проблемы взаимодействия

требуют толерантности в меньшей степени, чем различные граффити, «заметки на полях», деловые записки малограмотных людей и пр. И во многом это объясняется нашей отечественной ментальностью, важной составляющей которой является и «литературноцентризм» и «ортоцентризм» (и как частное проявление последнего – «орфографоцентризм»1). Другие «неканонизованные виды письменного языка»2 «остались за кадром», вне специального внимания лингвистов, и все еще актуальным остается сказанное Б.А. Лариным в 1928 г.: «В лингвистике надо еще обосновать законность этой темы, доказать необходимость и важность включения такого нового материала, а для упорных староверов, пожалуй, даже еще показать наличие нового объекта языковедения»3.

Если же в настоящие дни исследуются письменные разновидности народной речи, то, во-первых, обычно лишь в русле общего изучения разговорной формы речи (в коллоквиалистике), когда ее письменные реализации мало дифференцируются от устной и рассматриваются скорее как письменная фиксация звучащей речи. При этом нивелируется качественное различие устного и письменного вида речевой деятельности и ее результатов, хотя наивное представление о письменной речи как простой фиксации устной речи подвергал сомнению еще И.А. Бодуэн де Куртенэ, а современные психолингвистические исследования доказывают, что «в языковом сознании грамотного человека существуют два стандарта, своего рода две языковые системы – устная (звуковая) и письменная (буквенная)», и «письменная речь как разновидность речевой деятельности резко отличается от речи устной рядом психологических особенностей»4. Во-вторых, ее отдельные разновидности (письма, открытки, народные мемуары, объявления, за-

1Гольдин В.Е. Толерантность и проблемы современной культуры русской речи // Лингвокультурологические проблемы толерантности: Тез. докл. Междунар. науч. конф. Екатеринбург, 24–26 октября 2001 г. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001; Голев Н.Д. Толерантность как вектор антиномического бытия языка // Философские и лингво-культурологические проблемы толерантности: Кол. монография. Екатеринбург, 2003.

2Ларин Б.А. Указ. соч. С. 176.

3Там же.

4Горелов И.Н., Седов К.Ф. Указ. соч. С. 231–232.

[71]

писки, граффити и пр.) подвергаются изучению под другими, в первую очередь не собственно лингвистическими, точками зрения – фольклористической1, литературоведческой, культурологической, социолингвистической2. Лингвистические наблюдения в этой области редки, несистемны, стоят перед решением многих специфических проблем (о некоторых из них речь пойдет ниже).

В лаборатории «Русская речь» Барнаульского государственного педагогического университета поставлена задача исследовать повседневность русской жизни в одной из ее ипостасей – пись- менно-речевой (на материале обыденных текстов, собранных в городах и селах Алтайского края). Обосновано выделение особого объекта русистики, названного «естественная письменная речь» (далее – ЕПР), под которой предлагается понимать письменный вариант повседневной «народной» речи, оказавшийся, как представляется, вне осознания его лингвистикой в качестве особого, специфического объекта3.

Под термином «естественная письменная речь» (ЕПР) предложено понимать письменно-речевую деятельность «в первозданном виде», когда «видение открывается не через язык, а через письмо, а точнее, через руку, старательно выводящую буквы в особых ритмах телесного чувства»4. Намечены следующие основные признаки этого объекта: а) письменная форма, отличающая его от разговорных (устных) вариантов: диалектной и городской разговорной речи, исследуемой в формирующемся направлении – коллоквиалистике; б) неофициальность как интенциональный признак; в) спонтанность как способ осуществления письменно-

1Лебедева Н.Б. Русская естественная письменная речь: проблемы и задачи лабораторного исследования // Актуальные проблемы русистики. Томск, 2000.

2Толстой Н.И. Язык и народная культура: Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995.

3Лебедева Н.Б. Естественная письменная русская речь: проблемы изучения // Русский язык: исторические судьбы и современность: Междунар. конгресс исследователей русского языка: Труды и материалы. М., 2001; Лебедева Н.Б. Естественная письменная русская речь как объект лингвистического исследования // Вестник БГПУ. 2001. № 1; Подорога В.А. Евнух души. Позиция чтения и мир Платонова // Параллели. М., 1991. Вып. 2.

4Автобиографические записки сибирского крестьянина В.А. Плотникова: Публикация и исследование текста / Подгот. текста, предисл. и коммент. д-р филол. наук проф. Б.И. Осипов. Омск, 1995. С. 36.

