Николай Васильевич Калачов (1819-1885)

Николай Васильевич Калачов родился 26 мая 1819 года в с. Алексино Юрьево-Польского уезда Владимирской губернии в старинной и зажиточной дворянской семье, родословная которой прослеживается с XVI века*(697). Его отец - отставной штабс-капитан артиллерии Василий Андреевич Калачов - был предводителем дворянства названного уезда и постоянно проживал в своем родовом имении в сельце Веске. Здесь и прошло детство Николая. Василий Калачов постарался дать сыну хорошее домашнее образование. Он нанял для него квалифицированных учителей-иностранцев, поселив их на все время обучения в имении. Среди них был даже доктор философии Гегерман. Именно он учил мальчика истории. В результате Николай имел к своему отроческому возрасту основательную общеобразовательную подготовку. С ранних лет зародился в нем интерес к древней истории, определивший весь последующий его жизненный путь.

Дальнейшее обучение Николая Калачова продолжалось в Москве, сначала в частном пансионе Чермака, в который его определили в 1831 году, а затем - в Дворянском институте. В 1836 году Николай поступил, исполняя волю отца, на юридический факультет Императорского Московского университета.

Это было переломное время в истории российских университетов в целом и юридических факультетов, в частности. В 1835 году был принят новый Университетский устав, в котором отменялось наименование юридического факультета "нравственным и политическим отделением": он снова стал называться "юридическим". Эта перемена отражала изменение характера юридического образования. Устав переориентировал юридические факультеты с преимущественного преподавания теоретико-абстрактных юридических наук на изучение действовавшего права в его различных отраслях. Благоприятные условия для этого создавал Свод законов Российской империи, вступивший в законную силу с 1 января 1835 года. Теоретико-абстрактная юриспруденция была сведена в программе обучения на юридических факультетах к основам общенародного права, энциклопедии и методологии законоведения, действовавшее же право должно было отныне преподаваться в курсах: законов гражданских, гражданского судопроизводства, законов уголовных и полицейских, законов благоустройства и благочиния, законов о государственных повинностях и финансах, законов о государственных и губернских учреждениях.

Естественное право, занимавшее прежде ведущее место в программе подготовки будущих юристов, перестало быть самостоятельным предметом преподавания. Доклад министра народного просвещения графа С.С. Уварова, утвержденный 8 октября 1835 года императором Николаем I, объявлял, что "преподавание вкратце естественного права можно с удобностью отнести к нравственной философии, чем совершенно изменится и обеспечится польза сего преподавания"*(698). Попечитель Московского учебного округа граф С.Г. Строганов, в ведении которого находился и Московский университет, высказывал в письме к С.С. Уварову от 29 октября 1835 года мысль о том, что естественное право опасно для юношества, которое при его изучении "напрасно распаляет свое воображение вредными мечтаниями" и просил министра рекомендовать преподавателям философии в университетах раскрывать при чтении лекций "абсурдность теорий, на которых зиждется наука естественного права"*(699).

Новое направление в развитии юридического образования должна была воплощать на практике когорта молодых преподавателей, подготовленных на базе Второго отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии и прошедших стажировку в Берлинском университете под руководством главы исторической школы права Ф.К. Савиньи. Трое профессоров из этой когорты, а именно: С.И. Баршев, Н.И. Крылов и П.Г. Редкий - начинали свой второй год преподавания на юридическом факультете Московского университета, когда сюда поступил Николай Калачов.

Университетским уставом предусматривалось создание на юридических факультетах самостоятельной кафедры истории русского законодательства. На практике было расширено преподавание будущим юристам общеисторических дисциплин: истории России и зарубежных стран. Российская научная юриспруденция, которая прежде покоилась на зыбкой основе абстрактных принципов естественного права, ставилась, таким образом, на прочный фундамент исторических знаний.

История русского законодательства стала главным предметом научного интереса студента Николая Калачова. Его первой работой в этой области, написанной еще в студенческие годы, было сочинение "О Судебнике царя Иоанна Васильевича". В 1841 году оно будет опубликовано в первом и втором томах "Юридических записок, издаваемых Петром Редкиным"*(700). Выбор Калачовым именно этой темы для своего первого научного исследования был вполне оправдан. "Судебник Иоанна IV, - писал он, - имел великую важность не только современников, но и для потомства, которое долго руководствовалось им в делах судебных: он важен и для нас, как звено, необходимое для уразумения истории русского законодательства, и на него исключительно обратим мы наше внимание"*(701).

