Magnitsky_M_L_Pravoslavnoe_prosveschenie

Предисловие

всякого учения весьма легко овладевает человеческим сердцем и превращает людей в машины, а еще боле – ту суетную расточительность, которая пожирает и самое мнимое богатство наше. Но таким образом пределы сей науки слишком расширятся. В отвращение сего преподаватель не только оставит все рассуждения, до политики, в собственном смысле взятой, касающиеся­ – так как он, стоя на средней ступени в обществе, не может видеть существенных нитей их; но пройдет молчанием ивседругиепредметы,действующиелишьслучайнона умножение или уменьшение богатства, как, например, распоряжения, относящиеся к торговле и ремеслам, разные привилегии, водворение переселенцев и т. п., а вместо сего, при всяком удобном случае, будет устремлять мысли слушателей к тому произведению богатсва, к тому разделению и потреблению его, которые превращают оное из телесного в духовное, из тленного в нетленное. Сии случаи встретит он, говоря, например, о истинной и обменной цене вещей, о выгодах и невыгодах разделения работы, о сбережениях, нужных для составления капиталов, о так называемых невещественных произведениях, о плодотворных и бесплодных издержках, словом сказать, почти во всякой статье найдет он соприкосновенность между богатством мира сего и сокровищем вечности, между имуществом плоти и духа нашего и не преминет указать, где теряется между первым и вторым равновесие в ущерб последнему. Таким образом, соединит он низшую, условную экономию с высшею, истинною, и составит из нее науку в строгом смысле нравственно-политическую»*.

Профессор анатомии и физиологии цель анатомии определял следующим образом: «Анатомия показывает строение человеческого тела, а физиология объясняет

*  Там же. С. 226–227.

41

Предисловие

действие органов в соединении бессмертной души с телом. Цель анатомии – находить в строении тела премудростьТворца,создавшегочеловекапообразуиподобию своему. Тело наше – храм души, и потому необходимо знать его и хранить чистым и неоскверненным; при теснойсвязителаидушинадовсяческиостерегаться,чтобы не впасть в ужасный материализм, подобно некоторым безумным врачам. Так как мы, по падении праотцев наших,подверглисьмногоразличнымболезням,тоГосподь через науку анатомию подал нам средство не только к облегчению, но и к истреблению болезней»*.

Университетское начальство крайне возмутила процедура длительного вымачивания трупов в воде с целью изготовления скелетов для университетского анатомического театра. Директор университета писал в совет университета, обнаружив, что в отдаленном от главных университетских зданий доме несколько лет стоят кадки с человеческими и животными трупами, залитые водой, издающие дикий смрад: «Превращение трупов в скелеты есть необходимость для науки, весьма жестокая в отношения почтения к нашим умершим; но сия жестокость в благоустроенных заведениях смягчается скрытным производством и благочестивым погребением частей тела, от костей отпадавших. Здесь торжественно издеваются над прахом усопших, чего и язычники не делали. Нет пощады народным уважениям, трепещет христианское сострадание: какое же впечатление воспитанникам и какое зрелище для тех, кои и без того почитают медицину варварскою наукою?»**

В феврале 1823 г. попечитель Казанского учебного округа обратился с официальной запиской к Голицыну, в

*  Цит. по кн.: Сухомлинов М. И. Исследования и статьи по русской литературе и просвещению: В 2 т. СПб., 1889. Т. 1. С. 227–228.

**  Там же. С. 228–229.

42

Предисловие

которой высказывал мнение, что «если правительство не хочет допускать распространения различных гибельных учений, то не должно довольствоваться одним надзором за направлением профессоров, а должно прибегнуть к решительной мере и вовсе изъять некоторые науки из учебного преподавания»*. Имелись в виду прежде всего естественное право, а также рационалистическая и материалистическая философия, ведущая к отрицанию бытия Бога. По словам Магницкого, «наука естественного права сделалась умозрительною и полною системою всего того, что видели в революции французской на самом деле, стала опаснейшим подменом Евангельского Откровения и, наконец, отвергнув алтарь Христов, наносит святотатственные удары престолу царей, властям

