Т.К. Щеглова Ярмарки юга Запад Сибири

крестьянским населением Сибирячихи, поскольку речь шла о ходатайстве крестьян об открытии ярмарки. Начиная с 1886 г. они трижды подавали прошение, и трижды по настоянию Войскового хозяйственного управления оно отклонялось под формальным предлогом, что жители Сибирячихи «не нуждаются в ярмарке как последователи раскола, не покупающие предметов роскоши», и из-за «опасения казацкого Войскового управления насчет судьбы Чарышского училища, открытого и содержимого на счет казацкого общества, являющегося будто бы несостоятельным к содержанию школы с уменьшением ярмарочного дохода», который якобы последует с открытием ярмарки в 45 верстах в Сибирячихе. Ухудшало положение крестьян то, что село располагалось между двумя казачьими станицами, где существовали ярмарки, на которые

èрекомендовалось ездить сибирячихинским крестьянам, тем более что «первая ярмарка в ст. Антоньевской открыта при начале сбора податей (с 11 ноября) и Чарышская в конце податного сезона в первых числах января» [82]. Открытие же ярмарки в Сибиря- чихе, по мнению Войскового хозяйственного управления, «вредно отзовется на ярмарочных доходах двух казацких станиц» [83]. Крестьяне прямо указывали, что войсковое и полицейское управление защищает интересы казацких обществ, «ведь в обеих-то станицах казаков числится всего до 5 тыс. душ обоего пола, а в Ануйской волости, приносящейся в жертву интересов казацкого сословия, — 17,5 тыс. душ, да кроме того район предполагаемой ярмарки захватывает 2,5 тыс. душ крещеных инородцев, до 3000 душ калмык и до 2000 душ соседней Сычевской волости, т. е. 25 тыс. населения лишены своего торгового пункта». Немаловажную роль, по-види- мому, играла для казаков поддержка таким образом собственных торговцев, так как крестьяне жаловались на «ежегодные стачки местных и ярмарочных купцов», а при «искусной стачке скупщиков товар уходит за половину цены».

Особенностью географического размещения ярмарок на территории Томской губернии являлось их учреждение при рудничных

èприисковых поселках на территории Рудного Алтая, Змеиногорского и Салаирского края, где в пореформенный период формировалась ярмарочная сфера товарного рынка. Удаленность территории, тайга и горы вели к разреженности ярмарочной сети, ее сильной зависимости от природных условий и монополии местных

торговцев. Примером является учреждение в 1886 г. ярмарки при рудничном поселке Зыряновском. На весь Бухтарминский край, который «в течение четырех месяцев в году по причине гористой местности, позднего замерзания и раннего вскрытия рек остается почти без пути сообщения» имелось всего три ярмарки: при Зыряновском руднике (с 8 по 22 января), в станице Алтайской (с 6 по 20 декабря, в 140 верстах) и в селе Бухтарминском (с 25 декабря по 10 января, в 68 верстах). Так же как и труднодоступные пушные ярмарки, ярмарки в горнорудных и золотодобывающих регионах имели длительные сроки торговли — от 2 до 3 недель. С помощью ярмарки жители хотели также добиться понижения цен на товары, тем более что население промышленных поселков благодаря контрактам с рудничным управлением было более платежеспособным, чем жители крестьянских сел, так как зарабатывало деньги на горных работах, поставке и перевозке припасов. Только задатками Зыряновская рудничная контора выдавала до 30 тыс. руб. Однако их удаленность и оторванность «отдает жителей во власть местных торговцев», так как «продажа как жителями Зыряновской волости, так и жителями всего Бухтарминского края своих произведений, равно и покупка необходимых привозных припасов и мануфактурных товаров, держится в руках нескольких зыряновских торговцев, назначающих произвольно цены как на покупаемый, так и на продаваемый ими товар. Торговля преимущественно ведется в долг… и деньги уже заработанные… остаются за уплату долгов в руках местных торговцев…» [84].

