Т.К. Щеглова Ярмарки юга Запад Сибири

Данные, представленные в табл. 26, позволяют приблизительно подсчитать доходы от перепродажи товаров купцами. Так, в 1872 г. 200 пуд. конского волоса было закуплено в Бийске по 33 руб. за пуд на сумму 6 600 руб., на ярмарке продан купцами по 40–42 руб., т. е. на 8 200 руб. Если вычесть стоимость доставки от Бийска до Ирбита (1 руб. 05 коп.), доход составил 1390 руб. Чистый доход (без стоимости провоза) с пуда меда составлял от 1 до 2 руб. Воск закупался по 19 руб. 50 коп., продавался по 23 руб. Так, 6 февраля было продано 6 тыс. пуд. воска с доходом с одного пуда от 2 руб. 50 коп. до 2 руб. 80 коп., чистый доход составил 13 200 руб. В тот же день была продана партия кедрового ореха в 10 тыс. пуд., с чистым доходом с пуда 2 руб. 15 коп., а с оптовой партии — 21 500 руб. В 1879 г. барнаульский купец Б-в (по-видимому, В. Г. Бодунов) продал партию сурка до 200 000 штук. И получил до 20 тыс. руб.

Однако не следует и преувеличивать доходы купцов на ярмарке. Получение чистой прибыли предполагало расчет купца за товарные и денежные кредиты прошлогодней ярмарки, закупку промышленного товара для его реализации на Алтае. Среди купцов существовала поговорка: «Пособи бог только за старое рассчитаться, а новое забирать и вовсе нет надобности». Закупка товаров на Ирбитской ярмарке для продажи в населенных пунктах округа велась по относительно низким ценам, потому что здесь торговали коммивояжеры заводов и фабрик и оптовики, во-первых, «по ценам дешевле нижегородских», во-вторых, с рассрочкой платежа на значительные сроки (от 3 до 12 месяцев). Покупной товар губернского купца можно представить по росписи от 12 февраля 1882 г.: мануфактура — 460 пуд., сахар — 40 пуд., железо — 30–50 пуд., кожевенный товар — 20 пуд. [108].

Во второй половине XIX в. на крупнейших ярмарках происходило становление банковской системы кредитования купцов. В частности, на Ирбитской ярмарке открывались отделения Государственного и коммерческих банков — Волжско-Камского, Сибирского и др. Однако в условиях отсутствия информации о состоятельности и платежеспособности малоизвестных сибирских купцов, ка- ких-либо справочных сведений о них, банки настороженно относились к их кредитованию. В основном вопросы кредита можно было решить либо через личные связи и знакомства, либо через поручителей. При отсутствии подобных каналов купцы зачастую по-

лучали отказы в кредите. Это приводило не только к банкротствам, но даже к самоубийству. Подобный случай произошел с сыном одного из постоянных торговцев на Ирбитской ярмарке: 9 февраля 1894 г. в 12 часов дня у входа на паперть Ирбитского Богоявленского собора выстрелом из револьвера «лишил себя жизни барнаульский купеческий сын Владимир Владимирович Шелутинский, 21 года. Дознанием выяснилось, что причиною его смерти было то, что банки отказали ему в учете векселей» [109].