итаинству супружеского союза»**. Философия же «есть нечто иное, как настоящий иллюминатизм (иллюминатствовыступаловвоззренияхМагницкогосинонимомма- сонства.–А.М.),обязанныйновомутолькосвоемуимени тем, что христианские правительства у себя публичное преподавание его дозволяют и даже платят жалованье распространителямоного»***.Болеетого,Магницкийбыл убежден в том, что преподавание философии подрывает существующий строй. В своей докладной записке, поданнойвГлавноеправлениеучилищ,онписал:«Ятрепещупередвсякимсистематическимневериемфилософии, сколько по непобедимому внутреннему к нему отвращению, столько и особенно потому, что в истории XVII-го

иXVIII-го столетий ясно и кровавыми литерами читаю, что сначала поколебалась и исчезла вера, потом взволно- вались мнения, изменился образ мыслей только переме-

*  Феоктистов Е. М. Магницкий. Материалы для истории просвещения в России // Русский вестник. 1864. № 8. С. 412.

**  Два мнения попечителя Казанского учебного округа, М. Л. Магницкого // Русский архив. 1864. С. 862–863.

***  Там же. С. 865.

43

Предисловие

ною значения и подменом слов, и от сего неприметного и как бы литературного подкопа алтарь Христов и тысячелетний трон древних государей взорваны; кровавая шапка свободы оскверняет главу помазанника Божия и вскоре повергнет ее на плаху. Вот ход того, что называли тогда только философия и литература и что называется уже ныне либерализм!» (здесь и далее курсив Магницкого. – А. М.)*. Впоследствии, в издаваемом им журнале «Радуга»,онвболееразвернутомвидеповторилсвоиинвективы против философии: «Все учения философские, будучи отрицательны, или, что одно и тоже, разруши-

тельны, имеют общим началом господство человека; а

какскорочеловекпризнаетсебясамовладыкою,тоонтем самым есть уже бунтовщик против Бога и против всякой власти, Богом установленной; бунтовщик же только ненавидеть может, следовательно, общее чувство, философскими учениями рождаемое, есть ненависть <...>. Кто усомнится, взгляни на то, что делали они (философы) в течение последних 40 лет <...>. Какое остервенение самых зверских страстей; какое утончение злобы; какие неслыханные преступления»**.

Преподавание естественного права и философии все-таки не было запрещено, несмотря на все усилия Магницкого. Тем не менее вместо римского права в университете было введено преподавание византийского права и в качестве источника последнего рассматривалась церковная «Кормчая книга». Новый попечитель устроил в 1823 г. с «обличительной» целью особую «кафедру конституций», английской, французской и польской. О конституционном правлении Магницкий вообще не мог говорить без брезгливости. Это была, по его

*  Два мнения попечителя Казанского учебного округа, М. Л. Магницкого // Русский архив. 1864. С. 864.

**  Ч-в [Чумиков А. А., Чумиков А. П.]. Михаил Леонтьевич Магницкий. Новые данные к его характеристике. 1829–1834... С. 484.

44

Предисловие

мнению, полная ложь и бессмыслица – распустить народ и связать власть; дать свободу ногам и оковать голову*. Народные собрания, считал он, терпимы и сносны, пока довольствуютсясубсидиями ирольюактеров,забавляющих публику; но, когда они вздумают серьезно мешаться в их дела, их разгоняют Кромвели и Наполеоны**.

Одновременно Магницкий вынашивал планы создания Института восточных языков в Астрахани и даже намеревался «поставить университет в сношения с учеными сословиями Индии» и возложить на него собирание сведений об учении браминов, «указав источник последнего в преданиях патриарха и апостолов, в Индии сохранившихся»***.

Изменения коснулись и студенческой жизни, причем университет «принимал вид духовного, даже монашеского учреждения»****. Все студенты были распределенынепокурсам,апостепени«нравственногосодержания». К первому разряду относились «отличные», «весьма хорошие» и «хорошие» студенты, ко второму – «испытуемые», «посредственные» и «исправляемые» и, наконец, «находящиеся под особым присмотром». Студенты, принадлежащие к каждому из этих разрядов, располагались на разных этажах и собирались вместе только на лекциях. Но и здесь принимались меры для того, чтобы предотвратить какое бы то ни было общение между ними. Не только посещать знакомых, но и переходить с одного этажа на другой запрещалось без билета от инспектора. Надзиратели обязаны были во- дить студентов из одной комнаты в другую, осматри-

*  См.: Морозов П. Т. Мое знакомство с М. Л. Магницким. – М., 1877. С. 19. **  См.: Там же. С. 20.