Особенности развития были свойственны и ярмарочной системе северо-восточной части Томской губернии, где преобладало промысловое население. Его основными занятиями являлись охота, рыболовство и кедровый промысел. Сезонный характер и коче- вой образ жизни способствовали сохранению значения традиционных «пушных» ярмарок. В 1886 г. МВД рассматривало ходатайства двух сел об учреждении ярмарок: пятнадцатидневной с 20 мая по 5 июня в Парабельском и трехнедельной (с 15 мая по 10 июня) — в Тогурском. В решениях Парабельского волостного схода от 10 мая и 15 августа указывалось, что «необходимость открытия означенной ярмарки вызывается, по местным условиям, тем, что кочующие в Нарымском крае инородцы будут с пользой для себя сбывать на ней продукты их промыслов — звериные шкуры и кедро-

вые орехи и приобретать на месте необходимые для них жизненные припасы. В настоящее время сбыт инородцами своих произведений всегда практикуется на местах их кочевок и приобретается от них торговцами за бесценок» [85].

Если в сельскохозяйственных регионах проблемой становилось выстраивание ярмарок по времени, чтобы не подорвать торговлю соседних, то в ходатайствах обоих промысловых населенных пунктов и в решении губернатора открытие ярмарок мотивировалось тем, что «вблизи этого села не существует никаких других ярмарок и открытие ее может способствовать к оживлению торговли в этом отдаленном крае». Крестьяне села Тогурское и Кетской волости, ходатайствуя о возвращении им ярмарки, отнятой в 1824–1827 гг. купцами Нарыма, указывают о «своем желании развить в крае торговую конкуренцию на предметы местных промыслов, установить на будущее время правильную торговлю и, главное, устранить монополию и торговый произвол, господствующие в этом крае благодаря неразвитости инородческого населения и склонности его к спиртным напиткам» [86]. Особенностью этих ярмарок также являлся традиционно длительный срок торговли. Весеннее время торговли позволяло воспользоваться разливом рек, служивших основными грузовыми транспортными артериями. Вспоминая былое могущество Тогурской ярмарки, крестьянское общество писало, что в его основе лежало «положение с. Тогурского при соединении реки Кети с Обью», что «благоприятствовало наплыву инородцев со всего края и купцов не только из Томска, но и из Енисейска» [87].

Таким образом, во второй половине XIX в. на территории Томской губернии сформировалась сеть постоянно действующих ярмарок. Рост периодической торговли шел параллельно формированию пунктов стационарной торговли. По данным отчета томского губернатора, в 1890 г. в округе состоялось 36 ярмарок, т. е. одна ярмарка на 44 села, с привозом товаров на 2 121 140 руб. и их сбытом на 671 428 руб. [88]. Лавок к концу 80-х гг., по данным П. А. Голубева, существовало 658 на 1 599 селений округа, т. е. одна лавка на три села [89]. Соотношение периодической и постоянной торговли по волостям позволяют представить данные отчетов ряда волостных правлений за 1890 г. [90]. В этом году состоялось 27 ярмарок с оборотом 777 290 руб. и существовало 195 лавок с оборотом

