22. Преподаватель. Профессионализм. Творчество. Мастерство.

22.1 Сотрудничество с каждым обучаемым в условиях массового обучения, когда учитель организует взаимодействие с достаточно большой группой учащихся (класс) возможно при условии, если он (учитель) опирается на принципы гуманистической психологии:

• принцип открытости. Я, учитель, должен вести себя с учениками не просто как учитель, а как человек;

• принцип внутренней веры в ученика, в способности и возможности каждого;

• принцип эмпатического понимания, умения видеть поведение ученика с его точки зрения, его глазами.

• Роберт Бернс дополняет их, считая, что учитель должен:

• помогать ученикам формулировать цели и задачи, стоящие перед группой и перед каждым;

• исходить из того, что у школьников есть своя внутренняя мотивация к учению;

• быть для учеников источником разнообразного опыта, к которому всегда можно обратиться за помощью, причем выступать в такой роли для каждого;

• развивать в себе способность чувствовать эмоциональный настрой группы и принимать его, быть активным участником группового взаимодействия.

(Лещинский В. М., Кульневич С. В. Учимся управлять собой и детьми: Педагогический практикум. М.: Просвещение, 1995. С. 168-169.)

1. Опираясь на сформулированные выше принципы опишите:

• внешний образ учителя, действующего в соответствии с ними;

• характер его деятельности при организации учебного процесса на уроках по вашему предмету;

• его взаимоотношения с разными категориями учащихся на разных этапах урока

2. Предложите свои варианты формулировок замечаний в адрес учащихся:

• при явном нарушении внешнего порядка;

• при затруднении ученика в выполнении тех или иных работ;

• при возникновении конфликтных ситуаций между учащимися на уроке;

• при заметном общем снижении внимания, интереса класса к содержанию урока.

22.2 В. А. Караковский вспоминает случай, свидетелем которого он был. Вот что он пишет:

«В январе 1970 года мне посчастливилось посетить Павлышскую среднюю школу, директором которой работал В. А. Сухомлинский. Однажды я сидел у него на уроке в 4-м классе. Вдруг один мальчишка поднимает руку:

• Василий Александрович! А мне записку кто-то написал.

Все устремили глаза на учителя: как он поступит? Иной педагог усмотрел бы в этом факте прежде всего злостное нарушение порядка и отобрал бы записку, а то, чего доброго, учинил бы разбирательство.

Сухомлинский сделал паузу, желая подчеркнуть важность того, что он сейчас скажет. Потом, спрашивает паренька:

• Ты проверь, пожалуйста, записка точно тебе адресована?

• Ага.

• Ну так и читай. Зачем же ты об этом всем объявляешь? Кто-то захотел тебе лично сообщить что-то важное, такое, что до конца урока не дотерпел, а ты взял, да и всем разболтал. Тебе же верить после этого не будут. Никогда больше так не поступай.

Мальчишка явно не рассчитывал на такой оборот. Он был сконфужен. А я представил себе своего коллегу, строгого ревнителя нравственности. Как бы он был возмущен! А вдруг в записке неприличное слово или пошлый рисунок? Разве можно было оставлять без внимания? Такие вещи пресекать надо!

После урока я сказал об этом Василию Александровичу, и вот его ответ:

• Я считаю, что в этой ситуации как раз нельзя проявлять подозрительности. Гораздо важнее продемонстрировать уважение к личной переписке и дать понять, что оглашать ее неприлично. Такая позиция учителя и есть высоконравственная. Зато мои ученики не станут читать чужие письма и заглядывать в замочные скважины.»

(Караковский В. А. Воспитай гражданина. М: Московский рабочий, 1987. С. 96-97.)

1. Что показалось автору значительным в уроке В. А. Сухомлинского? Почему он поместил его в своей книге?

2. Можно ли согласиться с выводом В. А. Сухомлинского, что «ученики не станут читать чужие письма и заглядывать в замочные скважины»? Что дает основание В. А. Сухомлинскому быть уверенным в своем мнении?

