Андрей Кондратьевич Бабичев (1797-1859)

Имя А.К. Бабичева неизвестно современным правоведам, что неудивительно: он был автором всего одной опубликованной работы - статьи объемом в 20 страниц, вышедшей в свет уже после его смерти, а именно: в 1865 году, в четвертой книге "Чтений в императорском Обществе истории и древностей российских при Московском университете". Однако по содержанию своему статья эта стоила многих толстых книг. Собственно, она и была кратким извлечением из обширного, восьмисотлистового сочинения, посвященного критическому анализу российского законодательства в том его состоянии, в котором оно пребывало после создания "Свода законов Российской империи" - в 30-50-х годах XIX века. И хотя данное сочинение во всем своем объеме так и не было опубликовано, автор его должен, по справедливости, занять видное место в истории русской юриспруденции.

* * *

К сожалению, сохранилось немного сведений о жизни и личности Андрея Кондратьевича Бабичева, да и те из них, что дошли до нас, весьма противоречивы.

Родился А.К. Бабичев 19 августа 1797 года*(561) в Полтавской губернии в дворянской семье. В 1818 году он окончил юридический факультет Харьковского университета и поступил на службу в Слободско-Украинское губернское правление чиновником канцелярии губернатора. Проработав здесь менее двух лет, Бабичев 2 сентября 1820 года покинул чиновную службу и сосредоточился на подготовке к экзаменам на степень кандидата.

27 декабря 1820 года он получил степень кандидата, а 12 марта 1821 года был утвержден министром народного просвещения в должности надзирателя за воспитанниками и адъюнктом философских наук в Ришельевском лицее (г. Одесса). В качестве надзирателя он работал до 16 июня 1822 года, адъюнктом же лицея был до 18 ноября 1826 года, причем с 4 октября 1822 года и до дня своего ухода из лицея он преподавал за профессора русскую словесность и латинский язык. Одновременно с этим Андрей Кондратьевич вел курсы истории и русской словесности в Одесском институте благородных девиц.

С 25 августа 1828 года А.К. Бабичев состоял учителем русской словесности и истории в Землемерном училище при Департаменте уделов. 14 июля 1830 года министр народного просвещения утвердил его в должности адъюнкта нравственно-политического отделения (юридического факультета) Харьковского университета*(562). Здесь он в течение двух с лишним лет - с 20 февраля 1831 года и до лета 1833 года - преподавал русское публичное право, а также русское уголовное право и уголовное судопроизводство. 6 июля 1831 года Бабичев стал членом университетского правления, а 1 сентября того же года его избрали секретарем нравственно-политического отделения Харьковского университета.

Лекции адъюнкта Бабичева не пользовались популярностью среди студентов: он не обладал достаточным объемом знаний в тех науках, которые преподавал, и студенты это понимали. Попытки же его привлечь внимание слушателей занимательными анекдотами раздражали тех, кто приходил в учебные аудитории за знаниями. Поэтому пребывал Андрей Кондратьевич в университетской среде недолго - всего два с небольшим года.

Тем не менее о себе Бабичев оставил в университете не слишком плохую память. И много лет спустя, когда здесь заходил о нем разговор, то отмечали, что он "не имел никакого призвания к ученой деятельности"*(563), но был увлечен "всеми светскими удовольствиями" и являлся "усердным поклонником прекрасного пола"*(564). По внешнему виду Андрей Кондратьевич был очень аккуратен: "изящный костюм его возобновлялся весьма часто, и ни в чем не отступал от условий света и требований последней моды"*(565).

С 16 июля 1833 и до 20 апреля 1837 года А.К. Бабичев являлся директором Таганрогской Коммерческой гимназии. Уволен он был с этой должности по распоряжению начальства якобы за некоторые "вольные мысли". Куда он после этого путь держал - неизвестно, но в 1846 году Андрей Кондратьевич был в славном русском городе Пскове, где служил старшим учителем латинского языка.

В 1847 году Бабичев, наконец, оставил мучительное для себя преподавательское поприще и поступил на службу по ведомству Министерства внутренних дел. С 13 июля 1847 и до 20 августа 1849 года Бабичев занимал должность старшего секретаря Санкт-Петербургского губернского правления, затем служил там же в качестве асессора.

С 16 июня 1854 года и до самой своей смерти 4 июня*(566) 1859 года Бабичев являлся советником Санкт-Петербургского губернского правления, причем некоторое время исполнял функции вице-губернатора.

* * *

Воспоминания людей, знавших Андрея Кондратьевича в последнее десятилетие его жизни, давали образ человека, сильно отличающего от того, который представал студентам и преподавателям Харьковского университета. Так, в биографической статье Н. Бороздина о Бабичеве, опубликованной в 1859 году, говорилось, что "часы досуга с 1847 по 1850 год он посвящал изучению иностранных законодательств, и по этой части приобрел вскоре обширные познания. Не было ни одного иностранного кодекса, юридического сочинения, более или менее замечательного, которое ускользнуло бы от его пытливого внимания"*(567). Н. Бороздин сообщал еще, что Бабичев окончил курс наук в Харьковском университете со званием действительного студента, которое доставалось очень трудно, потому что все науки преподавались на латинском языке и кандидатскую диссертацию также требовалось написать на латыни. Бабичев же "не только изучил латинский язык, но, как человек способный от природы, кроме русского, малороссийского, польского, французского, немецкого и английского языков знал еще в совершенстве греческий язык и отчасти еврейский"*(568).

По оценке Г.С. Фельдштейна, А.К. Бабичев принадлежал к числу тех русских правоведов первых десятилетий XIX в., которые пытались привить и в области академического преподавания "популярно-юридические приемы"*(569). Он был сторонником практического преподавания правоведения - того течения, которое имело "своим исходным пунктом приказную юриспруденцию, пережившую последовательно несколько фазисов своего развития и застывшую на приемах популярно-юридических конструкций"*(570).