144 Ã ë à â à 2

490 565 руб. [91] (не все волостные правления подали данные о состоянии торговли). Обороты лавок были невелики. Так, в Бурлинской волости существовало 6 лавок с оборотом в год 4700 руб. и проходило 3 ярмарки с оборотом 188 000 руб., а в Колыванской обороты первой и второй форм были почти равны — 5 лавок с оборотом 18 000 руб. и две ярмарки с оборотом 16 740 руб. Самый значительный перевес в пользу лавочной торговли существовал в Ординской волости — 18 лавок с оборотом 73 900 руб. и одна ярмарка с оборотом 10 000 руб. [92]. Приведенные данные свидетельствуют о неравномерном развитии разных форм торговли и позволяют сделать ряд предположений. Во-первых, превосходство темпов роста лавочной торговли над ярмарочной было выражено недостаточно. Во-вторых, нельзя говорить о повсеместном доминировании лавочной торговли. В приведенных примерах лавочная торговля преобладала в волостях, через территорию которых проходил Московский торговый путь (Ординская, Колыванская). В Бурлинской волости, расположенной в глубине, наибольшую роль в насыщении ее населения товарами играли ярмарки. И в-третьих, можно предположить, что в пореформенный период лавочная торговля не вытеснила ярмарочную. Там, где возникала соответствующая потребность, стационарная торговля дополняла периодическую, и наоборот. В условиях низкой плотности населения, разбросанности и малочисленности населенных пунктов, удаленности и слабой развитости городских торговых центров, несовершенстве путей сообщения развитие постоянной и периодической торговли переплелось и было взаимосвязано. Чаще всего лавки пополнялись товаром с ярмарок. На вырученные от торговли в лавке деньги закупали товар на ярмарке и продавали его в лавке по более высоким ценам.

Создание сети регулярных ярмарочных рынков привело к выстраиванию ярмарок в течение года в соответствии с географическими, экономическими и социальными особенностями регионов. В Томской губернии распределение ярмарок по месяцам отражало потребности сельского населения. Время проведения большинства ярмарок выпадало на два периода в году: последний весенний и первый летний месяцы и осенне-зимние месяцы — сен- тябрь—декабрь. Преобладали осенне-зимние ярмарки. В 1863 г. из 18 ярмарок губернии (срок одной ярмарки не указан в источнике)

10 проходили в ноябре; в 1882 г. в ноябре проходило почти 50% ярмарок, в 1898 г. также половина ярмарок выпала на ноябрь, а всего на сентябрь—декабрь — 87%. Объясняется это рядом причин, из которых решающую роль играли три фактора: податная политика, особенности сельскохозяйственного производства, состояние путей сообщения.

Ò à á ë è ö à 1 7

Распределение ярмарок Томской губернии по месяцам в течение года (по данным 1863–1898 гг.)

В крестьянских прошениях об учреждении ярмарок прямо говорилось, что для крестьян надежды на ярмарку были связаны с уплатой податей. Сельское общество Брюхановского 6 октября 1877 г. писало, что ярмарка даст «возможность крестьянам, в особенности средним и бедным, не могущим, по отдаленности городов, сбывать свои изделия и лишний скот на рынках городов, продавать их на ярмарках и тем самым выручать подати» [93]. Податные обязанности во второй половине XIX в. распространялись на всех крестьян Томской губернии — государственных и бывших приписных. Указ от 8 марта 1861 г. и его корректировки 27 июля и 12 декабря, предоставив приписным крестьянам Алтайского округа права свободных сельских обывателей, поставили их в один ряд с государственными крестьянами губернии. До реформы 145 565 душ из 413 638 (м. п.) являлись приписными крестьянами и за пользование землями платили трудом на кабинетских заводах, а ответственность в уплате государственных податей за приписных крестьян в государственную казну горное правление брало на себя. После реформы, до решения земельных вопросов, крестьяне были поставлены в положение временнообязанных с уплатой денежного оброка Кабинету и казне. На Алтае замена отработочной ренты денежной сопровождалась увеличением денежных потребностей крестьян, только «денежные платежи бывших приписных

крестьян в результате реформы увеличились более чем в 2 раза: с 4 рублей в 1850 до 9 руб. 05 коп. в 1865 году» [94]. Общая денежная сумма 9 руб. 5 коп. на человека возрастала вследствие подушной системы раскладки и принципа круговой поруки при взыскании платежей и повинностей. Принцип обложения по волостям также увеличивал реальную сумму выплат на одну крестьянскую семью.

