§ 4. Особенности допроса подозреваемого и обвиняемого

Человек, совершивший преступление, в каком бы процессуальном статусе (подозреваемого либо обвиняемого) он ни выступал, всегда является носителем значительно большей по объему и содержанию информации по сравнению с тем информационным потенциалом, кото­рым владеют потерпевшие, а тем более свидетели. Однако в силу своего положения и перспективы уголовной ответственности за содеянное, преступник обычно менее других заинтересован в установлении исти­ны по делу, а значит, чаще и решительнее склонен к извращению обсто­ятельств дела, утаиванию и искажению достоверной информации. Этому также способствует то, что уголовной ответственности за отказ от дачи и за дачу заведомо ложных показаний подозреваемый и обви­няемый не несут. Данные обстоятельства и предопределяют специфику тактического воздействия следователя в отношении подозреваемого и обвиняемого при производстве их допросов. В чем-то тактика этого следственного действия сходна с тактикой допроса потерпевших и сви­детелей (прежде всего с точки зрения принципов и подходов к допро­су), а в чем-то она имеет кардинальные отличия. В первую очередь, с точки зрения более глубоко продуманной, искусной, тщательно подго­товленной наступательной активности следователя.

Допрос подозреваемого (обвиняемого) — необходимый элемент тактической операции по изобличению его в содеянном.

В большинстве случаев это следственное действие производится неоднократно (с допроса преступника чаще всего начинается тактичес­кая операция; допросом преступника она и завершается).

Общим в предмете допроса подозреваемого и обвиняемого является то, что эти лица допрашиваются в целях получения информации об обстоятельствах преступления и других, связанных с ними событий пред- и посткриминального характера.

В первую очередь имеется в виду значимая для дела информация об обстоятельствах криминального, пред- и посткриминального поведе­ния указанных лиц, о механизме, времени, месте, обстановке преступ­ления, а также сведения о соучастниках, потерпевших, свидетелях, вещных объектах и материально фиксированных следах содеянного.

Эти общие положения конкретизируются с учетом своеобразия процессуального положения указанных лиц и ситуационных мо­ментов.

Одной из важных особенностей допроса подозреваемого является то, что предмет и тактическое обеспечение данного следственного дей­ствия определяются с учетом информации, положенной в основу задер­жания, а также особенностей ситуации, сложившейся до, во время и после его задержания.

461

Перед допросом подозреваемому должны быть разъяснены его про­цессуальные права, объявлено, в чем он подозревается. В ходе допроса ему необходимо предоставить возможность изложить свою позицию по поводу возникшего в отношении его подозрения и дать показания по существу дела. Вопросы, задаваемые ему следователем, лежат в плос­кости исследования следующих групп обстоятельств:

— об основаниях и обстоятельствах задержания;

— об обстоятельствах преступления, в совершении которого он по­дозревается, и о имеющихся у следствия доказательствах причастности его к содеянному;

— о наличии у него алиби;

— о личности, прошлом, месте и образе жизни, трудовой и иной деятельности подозреваемого и его связях.

В круг выясняемых вопросов могут входить, в частности, такие:

— совершал ли ранее преступления и какие, какое понес за это наказание;

— знаком ли с потерпевшим и свидетелями, которые сообщили о совершенном им преступлении, в каких отношениях находится, если знаком;

— в силу чего оказался на (около) месте происшествия во время совершения преступления;

— где, когда, при каких обстоятельствах на его теле, одежде, вещах образовались обнаруженные следы;

— каков источник происхождения изъятых у него предметов.

У подозреваемого, который отрицает свою причастность к рассле­дуемому преступлению, выясняются возможные, с его точки зрения, причины, в силу которых на него пало подозрение (ошибочное опозна­ние, месть со стороны лиц, ложно указавших на него как на человека, совершившего преступление и т.д.).

Приведенный перечень вопросов, задаваемых при производстве до­проса подозреваемому, не является исчерпывающим и предельно фор­мализованным. Он может быть развит и конкретизирован с учетом особенностей личности задержанного, обстоятельств содеянного, пе­риода времени, прошедшего с момента совершения преступления и до задержания подозреваемого, других обстоятельств сложившейся по делу ситуации, поведения подозреваемого до, во время и после его задержания.