Отношения между европейскими мануфактуристами и провинциальными торговцами основывались на кредите при оплате сельскохозяйственным товаром или наличными. Н. М. Ядринцев счи- тал, что Сибирь на Ирбитской ярмарке кредитуется на 75% [110]. Условия займа и кредита на Ирбитской ярмарке были достаточно жесткими. Купцы жаловались: «Сибиряки кредитуются у фабрикантов, и последние, давая кредит, однако ставят на него высокие цены, кроме установленных процентов, что долги вырастают в неимоверном количестве» [111]. Но какими бы ни были условия кредита на Ирбитской ярмарке, перепродажа товаров на территории губернии давала доходы. Купцы покрывали издержки кредита за счет потребителя. В 1885 г. они покупали сахар в Ирбите по 7 руб. 25 коп. — 7 руб. 60 коп., а продавали на местах по цене от 8 руб. 40 коп. до 10 руб. 75 коп. Однако прибыль от участия в Ирбитской ярмарке не исчерпывалась разницей в ценах. Торговые операции носили оптовый характер, а продажа на местах велась в розницу, что давало с пуда сахара от 2 до 4 руб. дохода. Этому способствовал и меновой характер торговых операций. Но при закупке в Ирбите купцы не всегда верно рассчитывали спрос, что приводило к затовариванию местных рынков или дефициту товаров. В 1877 г. «купцы, ведущие торговлю в Монголии, накупили нынешний раз на Ирбитской ярмарке товаров вдвое против прежнего, рассчитывая на открытие торговли в Баркюле. Если нашим купцам не удастся ныне отправиться в Баркюль, они потерпят большие убытки» [112]. В 1883 г. в Бийске произошло падение спроса на мануфактуру, потому что «товаров в кредит на Ирбитской ярмарке здешнее купечество накупило в 3 раза более, чем следовало, а потому ждут большую недовыручку к будущей ярмарке» [113].

В 1880 г. было проведено исследование состава торговцев на Ирбитской ярмарке. Они были разделены на 3 группы (всего по

Томской губернии было записано 98 торгующих лиц): «привозители» товара; покупатели товара; «привозители» и покупатели товара одновременно в одном лице. Из Барнаульского и Бийского округов приехал 51 человек (Барнаул, Бийск, Высокая Грива, Курьинское, Зыково, Кривинская, Красный Яр, Хабары, Локоть, Змеиногорск, Верх-Ануйское, Куянча и др.): 10 «привозителей», 9 покупателей, 34 «привозителя» и покупателя в одном лице [114]. В целом по Томской губернии из 98 человек всего 17 лиц прибыли для продажи, 36 для покупки и 45 — для того и другого вместе. Это еще раз подтверждает особенность купечества, которое на Ирбитской ярмарке, как и на любой сельской ярмарке, сочетало в одном лице и скупщика, и продавца. Оптовый характер торговли проявлялся и в преобладании крупногильдейского купечества. Среди 98 че- ловек, приехавших из Томской губернии, было:

—купцов 1-й гильдии — 5;

—купцов 2-й гильдии — 50, из них один торговал по доверенности купца 1-й гильдии;

—временных купцов 2-й гильдии — 3;

—купеческих детей 1-й гильдии по доверенности купца 1-й гильдии — 1;

—купеческий брат 1 гильдии по доверенности купца 1-й гильдии — 1;

—купеческих детей 2-й гильдии — 4, из них по доверенности купца 2-й гильдии — 3;

—купцов (гильдия не показана) — 6;

—временных купцов (гильдия не показана) — 1;

—мещан, из них один по доверенности купца — 4;

—крестьян — 11;

—торговый татарин — 1;

—звание не показано — 11 [115].

Во второй половине XIX в. среди купцов, торгующих на Ирбитской ярмарке, по мере увеличения их численности возрастает конкуренция. Об изменении условий торговли писал В. Иконников: «Ныне торговля воском мало приносит пользы, так как 30 лет назад вся торговля на ярмарке сосредоточилась в руках двух только значительных бийских торговцев: К. и К. … не перебивали и не мешали друг другу, а поддерживали один другого… по приезде на ярмарку… имея главные партии воска в своих руках, всегда поддер-

живали высокую цену на него. Ныне же торговцев воском расплодилось очень много и… на ярмарке принуждены бывают вследствие конкуренции понижать цены против прежних лет» [116]. В 1901 г. только из Алтайского округа торговали уже 128 человек: 4 купца из Смоленского, 1 — из Камня, 5 — из Змеиногорска, 1 — из Павловска, остальные — из Барнаула и Бийска. Это вело к падению конкурентоспособности мелких торговцев.