Установив время и цели издания Судебника, указав на его источники, молодой ученый все свое внимание сосредоточил на содержании этого правового памятника. Он признал, что основная масса норм Судебника посвящена гражданскому судопроизводству, тем не менее счел необходимым при описании его содержания остановиться на элементах государственного права, гражданского и семейного права, уголовного права и уголовного судопроизводства. При этом Калачов вполне сознавал искусственность деления права Древней Руси и Московского государства на отрасли. "Нет сомнения, - писал он о соотношении гражданско-правовых и уголовно-правовых институтов, - что законодатель не сознавал еще ясно различия этих двух отдельных сфер в области права. Отсюда объясняется, с одной стороны, та тесная, почти безразличная связь, которою соединены в источниках различные предметы гражданского и уголовного права (заем, поклажа стоят рядом с грабежом, смертоубийством, воровством и зажигательством), с другой - их единство по отношению к порядку судопроизводства"*(702). Вместе с тем Калачов усматривал уже в древнерусском праве зачатки обособления уголовного права от гражданского. Он связывал этот процесс с усилением государственной власти в обществе. По его мнению, как только верховная власть начала сознавать свое значение в общественной жизни, она обратила внимание на опасные и вредные для благосостояния общества некоторые действия человеческого произвола. Они были отнесены к сфере преступлений и запрещены под угрозой жестоких наказаний. "Судебник Иоанна IV застал уже не только определенные понятия относительно преступлений и наказаний, но также различие в органах гражданского и уголовного процесса, равно как новый порядок судопроизводства"*(703).

При описании каждого из правовых институтов Судебника Иоанна Васильевича Калачов предварительно давал довольно обширный очерк развития этого института в древней Руси. Поэтому название первой его научной работы не вполне соответствовало ее содержанию. В действительности молодой ученый представил в ней краткую историю развития русского права с X по XVI век.

По окончании в 1840 году университетского курса наук со степенью кандидата Николай Калачов подал прошение о принятии его на службу в Министерство народного просвещения. 30 октября того же года он был определен, "с высочайшего соизволения", "в Департамент народного просвещения*(704) младшим помощником начальника стола с откомандированием в Археографическую комиссию"*(705).

Данное учреждение было создано при Департаменте народного просвещения 24 декабря 1834 года для подготовки к изданию актов и материалов, относившихся к истории и древностям российским. Они были собраны Археографической экспедицией под руководством П.М. Строева, действовавшей с 14 июля 1828 года до 24 декабря 1834 года. 18 февраля 1837 года Археографической комиссии был придан статус постоянного государственного учреждения. В ее задачу были вменены выявление в архивах и библиотеках и публикация документальных материалов по русской истории: летописей, хронографов, степенных книг, сказаний, юридических актов, изданных до 1700 года. Работа в Археографической комиссии станет для Н.В. Калачова главной на всю жизнь.

В 1843 году смерть отца, болезнь матери и необходимость вследствие этого заняться хозяйственными делами родового имения заставили Николая Васильевича уйти на время с государственной службы. На основании прошения он был 9 июля уволен, по домашним обстоятельствам, со службы. 6 марта 1846 года его восстановили на государственной службе, определив, по его просьбе, в Московский Главный архив Министерства иностранных дел на должность библиотекаря.

15 октября 1846 года Н.В. Калачов был снова принят на службу в Археографическую комиссию с оставлением при прежней должности библиотекаря. Спустя два месяца - 16 декабря - он успешно защитил магистерскую диссертацию по теме "Предварительные юридические сведения для полного объяснения Русской Правды". Перед этим она вышла в свет в виде отдельной книги*(706). В дополнение к ней Калачов опубликовал также "Текст Русской Правды на основании четырех списков разных редакций".

