Ryabkov_V_M_Antologia_form_prosvetitelnoy_KDD

551

руководитель великолепной джазовой «Семерки» становится организатором и дирижером... джаза. «Собрали 12 человек, разрешили выписать из дома инструменты, ноты. Занимались в клубе, которым заведовал Шевчук — ученик Витачека, обладатель уникальной скрипки Гварнери. (Над его постелью висело фото Е. Ф. Гнесиной с дарственной надписью.) Люди в оркестре были разные. Был один мальчик. Не удивляйтесь, в лагере были и дети, немного, но были. Володя „Седой" — профессиональный налетчик 15 лет. Однажды начальница КВЧ сказала, что есть парень, который здорово бьет чечетку... Я дал ему саксофон (он быстро научился извлекать несколько звуков), стал писать для него специальные партии — педали „картошками" (т. е. долгими выдержанными звуками. — С. Р.). Оркестр обслуживал заключенных; для них приезд бригады становился событием".

«Художественная самодеятельность» существовала и в немецких концлагерях, где с разрешения администрации создавались ансамбли, оркестры, хоры. Широко известна история популярного в 30-х гг. певцамосквича А. И. Окаемова, в репертуаре которого было около 5000 произведений... В 1941 г. фронтовой ансамбль, в котором пел Окаемов, попал в плен, и вместе с товарищем, хормейстером Г. П. Лузениным, певец оказался в Кричевском лагере смерти. Вскоре он получил разрешение организовать самодеятельный хор для выступлений перед немецкими офицерами Кричева. И на концертах зазвучали песни, романсы, арии — в том числе ария князя Игоря «О, дайте, дайте мне свободу», предсмертная ария Сусанина, «Ермак», «Эй, ухнем»... Связанные с кричевским подпольем, Окаемов и Лузенин были выданы предателем и расстреляны. На краю могилы певец запел «Орленка».

Исследователь еврейского фольклора М. Я. Береговский писал: «Теперь уже доподлинно известно, что в жизни гетто и лагерей, существовавших более или менее продолжительное время, все доступные виды искусства вообще и фольклора в частности занимали значительное место. Во многих

552

гетто более или менее систематически выступали коллективы артистов, инструментальные ансамбли...».

Бывший проколловец, композитор С. Н. Ряузов с июня 1942 по январь 1945 г. находился в лагере Гогенштейн в Германии. Там существовал целый «барак музыкантов» — «обычная трудовая команда», где, однако, «в свободные вечера занимались музыкой: хор разучивал песни, духовой оркестр — марши. По воскресеньям музыканты были обязаны выступать на площади перед кухней во время раздачи пищи». Часто «под видом маршей звучали широко известные советские песни — „Москва майская", „Тачанка", „Все выше", „Катюша", „От края и до края"» ... Руководил оркестром К. Я. Серостанов — профессиональный трубач, игравший до войны в БСО Всесоюзного радио.

В 1943 г. оркестр «превратился в эстрадный коллектив: 10—12 музыкантов, певцы, чтецы, танцоры, клоун-конферансье. Всего в ансамбле человек 25, 30». Среди них много профессионалов (скрипач М. Курдюмов; скрипач, гитарист и джазист В. Хлобынин; баянист М. Спиридонов; трубач М. Михаилов; артист студии при Театре им. Вахтангова Г. Веревкин, принесший в лагерь новые, появившиеся уже во время войны песни «В землянке», «Огонек»...). Сам Ряузов играл на аккордеоне. В репертуаре ансамбля были произведения Чайковского, Шопена, Визе, Россини, И. Штрауса, Брамса, «Чардаш» Монти. Но постоянно звучали и любимые песни: «Спят курганы темные», «Любимый город», «Партизан Железняк», «Три танкиста», «Коминтерн» Г. Эйслера. Позже появились отражавшие ход войны итальянские песни, «Марш сопротивления деголлевских войск», «Марсельеза», вальс «Под крышами Парижа». 31 декабря 1944 г. на рождественском концерте прозвучали «Полюшко-поле», стихи Пушкина и Симонова, ария князя Игоря...

Особенной развитостью и самобытностью отличалась самодеятельная музыкальная культура партизанских отрядов.

553

Вкаждом из них, особенно в крупных полках, бригадах и соединениях, годами действовавших на территории Белоруссии, Украины, Брянщины, сложился свой песенный уклад. На привалах, у костров, в землянках рядом

спесней и гармонью мог звучать патефон, «шумовой оркестр» (баян, ведро, таз, коса)... Затевались импровизированные концерты, устраивались детские елки, парады. Песня звучала и в бою.

Естественно, отбирались лучшие песенники, виртуозыинструменталисты, гармонисты, танцоры, поэты, создавались самодеятельные ансамбли, агитбригады. Уже на втором году войны возникла «надбытовая», концертно-театральная художественная самодеятельность.

