Василий Васильевич (Вильгельм Вильгельмович) Берви (1829-1918)

Василий Васильевич Берви родился 28 апреля 1829 года в г. Рязани в семье врача Рязанской врачебной управы Вильгельма (Василия Федоровича) Берви. Его дедом был шотландец Роберт Бервик, приехавший в Россию после выхода в отставку с должности консула посольства Великобритании в Данциге.

В мае 1832 года Василий Федорович Берви был назначен на должность ординарного профессора физиологии, анатомии и судебной медицины в Императорский Казанский университет*(1080) и переехал со своей семьей на местожительство в Казань.

Первоначальное образование Василий Васильевич Берви получил дома, затем учился в гимназии, куда был зачислен сразу в 5-й класс. В 1845 году, по окончании гимназического курса обучения, он поступил на юридический факультет Казанского университета. Здесь Василий Берви проявил себя как человек выдающихся способностей. Он много читал и выступал с докладами. Однажды его учитель профессор Д.И. Мейер попросил его выступить в качестве одного из оппонентов при защите магистерской диссертации. Выступление Берви произвело впечатление на всех присутствовавших на защите. Высоко оценил его речь и профессор Мейер. "Вы оппонировали не как дилетант, а как человек науки", - сказал он своему студенту.

В 1849 году Василий Берви успешно окончил курс обучения на юридическом факультете и уехал в С.-Петербург, где поступил на службу в Министерство юстиции, заняв должность младшего помощника столоначальника. Однако чиновная карьера ему не удалась: его движение по лестнице служебной карьеры шло слишком медленно. Только в 1856 году Берви был определен на место старшего помощника столоначальника, в 1859 году его назначили чиновником особых поручений VII класса и одновременно заведующим библиотекой департамента. В июле 1860 года Василий Берви стал чиновником особых поручений VI класса. В январе 1861 года он был произведен в надворные советники.

Служба в Министерстве юстиции дала Берви возможность ближе познакомиться с общественной жизнью. Ему поручалось вести самые острые и запутанные дела о злоупотреблениях чиновников, о жестоком обращении помещиков с крестьянами и др. Кроме того, Берви занимался вопросами преобразования судебных учреждений. Он составил даже свой проект судебной реформы, который, однако, не получил одобрения со стороны руководства министерством.

В 1859 году в основанном тогда "Журнале Министерства юстиции" была опубликована статья В.В. Берви "Очерк судебного управления в Англии". Она привлекла к себе внимание правоведов. Имя Берви впервые сделалось известным в русской юриспруденции. Сам Василий Васильевич следующим образом описывал в мемуарах, опубликованных им в 1897 году под псевдонимом Н. Флеровский, ситуацию вокруг этой статьи: "В министерстве готовились к судебной реформе, оно стало издавать журнал, чтобы иметь орган, посредством которого могло бы влиять на общественное мнение. Я написал для этого журнала очерк английского судоустройства. Он произвел некоторое впечатление между юристами. Министр юстиции призвал меня и благодарил за основательность и оригинальность изложения. В публике смеялись и говорили, что наши правоведы потому остались в таком восторге от моего труда, что в нем перечислены были высокие оклады жалованья, которые получали судьи в Англии"*(1081). Указанная статья была написана Берви в ответ на данное ему министром юстиции поручение изложить свой взгляд на возможное в России преобразование судебных учреждений. "Я, впрочем, вовсе не был так увлечен английскими судебными учреждениями, как могло показаться, но я имел заднюю мысль, - вспоминал об этой истории Берви. - В английском судопроизводстве меня более всего пленяло право граждан жаловаться на действия всех должностных лиц прямо суду, который рассматривал эти действия в публичном заседании"*(1082).

