Федор (Theodor) Григорьевич Баузе (1752-1812)

Федор Григорьевич Баузе родился в г. Триптисе (Саксония) в 1752 году в семье лютеранского пастора*(450). В возрасте 10 лет он был отправлен на учебу в школу Святого Томаса (St. Thomas-Schule), которая находилась в Лейпциге. Пройдя здесь семилетний курс обучения, поступил на юридический факультет Лейпцигского университета. По окончании последнего в 1773 году отправился искать работу в Россию.

Поселившись в Санкт-Петербурге, молодой Ф.Г. Баузе занялся сначала частными уроками. Некоторое время ему пришлось поработать домашним учителем в доме купца Круга. Летом 1775 года ему предложили должность учителя в так называемом Петровском училище (Peter-Schule), созданном при лютеранской церкви Святого Петра в Петербурге для обучения детей прихожан чтению, письму, арифметике, правилам лютеранской веры и т.д. 1 сентября того же года Баузе приступил к работе в училище в качестве учителя географии, истории и латинского языка с годовым окладом в 350 рублей и учебной нагрузкой в объеме 24 часов в неделю. Спустя некоторое время он стал еще и инспектором данного учебного заведения.

Преподавал Баузе 24 часа в неделю, а в свободное время самостоятельно изучал древнюю историю и юридические науки, а также общался с петербургскими интеллектуалами.

В апреле 1780 года Баузе поехал в Германию, дабы привести в порядок некоторые семейные дела и ознакомиться с организацией преподавания в лучших германских учебных заведениях. Болезнь задержала его в этой стране до февраля 1781 года.

6 апреля 1782 года Ф.Г. Баузе получил приглашение от руководства Императорского Московского университета занять кафедру юриспруденции, освободившуюся после смерти первого профессора юридического факультета Ф.-Г. Дильтея. Он охотно принял это лестное для него предложение и уже 11 апреля официально распрощался с Петровским училищем. В последний год своей работы в нем Баузе, как инспектор училища, постоянно подвергался нападкам со стороны учителей и членов церковного совета, обвинявших его в плохой организации учебного процесса.

25 ноября 1782 года, в день тезоименитства императрицы Екатерины II, Федор Григорьевич Баузе произнес в стенах Московского университета торжественную речь о юриспруденции, ознаменовавшую его вступление на кафедру юриспруденции. Речь произносилась на латыни и называлась: "Oratio de jurisprudentia ejusque docendae et discendae ratione professionis juridicae"*(451).

В 1783 году Ф.Г. Баузе, по не вполне ясным причинам, вынужден был уволиться из Московского университета и уехать в Германию. Но пребывая там, он не терял связи со своими университетскими коллегами. В 1786 году ученый возвратился в Россию и занял прежнюю свою должность в Московском университете, начав преподавание с 1787/88 учебного года на философском факультете энциклопедии, истории и курса метода наук и художеств. Со следующего учебного года он стал читать студентам юридического факультета курс юридической энциклопедии. С 1791 года Баузе преподавал на юридическом факультете римское право (сначала по Гейнекцию и Генферу, затем по Шмальцу, историю же римского права - по Баху). В последнее десятилетие XVIII века Федор Григорьевич увлеченно занимался русской историей и русской словесностью. Он страстно полюбил русскую древность, найдя в ней образцы высокой художественной и просто умственной культуры, намного превосходившей по своему уровню западноевропейскую культуру той же самой эпохи.

В первые годы XIX века профессор Баузе преподавал в Московском университете, помимо юриспруденции, также историю русской словесности, историю дипломатии, нумизматику. В 1801 году он был избран членом-корреспондентом Императорской Академии наук.