Вести о банкротстве распространялись среди ярмарочного люда с молниеносной быстротой. Часто в жесткой борьбе сопернича- ющие торговые дворы распускали ложные слухи о несостоятельности того или иного купца, чтобы лишить его возможности кредита

èтем самым избавиться от потенциального соперника. Слухи являлись действенным способом борьбы с конкурентами и входили в традиционный купеческий арсенал. О таком случае писали в 1883 г. сибирские газеты: «Один из бийских купцов, некто С-в, сделал из невинной болтовни даже коммерческую аферу. Видя конкуренцию для себя в торговле купца З-а, он прибыл ранее его в Ирбит и ловко провел слухи, что З-ъ намерен послать доверенное лицо для расчетов с кредиторами пятаком за рубль. Само собой, кредиторы всполошились, и хотя З-ъ расплатился безупречно вполне, однако же вынужден был возвратиться лишь с небольшим запасом товара, купленным за наличные деньги» [117].

Корреспондент ярмарочной газеты писал о «появлении среди торгующего люда более или менее тревожных слухов о возможных несостоятельностях» как о традициях ярмарочной жизни. В 1898 г. жертвой таких слухов стал один из авторитетнейших купцов Ирбитской ярмарки Е. А. Жернаков, о котором в преддверии Ирбитской ярмарки сообщалось в «Сибирской торговой газете» неким безымянным корреспондентом, что «если сейчас ликвидировать все жернаковское дело, то кредиторы едва ли получат 20–25 коп. за рубль» [118]. Поводом послужили убытки от пароходства Жернакова вследствие конкуренции, возникшей в конце 90-х гг. в Обь-Иртышском бассейне из-за бурного строительства пароходов

èпадения водных грузовых перевозок после распространения железнодорожных. Ситуация была описана следующим образом: «Неурожаи в России и Западной Сибири 1891–1892 годов вызвали огромное повышение цен на хлеб, которого имелись значительные запасы в хлеборобных Бийском и Барнаульском округах. Цены на

фрахт страшно поднялись… Огромный доход вызвал конкуренцию, все стали строить пароходы…», но затем Сибирская железная дорога и урожаи в России «подорвали пароходчиков… Некоторые пароходы объединились в одно крупное предприятие (Игнатов, Курбатов, Трапезников, Морозова) и имели возможность пережить кризис… другие, обладая значительными капиталами (Корнилов, Плотников)… Третьи оказались несостоятельными (В-ръ, Ж-въ)» [119]. «Ирбитский ярмарочный листок», признавая, что «пароходная операция явилась для него своего рода ахиллесовой пятой», как и для многих других пароходовладельцев, считал, что «отзыв „Сибирской торговой газеты“ страдает значительной скороспелостью и объясняется, вероятно, несколько односторонними сведениями» [118]. Предсказания корреспондента о процветании купца после небольшого сбоя в делах оправдались. А уже в 1901 г. благодаря своему авторитету Е. А. Жернаков был введен в ярмарочный комитет Ирбитской ярмарки наряду с такими предпринимателями, как директор Сибирского банка Ф. Е. Ошурков и совладелец крупнейшей транспортной конторы А. Г. Каменский и др.

Пытаясь бороться со слухами, наветами и домыслами в купе- ческой среде, «Ирбитский ярмарочный листок» стал печатать лишь проверенную информацию о банкротстве или несостоятельности региональных купцов. На этом настаивали прежде всего представители открывающихся на ярмарке отделений государственных и коммерческих банков. Например, в одном из объявлений сообщалось, что «в г. Ново-Николаевске прекратил платежи Матвей Герасимович Савельев, торгующий скобяным товаром, клеенкой и про- чим. Задолженность его, главным образом московским фирмам, достигает 150 000 руб. По претензии товаров «Реддавей» наличное имущество Савельева описано. В г. Ново-Николаевске Савельев ни магазина, ни лавки не имел, торговля его исключительно производилась в уезде по ярмаркам и деревням, где у него ездило до 1000 человек приказчиков… благодаря постигшему неурожаю… задолженность крестьян Савельеву достигает 200 000 руб.» [120].