Содержание статьи показывает, что определенное увлечение Англией и ее судебной системой у молодого чиновника все же было, что бы он сам о себе ни говорил. Его размышления об этой стране проникнуты заметной симпатией. "Нет ничего труднее изучения какого-нибудь отдельного явления английской жизни, потому что, может быть, не было страны, которая достигала величия, проходя такими извилистыми и оригинальными путями, как Англия; там все своеобразно: и нравы, и законодательство, и понятие о суде; не изучив одного, невозможно постигнуть другого; мало этого, всякий, кто хочет познакомиться с учреждениями Англии, поставлен в необходимость изучить историю каждого из этих явлений. Не изучив истории, трудно понять что-либо в учреждениях этой страны, потому что во всей истории Англии неизвестно ни одного момента, в который бы эта нация сердцеведов, отрекшись от своего прошедшего, признала никуда не годным веками сооруженное здание своих учреждений и придумала бы построить новое на иных основаниях. Она постоянно оставляла неприкосновенным все существующее, разрушала только действительно уже негодное, или, лучше сказать, давала возможность негодному разрушаться, заменяя его более совершенным"*(1083). Далее Берви сравнивает Англию со старинным зданием, построенным в течение нескольких веков многими архитекторами, из которых каждый строил по своим соображениям, разрушая в здании только то, что обваливалось само собою и особенно заботясь о том, чтобы новое, по возможности, крепко связать со старым. "Вышло здание неуклюжее, асимметричное, разнохарактерное, но в котором жить и тепло и покойно, потому что в течение веков обдумывались и употреблялись все средства, чтобы увеличить его комфортабельность; тем труднее, однако же, постигнуть истинный смысл его архитектуры и понять, почему отдельные его части приносят ту пользу, которая действительно от них оказывается"*(1084). А вот что писал Берви об английском судопроизводстве: "Суд английский не идеал суда, в нем есть много недостатков, от которых избавился суд в Германии и Франции: он непомерно дорог; вы встречаетесь в нем с остатками средневековых злоупотреблений, например, с правом некоторых посторонних лиц назначать его служителей, но зато он заключает в себе оригинальные черты здравости необыкновенной и показывает великое умение английского правительства удовлетворять потребностям своего народа"*(1085).

Летом 1860 года в журнале "Юридический вестник" появилась заметка В.В. Берви "Несколько слов о ходатаях по делам". Молодой чиновник Министерства юстиции становился на стезю научно-публицистической деятельности. В начале 1861 года В.В. Берви получил из Харьковского университета приглашение занять кафедру финансового права. Василий Васильевич обратился за советом к ректору С.-Петербургского университета профессору К.Д. Кавелину и услышал в ответ: "Охота вам ехать в Харьков преподавать финансовое право; оставайтесь у нас и преподавайте государственное право - это ваша специальность. Но вы должны сначала выдержать экзамен на ученую степень. Мы вас пошлем на два года за границу, а через два года будете занимать кафедру международного и государственного права европейских держав"*(1086).

Берви принял предложение Кавелина. В апреле 1861 года он сдал магистерский экзамен и стал готовиться к поездке в Гейдельбергский университет. Однако вскоре произошло событие, круто повернувшее судьбу молодого правоведа. За участие в антиправительственном митинге 25 сентября 1861 года было арестовано несколько студентов. Берви поставил свою подпись под всеподданнейшим прошением о помиловании арестантов, а кроме того, выступил с фельетоном в газете "Санкт-Петербургские ведомости" (24 ноября 1861 г.), в котором подверг резкой критике речь Б.Н. Чичерина в защиту правительственной политики. В наказание за это он был лишен заграничной командировки и соответственно возможности подготовиться к будущей преподавательской деятельности в иностранном университете. Из-за этого он, в свою очередь, не мог стать преподавателем С.-Петербургского университета.

28 февраля 1862 года В.В. Берви подал личное прошение императору Александру II, в котором выступил в защиту группы тверских мировых посредников, арестованных за отказ проводить в жизнь крестьянскую реформу, и высказал свое убеждение в том, что, если произвол властей не прекратится, в России может вспыхнуть революция*(1087). В результате спустя неделю Василий Васильевич был арестован сам и после 8-месячного содержания в сумасшедшем доме отправлен в ссылку в Астрахань.