Вработах Л. Мухаринской, Л. Носова, А. Глебова, в мемуарах и музеях собраны удивительные факты, складывающиеся в далекую от обычных представлений о партизанской жизни картину. Достаточно сказать, что во всех крупных отрядах были созданы художественные ансамбли: агитбригады, джазы, оркестры, ансамбли песни и пляски, хоры, квартеты и квинтеты (разумеется, не везде существовал «полный комплект» этих жанров). Зимой 1943г. возник Лидский партизанский театр, в феврале 1944 г. —

Вилейский партизанский художественный ансамбль (агитотряд им. Горького).

Крупные ансамбли вели интенсивную концертную работу, выступали на «вечерах художественной самодеятельности».

На одном из концертов 1942 г. в лесу Холмского района Черниговской обл. с большой программой выступил хор под управлением И. Лубенца. «Потом была сыграна комическая сценка „Куда идешь, Явтуня", где роль Явтуха играл И. Лубенц, а роль девушки — партизанка Т. Ремеслова. Командир взвода В. Коновалов читал стихи партизанского поэта С. Щуплика...».

554

А вот программа партизанского ансамбля песни и танца брянской бригады «Смерть немецким оккупантам», показанная в октябре 1944 г. в клубе швейной фабрики Брянска:

Хор — «Вечер на рейде», «Выхожу один я на дорогу», «День пройдет и ночь пройдет», «Лапти» (русская народная), «Шумел сурово Брянский лес».

Художественное чтение. А. Твардовский. «Гармонь» (отрывок из «Василия Тёркина»). «Левою рукою» (автор неизвестен).

Танцы. Танец брянских партизан. Партизанская канава. Украинский танец. Русский танец.

Акробатический этюд. Частушки.

Вокально-танцевальная картинка «Четыре Ивана-музыканта» (на мотив «барыни»).

Руководителями ансамблей были профессиональные музыканты. Но чаще ими становились «самодеятельные люди», имевшие большой опыт работы в довоенной художественной самодеятельности. Среди них было немало «универсалов», игравших на многих инструментах, певших, сочинявших и даже импровизировавших песни, марши и т. д. Одним из таких самородков был руководивший с 1943 г. художественной бригадой при Главном штабе партизанских соединений Минской обл. ленинградец Александр Вешев. С детства он играл на гитаре, балалайке, баяне «в семейном ансамбле», с 10 лет начал осваивать скрипку. Поступив на завод, занимался на вечерних музыкальных курсах, а в армии играл в ансамбле пограничников БВО. Ростовчанин Михаил Быкадоров до войны руководил армейским ансамблем казачьего полка, расквартированного в Белоруссии. Вместе со многими участниками ансамбля пошел в партизаны, возглавил художественную бригаду 760-го партизанского полка им. Березовского. Прекрасный баянист, Быкадоров не только аккомпанировал песням и танцам, но и мастерски импровизировал (фантазии-попурри на темы советских песен, новые марши, песни, частушки). В песнях и монтажах,

555

тексты для которых писал отрядный поэт Л. Высоцкий, «мелодия и аккомпанемент намечались эскизно и при следующих исполнениях частично импровизировались».

Скрипач Иван Гусенцов (участник партизанского ансамбля бригады А. Дунакалова), до войны игравший в Витебском ансамбле пограничников, вместе с руководительницей партизанского ансамбля О. Симоновой создавал «мелодекламации, ставшие одним из ведущих жанров самодеятельного искусства в бригаде...».

Большим духовым оркестром (25 человек) соединения Героя Советского Союза И. Шитова руководил командир взвода автоматчиков А. Рудницкий

— участник духового оркестра села Окопы на Тернополыцине. Ветфельдшер партизанской бригады С. Короткина, спортсмен-гимнаст из

Витебска Н. Быков возглавили «джаз-оркестр». Быков выступал с гимнастическими номерами, имитировал звучание музыкальных инструментов (за что получил прозвище «гавайская гитара»), пел и под псевдонимом «Николай Джазов» вел все программы, для которых сочинял стихотворный конферанс. «Перед началом концерта он устраивал нечто вроде парада участников — выстраивал самодеятельных артистов на импровизированной сцене и знакомил с ними слушателей. Сначала он пел коротенькую „Песенку ознакомления", затем, представляя публике каждого участника концерта, пел специально предназначенный ему куплет, в котором рассказывал о его партизанских подвигах, а также о роли в предстоящем концерте». Быков-Джазов был и автором бригадного гимнамарша, непременно звучащего в финале выступления ансамбля.

. Полюсами партизанской музыкальной культуры можно считать безымянное и авторское песенное творчество — и «гастроли»-рейды партизанских художественных ансамблей.