Под полным объяснением Русской Правды Калачов понимал в первую очередь филологическое объяснение встречающихся в ее тексте слов и речевых оборотов, а также юридическое объяснение Русской Правды. "Под именем юридического объяснения этого памятника, - пояснял он данный термин во введении к своему сочинению, - я разумею, с одной стороны, полное изложение содержания Русской Правды... так чтоб при этом, по возможности, не было опущено ни одного выражения, мысли или даже намека на древний юридический быт нашего отечества согласно с текстом, изданным по всем спискам объясняемого памятника; с другой стороны - сравнение этого содержания с нашими памятниками, юридическими и неюридическими (начиная от древнейших времен до XVII-го века включительно), для определения истинного значения, которое в то время или другое время должны были иметь указываемые текстом обычаи, законы и даже частные случаи. Те же правила должны быть соблюдены при сравнении Русской Правды с древнейшими памятниками германских и словенских народов относительно их содержания. В результате таких исследований должно быть показано: 1) к какому веку принадлежит каждая из отдельных статей нашего памятника по юридическому ее содержанию; 2) какое значение имеет в них каждый закон, обычай или частный факт в сравнении с подобными законами, обычаями или фактами разных столетий, находимыми в памятниках отечественных и чужеземных; 3) наконец, какое значение имеет вообще Русская Правда, во-первых, как источник нашего древнего права в разное время, а во-вторых, как юридический памятник, и потом в каком отношении находится она ко всем другим памятникам, светским и духовным, в системе русского законодательства до XVII-го века включительно"*(707).

1 апреля 1847 года Н.В. Калачов был утвержден в степени магистра гражданского права. В этом же году он был избран в члены Общества истории и древностей российских при Императорском Московском университете.

В периодическом издании данного общества в 1847 году была напечатана новая работа Калачова, закрепившая за ним репутацию авторитетного исследователя русских правовых памятников, - "О значении Кормчей в системе древнего русского права" *(708). В предисловии к данной публикации Калачов пояснил, что Кормчая была для него интересна сначала только своими списками Русской Правды, но после того, как он познакомился с материалами об этом сборнике, ему стало ясным большое значение исследования данного источника для понимания истории русского права. "Пользуясь несколькими рукописными Кормчими для сличения разных списков Русской Правды и уставов о церковных судах, я не мог не остановиться, - писал он, - и на других статьях, находящихся в этих сборниках. Достаточно было, при указаниях, рассеянных в отличном библиографическом сочинении барона Розенкампфа о Кормчей, одного внимательного просмотра бывших у меня под рукою материалов, чтоб убедиться, как много изучение Кормчих может способствовать к объяснению нашего отечественного права. В этом убеждении я выставил несколько тезисов о значении Византийского элемента в древнем Русском законодательстве и поместил некоторые мысли с тою же целью в моих исследованиях о Русской Правде, а впоследствии решился предложить первый опыт моего ближайшего знакомства с Кормчими на суд гг. членов Императорского Московского Общества Истории и Древностей Российских. Он был одобрен, и теперь, благодаря содействию Общества, я имею средства и возможность продолжать начатые мною разыскания с полным усердием, с полным вниманием к столь важному делу. Между тем, сообщая мой предварительный труд во всеобщее сведение, я осмеливаюсь льстить себя надеждой, что и сторонние знатоки и любители отечественных древностей не оставят меня советами, а кому возможно - доставлением мне материалов, относящихся к моему предмету".

16 сентября 1848 года титулярный советник Калачов был принят в Московский университет на должность адъюнкта по кафедре истории русского законодательства "с положенным по штату содержанием и с оставлением на службе при Археографической комиссии"*(709). В связи с этим 16 января 1848 года он был уволен государственным канцлером (министром иностранных дел К.В. Нессельроде) от должности библиотекаря при Московском Главном архиве Министерства иностранных дел.

На юридическом факультете Московского университета адъюнкту Калачову было поручено читать лекции по истории русского законодательства и вести курс "Критического обозрения и разбора памятников истории русского законодательства". На историко-филологическом, математическом и медицинском факультетах ему назначили читать лекции о государственных и губернских учреждениях и о законах о состояниях.

6 июля 1850 года Н.В. Калачов был утвержден министром народного просвещения П.А. Ширинским-Шихматовым исправляющим должность экстраординарного профессора Московского университета по кафедре истории русского законодательства*(710). В этом же году он начал издавать "Архив историко-юридических сведений, относящихся до России". В первой книжке данного сборника была опубликована его работа "Мерило Праведное"*(711). Он описал в ней четыре списка этого памятника: 1) пергаментную рукопись XIV века из библиотеки Троицко-Сергиевской лавры, 2) рукопись XV века, принадлежавшую Московской духовной академии, 3) рукопись из Кормчей Кирилловской фамилии и 4) рукопись в сборнике XVII века из библиотеки М.П. Погодина.