Первичный допрос обвиняемого начинается с разъяснения ему сущности предъявленного обвинения и прав обвиняемого на предвари­тельном следствии. После этого у него выясняется, признает ли он себя виновным в инкриминируемом деянии и что может заявить по сущест­ву обвинения. В случаях признания обвиняемым своей вины, он допра­шивается по всем известным ему обстоятельствам дела, независимо от

462

полноты, объема ранее данных по этому поводу показаний, но в ином процессуальном статусе. После свободного рассказа обвиняемому могут быть заданы вопросы. У обвиняемого, признающего свою вину, выясняются следующие вопросы по существу дела:

— в силу каких обстоятельств, на какой почве, ради достижения каких целей он совершил преступление, раскаивается ли в содеянном, что бы он хотел и может сделать для смягчения своей участи;

— где, когда, какой, в результате чего у него возник умысел на совершение преступления (в случае совершения неосторожного пре­ступления выясняются цель, мотив, обстоятельства поведения либо деятельности, в связи с которыми совершено преступление), что им лично или другими лицами было сделано в порядке подготовки к со­вершению преступления;

— когда, в какое время, каким способом, откуда прибыл на место будущего преступления;

— какие отношения ранее связывали его с этим местом, предметом посягательства;

— каковы обстоятельства и последствия преступления, как долго находился на месте происшествия, каким способом, с помощью каких возможностей и предметов совершил преступление, какие конкретно действия и в какой последовательности совершил, достигнута ли была преступная цель и т.д.;

— что конкретно им было сделано на месте происшествия после совершения преступления;

— каким образом и куда убыл с места происшествия, что делал в дальнейшем вплоть до момента привлечения его к ответственности за содеянное.

Наряду с этим у обвиняемого могут выясняться и другие вопросы, связанные с процессом образования следов преступления, лицами, ока­зывавшими ему содействие в подготовке, совершении преступления, противодействии расследованию, с его образом жизни до и после пре­ступления, реализацией возможностей, открывшихся в связи с совер­шением преступления.

В этой связи ему могут быть заданы следующие вопросы:

— какой образ жизни вел до совершения преступления, чем кон­кретно занимался в сфере ведущей и дополнительных видов деятель­ности, на какие средства существовал (их источник), каковы его жиз­ненные планы, цели, намерения, интересы и увлечения, отношение к алкоголю, наркотикам;

— попадал ли ранее в поле зрения правоохранительных органов и что за этим последовало, если попадал;

— как характеризуются лица из его ближайшего окружения, с какой целью, на какой почве, когда контактировал с ними непосредст­венно до и после совершения преступления;

463

— использовал ли какие-либо предметы в качестве средств дости­жения цели преступления, каков источник происхождения этих пред­метов, когда и каким образом они попали в его руки, где находятся в данный момент;

— во что был обут и одет во время совершения преступления, какие при этом на них и других сопутствующих вещах возникли изменения, где находятся данные объекты;

— не произошли ли какие-либо изменения в его внешности и пове­дении, образе жизни после совершения преступления и кому об этому было известно;

— не получил ли в ходе преступного поведения повреждений в области лица, других частей головы и тела, кому это стало известно;

— не исчезли ли у него какие-либо предметы при совершении пре­ступления и не появились ли у него после содеянного новые предметы того же и иных видов, кто знает что-либо по этому поводу;

— не оставлены ли обнаруженные на месте происшествия, в его окрестностях следы обвиняемого;

— как оказались у него и у его связей изъятые следствием объекты, не преступного ли они происхождения;

— нет ли на обнаруженных у него и его связей объектах следов, свидетельствующих о их отношении к раскрываемому преступлению;

— кому, при каких обстоятельствах и в силу чего стало известно, что данное преступление совершено им;

— действовал ли в одиночку или по сговору с другими лицами, роль в групповом преступлении.

Аналогичная схема допроса, правда, в несколько скорректирован­ном виде, реализуется и в том случае, когда в силу каких-либо причин (например, в случае неправильной оценки содеянного) обвиняемый, отрицая свою юридическую виновность, тем не менее признает факт совершения деяния, не скрывает обстоятельств, связанных с объектом и объективной стороной содеянного.

Обвиняемому, не признавшему свою вину (как в юридическом, так и в фактическом смысле этого слова), предлагается дать показания по существу обвинения и занятой им позиции с приведением тех доводов и аргументов, на которых она базируется, изложить свои версии, мне­ния, дать оценку известных ему доказательств обвинения.

В случае частичного признания обвиняемым своей вины, необходи­мо выяснить, в чем конкретно он признает себя виновным, против какой части обвинения возражает и почему, а затем предоставить ему возможность дать подробные показания по существу обвинения в пол­ном объеме и по всему комплексу вопросов, связанных с фабулой обви­нения, квалификацией содеянного и занятой позицией.