Ссыльный период в жизни Берви длился семь лет. За это время ему пришлось пожить на правах ссыльного во многих городах Российской империи: в Кузнецке, Томске, Вологде, Твери. Знакомство с жизнью российской провинции побудило Берви заняться социологией.

В 1869 году вышло в свет одно из самых главных его социологических произведений "Положение рабочего класса в России"*(1088). Карл Маркс специально выучил русский язык, чтобы прочесть его. Прочитав, он написал Фридриху Энгельсу: "Во всяком случае, это самая значительная книга, какая только появилась после твоего произведения "Положение рабочего класса в Англии". Вместо подлинной своей фамилии Василий Васильевич поставил на титульном листе данной книги псевдоним Н. Флеровский, который станет впоследствии второй его фамилией*(1089).

В 1870 году Берви был освобожден от надзора полиции. Он поселился в Новгородской губернии. Все свое свободное время Василий Васильевич уделял чтению и написанию статей и книг. Проблемы экономики, социологии и политики стали в это время главными темами его творчества. Но юридические вопросы, хотя и отошли на второй план, продолжали занимать его.

В 1869 году, а затем двумя изданиями в 1870 и 1872 годах вышла в свет его книга "Свобода речи, терпимость и наши законы о печати", в 1871 году - статьи "Право на воспитание и обучение" и "Податная реформа и общественные инстинкты справедливости". Юридические проблемы Берви затрагивал и в своих социологических произведениях. В качестве примера можно назвать книгу "Азбука социальных наук", первое издание которой вышло в 1871 году, но было уничтожено сразу по постановлению Комитета министров.

Постоянные переезды с места на место, в которых протекала жизнь В.В. Берви*(1090), хотя и были тягостны для него, обремененного многодетной семьей (у супругов Берви было четверо детей), давали новую пищу его уму. Книги Берви, посвященные положению различных слоев русского общества, отличались поэтому богатым фактическим материалом.

В 1893 году В.В. Берви отправился за границу, сначала в Женеву, а затем в Лондон. Здесь при помощи "Фонда вольной русской прессы", основанного С.М. Степняком-Кравчинским, Э.Л. Войнич и др., ему удалось издать ряд своих книг. В 1896 году Берви вернулся в Россию. Несколько месяцев он жил и работал в Костроме, затем в Крыму. В 1897 году поселился в Юзовке*(1091). Здесь жил и работал врачом его сын Федор Берви (умер в 1943 г.). Василий Васильевич получил место бухгалтера в конторе Джона Юза. В 1904 году Максим Горький помог ему своими деньгами издать книгу "Критика основных идей естествознания". Она стала последней в творчестве В.В. Берви. Резкое ухудшение состояния его здоровья прервало его творческую деятельность. В 1907 году Василий Васильевич уехал в Феодосию. Пожив там около года, он перебрался в Тифлис, оттуда переехал во Владикавказ. Гибель дочери обострила в нем болезни. У него обнаружились признаки паралича большого мозга. В письме к писателю В.Г. Короленко супруга Василия Васильевича Эрлиона Ивановна следующим образом описывала последний год его жизни: "Василий Васильевич не живет, а томится. Осталось у него одно живое горячее чувство к природе. Из окна нашего любуется закатом солнца и красотой неба, переливами световых красок и это его единственная связь с миром. Все остальное забыто; не может ни помнить, ни сознавать настоящее или прошедшее. Все чаще зовет смерть..."

Василий Васильевич Берви скончался 4 октября 1918 года.

* * *

Характеризуя творчество Василия Васильевича Берви, следует отметить, что он был все-таки более социологом и экономистом, нежели правоведом. И более публицистом, нежели ученым.

В небольшой заметке под названием "Мое мировоззрение", приложенной им к своим воспоминаниям, Берви писал: "Чтобы жить, нужно гораздо более ума, чем для того, чтобы говорить; мысли, созданные для жизни, должны быть гораздо вернее, чем мысли, созданные для речи"*(1092). Его творчество являлось попыткой осмыслить современную ему общественную жизнь России. Книги Берви своим содержанием были подобны поэтому философским трактатам.