[72]

речевой деятельности и г) непрофессиональность как способ и характеристика результата этой деятельности. Все эти признаки могут иметь разную степень и способ проявления. Например, письменная форма включает машинопись и компьютерный способ письма; спонтанность текстов ЕПР может быть различной степени, так, например, определенная подготовленность текста в какойто мере может присутствовать, например, при составлении заявления, объявления, объяснительной, автобиографии, письма в редакцию – всего того, что граничит с официально-деловой, газет- но-публицистической, художественной речью. В последних отсутствует спонтанность как типовое свойство, поскольку обычно имеет место подготовленность текста, его переработка, участие в создании и трансляции адресату других лиц и инстанций (редактора, цензора), то есть всего, что отделяет непосредственный акт создания текста от восприятия его адресатом. Профессиональность исполнения предполагает подготовленность автора к выполнению этого вида деятельности (следовательно – обученность определенным традиционным способам и приемам, выработанным предыдущими поколениями), во-вторых, этот вид деятельности должен быть источником дохода автора, он должен выполнять чей-то заказ, то есть исполнять чужую волю, чужую интенцию, чтобы ему заплатили за работу. Специальная подготовка и плата за выполнение письменно-речевой деятельности отсутствует в ЕПР, в которой выполняется своя воля, реализуется своя интенция, она совершается под влиянием возникшего внутреннего побуждения. Все это отличает эти тексты от художественных, жур- нально-газетных, рекламных, канцелярско-деловых – «искусственных» – письменных текстов.

Спонтанность и непрофессиональность – два признака ЕПР, во многом пересекающихся, но не покрывающих друг друга полностью, эти признаки находятся в отношениях дополнительности, а сами тексты ЕПР имеют черты фамильного сходства (по Л. Витгенштейну): предметное поле текстов ЕПР на одном полюсе может содержать в качестве основного признак спонтанности при нерелевантности признака профессиональности (детские каракули, спон- танно-рефлекторные записи и рисунки взрослых, например скучающих на совещании), на другом – признак непрофессионально-

[73]

сти, при ослабленности признака спонтанности (поздравительный альбом, письмо, сочинение, объявление). Основной же массив текстов ЕПР содержит все три эти признака. Возможно представить весь корпус текстов как полевую структуру – ядро составляют тексты собственно ЕПР, включающие ярко выраженные типологические признаки (записки, граффити, «чат»), периферия представлена переходными, смежными с ЕПР текстами – с художественной литературой (альбомы-поздравления, дневники), канцелярскоделовым стилем (автобиографии, объяснительные), газетнопублицистическим стилем (письмо в редакцию). Таким образом, определение «естественная» (применительно к письменной речи, к ее процессам и результатам) является достаточно условным термином, стремящимся охватить достаточно разнообразное содержание, выделяемое не столько по формально-логическим основаниям (на данном этапе исследования этого объекта это, наверное, и невозможно), сколько интуитивно.

К настоящему времени собран и картографирован значительный и разнообразный материал, разрабатываются методика и язык описания, описаны некоторые жанры, идет работа над составлением жанроведческой «карты» русской естественной письменной речи. Собранный (и продолжающий собираться) эмпирический сбор материала еще предстоит осмыслить в жанроведческом аспекте, поэтому дадим его в списочном порядке: объявление, от-

крытка, письмо, записка, компьютерная переписка «чат»; телеконференции Фидонет; современные граффити (настенные, аудиторные, подъездные, лифтовые, «наскальные» и др.); рукописная родословная, рукописный журнал, рукописные альбомы (поздравительный, памятный, «девичий», «дембельский», «песенник», «анкеты»); разные виды «поздравлений» (коллаж, «стенгазета», рукописные виды открыток, гравировка и надписи на подарочных вещах, на фотографиях и пр.), мемуары, дневник, автобиографические записки; автобиография, заявление, объяснительная; записи на доске, шпаргалка, разные виды конспектов, контрольные работы, сочинения, изложения, черновики; вахтовый журнал, журналы дежурств, книги отзывов и предложений; записная книжка, перекидной календарь с записями, еженедельник; хозяйственные расходные записи, планы, тетради рецептов;

[74]

заговоры, молитвы; «последняя обложка тетрадей», спонтаннорефлекторные записи, детские «каракули» и многое другое, не-

выявленное, неописанное и – главное – не осмысленное как особый объект лингвистики.

Перед исследователем встает много специфических вопросов, когда автором письменной речевой деятельности выступает человек, не всегда принадлежащий к книжно-письменной культуре.

