Введение

Все хваленое настоящее – лишь момент,

тут же становящийся прошлым, а вернуть

сегодняшнее утро ничуть не легче, чем

эпоху Пунических или наполеоновских

войн. И как это ни парадоксально, именно

современность мнима, а история – реальна.

Л. Гумилев

Среди гуманитарных наук история занимает особое место. Обращение к своим истокам всегда привлекает, а в эпоху великих переломов интерес к истории усиливается. Сегодня, как никогда, нас мучают вопросы: что есть Россия, где ее корни? Какая судьба ждет наши народы?

Чтобы знать, куда и как идти обществу в своем развитии, нужно знать откуда, из какого состояния оно вышло и каков его исторический путь. Как заметил русский историк В. Ключевский: «Каждому народу история задает двустороннюю культурную работу – над природой страны, в которой ему суждено жить, и над своею собственною природой, над своими духовными силами и общественными отношениями».

История, ее фактологическая сторона является фундаментом , на котором зиждется наука об обществе. Но история – это не бухгалтерский учет фактов. История, осмысливая факты, их взаимосвязь, выявляет сущностные процессы, происходящие в обществе и закономерности их развития.

В течение десятилетий отечественная историческая наука находилась в тисках идеологического господства марксизма, была служанкой исторического материализма. Ее предмет ограничивали закономерностями общественного развития. Многоплановая жизнь народа укладывалась в рамки пяти поочередно сменяющих друг друга общественно-экономических формаций, «лицо» которых определяли базовые, господствующие отношения собственности (первобытно-общинная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая и коммунистическая). Каждая последующая формация разрешала противоречия и впитывала позитивный опыт предыдущей, и, следовательно, носила прогрессивный характер. Основной движущей силой истории марксисты считали классовую борьбу, нацеленную на изменение, прежде всего, экономических отношений.

При всей простоте формационного, классового подхода очевидна его недостаточность, узость. Нельзя отрицать, например, того факта, что древнерусские князья, равно как и другие «эксплуататоры», не только угнетали народ, но и защищали его, строили города, пытались искоренить пережитки варварства, приобщить людей к более высокой культуре. В то же время в ходе бунтов, революций уничтожались великие национальные культурные ценности.

Обилие и разнообразие форм исторической жизни практически невозможно втиснуть в достаточно ограниченное понятие «формация». Так, Древняя Русь знала самые разные экономические уклады, за которыми просматриваются не только феодалы и крестьяне, но и ремесленники, рабы, ростовщики, купцы, причем названые уклады и социальные слои фактически не покинули историческую сцену России до XX в., также трудно определить единые законы в развитии отношений собственности.

Марксизм сыграл важную роль в преодолении идеалистических представлений об истории как божественном откровении (теологический, религиозный подход) либо воплощении некоего Мирового Духа, Абсолютной идеи (Гегель). Вместе с тем, рожденный эпохой рационализма, поиска жестких закономерностей во всем и вся, он не допускал самостоятельного значения таких фактов истории, как культура, религия, просвещение и т. п., их первичного и непосредственного влияния на облагораживание и оживление, казалось бы, обреченных форм экономики, социальных отношений.

Марксизм не был единственной концепцией постижения истории. Радикальные изменения в представлениях об истории человечества последовали вслед за великими географическими открытиями. Встретившись с «дикими» народами, европейцы как бы окунулись в свое прошлое. Немецкий географ и этнограф Г. Форстер (1754–1794 гг.) охарактеризовал дикарей как «догреков». Великие французские просветители Ж. Ж. Руссо (1712–1778 гг.), Д. Дидро (1713–1784 гг.) назвали первобытную культуру «детством человечества», живущего по естественным законам. Шотландский ученый А. Фергюсон (1723–1816 гг.) разделил историю на три периода: дикость, варварство и цивилизацию. Таким образом, складывалось представление о социальном прогрессе, о движении истории от простого к сложному.

Определенный вклад в решение непростых вопросов методологии истории внес русский философ Н. Данилевский (1822–1895 гг.). В его книге «Россия и Европа» была предложена оригинальная концепция мировой истории как смены культурно-исторических типов (цивилизаций). Н. Данилевский считал нецелесообразным измерение ценности цивилизаций «одной меркой», полагая, что истинное значение культур – в их самобытности, а «прогресс – не в том, чтобы все шли в одном направлении, а в том, чтобы исходили все поле исторической деятельности».

Исследование проблемы мировой истории получило дальнейшее развитие в XX в. Немецкий историк и философ О. Шпенглер (1880–1936 гг.) накануне первой мировой войны опубликовал книгу «Закат Европы», в которой развил тезис, что содержание мировой истории исчерпывается феноменами отдельных, следующих друг за другом, рядом вырастающих, соприкасающихся, затеняющих и подавляющих одна другую культур. Философ полагал, что каждая культура воплощает особую душу или идею того или иного народа. В среднем культуры «живут» около 100 лет.