464

В дальнейшем, в случае необходимости, обвиняемый независимо от того, признает или отрицает свою вину, может быть допрошен дополни­тельно (подчас многократно) по вопросам, возникающим у следовате­ля по ходу расследования, в частности по результатам проверки версий обвиняемого, его доводов, ходатайств, заявлений.

Показания обвиняемого в форме свободного рассказа и ответов па заданные вопросы, его мнения, оценки, доводы, хода-^йства, заявления заносятся в протокол допроса, который подписывается обвиняемым и следователем (обвиняемый вправе зафиксировать свои показания в протоколе допроса собственноручно).

Важное значение для определения тактики собирания личностной информации имеет правильная всесторонняя оценка того, в какой по характеру ситуации реализуется допрос. Можно выделить три типа подобных ситуаций, существенных с точки зрения тактико-технологи­ческих моментов подготовки и производства допроса:

— простая;

— сложная;

— суперсложная.

Простая ситуация характеризуется тем, что носитель информации намерен и имеет возможность довести до сведения следователя любую интересующую информацию без утайки и в полном объеме.

В подобных ситуациях хитросплетенная тактика просто не нужна. Она уступает место тому, что напоминает беседу в духе взаимопонима­ния, предоставлению носителю информации возможности без помех высказаться в форме свободного рассказа по существу исследуемых обстоятельств и дать пояснения по возможным уточняющим и конкре­тизирующим вопросам.

Сложную ситуацию характеризует наличие какого-либо исходного фактора (группы факторов), отрицательно сказывающегося на продук­тивности допроса. В качестве деструктивного начала может выступать обстоятельство и объективного, и субъективного характера. На полно­ту и точность сообщаемой информации могут оказывать негативное влияние возрастной фактор носителя информации, перенесенное им заболевание, наличие у него физической либо психической травмы (например, фактор старческого слабоумия, шоковое состояние, связан­ное с пережитой опасностью, и т.д.). Сложность ситуации может опре­деляться также позицией, занятой носителем информации, который не горит желанием рассказать о всем, что ему известно.

В условиях такого рода ситуации надлежит, во-первых, выявить причину возникшей проблемы, отрицательно сказывающейся на пол­ноте и достоверности сообщаемой информации; во-вторых, принять необходимые организационно-тактические меры по нейтрализации, преодолению негативного воздействия выявленного деструктивного

465

30 1652

фактора в целях перевода диалога в конструктивное русло (например, путем взятия обязательства о неразглашении сообщаемых сведений).

Сверхсложная (суперсложная) ситуация возникает тогда, когда за­ведомый носитель важной информации напоминает неприступную крепость, а следователь может быть сравним с безуспешно штурмую­щим ее бастионы войсковым подразделением. Подобные ситуации воз­никают, в одних случаях когда носитель информации из-за болезни либо полученной травмы не способен письменно или устно сообщить крайне важные для следствия известные ему сведения. Из подобной ситуации обычно выходят одним из двух возможных путей: первый — отложить обмен информацией до лучших времен в надежде на его осуществление в будущем; второй — с помощью лечащих врачей и дру­гих специалистов изыскать реальную допустимую возможность полу­чения хотя бы минимума интересующих сведений (установление у постели больного круглосуточного дежурства и средств звукозаписи), постановка вопросов таким образом, чтобы ответы на них могли быть даны по формуле «да — нет», но бессловесно, и улавливались по каким-либо реакциям носителя информации (например, путем пожатия им руки спрашивающего, закрыванием или открыванием глазных век).

В других случаях суперсложные ситуации возникают в силу уста­новки носителя личностной (субъективной) информации на категори­ческий отказ от вступления в речевой контакт со следователем либо на сообщение заведомо ложной информации.

Суперсложность ситуации не означает, что она объективно неразре­шима. На любую Трою всегда найдется свой троянский конь, как на каждый яд непременно отыщется противоядие.