18 марта 1802 года император Александр I повелел сенаторам М.Н. Муравьеву и графу Потоцкому, а также академику Н.И. Фусу составить особый комитет для рассмотрения новых уставов Академии наук и Московского университета. По замыслу Его Величества, данный комитет должен был, "сообразив их с намерением сих учреждений и с истинным средством расширения пользы их и действия на народное просвещение, сравнить с лучшими в сем роде иностранными заведениями, и по сему сравнению сделать надлежащие перемены или дополнения, какие к лучшему их устройству могут быть нужными"*(452). От Московского университета в состав комитета был включен (наряду с профессорами А.А. Прокоповичем и П.И. Страховым) профессор Ф.Г. Баузе. Участие ученого в государственных делах в полной мере соответствовало его воззрениям. Федор Григорьевич считал, что "стремления профессоров не должны ограничиваться кругом университета, но простираться на все государство".

Деятельность Комитета 1802 года, сочетавшего в своем составе сановников-реформаторов (М.Н. Муравьев, Н.Н. Новосильцев, П.А. Строганов и др.) и мудрых ученых, выросших в стенах учебных заведений (Н.И. Фус, А.А. Прокопович-Антонский, П.И. Страхов, Ф.Г. Баузе), оказалась плодотворной. Им были разработаны план реформы народного образования в России и проект Университетского устава.

24 января 1803 года Александр I утвердил "Предварительные правила народного просвещения". Согласно им в Московском университете учреждалось правление под председательством ректора, которого надлежало избирать общим собранием университета. Профессора должны были избираться собранием самих профессоров. Университетские должности были включены в "Табель о рангах": ординарным профессорам присваивался седьмой класс, ректору университета - пятый. Университеты получили право возводить в ученые степени, но только по результатам строгих экзаменов. Докторская степень давала ее обладателю восьмой класс по "Табели о рангах", магистерская - девятый. На факультетах или отделениях университетов вводилась официальная должность деканов (старших), которая, впрочем, неофициально существовала и прежде*(453).

Первым официальным деканом юридического факультета Московского университета (на срок до введения в действие нового Университетского устава) стал профессор Федор Григорьевич Баузе. Выбор этот был, надо признать, очень удачным. "Баузе принадлежит к числу тех ученых иностранцев, которых истинная любовь к науке добросовестно породнила с нашим отечеством и которые принесли нам много пользы в отношении к познанию нашей народности"*(454), - такую характеристику давал первому декану юридического факультета С.П. Шевырев. И для этой оценки были все основания.

В 1804-1809 годах Ф.Г. Баузе являлся также Директором Московского Педагогического института, одновременно он преподавал здесь курс педагогических и дидактических правил.

Высочайше утвержденный 5 ноября 1804 года Университетский устав назвал юридический факультет нравственно-политическим отделением. В июне 1805 года Ф.Г. Баузе был избран его деканом. В мае того же года он удостоился благодарности М.Н. Муравьева (1757-1807), человека высокообразованного, в то время занимавшего должность попечителя Московского университета. Михаил Никитич рекомендовал Федору Григорьевичу написать историю русской словесности.

13 июля 1807 года Ф.Г. Баузе стал ректором Московского университета на годичный срок, сменив на этом посту профессора П.И. Страхова. Его, в свою очередь, сменил в 1808 году И.А. Гейм.

В 1811 году исполнилось двадцать пять лет службы профессора Баузе в Московском университете. Он получил право выйти в отставку с пенсией. Университетское начальство готово было уволить Баузе со службы и раньше: Федор Григорьевич в последние годы часто впадал в пьянство и срывал лекции. 4 июля 1810 года попечитель Императорского Московского университета сенатор П.И. Голенищев-Кутузов писал А.К. Разумовскому: "В заключение, за должное почитаю предварить ваше сиятельство, что в непродолжительном времени я должен буду сделать представление об увольнении от службы профессоров Баузе и Барсука-Моисеева, кои из пределов всякой благопристойности вышли. Первый дома пьет мертвую чашу и разные производит в университете сцены, кои мирить и успокаивать весьма трудно"*(455). Спустя десять дней Голенищев-Кутузов обращался к Разумовскому с просьбой: "Сделайте милость, ваше сиятельство, наставьте меня, что делать с Баузе и с Барсуком-Моисеевым? Я тем более в недоумении, что просьб об увольнении подавать они и не помышляют, а истории с ними в самом крайнем градусе неистовства продолжаются"*(456).