Как истинный философ Берви придавал огромное значение в эволюции общественных институтов идеям. "Во всяком обществе, - писал он, - господствующий политический и социальный порядок есть и может быть только результатом известных чувств, идей и мировоззрений, укоренившихся в народе в течение веков"*(1093). По мнению Берви, чувства и идеи являются фактором, определяющим существо политических форм. "История убеждает нас, - отмечал он, - что политические чувства и идеи постоянно распространяются по соседству и влекут за собою такое же распространение политических форм"*(1094).

Берви видел в идеях фактор, обеспечивающий устойчивость и долговечность государств. По его словам, "стать во главе цивилизации и вести за собой человечество может только тот народ, который разовьет в своей душе более совершенные чувства и создаст более совершенные мировоззрения. Великие империи без идей, подобные державам, созданным Чингисханом, Тамерланом и Киром, исчезали без следа и оставляли за собой лишь самую незавидную репутацию"*(1095).

При этом Берви считал, что русское общество должно выработать свои собственные идеи и не должно заимствовать идеи из других, чуждых ему обществ. Он негативно оценивал роль в русской истории высших, образованных классов России, которым "не хватило ни той проницательности, ни той силы нравственного чутья, какие были необходимы, чтобы сделать из здравых инстинктов русского народа обильнейший источник развития для цивилизованного мира"*(1096). По его словам, "высшие классы России испортили дело, подчиняясь идеям, созданным нравственной низостью западной цивилизации"*(1097) (выделено мною. - В.Т.).

Многие пороки современной ему общественной жизни Берви связывал с деятельностью людей, обладавших высшей государственной властью. Так, он считал, что в России народу для изменения своего положения к лучшему ничего не остается делать, как "повесить императора и изгнать из страны царствующий дом". Подобным же образом и главный порок западноевропейской цивилизации - жестокие, разрушительные войны - Берви приписывал проискам правителей. Такие правители, считал он, должны нести наказание по специальному международному уголовному закону. "Конечно, - писал Берви, - международные вопросы решаются в крайнем случае войною, но между войною, которая произошла от злополучного столкновения обстоятельств, и между рядом хитро задуманных бессовестным негодяем войн с единственною целью насытиться человекоубийством и разбоем громадная разница. Было бы вполне понятно, если бы цивилизованный мир, возмущенный пятном позора, наложенным на цивилизацию существованием таких злодеев, решил издать закон международного права, по которому государи и государственные люди, совершившие такое варварское преступление, приговаривались международным судом к смертной казни через повешение"*(1098). При этом Берви полагал, что в принципе "смертная казнь должна быть выведена из употребления"*(1099). По его словам, "подобный международный уголовный закон имел бы существенное воспитательное значение; люди научились бы презирать и ненавидеть то, что теперь боготворят, они поняли бы, как гнусно прославлять великими подвигами такие международные злодеяния и преступления, которые заслуживают строжайшего из наказаний, установленных уголовными кодексами, потому что по жестокости и зверству своему превосходят все низости и злодейства, когда-либо и кем бы то ни было совершавшиеся"*(1100).

В.В. Берви был сторонником демократического государственного строя. Однако такой он не находил ни в одной из современных ему стран, в том числе и в Западной Европе. "Демократии нет в настоящее время, есть демократические государства, но в них не народ управляет, а народом управляют"*(1101), - отмечал он.

Установление подлинной демократии Берви считал задачей XX столетия. Причем он связывал утверждение этого способа осуществления государственной власти с созданием "сознательной политической организации"*(1102), с превращением всего населения государств в людей, "стоящих на одинаковом умственном и нравственном уровне"*(1103). По его словам, для этого необходимо будет "уничтожить религию и заменить ее сознательной нравственностью"*(1104).