Перелому в ситуации, переводу ее в русло конструктивного, делово­го, продуктивного взаимодействия с «непримиримым» носителем ин­формации может способствовать замена следователя на другого, более опытного его коллегу, имеющего более высокий уровень тактического потенциала и владеющего искусством эффективного воздействия на разум и чувства оппонента. Полезным с этой же точки зрения может оказаться и другой прием — своеобразный тайм-аут, перерыв, внезап­ное прекращение на какое-то время «штурма крепости», с оставлением в полном неведении защищающегося относительно дальнейших пла­нов штурмующих. Возможна и другая тактика, другие линии поведе­ния и приемы овладения ситуацией. В зависимости от обстоятельств содеянного, роли в нем носителя информации, его личностных особен­ностей может быть избран один из следующих вариантов работы с ним.

Первый — мягкий, основанный на щадящей криминалистической терапии. Он предполагает такие приемы, как терпеливые беседы по душам на отвлеченные темы, разъяснение, обращение к здравому смыс-

466

лу, логический и правовой анализ сложившейся ситуации и возмож­ных перспектив ее развития и т.п.

Второй — жесткий непрерывный прессинг, главным тактическим средством которого являются методы изобличения фактами, демон­страция возможностей следствия, твердость и бескомпромиссность (разоблачение лжи, предъявление изобличающих доказательств, ак­тивное оперативное сопровождение в неформальной обстановке, про­ведение очных ставок и т.д.).

Третий — попеременное варьирование возможностями того и дру­гого методов (метод «кнута и пряника»).

Особое место в арсенале средств тактического воздействия на до­прашиваемого, имеющее психологическую установку на дезинформа­цию следствия, занимают приемы из серии так называемых следствен­ных хитростей. Не обмана, не лукавства, а именно хитростей, способст­вующих изменению занятой по отношению к расследованию негатив­ной позиции, формированию такого эмоционального настроя допра­шиваемого, который приближает его к желанию сказать правду. Свое­образный прием из этой серии (своего рода психологический экспери­мент) был применен по одному из уголовных дел в практике ФБР.

Безжизненное тело Мэри Стоунер, 12 лет, было обнаружено в 16 километрах от ее дома в пригородных зарослях (девочка пропала за несколько дней до того, как обнаружили ее труп, ее видели выходящей из школьного автобуса возле своего дома). Причиной смерти стал удар камнем, расколовший череп. Окровавленное орудие убийства обнару­жили и изъяли полицейские, производившие осмотр места происшест­вия.

Подозрение пало на Даррелла Джин Девьера. О том, как развива­лись события дальше, рассказывает сотрудник ФБР Джон Дуглас, кон­сультировавший местных сыщиков:

«Девьер — 24-летний мужчина, белый, дважды разведенный. Он ездил на черном «форде», который содержал в хорошем состоянии.

Примерно за две недели до похищения девочки Девьер подрезал ветви у деревьев на улице, где жили Стоунеры, и полиция допрашивала его на предмет того, не видел ли он и не слышал ли чего-либо необыч­ного. Проверка на детекторе лжи не дала никакого результата.

Я сказал полицейским, что теперь, когда он понимает, что детектор лжи ему не страшен, остается лишь один путь уличить его — допрос. Прежде всего его следует провести ночью. Поначалу преступник будет ощущать себя более комфортно, поскольку ночной допрос будет означать, что он не станет добычей прессы. Однако допрос после окончания рабоче­го дня также будет свидетельствовать о серьезных намерениях полиции.

В допросе должны участвовать как агенты ФБР, так и местная по­лиция. Он поймет, что против него обращена вся мощь правительствен­ных структур.

467

Далее, советовал я, оборудуйте комнату для допросов. Используйте нижнее освещение, создающее атмосферу таинственности. Сложите на виду стопку папок с его именем. Самое главное, нужно положить на стол окровавленный камень с места преступления, но так, чтобы уви­деть его он мог, только повернув голову.

Ничего не говорите об этом камне, посоветовал я полицейским, но внимательно наблюдайте за мимикой Девьера. Если он и есть убийца, то он не сможет не обратить на него внимание.

Из своего опыта я знал, что на преступника, наносящего удар тупым предметом, неизменно попадает кровь жертвы. Если он начнет извора­чиваться, надо посмотреть ему в глаза и сказать, что полиции известно, что на нем осталась кровь Мэри. .

Мой сценарий был выполнен в точности. Когда полицейские ввели Девьера в комнату, подготовленную для допроса, он сразу же посмот­рел на камень, покрылся испариной и начал тяжело дышать. Он вел себя нервно и настороженно и явно был подавлен при упоминании о крови. В конце допроса он признался не только в убийстве Мэри Фрэн-сис Стоунер, но также и в совершении другого изнасилования.