Огромный по масштабу критический труд о "Своде законов Российской империи", посильный лишь целой группе обыкновенных людей, который Андрей Кондратьевич проделал один в последние восемь лет своей жизни, выдает в нем человека удивительного трудолюбия и необыкновенной работоспособности*(571). По воспоминаниям Н. Бороздина, "с 1851 по самый день кончины, т.е. до 4 июня 1859 года, он не покидал этого труда. Начав со "Свода законов", издания 1832 года, он прочитал его от доски до доски, сравнил его со вторым и третьим изданиями 1842 и 1857 годов, не исключая продолжений сих Сводов, издаваемых своевременно; не ограничиваясь этим, изучил все источники, которыми руководствовались при составлении Свода 1832 года комиссия, Высочайше учрежденная под председательством графа Сперанского, а именно: труды Ловцова, Хавского, Трощинского и других, которые только находил случай доставать для просмотра. Прочитал все "Полное собрание законов", пересмотрел весь "Свод военных постановлений", постановления, касающиеся Остзейских губерний, все постановления, существующие и не вошедшие в Свод законов, а также местные узаконения для управления присоединенными к России народами. Результатом такового разумного и вполне юридического изучения нашего законодательства были замечания, которые он делал с 1851 года и подробный отчет коих, по его словам, состоял из 800 листов, кроме отметок, сделанных на полях книг, которых он насчитал до 4 миллионов. Работая столь долгое время и столь добросовестно, он, не смея считать такой труд своею личною собственностью, заявил об нем как ближайшему начальству, так и гг. министру внутренних дел и статс-секретарю барону М.А. Корфу, прося дозволения, по приведении труда своего к окончанию, представить на дальнейшее рассмотрение. Краткие выписки столь добросовестного труда он читал неоднократно большей части своих знакомых, и нельзя было не сочувствовать правде, с которою он излагал свои мысли на счет обширности и неоконченности нашего законодательства"*(572).

В конце 1859 года Бабичев собирался предложить свое обширное сочинение для опубликования. Поэтому все свободное от службы время он корректировал его, но смерть прервала эту работу буквально накануне ее полного завершения и сочинение Бабичева осталось неопубликованным. "Смерть застала его врасплох и пресекла дни его, к искреннему сожалению всех знавших его и чтивших в нем чувства истинного патриота и необыкновенного труженика" - такими словами завершил свои воспоминания о Бабичеве лично его знавший Н. Бороздин.

Краткие фрагменты большого критического труда А.К. Бабичева о "Своде законов Российской империи", которые он читал своим знакомым, были в 1865 году напечатаны отдельной статьей под названием "О редакционном исправлении Свода законов" в четвертой книге "Чтений в императорском Обществе истории и древностей российских".

Русский правовед проводил в этих фрагментах мысль о взаимосвязи между системой законодательства и характером государства. По его словам, "единство, совокупность и целость государства, предполагают и требуют совокупности и связи всех частей, необходимых для полного и правильного общего состава"*(573). "Законы, - писал он, - должны выражать план и весь состав, систему целого государства и всех частей: их отношения к целому и обратно между собой. Закон, а не учебные книги или описания, составленные частными лицами, должны составлять полное, верное изображение современного состояния государства, и без совокупного, систематического, полного собрания законов, невозможно ни иностранцу, ни даже русскому составить полное, верное понятие о государстве, которых законы разбросаны, разъединены, неполны, перепутаны в плане, понятиях, наполнены излишествами, повторениями, разноречиями, несообразностями, противоречием"*(574).

Тщательно изучив российское законодательство, Бабичев обнаружил в нем огромное количество противоречий, неясностей, лишних норм. По его мнению, все современные ему законоположения, заключенные в более чем 120 книгах, после устранения всех излишеств, можно было свести в 12 томов умеренной величины. "Эти, несвойственные хорошему законодательству, излишества, - отмечал Бабичев, - служат преимущественным поводом к разнообразному направлению, бесконечной проволочке и различному несправедливому решению дел при одинаковых обстоятельствах"*(575). "Можно доказать, - продолжал он развивать свою мысль, - что по законам нашим одно дело может быть решено 10, 12 раз, и все решения будут основаны на законах, следовательно, правильно, т.е. по правилам наших законов, и недаром говорят: "По закону прав, чуть не свят, а по совести - сущий супостат"*(576).

Те из русских правоведов, кто знал о труде Бабичева, оценивали его достаточно высоко. "К сожалению, - писал Н.К. Ренненкампф, - автор не приводит доказательств своих утверждений, хотя, конечно, многое в них довольно верно. Вообще, если некоторые замечания г. Бабичева на свод вполне справедливы... то другие отличаются излишнею взыскательностию, напр., мысли о необходимости издания всех русских законов в общем своде, об исключении некоторых указателей, сокращении цитат, уничтожении некоторых оглавлений, предисловий и т.п."*(577).

П.М. Майков, сам занимавшийся изучением "Свода" *(578), считал основные замечания Бабичева, относившиеся к его содержанию, "совершенно правильными", он соглашался, что "с одной стороны, в свод законов не вошли многие существенные постановления; с другой - в своде множество статей, которые могут быть из него исключены как повторения, как утратившие свою силу или как не имеющие значения законов"*(579).

Рукопись критического труда А.К. Бабичева о "Своде законов Российской империи" скорее всего не сохранилась. Но то, что известно об этом труде, позволяет думать, что публикация его в 60-е годы XIX века и даже позднее принесла бы большую пользу и практическим юристам, и ученым-правоведам. Она, несомненно, стала бы большим событием в истории русской юриспруденции.