- •Министерство образования и науки рф
- •История зарубежной литературы. Раздел: «История зарубежной литературы конца XIX – начала хх века (1871 – 1917)»
- •Содержание
- •I. Пояснительная записка
- •Соответствие целей освоения дисциплины и формируемых компетенций
- •2. Учебно-методическое и информационное обеспечение дисциплины
- •Дополнительная литература
- •Интернет-ресурсы:
- •3. Образовательные технологии
- •4. Материально-техническое обеспечение дисциплины
- •5. Содержание курса Структура и содержания дисциплины «История зарубежной литературы конца XIX – начала хх веков»
- •Модуль 1 Литература Франции 50-60-х годов хiх века
- •Модуль 2 Своеобразие культуры на рубеже XIX-XX веков. Зарубежная литература в контексте культуры «рубежа веков»
- •Специфика литературного процесса на рубеже XIX–XX вв. Основные литературные направления рубежа веков
- •Модуль 3 Французский натурализм. Творчество Эмиля Золя
- •Модуль 4 Творчество Ги де Мопассана
- •Модуль 5 Преддекаданс. Поэтическая группа «Парнас». Творчество ш. Бодлера
- •Модуль 6 Декаданс в западноевропейской литературе «рубежа веков»
- •Модуль 7 «Новая драма» в западноевропейской литературе рубежа XIX-XX вв.
- •Модуль 8 Неоромантизм в английской литературе рубежа хiх-хх вв.
- •Модуль 9 Роман в западноевропейской литературе рубежа XIX–XX вв.
- •Модуль 10 Американская литература на рубеже хiх–хх вв.
- •Рабочая программа
- •Тематическое планирование дисциплины
- •6.2. Содержание модульной рабочей программы
- •6.2.1. Лекции по модулям
- •Работы Дж. Рескина, д.Г. Россети, у. Морриса и др. В рубрике «Литературный гид “Прерафаэлиты: мозаика жанров”» // Иностранная литература. - №5. – 2013.
- •6.2.2. Планы семинарских занятий по модулям Практическое занятие №1 Новелла Ги де Мопассана «Пышка»
- •Материалы к занятию
- •Неконструктивное противоречие в структуре новеллы Ги де Мопассана «Пышка»
- •Примечания:
- •Практическое занятие № 4 «Драмы ожидания» м. Метерлинка («Непрошеная», «Слепые», «Там, внутри»)
- •Материалы к занятию2 Писатели и критики о Морисе Метерлинке
- •Морис Метерлинк. Сокровище смиренных.
- •Глава IX. Трагедия каждого дня (в сокращении)
- •Практическое занятие № 5 Социально-философская фантастика г. Уэллса
- •Практическое занятие № 6 Драма г. Ибсена «Кукольный дом»
- •Материалы к занятию х. Ибсен «Лорд Вильям Рассел» на сцене Кристианийского театра (1857 г.) (отрывок из статьи)
- •Практическое занятие № 7 Интеллектуальная драма б. Шоу «Дом, где разбиваются сердца»
- •Практическое занятие № 8 Роман Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея»
- •Материалы к занятию Оскар Уайльд. Упадок искусства лжи (полностью текст, без сокращений)
- •Предисловие к роману ол. Уайльда «Портрет Дориана Грея»
- •Письмо Оскара Уальда Редактору «Скотс обсервер». 9 июля 1890 г.
- •Комментарии
- •Письмо Оскара Уальда Артуру Хауарду Пикерингу. Конец июля 1890 г.
- •Комментарии
- •Письмо Оскара Уальда Редактору «Скотс обсервер». 13 августа 1890 г.
- •Комментарии
- •Практическое занятие № 9 Рассказы Джека Лондона «Закон жизни» и «Любовь к жизни»
- •Материалы к занятию Писатели и критики о Джеке Лондоне
- •Практическое занятие № 10
- •7. Оценочные средства итоговой аттестации по дисциплине
- •7.1. Оценочные средства контроля формируемых компетенций
- •7.2. Требования к зачету
- •7.3. Вопросы к зачету
- •7.4. Критерии оценивания знаний
- •8. Методические материалы
- •8.1. Список обязательных для чтения художественных текстов
- •8.2. Список поэтических текстов для выразительного чтения наизусть
- •Знать фамилию переводчика!!!!