Даррелл Джин Девьер был обвинен в изнасиловании и убийстве Мэри Фрэнсис Стоунер и приговорен к смерти. Он был казнен на электрическом стуле 17 мая 1995 года»¹.

Когда говорят о предъявлении изобличающих виновное лицо дока­зательств, обычно имеют в виду доказательства преступления. И это правильно. Однако это толкование не исчерпывает всего многообразия доказательств, используемых для изобличения преступников. Не менее важной, с этой точки зрения, является тактическая значимость доказательств иных порядков. К их числу относятся доказательства, опровергающие большую и малую ложь запирающихся преступников по второстепенным малозначительным деталям их поведения в усло­виях совершения преступления, не включаемых в предмет доказыва-ния. В эту же группу доказательств входят фактические данные о пред-криминальных и посткриминальных событиях жизни преступников, за которые они не несут уголовной ответственности, опровергающие их надуманные, не соответствующие действительности доводы, заявле­ния, свидетельства (например, факты и обстоятельства биографическо­го характера, сведения по поводу преступлений, за которые обвиняе­мый ранее привлекался к уголовной ответственности).

В ряде случаев, прежде чем предъявлять непримиримому преступ­нику изобличающие его доказательства, целесообразно начинать его допрос с рассмотрения результатов проверки его показаний по поводу обстоятельств, фактов, действий, которые ему не инкриминируются,

Ридерз Дайджест. Июнь 1996. С. 150.

468

предъявления доказательств неубедительности его аргументации, не­искренности показаний по малозначимым вопросам. При этом есть смысл проанализировать сложившуюся ситуацию и четко разъяснить допрашиваемому, что приведенные доказательства с необходимостью ставят под сомнение правильность избранной им позиции по существу дела и бросают тень на достоверность его показаний о непричастности к преступлению.

Психологически сильным аргументом в арсенале средств тактичес­кого воздействия следователя в отношении запирающегося преступни­ка является предъявление ему доказательств разоблачения актов про­тиводействия расследованию, совершенных лично им либо вкупе со своими вдохновителями, покровителями, заступниками, укрывателя­ми, в целях дезинформирования, дезориентирования следствия, подав­ления активности следователей, потерпевших, свидетелей.

Иногда, чтобы побудить преступника, категорически отрицающего свою вину, признать ее и дать правдивые показания о своей роли в содеянном и обстоятельствах преступления, ему внезапно предъявля­ются убедительные доказательства, опровергающие ложное алиби, до­казательства совершенной им инсценировки места происшествия, фаб­рикации оправдывающих его документов, фальсификации других фак­тических данных, подстрекательства родственников, знакомых, свиде­телей, потерпевших к даче ложных показаний. Наращивание демон­стрируемой следователем доказательственной мощи, развитие его на­ступательной активности на позиции оппонента может осуществлять­ся как в рамках одного, обстоятельно, всесторонне подготовленного, допроса, так и в ходе серии взаимодополняющих, органично связанных между собой общим тактическим замыслом допросов обвиняемого (по­дозреваемого). Однако в обоих случаях работа с обвиняемым должна строиться по единой тактической схеме. Она предполагает вначале предъявление и анализ доказательств неискренности, лжи обвиняемо­го, надуманности сведений, сообщенных на предыдущем допросе (до­просах) по поводу уголовно ненаказуемых обстоятельств его поведе­ния до, после преступления, а подчас и в условиях совершенного пре­ступления; после этого допрашиваемому предъявляются, оцениваются и анализируются с его участием доказательства совершенного им пре­ступления¹ с обсуждением реально складывающихся для него уголов-но-правовых перспектив, которые напрямую зависят от избранной им позиции. В том случае, когда следствие располагает соответствующими

В том случае, когда по делу имеются доказательства, опровергающие зафиксиро­ванную ранее в протоколе предшествующего допроса легенду обвиняемого (например, по поводу того, как он оказался в районе места происшествия, какую мнимую роль играл в содеянном), эти доказательства также могут быть предъявлены и проанализированы.

469

уличающими материалами, изобличающая стадия допроса завершает­ся кульминационным моментом — предъявлением и обсуждением до­казательств разоблаченной акции противодействия расследованию. Наиболее весомым (как правило, финальным) аргументом чаще всего является предъявление заключения (заключений) судебной эксперти­зы и подлинников либо копий компрометирующих обвиняемого доку­ментов (перехваченных внутритюремной переписки соучастников, не­легально отправленных из тюрем на свободу родственникам, знакомым письменных инструкций о том, какие ложные показания и кто должен дать в интересах преступника, раскрывающих смысл легенды, которой он придерживается на следствии и т.д.).