Начнем с того, что «неканонизованные» письменные тексты нуждаются в особом отношении, особой позиции толерантности. Вопрос этот не так прост, как может показаться, если остановиться только на собственно теоретическом утверждении. При практическом же подходе к текстам, написанным непрофессионально и спонтанно, и особенно людьми, далекими от письменной культуры, не ориентированными на канонизированные образцы, эта проблема может иметь несколько решений.

Например, в настоящее время издаются народные мемуары «простых», нередко малограмотных людей1. Для начала отметим, что особого уважения заслуживает сама потребность людей «внеписьменной культуры»2 описать свою жизнь, «чтобы не исчезнуть подобно песчинке». Не напишешь – «нехто невспомнить пере-

живание мое после моей жизни»3. Но перед издателями встает принципиальный вопрос, как публиковать эти записки: 1) произвести при этом большую или меньшую правку, чтобы приблизить текст к восприятию людьми, воспитанными на образцах книжной культуры, у которых «совершенно "нечитабельный" текст»4 может, кроме всего прочего, вызвать нежелательную эмоциональ-

1Воспоминания работницы М.Н. Колтаковой «Как я прожила жизнь»: Публикация и исследование текста / Подгот. текста, предисл. и коммент. д-р филол. наук проф. Б.И. Осипов. Омск, 1997; Солдатские воспоминания Н.Ф. Шульгина и Г.П. Еланцева. Публикация и исследование текста / Подгот. текста, предисл. и коммент. д-р филол. наук проф. Б.И. Осипов. Омск, 2000; Воспоминания А.Н. Белозерова «Записки районного служащего»: Публикация и исследование текста / Подгот. текста, предисл. и коммент. д-р филол. наук проф. Б.И. Осипов. Омск, 2002; Козлова Н.Н., Сандомирская И.И. «Я так хочу назвать кино». Наивное письмо»: Опыт логикосоциологического чтения. М.: Гнозис, 1996; Толстой Н.И. Указ. соч.

2Толстой Н.И. Указ. соч.

3Там же. С. 9.

4Козлова Н.Н., Сандомирская И.И. Указ. соч. С. 15.

[75]

ную реакцию1; 2) печатать тексты в их «естественном» бытии, со всеми специфическими особенностями в орфографии, пунктуации, стилистике, наконец логике изложения; 3) возможен и компромиссный подход, когда издатель печатает два варианта: один – идентичный рукописи, другой – «орфографированный» и «пунктуализованный», а «изменения редакционного характера внесены

в тех единичных случаях, где авторский вариант неясно выражает мысль»2.

Когда издатели выбирают первый путь, то, публикуя народные мемуары, считают необходимым в некоторых случаях «делать купюры, чтобы избавить читателя от длиннот, порой невыносимых»3, «разрезая листы воспоминаний на отдельные кусочки», складывать «из них, как из мозаики, связное повествование»4, поскольку «в сбивчивости рассказа, в неумении изложить последовательно даже самый простой эпизод»5 видится большая проблема для восприятия текста. Такой подход избирается в тех случаях, когда народные воспоминания оцениваются как источник разных сведений, как лингвистических, так и историко-социологических, и с учетом возможности чтения текстов людьми разных специальностей текст делается более коммуникативно удобным. Правка составителями и издателями допускается и в том случае, если записки представляют определенную художественную ценность: в таком случае требуется редактор, чтобы досадные погрешности не препятствовали эстетическому восприятию.

Иной, второй, подход к изданию записок можно назвать подходом максимальной гносеологической толерантности, когда издатели решаются «предоставить тексту возможность просто быть»6, «прилагая все усилия к тому, чтобы никоим образом не нарушить ход оригинального письма, не поставить, по дурной интеллигентской привычке, запятую там, где ею пренебрег зага-

1Толстой Н.И. Указ. соч. С. 19.

2Воспоминания работницы М.Н. Колтаковой… С. 43.

3Воспоминания А.Н. Белозерова… С. 4.

4Солдатские воспоминания Н.Ф. Шульгина и Г.П. Еланцева... С. 8

5Там же. С. 7.

6Толстой Н.И. Указ. соч. С. 8.

[76]

родного материала, увидеть в нем свою естественную структурность, иерархизированность, в конечном счете осмыслить его как набор специфических форм коммуникации, выработанных русской народной культурой. Жанроведческое исследование основывается на ставших широко известными положениях М.М. Бахтина и тех начавших активно разрабатываться в русистике взглядах, которые мы имеем в настоящее время в разных центрах коллоквиалистики.