Г. Пожидаев одним из первых обратил внимание на многочисленные факты «затейнической изобретательности», восполнявшей дефицит музыкальных инструментов на фронте. Самодельные инструменты —

556

явление, не только дополняющее массовое песнетворчество, но и демонстрирующее фольклорные корни давней линии в советской художественной самодеятельности («шумовики» 20-х, «джазы» и красноармейское затейничество 30-х гг.).

В книге «Музыка на фронтах Великой Отечественной войны» упомянуты самодельный металлофон из колпачков от снарядов, на котором его автор исполнял мелодии Дунаевского, вальсы Штрауса; сделанная бойцомказахом самодельная домбра «из консервной банки, планки с веревочными ладами и двух тонких металлических струн». Самодельная балалайка — тоже из консервной банки и струнами из телефонного кабеля, сделанная заключенным концлагеря Витцендорф И. Б. Волковым, хранится в Центральном музее Вооруженных сил СССР. А солдат Иван Матюшин превратил в струнный инструмент... автомат Калашникова:

«...возникла у меня идея обучить его музыкальной грамоте, т. е. заставить мой автомат издавать полезные звуки, звуки добра, звуки жизни. (...) К ложу автомата привязал свой котелок (а он был звонкий) и натянул через него кусочек струны кабеля. (...) Вырезал колышек, вставил его в канал ствола и с его помощью натянул струну. Ударил по струне палочкой — получил довольно устойчивый звук, потом металлической ложкой стал придавливать струну в разных местах и получил отчетливые звуки (типа гавайскай гитары). Передвигая ложкой по струне и ударяя по ней палочкой, я быстро освоил несколько мелодий. Первой была легендарная „Катюша", затем „Сулико", „Синий платочек" и десятки любимых фронтовых песен. „Поющий автомат" был сделан в городе Казани перед отправкой на фронт. Тогда я очень боялся выдать свой секрет (...) В течение двух-трех секунд я разбирал музыкальное устройство, помня, что такое изобретение строго наказуемо. Поэтому я всегда прятался, и мой поющий автомат лечил мое сердце в одиночестве. Песня — это здоровье, песня — боеготовность, песня

— это зарядка и перезарядка души на подвиг».

557

Изобретение новых инструментов, необычных приемов игры, постоянные эксперементы с составами инструментальных ансамблей, богатые довоенные традиции «затейничества» и самодеятельных «джазов»

— вот предпосылки такого удивительного явления, как партизанские и фронтовые джазы. К сказанному о них добавим следущее.

Фронтовая «джаз-среда» отнюдь не была однородной.

Высший уровень составляли профессиональные джаз-оркестры, гастролировавшие в воинских частях или постоянно работавшие на флотах и фронтах.

Средний слой был представлен тысячами полупрофессиональных полковых, дивизионных, ротных джазов. «Многие так называемые музыкальные взводы, — рассказывал Н. Минх, — состояли из джазовых музыкантов и выполняли соответствующую функцию. Такой джаз-ансамбль благодаря своей подвижности, мобильности был способен пробраться в любое место. Он мог быть и самостоятельным номером, и сопровождением песне, злободневному куплету или сценке. (...) В военных джаз-оркестрах зачастую работали высококвалифицированные, по-настоящему одаренные люди. В числе таких был, например, Вадим Людвиковский, который руководил джаз-оркестром в одной из частей на Белорусском фронте и там, в суровых условиях войны, стал хорошим аранжировщиком, приобрел мастерство и опыт».

Один из идеологов послевоенной музыкальной политики, гвардии полковник П. Апостолов, отметив, что сама жизнь показала недостаточную приспособленность духовых оркестров к деятельности на переднем крае («слишком громоздки по составу», «репертуар тяжеловат для передовых позиций, где все определяется легкостью, гибкостью», «демаскирует расположение части блеском инструментов и громкими звуками меди и барабанов»), писал: «Зачастую этот процесс внедрения в окопный быт новых облегченных форм музыки был стихиен. Сами оркестры выделяли из своей среды своеобразные ансамбли. В составе пяти человек, с веселым

558

„джазовым" инструментарием, соединяющие темброво-красочную инструментальную музыку с вокальной, ансамбли эти включали в свои программы массовые, народные и патриотические песни, злободневные частушки, сатирические музыкальные куплеты, военные песни и марши частей и дивизий, сочиненные самими музыкантами, офицерами и бойцами; в программах их имелись вставные танцевальные, плясовые, акробатические номера, клоунада, скетчи. Выступления этих ансамблей были насыщены драматическим, театрализованно-зрелищным элементом». Особенно важно, что многие из таких «джазов» включали в себя и участников армейской самодеятельности, исполняли «самодельные» песни, марши, пародии, монтажи.