В работе по раскрытию преступлений, совершенных группой лиц, большое значение имеет тактически правильное решение вопроса о том, с кого именно следует начинать допрос (серию допросов), и какая тактика допроса наиболее целесообразна в целях получения правдивых показаний. Решение затронутых вопросов обычно осуществляется с учетом сведений о психологических особенностях допрашиваемых, их роли в содеянном и степени его тяжести. Предпочтение в условиях выбора отдается лицам, с которыми легче установить психологический контакт и продуктивно реализовать его потенциальные возможности.

В убийстве Змановского подозревались двое — Старовыборный и Тимофеев. Было известно, что Старовыборный — малообразованный, осторожный, недоверчивый человек. На контакт со следствием он не шел. В процессе бесед с оперативными работниками отрицал даже оче­видные факты. Шансы получения от него правдивых показаний пред­ставлялись минимальными.

Иным был Тимофеев: достаточно интеллектуально развит, ранее при допросах старался логически объяснять происшедшее, переживал случившееся. По мнению следователя, он должен был правильно пони­мать значение собранных по делу доказательств, свидетельствующих о его виновности в преступлении. С расчетом на получение от Тимофее­ва правдивых показаний решено было допросить его первым.

По заранее составленному письменному плану были предусмотре­ны различные варианты вопросов допрашиваемому как в случае его положительных, так и отрицательных ответов. Предполагалось так по­строить допрос, чтобы, используя фактор внезапности, воздействовать на Тимофеева силой собранных доказательств, побудить его объяснять расхождение между его показаниями и представляемыми доказатель­ствами, что в итоге и должно было бы привести его к необходимости правдивого объяснения событий.

Для достижения указанной цели Тимофеев допрашивался с неболь­шими интервалами трижды в один день с фиксацией его показаний в отдельных протоколах, которые он подписывал.

470

Вот как объясняет следователь свои действия и достигнутый при этом результат: «Сначала я предложил Тимофееву вновь рассказать о происшедшем 21 декабря. По этому поводу он допрашивался более десяти раз и поэтому в подробностях подтвердил свои показания, в том числе и об отсутствии повреждений на лице потерпевшего во время их встречи. При подписании протокола Тимофеев держался спокойно. Он, видимо, рассчитывал, что на этом допрос будет закончен. Однако сразу же после этого допрос был продолжен с предъявлением Тимофее­ву части собранных доказательств в последовательности, обусловлен­ной их нарастающей силой: показаний свидетелей о следах крови в подъезде, заключения повторной судебно-медицинской экспертизы о нехарактерности повреждений на лице потерпевшего для обычного па­дения. При этом протоколы допросов многих свидетелей и проверок показаний на месте с приложенными схемами и фотоснимками тут же демонстрировались допрашиваемому, а выдержки из основных показа­ний и резолютивная часть заключения судебно-медицинской экспер­тизы со схемами предъявлялись ему для прочтения.

Тимофеев неожиданно для него был поставлен перед фактом несо­ответствия его объяснений имеющимся в деле доказательствам: следам крови на месте происшествия и наличию повреждений на лице потер­певшего, которые не характерны для падения. На этом этапе допроса его внимание, естественно, не концентрировалось на падении потер­певшего с лестницы. Этот решающий вопрос предполагалось выяснить на специальном завершающем допросе, к которому Тимофеев должен быть соответствующим образом тактически подготовлен.

После того, как Тимофееву был задан вопрос о том, чем он может объяснить противоречие своих показаний предъявленным доказатель­ствам, я понял, что допрашиваемый находится в состоянии глубокого психического напряжения и старается как-то решить неожиданно по­ставленную перед ним задачу. Не найдя иного объяснения, он признал, что между ним, Старовыборным и Змановским возникла ссора в тамбу­ре подъезда. Он ударил потерпевшего в область носа. У Змановского началось сильное кровотечение, и, чтобы не испачкать одежду, послед­ний нагнулся. Кровь стекала из носа на пол тамбура».

Столь обширные пояснения приведены здесь потому, что имеет смысл сопоставить тактически правильный замысел следователя с его воплощением, отраженным в протоколе допроса. События, о которых рассказал следователь, получили следующее воплощение.

Во п р о с: Следствие располагает данными о том, что в подъезде дома, о котором идет речь, между вами и Змановским произошла ссора. Так ли это?