***  Феоктистов Е. М. Магницкий. Материалы для истории просвещения в России // Русский вестник. 1864. № 7. С. 42.

****  Сухомлинов М. И. Исследования и статьи по русской литературе и просвещению: В 2 т. – СПб., 1889. Т. 1. С. 222–223.

45

Предисловие

вать волосы, платья, кровати. Посторонние лица могли посещать университет только в праздники, да и то под непосредственным наблюдением надзирателя. За все нарушения заведенных правил студенты подвергались наказаниям, перечень которых был весьма обширен. Это могло быть лишение пищи на несколько дней, заключение в карцер или в «комнату уединения», где двери и окна были загорожены железными решетками, на одной из стен висело распятие, а на другой картина Страшного Суда. Попадавшие в карцер получали название«грешников»,и,покаонинаходилисьвзаключении, за спасение их душ произносились молитвы. Во время попечительства Магницкого в Казанском университете стала практиковаться такая мера, как отправка студентов в солдаты без суда и следствия, ей подверглись двое студентов за «неумеренное употребление крепких напитков». Однако не только студенты подвергались надзору, И. И. Лажечников вспоминал по этому поводу: «За профессорами наблюдали, чтоб они не пили вина. Из числа их, некоторые весьма воздержные, но привыкшие пред обедом выпивать по рюмке водки, в свой адмиральский час ставили у наружной дверей на караул прислугу, чтобы предупредить грозу нечаянного дозора. Таким образом, прислушиваясь к малейшему стуку и беспрестанно оглядываясь, преступник дерзал ключом, привешенным у пояса, отворять шкаф, где, в секретной глубине, хранилось ужасное зелье»*.

Преподаватели всех факультетов и кафедр должны были давать на рассмотрение попечителю подробные планы своих лекций. Разумеется, отсутствие выборного начала порождало недовольства при кадровых изменениях профессорско-преподавательского состава.

*  Лажечников И. И. Как я знал Магницкого // Русский вестник. 1866. № 1. С. 138–139.

46

Предисловие

Большинство авторов самых различных идейных направлений сходятся в том, что в попечительство Магницкого ученая жизнь в Казанском университете не развивалась. Справедливости ради стоит отметить, что примерно такая же ситуация существовала в Казанском университете и до попечительства Магницкого. В первой четверти XIX в. русская наука еще переживала стадию становления и лишь в более поздний период стала приносить зрелые плоды. Очевидно, что меры Магницкого действительно несколько затруднили развитие таких дисциплин, как философии и естественное право, но они совершенно не коснулись естественно-научных дисциплин. Магницкий, к примеру, «снаряжал ученые экспедиции по различным отраслям наук, в разные страны, на запад и на восток», отправлял ученых в Германию, Францию и Англию «для изучения математических наук и устройства кабинетов», а для «отыскания рукописей древних классиков положено было объехать армянские монастыри, по поводу открытой в Италии драгоценной рукописи Евсевия на армянском языке»*. Кроме того, им «сделано было много на увеличение и украшение зданий университета, на устройство церкви (по образцу домашней князя А. Н. Голицына в Петербурге), библиотеки, физического кабинета, обсерватории, одним словом, все, что можно было сделать денежными средствами, щедро ему отпускаемыми»**.

7 ноября 1823 г. Магницкий отправил Александру «записку о народном воспитании», которая является, с нашей точки зрения, одной из этапных вех в истории русской идеологии александровской эпохи. Начиналось это «собственноручное всеподданейшее письмо» в ха-

*  Сухомлинов М. И. Исследования и статьи по русской литературе и просвещению: В 2 т. – СПб., 1889. Т. 1. С. 217.

**  ЛажечниковИ.И.КакязналМагницкого//Русскийвестник.1866.№1. С. 135–137.

47

Предисловие

рактерной для Магницкого манере: «Сей плод моего усердия к церкви и Царю, в обыкновенном служебном порядке не вмещающийся, куда понесу, Государь, ежели не к ногам Вашим?»*

В этой записке Магницкий предлагал царю проект создания целостной системы «народного воспитания», которой, по его словам, покуда еще нет ни в одном из существующиххристианскихгосударств:«…самоважнейшаячастьуправлениякакбыброшенавезденапроизвол исполнителей и ежели получила некоторое устройство, то как бы случайно и от обстоятельств». Напротив же, «люди злонамеренные» (в их число Магницкий относил Талейрана, Наполеона и Вейсгаупта), целенаправленно «занялись составлением полной системы народного воспитания». Это привело к тому, что «большая часть лучших учителей», которые должны учить наследника престола, «заражены опаснейшими началами неверия идей возмутительных». Мало того: «Нет книги, по которой бы безопасно можно было учить его истории всеобщей и Российской. Нет курса прав, который можно было преподать царевичу Российскому в истинном его смысле. Нет истории систем философских, которая бы не развратила мыслей».