Однако в середине войны появился специальный приказ заместителя наркома обороны, подкрепленный развернутой директивой ГлавПУРККА. «Приказ установил, что основная задача оркестров Красной Армии — быть средством воинского воспитания. Находились люди, которые, недооценив важности этой задачи, пытались придать военному оркестру чисторазвлекательное значение, превратить его в подобие джаза или концертноэстрадного коллектива. Этот приказ категорически воспрещал эксперименты подобного рода и требовал сохранения исторически сложившихся форм военно-музыкального искусства в их чистом виде».

Грозная директива в значительной степени повлияла и на судьбу наиболее многочисленных — самодеятельных — фронтовых эстрадномузыкальных ансамблей. И если в первые годы войны их выступления были «гвоздем» местных смотров, то в материалах смотров 1944—1945 гг. упоминания о джазах встречаются все реже, уступая место описаниям программ хоров, духовых оркестров, солистов, ансамблей песни и пляски. Не встречаются и факты использования «самодельных» и трюковых инструментов.

В заключение несколько слов о музыке в блокадном Ленинграде. История ленинградской самодеятельности тех лет — такое же свидетельство

559

нравственного подвига, как и знаменитое исполнение 7-й симфонии Д. Шостаковича, спектакли Театра музыкальной комедии, концерты пианиста А. Д. Каменского, творчество ленинградских композиторов, не прекращавших работы в годы блокады.

...С первых дней войны развернулась деятельность клубных концертных бригад. К октябрю 1941 г. «37 бригад художественной самодеятельности Ленинграда дали в частях действующей армии, на призывных пунктах, в госпиталях 2283 концерта». За три года таких концертов набралось около 75 тысяч.

Уже осенью 1942 г. на Металлическом заводе была объявлена запись в хоровой и оперно-опереточный коллективы, в октябре возобновил работу Дом художественной самодеятельности под руководством В. Коллара, возрождаются первые духовые оркестры на заводах.

Один из них составляли рабочие Кировского завода, оставшиеся в городе. Восемь человек — среди них руководитель заводской самодеятельности В. Ермилов, И. Самко, один из старейших участников заводского оркестра, учившийся в знаменитой «детской художественной студии» Нарвской заставы слесарь-корнетист А. Цыганков — начали репетиции в холодном подвале клуба в первую блокадную зиму. Уже после второй репетиции оркестр выступил в цехе. Затем последовали концерты в госпиталях, бомбоубежищах, на переднем крае, на строительстве ладожской «дороги жизни»... В 1943 г. А. Цыганков был ранен осколком в руку, более трех месяцев провел в госпитале. Играть на корнете учился заново... И все же вернулся в свой оркестр.

...30 декабря 1941 г. Исполком Свердловского р-на принял решение о проведении детских новогодних елок (в районном Доме пионеров и школьников—ДПШ — и в школе № 6 с «ежедневным охватом» соответственно 300 и 100 ребят). На директора ДК им. Кирова тов. Межова возлагалось: «а) художественное оформление елок, б) изготовление пригласительных билетов, в) концерты, самодеятельность». Трест Общепита

560

обеспечивал питание и подарки для ребят. Последний пункт решения гласил: «Установить плату за билет на елку 5 рублей, выделить 30% бесплатных билетов для детей рядовых и младшего начсостава, мобилизованных в Красную Армию, детей пенсионеров и остро нуждающихся».

В мае ДПШ Свердловского р-на объявил о записи в кружки: оборонный, технический, художественный, музыкальный и др. Сообщалось также, что «ежедневно проводятся массовые игры, песни, пляски». 29 мая (пятница, 17 ч.) для школьников 1—4-х классов после беседы лектора горкома ВКП(б) «Что такое военная тайна, как ее надо выполнять и как о ней надо

...А 3 июня в концертном зале прошли лекции сотрудника Ботанического сада АН СССР на тему «Как собирать дикорастущие травы и как употреблять их в пищу» (для 1—4-х классов—в 11 час, для 5—7-х классов — в 18 час.)...

Детская художественная самодеятельность в блокадном городе, после жуткой зимы 41—42 гг. Что может быть страшней и удивительнее? Но это было. Много материалов собрано в знаменитом музее «А музы не молчали» средней школы № 235 Октябрьского района Ленинграда, который создал и бессменно возглавляет Е. А. Линд.

В концертах перед воинами, в госпиталях, на радио принимали участие будущий музыковед А. Н. Крюков (рожд. 1929 г.) и 10-летний Гера Окунев (впоследствии композитор, ученик О. Евлахова и Д. Шостаковича). Уже в музыкальной школе Окунев много сочинял, его песни о Ленинграде звучали по радио. Он и сам пел их на концертах. За участие в военно-шефской работе получил медаль «За оборону Ленинграда». В то время ему было 12 лет.