22.3 Одним из важнейших средств повышения педагогической культуры учителя Ш. А. Амонашвили считает «общение со звездами педагогики — они мудрые, проницательные, неиссякаемые, общительные и доброжелательные. Они умеют вдохновлять и умеют делиться своими яркими лучами мудрости. Для того, чтобы их вызвать к разговору с тобой, надо идти к ним с чистым сердцем и без чувства превосходства над ними — хотя бы без осознания того, что их нет уже в живых, а ты жив. Мысли и дела великих педагогов не умирают, но бывает, что это мы, живые становимся глухи к их зову…

С классиками педагогики можно общаться, можно спорить, можно опровергать или развивать их мысль, можно быть с ними на равных, но сделать из них младших научных сотрудников нашей крупной научной лаборатории неэтично и неправомерно. Нельзя смотреть на педагогическую классику с вершины времени, ибо она давно уже находится вне времени…»

Автор обращается к своему учителю — Марку Фабию Квинтилиану — с письмом, в котором, в частности, высказывает свое отношение к некоторым мыслям учителя, размышляет над ними, предлагает для размышления читателям письма, выделяя курсивом наиболее важные, с точки зрения Ш. А. Амонашвили, для сегодняшнего учителя моменты.

Вот какие мысли Квинтилиана предлагает к осмыслению автор:

«Как только родится сын, отец должен с того же самого времени возложить на него самые лучшие надежды. Это сделает его более заботливым с самого начала.»

«Не хочу, чтобы ребенка принуждали к учению, не требую от него полного прилежания».

«Советую: более всего остерегитесь, чтобы ребенок не возненавидел учения, которое полюбить еще не имел времени, и чтобы, испытав однажды горечь не страшился ее в зрелом возрасте.»

«Ведь мы несправедливо жалуемся будто бы природа весьма немногим людям дала способность к наукам и будто бы большинство, по своему тупоумию, напрасно тратит труд и время. Напротив, мы найдем немалое число людей, восприимчивых и способных к учению».

«Как от природы дано птицам летать, коням бегать, диким зверям быть свирепыми, так нам достались в особенный удел разум и понятливость, это заставляет думать, что наша душа небесного происхождения.»

«Настоящим очагом красноречия служит душа. Для нее нужно возбуждение, нужно, чтобы она наполнилась образами и сливалась с теми предметами, о которых мы говорим. И чем благороднее и возвышеннее душа, тем сильнее должны быть те двигатели, которые служат для ее возбуждения… Похвала возвышает душу, борьба увеличивает ее силу, и она всегда стремится к великому.»

«Некоторые думают, что не следует начинать учить детей раньше семилетнего возраста, так как, по их мнению, до этого времени ни способности, ни физические силы детей не позволяют еще заниматься учением. И я знаю, что во все это время, о котором здесь говорится, едва ли дет успевают столько, сколько могут в один год позже… что нужно знать, тому нехорошо поздно учиться».

«Да и сам учитель, который старается быть более полезным, чем блистать умом, не должен вдруг обременять слабые умы, но обязан соразмерять свои силы с умственными силами учащихся. Как небольшие и с узким горлом сосуды не могут принять много воды, а наполняются постепенно, капля за каплей, так следует судить и о детских умах: что превосходит их понятия, то не пойдет в их ум, еще мало способный к усвоению знаний.»

«Прилежание зависит от доброй воли, на которую нельзя подействовать принуждением.»

«Ум, которому свойственна свобода, становится добрее».

(Амонашвили Ш. А. Письмо к Квинтилиану // Первое сентября)

1. Какой, по-вашему, смысл вкладывает Ш. А. Амонашвили в публикацию для учителей своих размышлений под педагогическими идеями философа и педагога 1-2 века? Почему он выбрал непривычную для педагогической публицистики форму письма?

2. Согласны ли Вы с установкой автора, который «преклоняется перед классической педагогической мыслью», «мучается совестью», когда авторы книг походя цитируют классика, не давая себе отчета в глубине мысли «педагогических звезд»?

3. Какие письма Квинтилиана, выделенные Ш. А. Амонашвили, с Вашей точки зрения, заслуживают современного прочтения?