В 1851 году Н.В. Калачов стал полноправным членом Археографической комиссии. Ему было поручено издание сборников исторических документов, выходивших с 1846 года под общим названием "Дополнения к актам историческим"*(712). Для сбора документов в местных архивах он отправился в 1852 году в поездку по Орловской, Владимирской и Саратовской губерниям, в 1853 году он осматривал архивы в Самарской, Тамбовской и Рязанской губерниях.

Резко возросший объем занятий Калачова по Археографической комиссии заставил его сократить учебную нагрузку в Московском университете. Чтение лекций по истории русского законодательства Николай Васильевич передал И.Д. Беляеву, себе же он оставил только курс "Критическое обозрение и обзор памятников истории русского законодательства", который надлежало читать студентам-четверокурсникам по 2-3 часа в неделю.

19 января 1854 года на заседании Совета юридического факультета была одобрена представленная И.Д. экстраординарного профессора Калачовым программа лекций по названному курсу. В качестве их предмета он избрал акты старинного делопроизводства и судопроизводства*(713). Однако и такая учебная нагрузка оказалась для ученого-архивиста чрезмерной.

22 августа 1855 года коллежский советник Калачов обратился к ректору Императорского университета А.А. Альфонскому с прошением, в котором просил уволить его из университета. "Увеличившиеся занятия мои по Археографической комиссии, в коей я состою членом, - писал он, - не позволяют мне продолжать службу в университете; почему честь имею обратиться к Вашему Превосходительству с покорнейшей просьбою об увольнении"*(714). 12 октября 1855 года Министерство народного просвещения удовлетворило просьбу Калачова об увольнении из Московского университета.

В аттестате, выданном Калачову Московским университетом 21 декабря 1855 года, наряду с записями, отражавшими его карьеру, содержались сведения и о его имущественном положении. В начальной части этого документа говорилось: "Он 37 лет от роду, вероисповедания православного, знаков отличия не имеет, происходит из дворян, в общем владении с братьями имеет в губерниях: Владимирской - 96, Ярославской - 50, Саратовской - 308 и Костромской - 28 душ, за родителями его благоприобретенные в губерниях Ярославской и Костромской 362 души и два деревянных дома; у жены его (Лидии Александровны. - В.Т.) родового: в Орловской губернии - 35, в Тульской - 20, в Ярославской - 17 и во Владимирской - 108 душ"*(715).

6 июня 1857 года Н.В. Калачов был зачислен в штат Второго отделения С.Е.И.В. канцелярии и переехал в Санкт-Петербург. Здесь ему выпало редактировать третье издание десятого тома Свода законов Российской империи, а также участвовать в работе редакционной комиссии по подготовке юридических актов будущей крестьянской реформы.

5 декабря Н.В. Калачов был избран членом-корреспондентом Петербургской Академии наук по разряду историко-политических наук Историко-филологического отделения.

4 марта 1859 года Калачов был назначен членом редакционных комиссий (для выработки общих и местных законоположений) Главного комитета по крестьянскому делу. 10 июля того же года он выступил в общем присутствии комиссий данного комитета с докладом "О прекращении крепостного права".

23 февраля 1862 года Н.В. Калачов был определен в состав консультации при Министерстве юстиции. В 1863 году он стал членом-редактором учрежденной при Государственной канцелярии комиссии для составления проекта преобразования судебной части. При обсуждении проекта Устава гражданского судопроизводства Калачов настоял, чтобы в него была внесена особая статья (130-я), дозволявшая мировым судьям руководствоваться при вынесении решений также местными народными обычаями. Он специально занимался этой сферой русской правовой культуры, опубликовал целую серию статей о юридическом быте великорусских крестьян*(716), а на первом съезде русских юристов, который состоялся в 1875 году, прочитал реферат на тему "Об отношении обычного права к законодательству", который был напечатан в "Трудах" съезда.