Не брезговали купцы и антизаконными способами торговли. Так, 7 февраля 1890 г. у бийского купца Николая Васильевича Иванова, живущего в доме Иконникова, конфисковали 6 цибиков контрабандного байхового чая. Дело было передано следователю 1-го участка Ирбитского уезда [121].

В купеческом ярмарочном мире встречались случаи и нечестной борьбы, и попыток обмана партнеров, и надувательства. «Рассказывают, что один бийский купец, закупивши на ярмарке разных товаров и отправив их благополучно домой, задумал и сам улизнуть, не сделав расчета. Не найдя сего доблестного покупателя в квартире, кредиторы распорядились послать погоню за товарами, которые и удалось перехватить где-то в пути» [122]. Такие случаи были нередки. Иногда они происходили внутри купеческих семей. Так, печально знаменитой историей в Ирбите являлась борьба двух братьев — Федора и Ефима Рулевых. В ¹ 3 «Ирбитского ярмарочного листка» за 1885 г. была опубликована телеграмма из Змеиногорска от купчихи Пелагеи Рулевой, в которой говорилось: «Доверенность моему сыну Ефиму Рулеву прекращена; он сделал захват векселей и бежал. Уполномочен торговлю производить и долги получать сын Федор Рулев» [123]. Причиной сохранения негативных явлений в ярмарочной купеческой среде являлись те самые условия, благодаря которым и процветала ярмарочная торговля. Отсутствие мобильных средств информации между регионами порождало купеческое «сарафанное радио», по которому распространялась информация, в том числе о морально-этических чертах купцов. В определенной степени именно необходимость в достоверной справочной информации подобного рода способствовала изданию ярмарочных листков, финансируемых купцами.

Со второй половины XIX в. купцы Томской губернии через Ирбитскую и Нижегородскую ярмарки вышли на крупнооптовую торговлю. Ведущая торговая цепочка передвижения товаров, составным звеном которой являлась Ирбитская ярмарка, выглядела следующим образом: Москва — Нижегородская — Крестовская — Ирбитская ярмарки, в отдельных случаях Ишимская и Мензелинская. Во время ярмарки 1887 г. бийский купец А. Я. Рулев указал рядскому старосте, что приехал он из Бийска, торгует крашеной и бумажной пряжей, полученной им на сумму 8 000 руб. из Нижегородской и Мензелинской ярмарок с дальнейшей отправкой остатка товара на Чумлятскую ярмарку [124]. Однако из купцов Томской губернии в последней ступени — перепродаже и отправке к местам спроса и производства — принимали участие немногие, ограничиваясь перепродажей на Ирбитской ярмарке. Так, привозимый орех продавался ими мелкими партиями, которые счита-

лись по весу до 1000 пуд. (к крупными относили партии свыше 1 тыс. пуд.). Скупка товаров находилась в руках торговых агентов крупных фирм, заводов и фабрик. Благодаря их деятельности товары, производимые в губернии, поступали к месту потребления: маковое и подсолнечное масло — в Москву, щетина — в Устюг, воск — в Казань, Тобольск, на епархиальные заводы, пушнина — в Европу и Америку. В 1878 г. московский купец И. А. Козлов, представлявший четыре заграничных и две русских фирмы, скупил 150 тыс. шкурок алтайской белки и весь конский волос [125]. Большие партии заячьего меха (одним из крупнейших его поставщиков был купец Бодунов) поступили через Ирбит в Польшу и на Украину. Кожа с Алтая закупалась доверенными крупных российских фирм: Манкиеля, Алафузова, Фофанова.