Коммуникативно-семиотический аспект исследования ЕПР1 также можно считать генеральной направляющей. И в первую очередь стоит вопрос: что объединяет все разновидности естественной письменной речи в единый объект лингвистики? Можно ли выделить какой-нибудь инвариант, имеющий отношение к каждому виду из всего этого разнообразия текстов? По нашим представлениям, инвариантом является единая модель естественной письменно-речевой деятельности и ее результатов – текстов, основанная на коммуникативно-семиотических признаках. По отношению к такому инварианту жанры выступают его вариантами. Модель ЕПР конституируют следующие фациенты. Субстанциональные фациенты – 1) Автор (Кто?); 2) Адресат (Кому?); 3) Знак – Диктумно-модусное содержание (Что?); 4) Орудие и Средство (Чем?); 5) Субстрат – Материальный носитель знака (На чем?); 6) Место расположения Знака – Носитель суб-

страта (В чем? На чем?). Несубстанциональные фациенты –

1) Цель – Коммуникативно-целевой фациент (Зачем?); 2) Графи- ко-пространственный параметр Знака (Как?); 3) Среда коммуникации (Где?), в которую включаются потенциальные соавторы, читатели (реципиенты), опосредствующие передатчики и возможные «уничтожители» письменно-речевого произведения; 4) Коммуникативное время – временной интервал между созданием письменного знака и его восприятием (Когда?); 5) Фациент «Ход коммуникации»; 6) Фациент «Социальная оценка» (Итого – 12 параметров). Добавим, что графико-пространственный параметр Знака (Как?) представляет такую специфическую особенность

1 Голев Н.Д. Антиномии русской орфографии. Барнаул, 1997.

[78]

текстов ЕПР, как тенденцию к креализации; соединение вербальных и паравербальных средств является одной из их специфических характеристик. Не только дети, но и взрослые, склонны создавать креализованные тексты, совмещая вербальные и паравербальные знаки, что, заметим, соответствует определенному этапу развития человеческого сообщества в аспекте становления начертательных видов письма, когда перемежаются лево- и правополушарные стратегии письменно-речевой деятельности.

Письменное творчество «обычных» людей (непрофессионалов) должно рассматриваться комплексно: не только в собственно лингвистическом отношении, но и в лингвокультурологическом. Имеется в виду, что все жанры народного общения, и письменного в том числе, являются достижением и достоянием «народной культуры», проявлением народной жизни общества, народа, этноса (их ментальности, поступков, быта) в определенную историческую эпоху в определенном регионе.

«Народную культуру» можно понимать в оппозиции к элитарной (канонизированной, официальной, профессиональной) культуре, таким образом объединяя и собственно народную (традиционную, крестьянскую) культуру, и так называемую третью культуру1, и более того – любую неэлитарную и непрофессиональную, включая и культуру образованных слоев населения, не имеющую признаков профессиональности и официальности: «городской фольклор, неканонизованные виды письменного языка, разговорная речь разных групп городского населения…»2. Так, например, наша народная коммуникативная культура выработала интересную форму объявлений – с настриженными внизу полосками бумаги, на которых написан номер телефона или адрес. Это особое проявление коммуникативности: учет интересов и удобства адресата, предусмотрительное обеспечение обратной связи.

1Лебедева Н.Б. «Естественная» пунктуация: к постановке проблемы // Языковая ситуация в России начала ХХI в.: Материалы междунар. науч. конф. Кемерово, 2002. Т. 2. С. 16–17.

2Ларин Б.А. Указ. соч. С. 176.

[79]

Назовем еще некоторые подходы, которые уже намечены в русле работы лаборатории. Из «антропоцентристских» аспектов интерес представляют исследование письменной ментальности, имеющей свою специфику в естественной письменно-речевой деятельности, гендерная сторона текстов, безусловно, проявляется во всех жанрах ЕПР, как и другие социолинвгистические характеристики, и пр. Из системоцентристских установок исследования, кроме прочих, нормативный (орфографо-, пунктуационно-, син- тактико-стилевой и др.) аспект оказывается хотя и лежащим на поверхности, но при этом весьма глубинно значимым компонентом изучения1.

1Лебедева Н.Б. «Естественная» пунктуация: к постановке проблемы // Языковая ситуация в россии начала ХХI в.: Мат. междунар. науч. конф. Кемерово, 2002. Т 2.

[80]