21 января 1811 года Федор Григорьевич Баузе был уволен со службы с полной пенсией и почетом. После ухода из университета он прожил год и четыре месяца. Смерть пришла к нему 25 мая 1812 года.

* * *

Своим современникам Ф.Г. Баузе был известен как большой любитель и знаток древней русской истории. С самого своего приезда в Россию он собирал древние рукописи, старопечатные книги, старинные монеты. По отзыву К.Ф. Калайдовича, коллекция Баузе была едва ли не единственной в своем роде. Московское Общество Истории и Древностей Российских намеревалось приобрести ее за 10 000 рублей - довольно значительную для того времени сумму. Покупка по каким-то причинам не состоялась, и большая часть того, что Федор Григорьевич со страстью собирал десятилетия, погибла в пожаре, охватившем Москву в 1812 году после занятия ее французскими войсками; остальное было растащено. В итоге сохранился лишь каталог коллекции Баузе, который полностью подтверждает высказывание Калайдовича о ее ценности. (Так, в нем значатся такие древности, как "Пролог", писанный уставным письмом на пергаменте в Новгороде в 1229 г., Степенная книга 1551 г. и др.)*(457)

И.М. Снегирев писал в своих воспоминаниях: "С удовольствием и признательностью я пользовался частными лекциями, библиотекою и драгоценным собранием славяно-русских древностей незабвенного профессора прав, юриста, дипломата, историка, археолога и филолога Федора Григорьевича Баузе. В 1807 г. он был ректором университета. С ненасытимою любознательностию, обогатившею его разнообразными сведениями, он соединял редкий дар слова, свободно и красно говорил и писал по-латыни. Кроме изданных им речей, осталось много материалов для обширных и важных сочинений, которые остались в списках. В продолжении 30 лет с особенным старанием и с великими издержками составил он собрание древних славяно-русских рукописей, между которыми находились Псалтырь и Пролог XII века, Лечебник 1588 г., первые на русском логарифмы, коллекция русских монет и медалей... Мне случалось видеть почтенного профессора с своим Анненским орденом на шее на толкучке между букинистами, покупающим и торгующим старые книги и вещи"*(458).

Интерес Ф.Г. Баузе к древней русской истории не ограничивался коллекционированием старинных рукописей и книг. Федор Григорьевич хорошо знал, какая ложь о России распространяется в Европе, и по мере своих сил старался развенчивать ее. В 1796 году он написал речь о России*(459), в которой показал, что и до эпохи правления Петра I эта страна была просвещенной и имела развитую культуру. "Конечно, она только очерк картины русского Просвещения, - писал сам Баузе о своей речи Попечителю Московского Учебного округа М.Н. Муравьеву, - но иным она и быть не могла, как первое сочинение об этом предмете... Я писал, не полагаясь доверчиво ни на кого: все сочинения, которыми я пользовался, и которые цитовал, лежали у меня тогда перед глазами". В 1811 году в журнале "Вестник Европы", издававшемся М.Т. Каченовским, появился перевод этой речи на русский язык с незначительными изменениями в содержании и с новым названием: "Что сделано в России для просвещения народа и для славы отечества от времен Рюрика до Петра Великого?" Имя автора не было указано*(460).

Опубликованные работы Ф.Г. Баузе воплощают весьма незначительную часть из того, что создал этот ученый. Незадолго до своей смерти он собрал свои рукописи и приготовил их к опубликованию, но злополучный московский пожар осенью 1812 года уничтожил наряду с коллекцией древнерусских рукописей и книг и научное его наследие, которое могло составить, по свидетельству тех, кто видел бумаги Баузе, несколько больших томов. Были там сочинения на самые различные темы из области политической экономии, истории России, истории дипломатии, римского права, нумизматики и др.