На протяжении XIX в. основную массу товаров, сбываемых на Ирбитской ярмарке, составляло сельскохозяйственное сырье. Однако постепенно налаживался и сбыт продукции развивающейся местной промышленности. Например, шубники Барнаула пытались найти через Ирбитскую ярмарку рынок сбыта известных в Сибири шуб-«барнаулок». В 80–90-е гг. на ярмарке организовал торговлю И. П. Поляков, который в рекламе извещал, что продает «черные овчинные шубы всевозможных сортов барнаульского изделия, самого лучшего качества, по умеренным ценам, в доме Федора Владимировича Кузнецова ¹ 53, близ нового москательного ряда» [126]. Заметную роль на Ирбитской ярмарке играла торговля готовым постным маслом, особенно конопляным, при этом купцы Алтайского округа были вне конкуренции. Колебания цен на конопляное масло зачастую зависели не только от количества масла, привозимого из округа, но и от его качества. Например, сложная для уральских купцов маслом ценовая ситуация 1894 г. возникла из-за обильного урожая конопли и снижения на нее цен до 40–45 коп. в Томской губернии. Привоз конопляного масла благодаря «значительным партиям из Барнаульского и Бийского уезда достиг 7,5–8 тыс. пуд. (по сравнению с прошлогодним привозом в 4 тыс. пуд.)». Но главная причина, по словам корреспондента, состояла в том, что «барнаульские и бийские „маслянники“, оказывается, перещеголяли в технике местных маслоделов, полу- чая пуд масла из 4,5 пуд. семени, тогда как наши (ирбитские) то же количество вырабатывают только из 5 пуд.» [127].

Таким образом, Ирбитская ярмарка в XIX в., до проведения Транссибирского железнодорожного пути, имела ведущее значе- ние для ярмарочной сети Томской губернии. Участие в ней являлась залогом успешной торговли на региональных ярмарках, че- рез которые реализовывался товар, привезенный из Ирбита, а также формировался товар для продажи там.

Роль региональных отрядов купечества на Ирбитской ярмарке имела некоторые различия, обусловленные местом региона в системе формирующегося всероссийского рынка и участием купцов Томской губернии во внешней торговле с Китаем и Монголией. Купцы притрактовых городов — Томска и Мариинска — участвовали в Ирбитской ярмарке в основном через транзитную торговлю между Ирбитом и Восточной Сибирью, Ирбитом и Китаем (особенно чаем, пушниной, щетиной, сахаром). Пушнину и в незначительном количестве рыбу продавали на Ирбитской ярмарке купцы Нарыма. Купцы Каинска были известны торговлей скотоводческими товарами. Благодаря пограничному положению со скотоводческими регионами — Семипалатинской областью и Акмолинской губернией — каинские купцы вместе с купцами Тобольской губернии и Степного края участвовали в транспортировке на Ирбитскую ярмарку жирового товара, а также кож, конского волоса, ове- чьей шерсти и лошадей. Из южных уездов Томской губернии каинские купцы через торговлю на региональных ярмарках вывозили земледельческие товары. Купцы Барнаульского и Бийского уездов были известны на Ирбитской ярмарке главным образом благодаря торговле с Монголией и коренным населением Горного Алтая. Главными товарами купцов Бийского, Барнаульского и Кузнецкого уездов были мед, воск, кедровые орехи и пушнина. С 80-х гг., с развитием пароходства, они превратились в основных поставщиков сельскохозяйственной продукции, прежде всего хлеба.

Самостоятельным участником торговли на Ирбитской ярмарке до реформ 60-х гг. XIX в. являлось Алтайское горное правление. В отличие от предпринимателей, Алтайский округ выступал на ярмарке только в роли покупателя. Казенные экспедициии за товарами на Ирбитскую ярмарку служили одним из источников первона- чального накопления капитала для чиновников, купцов, владельцев транспортных контор, извозчиков. Ведущую роль в формировании товарных партий играли региональные ярмарочные цепоч-

ки, замыкавшиеся на Ирбитской ярмарке, которая благодаря этому определяла цены на региональных ярмарках, ассортимент товаров, насыщенность товарами губернских ярмарочных торгов, условия кредита, положение купцов в течение торгового года и т. д. Через Ирбитскую ярмарку устанавливались связи Томской губернии с рынками Урала, Приуралья, Средней и Центральной Азии, Прикамья, Европейской России и т. д.