О. Шпенглер не мог обойти вопроса о предмете истории и методах его познания. В связи с этим он отмечал, что предметом истории не могут быть закономерности общественного развития, а познание истории не следует осуществлять методами естественных наук и сводить к поиску причинно-следственных связей явлений, ибо историк имеет дело с живыми формами бытия. Повороты «судьбы» приводят к тому, что в истории нет жесткой детерминации, практически всегда имеются альтернативы развития.

Английский историк и социолог А. Тойнби (1889–1975 гг.) опубликовал двенадцатитомное исследование мировой истории – «Постижение истории». Ученый изучил более 20 цивилизаций и массив так называемых «примитивных обществ» и пришел к выводу, что историческая наука призвана представить сравнительный анализ «процесса генезиса, роста, надлома и разложения, возникновения и падения универсальных государств, вселенских церквей, героических эпох, контактов цивилизаций во времени и пространстве».

Ученый выдвинул концепцию круговорота сменяющих друг друга локальных цивилизаций, каждая из которых проходит аналогичные стадии возникновения, роста, надлома и разложения. Тойнби определил, что новые цивилизации появляются либо в результате надлома и распада цивилизаций, либо благодаря мутациям (естественным изменениям) из примитивных обществ.

Новые подходы в изучении проблем мировой истории сделал французский ученый М. Блок (1886–1944 гг.). Он неоднократно подчеркивал, что «предмет истории – это люди». Блок писал, что «за зримыми очертаниями пейзажа, орудий или машин, сухими документами или институтами… история хочет увидеть людей». Он не придавал самодовлеющего значения «историческим закономерностям» либо случайностям в объяснении явлений прошлого и в то же время отдавал должное фактору «среды», которая может свести на нет самый твердый закон, в связи с этим историк исследовал менталитет людей и его влияние на их историческое поведение. М. Блок любил повторять арабскую пословицу, что «люди больше похожи на свое время, чем на своих родителей».

Таким образом, в XIX–XX вв. наблюдается отказ от монолинейности всемирно-исторического процесса. История представляется как многовариантная, полицентричная и, вместе с тем, всемирная, единая, ибо в основе ее лежит единство человеческой природы, решение одной и той же фундаментальной задачи – сохранение рода человеческого.

Цивилизационный подход, сравнительное изучение истории различных культур позволили поставить вопрос о типологии и особенностях российского мира истории. Так, автор «Истории государства Российского» Н. Карамзин (1766–1826 гг.) утверждал, что Россия противоположна европейскому типу цивилизаций и отличается особыми формами политической, социальной и исторической жизни, основу которой составляет самодержавие. Карамзин поставил «вечный», до сих пор не разрешенный в русской историографии вопрос о самобытности России, о критериях зрелости российской цивилизации.

Взгляды Каразмзина о самобытности России развивали К. Леонтьев (1831–1891 гг.), В. Соловьев (1856–1900 гг.), характеризующие русский мир как соборный, всеединый. Культурную самобытность России отстаивал Данилевский, который отмечал такие самобытные черты славянства, как ненасильственность, терпимость, нравственность, духовность, перевес общественного интереса над индивидуальным, общинность, доверительное отношение к власти.

Своеобразным подходом к истории России отличалась точка зрения П. Чаадаева (1794–1856 гг.), изложенная в знаменитых «философских письмах». Он считал, что Россия – не столько особая, сколько «задержанная» европейская цивилизация, причины чего крылись в насильственных истоках российской государственности, культурных заимствованиях из бесперспективной Византии, в отсутствии своей национальной идеи.

Несколько позже, в первой трети XX в., ученые поставили проблему культурно-цивилизационных контактов России и Востока. Ученые-«евразийцы» П. Савицкий, П. Сувчинский, Н. Трубецкой и другие охарактеризовали Россию как сплав православной и тиранской (восточной, азиатской) культурной традиции. Евразийцы пришли к выводу, что исторические корни России нужно искать в XIV–XV вв., в эпоху культурного русско-монгольского синтеза. Евразийцы расширили проблему типологии русской культуры, что послужило основой переосмысления некоторых явлений российской цивилизации, например, истоков государственности России, монгольского завоевания и его последствий.

Некоторые идеи евразийцев получили развитие в трудах Л. Гумилева (1912–1993 гг.), который рассматривал Россию «наследницей» Тюркского каганата и Монгольского улуса. Ядро концепции ученого – в объективном характере единства суперэтноса, единства страны, возникшей на огромной территории от Балтийского моря и Карпат до Тихого океана. Идея евразийства для Гумилева одновременно является критерием оценки тех или иных фигур российского прошлого.

Таким образом, философия истории на основе обобщения колоссального фактологического материала выработала обобщающие категории, понятия (формация, цивилизация, этногенез и др.), которые, словно «фонарики», помогают нам высветить ход мировой российской истории и осмыслить ее перспективы.