От в е т: Нет, у нас ссоры и драки не было. Я рассказал все о проис­шедшем.

471

Во п р о с: Свидетели — жильцы дома показали, что в ту самую ночь, около 2 часов, между тремя мужчинами, которые там находились, про­изошла ссора, возник какой-то конфликт. Затем один из них — в тем­ном пальто и шапке стал подниматься по лестнице наверх, остановился на третьей ступеньке от нижней площадки. Тот, кто был в оранжево-бе­жевой куртке, т.е. вы, загораживал ему дорогу и несколько раз повто­рил: «Не ходи туда!» Затем мужчина в темном пальто упал с третьей ступеньки навзничь. Так ли все было?

Ответ: Да, в принципе все было именно так. Змановский стал подниматься по лестнице и остановился на третьей ступеньке снизу. Я стоял на площадке первого этажа. Старовыборный был внизу. Я не хотел почему-то, чтобы Змановский шел наверх и сказал раза два: «Не ходи туда!» Затем Змановский как-то повернулся и упал. Я его не трогал. Вообще мы в подъезде не дрались и не ссорились.

Вопрос: На допросах свидетели — жильцы дома — показали о многочисленных следах крови, обнаруженных после происшествия во втором подъезде. Так, свидетель Алексеенкова пояснила, что, когда ночью она зашла вместе с вами во второй подъезд (Тимофеев сначала ушел с места происшествия, затем возвратился, чтобы попросить жиль­цов вызвать «скорую помощь» якобы к случайно обнаруженному им потерпевшему), Змановский лежал у лестницы, а сразу же за входной дверью, в тамбуре, была лужа крови. Как вы это объясните?

От в е т: Я за первой дверью подъезда, в тамбуре, крови не заметил.

Во п р о с: Вам предъявляется заключение комиссионной судебно-медицинской экспертизы, согласно которому группа повреждений в затылочной области головы потерпевшего образовалась от его падения и удара головой о площадку, а повреждения на лице — кровоизлияние в нос, ссадины на спинке носа, подбородке, кровоподтеки на лице — не характерны для падения.

На основании показаний свидетелей о ссоре в подъезде и следах крови в тамбуре, а также заключения экспертизы следствие делает вывод о том, что Змановскому нанесли удары уже за первой дверью при входе в подъезд. Затем он хотел идти наверх, но вы его не пускали. Расскажите правду, как все происходило, кто и за что бил Змановского?

От в е т: Да, действительно, после того, как мы зашли в подъезд, за первой его дверью почему-то возникла какая-то перепалка между Зма-новским и Старовыборным. Я даже не понял, почему они поссорились. Змановский и Старовыборный нанесли друг другу удары по лицу. Я в это время пил из горлышка вино. Змановский случайно или специаль­но толкнул меня локтем. В ответ я нанес ему удар кулаком по носу, в связи с чем у него пошла кровь. Змановский наклонился, чтобы кровь не попала на одежду, и она стала капать на пол. Я точно не помню, в какое место на пол капала кровь и какая по размеру образовалась лужа.

472

Но кровотечение из носа было довольно сильным. Открыв вторую дверь подъезда, мы остановились около лестницы. Змановский стал подниматься наверх. Старовыборный остался на нижней площадке. Я же еще до Змановского поднялся на площадку первого этажа, чтобы включить свет, а затем стал спускаться. Увидев поднимавшегося Зма­новского, я попросил его этого не делать. Насколько я помню, просто не хотел, чтобы он поднимал шум, ведь я его перед эти»' ударил. Я сказал Змановскому раза два: «Не ходи туда!» Он, видимо, оступился и упал навзничь, ударившись головой о нижнюю площадку. Я его перед паде­нием не бил и не толкал.

Во п р о с: Уверены ли вы, что не били и не толкали Змановского?

От в е т: Да, я это хорошо помню. Я просто не хотел, чтобы он шел наверх. И совсем не хотел, чтобы Змановский упал и разбился.

Во п р о с: По каким причинам вы не рассказывали о ссоре и драке вашей и Старовыборного со Змановским ранее? Рассказываете ли вы сейчас правду?

От в е т: Я сейчас рассказываю все правдиво. До этого на следствии я этого не говорил, боясь, что меня привлекут к ответственности за убийство Змановского, если я расскажу, что дрался с ним. Я же причи­нять ему телесные повреждения и тем боле его смерти не хотел.