О стиле мышления Ф.Г. Баузе как ученого-правоведа, о его подходе к юридическим наукам лучше всего свидетельствует "Речь о юриспруденции...". "Под именем юриспруденции, - говорил в ней Баузе, - не разумею я сухого тщедушного знания тех законников, которые считают себя и достаточно учеными и достаточно опытными, если держать в памяти слова законов, не понимая смысла и значения их, если в суде могут на них сослаться (по прекрасному их выражению). Пусть эти господа наслаждаются своими познаниями - Бог с ними - ведь и дети радуются, если, как попугаи, могут пробормотать слова, для них непонятные. Но пусть не стараются они убедить меня, что своей убогой наукой они в самом деле могут принести хотя какую-нибудь пользу государству. Под именем юриспруденции я не разумею также того увертливого, непостоянного, коварного и обманчивого искусства крючкотворцев, которые стараются только склонять законы то в ту, то в другую сторону, смотря по желанию, которые пышными словами и другими уловками стараются проводить и глумиться над судьями и самым правосудием. Пусть и эти люди довольствуются своим честным искусством, пусть величают себя (говоря их словами) непобедимыми защитниками правды - оставим их, - есть ведь воры и разбойники, которые состязаются друг с другом в коварстве, хитрости и ими величаются. Но пусть они не называют себя защитою и опорою справедливости, безопасности и общественного благосостояния. Наконец, под именем юриспруденции я не разумею тех ходячих, непрочных подьяческих сведений, которые, не скажу почерпнуты, но повыдерганы из лексиконов, сокращений, руководств и т.п. книг. Пусть и эти люди торжествуют, опираясь на свою грубую и беспорядочную груду определений, различений, правил и формул, пусть заставляют грубую чернь дивиться грубому их знанию. Но они не ослепят людей ученых и знающих это дело... Что же признаю я достойным имени юриспруденции? - То, что древние Римляне, создатели всякого права и законов, называли познанием вещей божественных и человеческих, справедливого и несправедливого, честного и бесчестного. Юриспруденция так обширна, что ее нельзя ограничить кругом дел судебных; она стоит так высоко, что недоступна для людей легкомысленных и бесчестных. Как дело врача - заботиться о здоровом состоянии тела человеческого и всех его частей: так дело законоведца заботиться о здоровье тела общественного и всех его частей, т.е. государства и его граждан".

Таким образом, Баузе считал юриспруденцию не простой наукой - он придавал ей высокое общественное значение.

По мнению Ф.Г. Баузе, прежде чем приступать к изучению юриспруденции, необходимо пройти школу грамматики, риторики и критики, овладеть иностранными языками, как древними, так и современными, изучить историю и географию, философию и математику. Последние две науки он рекомендовал будущим юристам для развития способности к логическому мышлению.

Изучение же самой юриспруденции Баузе советовал начинать с энциклопедии законоведения, с которою должна быть соединена история права, особенно римского. Затем необходимо, полагал он, перейти к изучению права естественного, народного и публичного. И только после этого можно приступать к познанию положительного права, причем лучше всего начинать с такой его разновидности, как гражданское право. Для познания же последнего необходимо изучать в первую очередь римское право.

В целом взгляды Ф.Г. Баузе на право, его деление юриспруденции на различные части, а права - на те или иные разновидности, несут на себе печать влияния трудов немецкого правоведа И.-Г. Гейнекция. Однако в ряде случаев Баузе шел дальше своего предшественника. Так, в изучении теоретической юриспруденции Федор Григорьевич придавал большое значение истории права. Гейнекций также отводил историческому рассмотрению права важную роль. Однако если Гейнекций понимал историю права как простую иллюстрацию правовой догмы, как эволюцию юридических понятий и их определений, то Баузе главную цель исторического изучения права видел в познании причин тех перемен, которые претерпевают с течением времени юридические понятия.

Ф.Г. Баузе считал, что теоретическое правоведение должно сочетаться с правоведением практическим. Последнее стоит к теоретическому знанию о праве в таком же отношении, в каком умение играть на инструменте относится к теоретическому знанию музыки. Данный пример Ф.Г. Баузе привел не случайно - он был большим любителем и знатоком музыки. Обладая широкими познаниями в самых различных сферах духовной культуры, он не мог смотреть на юриспруденцию иначе, как на неотъемлемую часть этой культуры, тесно связанную со всеми другими ее элементами.