3. Крестовская и другие ярмарки Южного Зауралья

Âсовременной исследовательской литературе территорией Южного Зауралья принято считать современную Курганскую

область. В географическом отношении это среднее Притоболье и Приисетье. В прошлом их административный статус неоднократно менялся. Во второй половине XIX в. они относились к Тобольской (Курганский уезд) и Пермской (Шадринский уезд) губерниям. Здесь сложился своеобразный экономико-географический район, который был зоной соприкосновения более крупных соседних территорий: Степи, южных уездов Тобольской и частично Томской губернии, а также Урала, с которыми Южное Зауралье было связано водными (река Тобол, на которой в 70–80-е гг. XIX в. началось пароходное движение) и сухопутными сообщениями [128]. Кроме того, благодаря географическому положению Южное Зауралье являлось узловым пунктом, где товары с Востока встречались с товарами из Европейской России. Из-за Урала в регион ввозилась прежде всего продукция фабрично-заводского производства: мануфактурные и галантерейные изделия, сельскохозяйственные машины и т. д. Значительная часть бакалейных товаров, главным образом чай, а также такие азиатские товары, как сушеные фрукты и кожевенные изделия, поступала на ярмарки и в городские колониальные магазины с Востока [129]. Основной товарообмен между названными областями происходил через ярмарочную сеть региона и ведущую Крестовскую ярмарку.

Товарная специализация ярмарочной сети данного региона в значительной степени определялась промежуточным положением Южного Зауралья: с одной стороны — скотоводческие губернии Степи и хлебопроизводящие волости Курганского уезда, с другой стороны — такой потребитель сельскохозяйственного сырья, как

260 Ã ë à â à 3

промышленный Урал. Ключевые ярмарки Южного Зауралья возникли как оптовые заготовительные рынки уральских скупщиков. К ним относилась Богоявленская ярмарка в селе Катайском Шадринского уезда, на которую свозился хлеб из Камышловского и Че- лябинского уездов и отправлялся на крупчатые и мукомольные мельницы Екатеринбургского уезда. В Катайском постояно проживали скупщики хлеба — агенты Екатеринбурга и заводских торговцев; с местных базаров и ярмарок ежегодно отпускалось до 2 800 000 пуд. хлеба [130].

Заготовительное значение для Урала имела Никольская ярмарка в селе Далматово (6 декабря). Но она специализировалась на продуктах скотоводства и получила название «мясной», так как на нее привозилось от 300 до 800 тыс. пуд. мяса (говядины, баранины, свинины). Только бычьих стягов доставлялось туда от 40 до 70 тыс. штук. Две трети мясного товара покупалось на северо-вос- точные горные заводы и золотые прииски Пермской губернии, в Екатеринбург, Кунгур и Пермь, а одна треть — в южную часть Пермской и золотые прииски Оренбургской губернии [131].

С середины XIX в. крупные ярмарки Зауралья установили связь между собой, а также с крупными ярмарками Сибири, образовав связанный ярмарочный круг. На связи Зауралья с Западной Сибирью указывает последовательность проведения ярмарок: Ишимская Никольская (6–20 декабря) — Курганская Рождественская (22–29 декабря) — Шадринская Афанасьевская (18 января — 1 февраля) — Ирбитская (с 1 февраля) [132]. Но наибольшее зна- чение для Западной Сибири, в том числе для Томской губернии, имела одна из ведущих общесибирских ярмарок — Крестовская (Ивановская), проходившая в Шадринском уезде Пермской губернии, который называли «уездом-скупщиком», поскольку он также ориентировался на снабжение продуктами питания горнозаводского Урала [133]. Купцов Томской губернии Крестовская ярмарка привлекала в первую очередь как рынок сбыта сельскохозяйственных и продовольственных товаров и закупки промышленных товаров.

За свою историю ярмарка имела несколько названий: Ивановская, Постниковская, Крестовская. Возникла она как торжок в конце XVIII в. и первое свое название получила в честь иконы Иоанна Предтечи — Ивановская. В народе бытовала легенда, что на месте