Росту потребности сельского населения в деньгах способствовало стремление Кабинета увеличить число оброчников. В 1865 г. Кабинет разрешил переселение на Алтай, заставив новоприбывших платить 4 руб. 50 коп. в свою казну и в этом же году уравнял государственных крестьян с бывшими приписными, заставив их вместо 3 руб. 25 коп. оброка в государственную казну платить 4 руб. 50 коп. Кабинету и 1 руб. 50 коп. государству. Наконец, фактически 50% всех мастеровых были превращены в крестьян с обязательной платой 6 руб. [95]. Таким образом Кабинет расширил базу податного населения и поставил в зависимость кроме 145 565 бывших приписных крестьян также 4638 душ бывших государственных крестьян и около 15 тыс. мастеровых.

Уплата податей проходила в два этапа: летний сбор — июнь— июль и осенний — ноябрь—декабрь. Большую часть податей сельские обыватели должны были платить в ноябре—декабре. Поэтому большинство сельских обществ просили учредить ярмарки осенью, так как ярмарка, по мнению крестьян, «служит большим подспорьем для бедного населения при уплате податей и других волостных и сельских повинностей» [96]. Вот как это объясняют крестьяне из Старо-Белокурихи: «…в октябре почти все жители конча- ют работу на полях и к этому времени приготавливают к продаже хлеб и прочее. А так как в это же время существует сбор податей, то каждый житель может продать свои изделия, тем и оплатить подати и прочие нужды» [97]. Обращаясь в губернское управление, крестьяне жаловались, что «продать вблизи возможности тоже нет и… бывает остановка податей и повинностей» [98].

Действительно, крестьяне не справлялись с большим объемом податей. По данным П. Голубева, самая высшая недоимка в Алтайском округе в среднем на одну душу приходилась на Бийский округ — 1 руб. 79 коп., в Барнаульском составляла 1 руб. 06 коп., в Кузнецком — 63 коп. [99]. Современники признавали, что «мужика гонит нужда на базар» [100]. Крестьяне связывали рост недоимок с

отсутствием возможности продавать производимый товар и возлагали на ярмарки надежды относительно реализации товаров и расчетов с казной. Доверенный села Завьялово Нижнекулундинской волости так определил такое положение: «Почти у всех остаются на руках несбыточными ежегодно все крестьянские изделия, а большей частью мелкий и крупный скот и хлеб… вместе с тем растут за крестьянами недоимки» [101]. Крестьяне села Кытмановского, жалуясь на то, что ближайшие торговые села с ярмарками находятся в 25 верстах, пишут о причинах недоимок следующим образом: «…а потому нам постоянно приходится сбывать свои пожитки в своих селениях одному богатому крестьянину за самую низкую цену, например, пуд озимого хлеба продают от 8 до 12 коп., а за купленные товары, привозимые в селение торгующими людьми, платить в 10 раз дороже против стоимости, в видах этих мы пришли в крайнее разорение, почему у нас образовалась податная недоимка» [102]. Губернское и Горное управления, обеспокоенные ростом недоимок, также возлагали на ярмарки определенные надежды. Сельские ярмарки давали крестьянам возможность выручить деньги для уплаты налогов и податей. Кроме того, к середине октября заканчивались сельскохозяйственные работы и крестьяне могли, подведя итоги, выделить излишки продуктов хлебопашества и скотоводства для продажи. Наступающие холода позволяли везти скоропортящиеся молочные, мясные продукты и кожи на далекие расстояния. Период осенней слякоти заканчивался в основном к концу октября. В ноябре устанавливался санный путь, замерзали реки. Кроме того, к октябрю-ноябрю освобождалась от сельскохозяйственных работ значительная часть наемных рабочих, батраков, сезонных рабочих. В случае оплаты их труда натурой они могли продавать часть заработанных продуктов для уплаты податей. В случае денежной оплаты труда они ехали на ярмарку за сельскохозяйственным и промышленным товаром.