- •8.3. Требования к конспектам и контрольным работам
- •8.4. Семестровые контрольные работы
- •8.5. Терминологический минимум
Комментарии
Роман «Портрет Дориана Грея», как сказано выше, был впервые опубликован в июльском номере журнала «Липпинкоттс мэгэзин», вышедшем в свет 20 июня 1890 года и сразу же вызвавшем бурю рецензий. Неподписанная рецензия в «Скотс обсервер» появилась 5 июля. В течение долгого времени ее автором считался сам редактор газеты У. Хенли, однако впоследствии выяснилось, что в действительности она написана его приспешником Чарльзом Уибли. Ответ Уайльда был опубликован в газете 12 июля под «шапкой» «Мистер Уайльд возражает».
Развернутая «атака» на роман началась на страницах «Сент-Джеймс газетт» 24 июня. Уайльд направил в редакцию четыре письма в защиту своего романа. В последнем из них он писал: «Поскольку вы первыми оскорбили меня, у меня есть право на последнее слово. И пусть таковым явится настоящее письмо. Прошу вас, оставьте мою книгу для вечности, которой она несомненно заслуживает».
Письмо Оскара Уальда Артуру Хауарду Пикерингу. Конец июля 1890 г.
Тайт-стрит, 16
[Конец июля 1890 г.]
Дорогой Пикеринг, все мы сердимся на Вас, почему Вы не приезжаете. Когда цветет сирень и ракитник свешивает запыленное золото своих цветов через перила наших лондонских скверов, мы ждем к себе наших американских друзей, и поэтому мы ждем Вас. Приезжайте осенью, и мы попросим ракитник окраситься ради Вашего удовольствия в цвет меда.
Я рад, что Вам понравился «Дориан Грей». Это лучшая моя вещь, и я надеюсь еще улучшить ее, когда она выйдет в книжной форме.
Фатальная книга, которую лорд Генри прислал Дориану, — это одно из многих моих ненаписанных творений. Как-нибудь я должен буду проделать формальную процедуру перенесения ее на бумагу.
Моя жена и моя мать обе шлют Вам самые горячие и самые сердечные приветы. И с ними — Ваш искренний друг
Оскар Уайльд
Комментарии
Пикеринг, Артур Хауард — американец, очевидно, знакомый Уайльда по его американскому турне (см. выше). 7 июля он прислал Уайльду письмо с очень лестным отзывом о «Портрете Дориана Грея».
Письмо Оскара Уальда Редактору «Скотс обсервер». 13 августа 1890 г.
Тайт-стрит, 16
13 августа 1890 г.
Милостивый государь, боюсь, я не смогу вступить ни в какую газетную дискуссию с мистером Уибли на тему искусства, отчасти потому, что мне всегда было хлопотно писать письма, а отчасти потому, что я, к сожалению, не знаю, обладает ли мистер Уибли достаточной подготовкой, чтобы обсуждать столь важную тему. Я обратил внимание на его письмо только потому, что он высказал в отношении лично меня — уверен, совершенно непреднамеренно — одно предположение, которое никак не соответствует действительности. Он предположил, что мне, наверное, было огорчительно узнать, что определенная часть читающей публики, представляемая им самим и рецензентами некоторых периодических изданий религиозного толка, обнаружила в моем романе «Портрет Дориана Грея» «уйму морали», если воспользоваться его выражением.