Созданная антихристианская система народного воспитания является плодом реализации «правильного, обширного и давно втайне укоренившегося плана и заговора». Судя по некоторым деталям, Магницкий имеет в виду прежде всего масонство, но прямо не говорит об этом, предпочитая возлагать ответственность за происходящее в мире зло прежде всего на «князя тьмы века сего».

*  Сборник исторических материалов, извлеченных из архивов I Отделения с.е.и.в.к. – СПб., 1876. Вып. 1. С. 363. Далее все ссылки идут по этому изданию: С. 363–374.

48

Предисловие

В записке содержится религиозно-философская трактовка Магницким тех процессов, которые происходят в мире и таких характерных явлений нового времени как «общественное мнение», «свобода книгопечатания», «конституции». В его изображении все вышеперечисленное есть не что иное как порождение дьявольских сил: «Князь тьмы века сего производит большую часть влияний своих на мир и миродержителей гражданских через общее мнение, которое есть как бы труба, коею он, как в древности оракулы, произносит свои заключения, суды и приговоры, сеет лжи и клеветы, распространяет нелепые предсказания и нечестивые понятия. У большей части народов, и в том числе у нас, гул сей, совершенно вопреки истине, почитается гласом Божиим (глас народа – глас Божий). В конституциях, сем неистовом порождении бунта народного, главным их основанием положена свобода книгопечатания, или, что одно и то же, беспрепятственное волнение и необузданность мнения общественного, то есть труба для глаголов князя тьмы, как можно более широкая, громкая и всегда отверзтая; а как он знает, что доброе воспитание народное, улучшая сердце и образ мыслей падшего человека, составить может и общее мнение доброе, то есть из трубы, для него нужной, может сделать проток благодати не только на поколение настоящее, но и на будущие; то он, отвлекая всеми способами внимание правительств и людей благонамеренныхотсеговажногопредмета,указываетегоодним своим чадам и последователям, как рычаг, которым можно потрясти весь мир гражданский».

Магницкий явно переходил за границы дозволенного, когда утверждал, что предлагаемые им планы можно осуществить лишь вопреки «духу времени», которым ранее руководствовался Александр I: «Духу времени сие не понравится, но если бы вы знали, кто этот

49

Предисловие

дух времени, которому вы служите, то старались бы не делать ему угодного». Подобного рода напоминания о былых либеральных увлечениях не могли не вызвать у монарха сильного раздражения.

Вобоснование вышеизложеннного Магницкий ссылаетсянареволюционныесобытия,которыепрокатились поЕвропев1820–1821гг.:«…единомыслиеразрушитель- ныхученийвМадриде,Турине,Париже,Вене,Берлинеи Петербурге не может быть случайным».

Исходя из своего видения общеевропейских процессов, Магницкий предлагал Александру воспользоваться тактикой и указаниями врагов монархии и христианства, поскольку «из них же можно, как кажется, почерпнуть и противуядие, как то делается в медицине, когда кровью бешеной собаки исцеляется ее укушение», то есть составить на определенных началах план «народного воспитания», который бы охватывал все учебные заведения Российской империи.

Вкачестве «основного начала» народного воспитания Магницкий называл Православие. На мистической стороне Православия Магницкий не заостряет внимания. Оно интересует его главным образом с точки зрения политической, как учение, освящающее царскую власть: «Верный сын Церкви Православной, единой истинной веры Христовой, знает, что всякая власть от Бога, и посему почитает он всех владык земных, Нерона

иКалигулу; но истинным помазанником, Христом Божиим, не может признавать никого, кроме помазанного на царство Церковью Православною. Итак, мы одни, по слову Оригена, исповедуем обе религии: и первого, и второго величества. У нас одних корона самодержавия лежит на алтаре Божием, неприкосновенна для рук черни, но приемлется в таинственном священнодействии, из рук церкви. Над нею крест, над державою крест, над

50