Вторая группа ярмарок выпадала на май—июль. В июне в 1898 г. проходило 3 ярмарки. Крестьяне, ходатайствуя об учреждении весенне-летних ярмарок (майских, июньских, июльских), обосновывали свою просьбу тем, что «торговля послужит значительным подспорьем в уплате половины податей» [103]. Объясняется это также паузой в графике сельскохозяйственных работ. Крестьяне, вспахав в конце мая — начале июня землю под озимый посев,

êследующим работам — сенокосу — приступали лишь после Петрова дня (29 июня). Поэтому они стремились как можно продуктивнее использовать относительно свободное время, в том числе сбыть ремесленные и кустарные изделия, изготовленные зимой и весной. В июле начиналась горячая пора для крестьян — сенокос, в августе — уборка озимых (до 10–15 числа) и гречихи (до конца месяца). Поэтому в августе ярмарок не было. Не было их также в феврале, марте и апреле. В этот период продукты, заготовленные на зиму, подходили к концу, падала и покупательная способность крестьян.

Таким образом, сроки торговли на ярмарках по месяцам были увязаны прежде всего с выплатой податей, а выплата податей приурочивались ко времени окончания крестьянских работ и получе- ния продуктов, которые можно продать, а деньги уплатить в казну. При утверждении времени проведения новых ярмарок губернское правление руководствовалось их значением для повышения платежеспособности крестьян. Устоявшиеся сроки ярмарок, несомненно, способствовали своевременной уплате налогов. Поэтому окружные власти охраняли сроки и права старых пунктов торговли: «…если учреждение новой ярмарки послужит подрывом таковым существующим… и может увеличить недоимки казенных и мирских взысканий», то ярмарки закрывались [104]. Вместе с тем

êконцу XIX в., с ростом ярмарочной сети, распределение сроков ярмарок в течение года стало более равномерным. Если в 1863 г. ярмарки проходили всего в двух месяцах, то в 1882 г. уже в шести, в 1898 г. — в восьми.

Âцелом, подводя итоги развитию ярмарок Томской губернии во второй половине XIX в., необходимо отметить ряд закономерностей развития сибирской ярмарочной сети. Процесс дальнейшего роста числа новых ярмарок был характерен для всей Сибири. К концу XIX в. число ярмарок Сибири увеличилось до 678 с общим оборотом в 40 млн 200 тыс. руб. Но с середины XIX в. появились новые тенденции в их территориальном размещении и сроках проведения. Темпы роста ярмарок и соответственно плотность ярмарочной сети Западной Сибири была выше, чем Восточной Сибири (33 ярмарки в Восточной Сибири и 649 ярмарок в Западной Сибири) [105]. В самой Западной Сибири наблюдались определенные различия между ярмарками Тобольской и Томской губернии.

Большинство новых ярмарок и торжков образовалось на территории Тобольской губернии. Их количество увеличилось с 165 в 1862 г. до 395 в 1880 г. (было образовано 230 новых ярмарок) и до 507 в 1897 г. (возникло еще 112 новых торгов). В сравнении с Тобольской губернией рост числа ярмарок в Томской губернии происходил медленнее: с 17 ярмарок в 1861 г. до 21 в 1880 г. (4 новых ярмарки) и до 68 в 1894 г. (51 новая ярмарка). Кроме того, в отли- чие от Тобольской губернии, где торжковая торговля составляла почти половину учтенных ярмарочных торгов, в Томской губернии она распространения не получила. Образованию новых ярмарок на территории Тобольской губернии способствовал целый ряд социально-экономических и географических факторов, отличавших ее от Томской, в том числе близость европейской фабричнозаводской промышленности, ищущей рынки сбыта текстиля и готовых изделий, более тесная и регулярная связь с рынками России через Ирбитскую, Нижегородскую, Крестовскую ярмарки, более доступные для купцов Тобольской губернии, транзитное значение территории и рынков Тобольской губернии в сибирской торговле. Большое значение имело соседство промышленного Урала, являвшегося главным потребителем сельскохозяйственной продукции. Но, уступая по числу ярмарок, по темпам возникновения новых ярмарочных торгов Томская губерния превосходила Тобольскую в 4–5 раз и занимала первое место в Сибири.