Движимый естественным желанием вывести Ваших читателей из заблуждения и осветить вопрос, представляющий такой большой интерес для историка, я воспользовался случаем, чтобы ясно сказать на страницах Вашей газеты, что считаю все критические суждения подобного рода весьма лестной похвалой нравственной красоте романа, и далее я выразил полную готовность согласиться с тем, что было бы несправедливо требовать от обычного критика умения оценить произведение искусства со всех точек зрения. Я по-прежнему придерживаюсь этого мнения. Если человек видит художественную красоту вещи, ему, вероятно, не будет дела до ее нравственного значения. Если же по характеру своему он более восприимчив к нравственному, нежели эстетическому воздействию, он останется слеп к вопросам стиля, отделки и т. п. Нужен Гёте, чтобы увидеть произведение искусства со всех сторон, во всей его полноте и цельности, и я совершенно согласен с мистером Уибли, когда он говорит, как жаль, что Гёте не имел никакой возможности прочесть «Дориана Грея». Я вполне уверен, что роман доставил бы ему удовольствие, и лишь надеюсь, что какой-нибудь потусторонний книгоиздатель распространяет уже сейчас призрачные его экземпляры в мире блаженных и что Готье достанется книга с обложкой, позолоченной пыльцой златоцветника.
Вы, милостивый государь, можете спросить меня, почему я вообще придаю значение признанию нравственной красоты моего романа. Отвечу: просто потому, что она существует; потому, что она там присутствует. Моральный урок, который можно извлечь из «Мадам Бовари», не является главнейшим достоинством романа, как не является главнейшим достоинством «Саламбо» археологическая достоверность; но Флобер был совершенно прав, когда разоблачал невежд, которые называли первый роман безнравственным, а второй исторически недостоверным. И прав он был не только в обычном смысле слова — он был прав художественно, и этим все сказано. Критик призван просвещать читателя; художник призван просвещать критика.
Позвольте мне, милостивый государь, еще раз поправить мистера Уибли, и я оставлю его в покое. В заключение своего письма он заявляет, что я-де неугомонно расточаю публичные похвалы своему собственному произведению. Нисколько не сомневаюсь, что, говоря это, он хочет сделать мне комплимент, но, право же, он переоценивает мои способности, равно как и мое трудолюбие. Я должен откровенно признаться: и по складу характера, и по сознательному выбору я чрезвычайно привержен праздности. Возведенное в культ безделье представляется мне достойным занятием для мужчины. Я терпеть не могу всяческую газетную полемику, и из двухсот шестнадцати критических заметок о «Дориане Грее», которые благополучно перекочевали со стола у меня в библиотеке в корзину для ненужных бумаг, я публично откликнулся только на три. Одна — это та, что была помещена в «Скотс обсервер». Я обратил на нее внимание по той причине, что высказанное в ней предположение о намерении, с которым якобы была написана эта книга, нуждалось в исправлении. Вторая — это статья в «Сент-Джеймс газетт». Написанная в оскорбительном и вульгарном тоне, она требовала, на мой взгляд, немедленной саркастической отповеди. Это был наглый вызов всякому пишущему человеку. Третьей была беззубая критическая рецензия в газете «Дейли кроникл». То, что я опубликовал в «Дейли кроникл» ответ на нее, похоже, было чистейшей прихотью с моей стороны. Я даже уверен в этом. Совсем забыл, о чем там шла речь. Кажется, о том, что «Дориан Грей» — вещь вредная, и я решил любезно напомнить, что, как бы то ни было, это во всяком случае вещь совершенная. Вот и все. Остальные же двести тринадцать критических заметок я проигнорировал. Более того, добрую половину из них я просто не читал. Как это ни грустно, утомляют даже похвалы.
Что касается письма мистера Брауна, то оно интересно лишь как подтверждение истинности сказанного мною о двух ярко выраженных критических школах. Мистер Браун откровенно заявляет, что мораль является, по его мнению, «сильной стороной» моего романа. Мистер Браун говорит это с добрыми намерениями и говорит полуправду, но, когда он переходит далее к рассмотрению книги с художественной точки зрения, он, конечно, прискорбно далеко отклоняется от истины. Ставить «Дориана Грея» в один ряд с «Землей» Золя так же глупо, как, скажем, «Фортунио» Готье ставить рядом с какой-нибудь из мелодрам, идущих в «Адельфи». Мистеру Брауну следовало бы довольствоваться оценкой с моральных позиций. Тут он неуязвим.