На этом допрос был закончен, и Тимофеев подписал протокол след­ственного действия. Нетрудно заметить, что допрос был вплотную под­веден к центральному его моменту — к падению потерпевшего и полу­чению им смертельной травмы. Во время завершившегося допроса Ти­мофеев отрицал, что столкнул Змановского с лестницы, но в то же время он признал, что между ними была ссора и что он не пускал потерпевшего наверх.

В этой ситуации следователь избрал такое решение. Хотя он и за­вершил допрос подписанием протокола, тем не менее не отпустил Ти­мофеева. Последнему были продемонстрированы рисунки, схемы и фо­тотаблицы, приложенные к протоколам проверки показаний на месте свидетелей Пайдериса и Куклиса.

Видя, что представление этих документов повлияло на Тимофеева и он начинает колебаться, следователь решил возобновить допрос. На этом допросе Тимофеева ознакомили с резолютивной частью заключе­ния дополнительной комиссионной судебно-медицинской экспертизы. Допрашиваемому предложили высказать свое отношение к выводу экс­пертов о том, что потерпевшего непосредственно перед падением толк­нули или ударили, что послужило причиной падения и удара головой о цементный пол, приведших к перелому костей свода и основания че­репа.

Как считает следователь, это был кульминационный момент допро­са. По внешнему виду Тимофеева можно было судить, что он считает,

473

что у следствия помимо изложенных имеются и иные доказательства его причастности к падению потерпевшего. После некоторого размыш­ления он признал, что именно он толкнул Змановского в грудь, после чего последний упал с лестницы, но отрицал нанесение потерпевшему удара. Однако последнее обстоятельство в данной ситуации уже не имело принципиального значения, поскольку заключение экспертизы допускало альтернативу.

Эта часть показаний Тимофеева была записана на магнитофон. Таким образом, суд имел возможность объективно их оценить и убе­диться в правдивости последних показаний. Характерно, что Тимофеев полностью подтвердил свои показания и на очной ставке со Старовы­борным.

Тимофееву было предъявлено обвинение в причинении смерти по неосторожности, в чем он признал себя виновным. Суд приговорил его к лишению свободы.

Надо ли вызвать для допроса и допрашивать обвиняемых (подозре­ваемых) в том случае, когда они категорически отказываются от дачи показаний и просят их не беспокоить? Конечно надо. Возможно, даже чаще, чем тех лиц, которые дают показания. Проблема допроса «отказ­ников» имеет правоохранительный, превентивный и тактический ас­пекты. Во-первых, допрос является не только средством собирания интересующей следствие информации, но и формой коммуникации, направленной на разъяснение и реализацию процессуальных прав и гарантий подозреваемого и обвиняемого.

Во-вторых, регулярный вызов на допрос и постановка допрашивае­мому вопросов, по поводу которых он может дать показания, позволя­ют донести до него позицию следствия, изобличающие его фактические данные, собранные по делу, комментарии, доводы и соображения сле­дователя по поводу состояния и перспектив расследования и участие допрашиваемого, зависящей во многом от его позиции.

В-третьих, факт каждого вызова на допрос должен находить свое документальное отражение (в составляемых протоколах допроса необ­ходимо указывать дату, время начала и завершения допроса, формули­ровки ставившихся вопросов и реакции на них допрашиваемого).

Отказ допрашиваемого лица давать показания фиксируется следо­вателем в протоколе после каждого занесенного в нем вопроса. Если имеет место отказ ознакомиться и подписать протокол, то это обстоя­тельство также отмечается в заключительной части протокола с указа­нием мотивов позиции допрашиваемого, если он таковые приводит. В таких случаях протокол подписывается следователем и лицом, которое участвовало (присутствовало), кроме него, на допросе, имея на это право (надзирающий прокурор, переводчик и т.д.), и приобщается к делу.

474

Соблюдение приведенных рекомендаций может оказаться полез­ным с точки зрения предупреждения нежелательных акций со стороны обвиняемого в будущем (например, ложного обвинения следователя в судебном заседании в уничтожении протоколов, в которых якобы име­лись его показания и подпись). Кроме того, нельзя сбрасывать со счета и того, что информация, почерпнутая обвиняемым в ходе его общения со следователем, может оказать свое психологиче-кое воздействие и повлиять на изменение им своей позиции. Взвесив все «за» и «против» на «холодную» голову, обвиняемый в конечном счете может отказаться от первоначальной негативной установки и стать на путь конструктив­ного сотрудничества со следствием.