Различными для ярмарок Тобольской и Томской губерний являлись также тенденции развития торговли. Привоз товаров в Тобольской губернии увеличился с 1862 к 1882 г. в 3 раза — с 8 640 321 до 27 244 138 руб. Однако с середины 80-х гг., после проведения железной дороги Екатеринбург—Тюмень, наблюдается падение привоза, и за 10 лет (с 1882 по 1892 гг.) он уменьшается до 10 195 437 руб., т. е. более чем в 2,6 раза. Затем этот показатель несколько стабилизировался на уровне 14–16 млн руб. (в 1896 г. на 507 ярмарок было привезено товаров на 16 654 766 руб. и продано на 10 261 180 руб., в 1897 г. на 560 ярмарок было привезено на 14 147 942 руб. и продано на 8 252 582 руб. [106]. Таким образом, до середины 80-х гг. привоз товаров на ярмарки растет, после середины 80-х гг. — несколько снижается, затем стабилизируется. Для ярмарок Томской губернии, в отличие от Тобольской, до конца XIX в. был характерен стабильный рост объема товарной массы.

В первые два десятилетия после реформы привоз товара колебался в пределах 1–2 млн руб. В 1879 г. сумма привоза достигла 2 млн 252 тыс. руб., а в 1880 г. — уже 3 млн 508 тыс. руб., и особенно резко увеличилась стоимость привозных товаров в 1884 г. — 4 млн 505 тыс. руб. С середины 80-х гг. сумма товарооборота ярмароч- ной торговли еще более возрастает. Подобные тенденции показывает и сравнение среднестатистических оборотов одной ярмарки Тобольской и Томской губерний. Средний оборот ярмарки в Тобольской губернии на протяжении пореформенного периода имел тенденцию к падению: в 1861 г. средний привоз на ярмарку составлял 111 949 руб., а сбыт — 73 100 руб.; в 1864 г. — 98 166,4 и 42 655,5 руб.; в 1879 г. привоз — 7213 руб.; в 1881 г. привоз — 48 010 руб., сбыт — 25 856 руб.; в 1888 г. — 19 585,4 и 8201,1 руб.; в 1897 г. — 25 264,1 и 14 736,7 руб., т. е. привоз и сбыт на одну ярмарку Тобольской губернии уменьшился в среднем в 3 раза.

Вместе с тем на протяжении второй половины XIX в. в ряде регионов Тобольской и Томской губерний сформировались и некоторые сходные тенденции. В частности, наблюдались одинаковые закономерности в развитии ярмарочной торговли в Тобольской губернии и в Каинском, Томском и частично Мариинском уездах Томской губернии, также связанных главной торговой артерией с уральскими и российскими рынками. Значительное сходство наблюдается в развитии ярмарок Алтайского горного округа как сельскохозяйственного региона и южного сельскохозяйственного уезда Тобольской губернии — Курганского, а также Омского уезда Акмолинской области, Шадринского уезда Пермской губернии (так называемого Южного Зауралья), где во второй половине XIX в., как и на Алтае, наблюдался рост числа ярмарок и их оборотов. Например, на территории Курганского уезда в 1862 г. действовали 3 городские и 11 сельских ярмарок, в 1896 г. — уже 117 ярмарок [107].

Таким образом, ярмарки Томской губернии в пореформенный период сохраняли большое значение для внутренней торговли региона и его экономического развития. В отличие от Европейской России, увеличение численности ярмарок округа не сопровождалось изменением характера торговли на них. В силу удаленности от уральских и российских центров фабрично-заводского производства, отсутствия надежных и мобильных средств сообщения, а также особенностей социально-экономического развития Томской