Мистер Коббан скверно начинает свой отзыв, характеризуя мое письмо, в котором я указываю мистеру Уибли на допущенную им ошибку, как «наглый парадокс». Эпитет «наглый» лишен тут смысла, а слово «парадокс» употреблено не к месту. Боюсь, когда люди пишут в газету, это пагубно отражается на стиле. В ход идут грубости и оскорбительные выражения; авторы теряют всякое чувство меры, ступив на это престранное журналистское поприще, где верх берут всегда самые крикливые. Выражение «наглый парадокс» — это не грубость и не оскорбление, но не следовало прибегать к нему, говоря о моем письме. Впрочем, в дальнейшем мистер Коббан полностью исправляет то, что, несомненно, было с его стороны лишь случайным нарушением хороших манер, присваивая вышеупомянутый наглый парадокс: вслед за мной он указывает, что художник всегда будет рассматривать произведение искусства с точки зрения красоты стиля и красоты отделки и что те, у кого либо нет чувства прекрасного, либо оно подчинено соображениям нравственности, всегда будут обращать внимание исключительно на содержание и усматривать в его морали мерило и критерий представленных на их суд поэмы, романа или картины, тогда как критики, пишущие в газетах, иногда принимают сторону первых, а иногда — вторых, в зависимости от того, культурны они или нет. В сущности мистер Коббан превращает наглый парадокс в скучный трюизм и, осмелюсь заметить, оказывает тем самым добрую услугу. Английские читатели любят скучать и любят, когда им дают скучные объяснения. Мистер Коббан наверняка уже раскаялся в том, что начал со столь неудачного выражения, поэтому я больше не буду этого касаться. Что до меня, он вполне прощен.
И наконец, милостивый государь, прежде чем расстаться со «Скотс обсервер», я считаю своим долгом объясниться с Вами начистоту. Один мой близкий друг, восхитительный и выдающийся литератор, лично знакомый с Вами, поделился со мной догадкой, что на самом деле в этой ужасной полемике участвовали только два человека: редактор «Скотс обсервер» и автор «Дориана Грея». Сегодня во время обеда, за бутылкой превосходного кьянти, мой друг доказывал, что Вы просто воспользовались вымышленными и загадочными фамилиями, чтобы в яркой, выразительной форме изложить взгляды некоторых полуобразованных слоев нашего общества, и что письма, подписанные буквой «X», — это Ваша собственная мастерская, хотя и довольно злая, карикатура на филистера, как бы нарисованная им же самим. Признаться, подобная мысль пришла в голову и мне, когда я читал первое письмо «X» — то, в котором он предлагал судить об искусстве художника по его политическим убеждениям, так, чтобы всякий, кто разойдется с художником во взглядах по вопросу о том, как лучше всего править злосчастной Ирландией, непременно обругал его произведение. Но поскольку разновидностей филистеров бесконечное множество, а север Британии славится сугубой серьезностью, я отбросил эту мысль, сочтя, что так шутить не пристало редактору шотландской газеты. Боюсь, что тогда я ошибся и что вы все время забавлялись тем, что придумывали марионеток и учили их изрекать громкие слова. Ну что ж, милостивый государь, если это так — а мой друг убежден в этом, — позвольте мне самым искренним образом поздравить Вас с тем, как искусно Вы воспроизвели то отсутствие литературного стиля, которое, говорят, совершенно необходимо для создания выразительных и жизнеподобных характеров. Признаюсь, я попался на Вашу удочку; впрочем, я не держу на Вас зла, а так как Вы, без сомнения, исподтишка смеялись надо мной, позвольте мне теперь посмеяться вместе с Вами, пусть даже чуть-чуть принужденно. Когда тайна раскрыта, комедии конец. Опустите занавес и уложите своих кукол спать. Я люблю Дон Кихота, но я больше не желаю сражаться с марионетками, как бы ловко ни дергал их за ниточки кукловод. Отправьте их, милостивый государь, на полку. На полке им самое место. Когда-нибудь Вам представится случай переименовать их и устроить представление для нашего удовольствия. Они составляют превосходную труппу и отлично проделывают свои номера, а если они малость нереальны, то я не из тех, кто ратует против нереальности в искусстве. Розыгрыш Вам удался на славу. Единственное, чего я не могу понять, — зачем понадобилось Вам давать своим марионеткам такие необыкновенные и невероятные имена? Остаюсь, милостивый государь, Ваш покорный слуга
Оскар Уайльд