В 1864 году Калачов был удостоен Санкт-Петербургским университетом за свои научные труды степени доктора гражданского права. В следующем году он был сделан сенатором и назначен управляющим архивом Министерства юстиции. С этого времени главной сферой научной и практической деятельности Калачова стало архивное дело. Он разрабатывал принципы классификации архивных документов, организовывал их описание, заботился о надлежащем их хранении. В Москве, благодаря настойчивости Калачова, было построено новое здание архива Министерства юстиции, а в Санкт-Петербурге им был открыт (15 января 1878 г.) Археологический институт*(717). Он же и стал первым его директором и преподавателем. Николай Васильевич читал здесь курс "Основания науки об архивах". Кроме того, он затеял издание "Сборника Археологического института" (в 1878-1881 гг. вышло пять его книг) и "Вестника археологии и истории" (в 1885 г. было напечатано четыре его выпуска).

5 декабря 1882 года Н.В. Калачов был избран ординарным академиком Петербургской Академии наук по Историко-филологическому отделению.

В последние годы своей жизни Н.В. Калачов занимался подготовкой к изданию "Материалов для истории русского дворянства". Эту работу он не успел довести до конца. 25 октября 1885 года Николай Васильевич умер в имении Волхонщина Сердобского уезда Саратовской губернии.

* * *

Н.В. Калачов относился к той блестящей плеяде русских правоведов, которые основывали свои исследования истории русского права на изучении текстов оригинальных источников - юридических документов и законодательных памятников. Главные особенности исследовательского таланта Калачова проявились уже в первой его крупной научной работе - магистерской диссертации, посвященной Русской Правде. При ее написании историк сличил между собой 50 различных списков Русской Правды.

Придавая большое значение документам в изучении истории русского права, Калачов делил эту историю на периоды, соответствовавшие тем правовым памятникам, которые в то или иное время имели обязательную силу, составляли основу действовавшего законодательства. Поэтому он выделял в развитии русского права период Русской Правды, период судебников и эпоху Соборного уложения 1649 года.

При объяснении содержания юридических документов Н.В. Калачов широко использовал социологический подход, обращаясь к хозяйственному и политическому быту той эпохи, к которой принадлежал изучаемый текст. Вместе с тем, для того чтобы лучше уяснить смысл рассматриваемого юридического акта, ученый прибегал к сравнительно-правовому методу - сопоставлял между собой различные правовые памятники, разнообразные варианты одной и той же статьи.

Н.В. Калачов полагал, что историко-правовые исследования будут более плодотворными при использовании различных способов изучения правовых памятников. Свое понимание методологии историко-правовой науки он выразил в статье "Дополнение к разсуждению г. Деппа "О наказаниях, существовавших в России до царя Алексея Михайловича"*(718). Его высказывания по этому чрезвычайно важному для всех историков права вопросу заслуживают того, чтобы их привести здесь почти полностью. К тому же в них отчетливо проявляется характер научного мышления Калачова.

