бог на горє сей, испіют ра­дость на горє сей, помажутся миром на горє сей»⁸³.

Дух. Угадала ты со Сампсоном гаданіе его. Сія-то есть столица Сіон ⁸⁴, яже есть мати всєм нам, вопіющая ко всєм нам: «Тамо дам тебє сосца моя...»; «Блажен! Иже имать южики своя в Сіонє и племя свое во Іерусалимє». По­смотри ж теперь, сестрице моя! Куда идут 12 ученики? Не на гору ли Галилею⁸⁵ ведет их брат и друг, прекрасный Іосиф ⁸⁶, изшедшій, как из свєтлых палат, из темницы? Но горє со братіею своею веселится, возносится, благослов­ляет и утєшает надеждою, хотящаго их утєшить Святаго Духа⁸⁷. В сей залє — таинствами и благоуханіем безсмертія дышущая вечеря и Фомино увєреніе⁸⁸. В сей горницє здєлался вєтер и шум из крил Параклитовых⁸⁹. В сем храмє изліяніе странных языков и надежды совершеніе. Чада Сіоня, радуйтеся, яко даде вам пищу в правдє...» А Стефан? Не херувім ли? Не в горы ли взирает? ⁹⁰ «Се вижу небеса отверста!»⁹¹ А Павел? Не с Даніилом ли воз­водит очи в горы? «Возведох очи мои в горы и видєх: и се Муж!.. Тєло Его аки фарсіс...»⁹² А Павел не то же ли? «Вєм Человєка». «Горняя мудрствуйте» ⁹³. «Яко взятся ве­ликолєпіе Его!» ⁹⁴ Вот тебе малое число херувімов, окружа­ющих Господа славы. А не дышет ли во уши твои, любез­ная моя, вєтер и шум орлиных крил, несущих апокалипсну жену с прекрасным ея сыном? Посребрėнныя крила ея вы­соко парят! И она желает в горах святых укрыться от гонящаго змія. «И полещу и почію». О цєломудрая мати, невєсто неневєстная, нєт тебє на землє мира! Поспєшай, молю тя, с любезным чадом к горним вєчнаго субботам. На том сєдмихолміи вєрно сыщеш покойное мєсто, как Ноева голубка⁹⁵ или как ластовка, убєгающая зимныя стужи, прелєтающая от сєверных стран чрез Черный Понт⁹⁶ ко полудню, воспєвая пєсеньку сію: «Нєсть здє для мене по­коя»; «Кто прейде на оную страну моря и обрєте премуд­рость?»; «Едина есмь аз, дондеже прейду».

Свєтлая седмица есть день Господень, покойный полу­день, весна цвєтоносная, вєчное лєто, время благо, всєм воскресеніє, просвєщеніе и освященіе. «Очи всєх на Тя уповают, и Ты даеши им пищу во благо время». «Пріймите Дух Святый!»