"Есть два способа изучения и разработки наших древних юридических памятников, - писал он в начале указанной статьи. - Один из них состоит в том, что исследователь, рассматривая все вообще материалы, относящиеся к известному периоду отечественной истории, а в связи с ними и акты юридического содержания, старается понять ту идею, которую они выражают в применении к народной жизни все вместе и каждый в отдельности, для того чтобы уяснить себе те основные начала, под влиянием которых они составлены в данную эпоху. Такой способ изучения и разработки памятников можно назвать систематическим или прагматическим. Результатом его должно быть обозрение всех источников известного периода в их органической связи относительно представляемого ими содержания. Другой способ заключается в подробном изучении каждого из отдельных памятников в частности. Здесь исследователь занимается специальным разбором всех различных положений и данных, которые встречаются ему в рассматриваемом акте. Он не довольствуется размещением этих положений в каком-либо принятом наукою порядке, но старается также, на основании всех добытых им сведений вследствие такого специального изучения своего материала уловить те движущие начала, которые дают им жизнь и связывают их в одно целое. Таковы требования, выставленные в последнее время разными учеными в отношении к обоим способам разработки наших древних юридических памятников. Соглашаясь с ними, мы вправе предложить вопросы: который из этих двух способов должен предшествовать в науке, и могут ли они, взятые в отдельности, приниматься каждый в соображение при разработке памятников на основании другого противоположного способа? Последний вопрос решить нетрудно. Все то, что каким бы то ни было путем добыто как результат самостоятельного исследования, не может быть чуждым для ученого, если он не хочет быть односторонним или даже снова начинать уже сделанное прежде. Иное дело поверять результаты предыдущих розысканий: это прямая обязанность каждого добросовестного историка-юриста. Вот почему всякий исследователь, с какой бы точки зрения, каким бы способом он ни принимался за разработку памятников, должен иметь непременно в виду все предшествовавшие выводы, сделанные другими, для того чтобы или принять их к сведению и ими воспользоваться, или же, напротив, опровергнуть их на основании убедительных доводов. С другой стороны, нет сомнения в том, что только в следствие обоюдного содействия того и другого способа памятники могут быть вполне разъяснены, и отдельные их положения войти, как достоверные и осмысленные данные, в содержание науки. Что же касается до того, который из означенных двух способов разработки материалов должен предшествовать другому, мы думаем, что этот вопрос нельзя решить вообще, так чтобы тем самым поставить какое-либо обязательное правило для исследователей. Мало ли вполне основательных условий, которые могут побудить ученого склониться в своих розысканиях на какой-либо один способ предпочтительно пред другим? Не говоря уже о недостатке в специальных пособиях, необходимых при изучении каждого отдельного памятника, в богатом запасе филологических и чисто*(719) археологических сведений и других неизбежных этого рода условий, самый склад ума, способности и характер делают одного более склонным к научным и теоретическим воззрениям на данные предметы, а другому указывают направление фактическое, как наиболее ему доступное и сродное. Нельзя поэтому порицать ученого за предпочтение одного способа разработки отечественной истории и ее памятников другому, хотя нельзя также не заметить, что он обязан долго испытать себя, прежде нежели решится в своих розысканиях принять направление теоретическое. Как направление отвлеченное и по преимуществу логическое, оно нуждается в особенном таланте и соображении, которые природою не всякому даны в удел, между тем как при направлении фактическом, с средствами гораздо меньшими, можно всегда надеяться принести прямую пользу науке... Смотря с этой точки зрения на оба способа разработки памятников, и не признавая за нужное обязывать исследователей к предпочтению того или другого способа, кроме указания на непосредственные преимущества, представляемые направлением фактическим, - мы не можем, говоря вообще, не сознаться, что научное или теоретическое воззрение, основанное на внимательном, но тем не менее общем обозрении всех источников известного периода, может пролить яркий свет на уяснение как значения каждого отдельного памятника, так и частных его положений. Наоборот, при недостатке таких высказанных теоретических начал в науке исследователь-специалист, не имея руководной нити в своих розысканиях, должен ощупью отыскивать каких-либо точек для своей опоры; почему не удивительно, если он признает таким образом в своих выводах за особенные основные начала вовсе не существенные проявления какой-либо отдельной личности, или же общие характеристические черты всех народов, находящихся на известной ступени*(720) развития"*(721).

Научные работы Н.В. Калачова в области истории русского права и по сей день остаются непревзойденными по тщательности и глубине исследования источников. Каждая из них в свое время содержала открытие.

Н.В. Калачов прославился также своими изданиями правовых памятников. Им были изданы три книги сборника "Архив историко-юридических сведений, относящихся до России" (Кн. 1. М., 1850; Кн. 2. Половина первая. М., 1855; Кн. 2. Половина вторая. М., 1854; Кн. 3. СПб., 1861), двенадцать книг сборника "Архив исторических и практических сведений, относящихся до России" (в 1859-1864 гг.). В 1860 году в качестве приложения к этому сборнику стал выходить основанный Калачовым журнал "Юридический вестник", который стал впоследствии самостоятельным периодическим изданием.

Работая в Археографической комиссии, он подготовил к изданию три тома "Докладов и приговоров, состоявшихся в Правительствующем Сенате в царствование Петра Великого" (Т. 1. СПб., 1880; Т. 2. Кн. 1. СПб., 1882; Т. 2. Кн. 2. СПб., 1883; Т. 3. Кн. 1. СПб., 1886), три тома "Актов, относящихся до юридического быта древней России" (Т. 1. СПб., 1857; Т. 2. СПб., 1864; Т. 3. СПб., 1884), 7-й, 8-й и 9-й тома "Дополнений к Актам историческим", четыре тома "Архива Государственного совета" (Т. 1, 2. СПб., 1869; Т. 3. СПб., 1878; Т. 4. СПб., 1881)*(722), три выпуска "Материалов для истории русского дворянства" (Вып. 1-2. СПб., 1885; Вып. 3. СПб., 1886), сочинение Григория Котошихина "О России в царствование Алексея Михайловича" и др.