Цель государства, по мнению В.В. Берви, заключается в том, чтобы "ограждать трудящегося и увеличивать его способность трудиться"*(1105). "Государство и по происхождению и по существу своему есть не что иное, как протест против тунеядства и грабежа"*(1106). Но защищая интересы обездоленных, униженных слоев населения России, Берви одновременно сознавал себя в качестве защитника интересов высшего образованного класса русского общества. "Ни земледелие, ни промышленность не могут питаться потреблением высших классов, и до тех пор, пока не увеличится потребление рабочего класса, и образованная часть общества будет бедна, не предприимчива и невежественна"*(1107). Эта истина, высказанная В.В. Берви в книге "Положение рабочего класса в России" (опубликованной им под псевдонимом Н. Флеровский), остается остро актуальной и для современной России.

Особый интерес представляют и мысли Берви о праве собственности на землю. Он считал, что данное право противоречит требованиям социального прогресса. По его словам, "право собственности на землю - учреждение слишком мало гибкое и по самому принципу своему не может удовлетворить требованиям социального прогресса нашего времени"*(1108). Образец правильного правоотношения индивида к земле он усматривал в русском общинном землевладении. "Инстинкт прямо говорит людям европейской цивилизации, что в вопросе о земле общество слишком заинтересовано, чтобы отказаться от всякого вмешательства, - отмечал он. - Но как определить меру этого вмешательства? Именно в этом-то отношении русское общинное землевладение с переделами и оказало человечеству великую услугу"*(1109). При этом Берви замечал, что свойственная общине круговая порука должна быть уничтожена, "но совсем другое дело общинное землевладение: это учреждение прогрессивное, имеющее великую будущность... Для земледельческого класса, безграмотного, неспособного защищать себя, это единственное, что еще до известной степени может предупредить его разорение". На конкретных фактах он доказывал, что общинное владение стоит выше поземельной собственности. Общинную организацию Берви считал зачатком будущего процветания России. Именно общину он имел ввиду в следующем своем высказывании. "Поэтому для всякого народа, который находится в таком положении, как мы, дело первой важности - тщательно сохранять в себе и развивать зачатки, из которых может выйти великое и оригинальное будущее. Тот не имеет русского сердца, тот не сочувствует славе и великой будущности своего народа, кто не думает об этом; он заслуживает полного нашего презрения, он хочет сделать из России мусорную тряпку"*(1110).

Главным двигателем общественного развития В.В. Берви считал не право собственности и не конкуренцию, а нравственную самостоятельность человеческой личности. "Достаточно, чтобы ее не было, и все другие права бесплодны и почти бесполезны"*(1111), - отмечал он.

Берви полагал, что все правовые установления должны соответствовать общественным инстинктам справедливости. Именно на базе последних следует, по его мнению, выстраивать здание налогового законодательства. Вот что он писал по этому поводу: "Лишь только вы проникнитесь мыслью, что государство не есть компания на акциях, где дивиденты и обязательства распределяются между акционерами сообразно принадлежащему им капиталу, что нравственное и социальное значение финансовых мер стоит гораздо выше денежного, и математические принципы финансового права лишатся навсегда в ваших глазах своей прежней обаятельной силы. Ваш взгляд расширится, и вы невольно перенесете ваше более совершенное понимание с распределения на способы взимания податей. Как бы ни были распределены сборы: регрессивно, пропорционально или прогрессивно, но способ их взимания с различных лиц непременно должен быть различный"*(1112).

Как человек, писавший на острые политические темы, Берви неизбежно должен был особое внимание уделить в своем творчестве вопросу о свободе печати. Для обоснования права каждого гражданина или подданного свободно выражать свои мнения Берви приводил два основных аргумента. Во-первых, он утверждал, что последнее прямо вытекает из "священного неотчуждаемого права всякого народа избирать себе тот образ правления, который он находит для себя наиболее удобным"*(1113). По словам Берви, "для того, чтобы народ мог сознательно сделать наилучший выбор, он должен иметь понятие о том, какие существуют политические системы и как они действуют; мало этого, он должен быть в состоянии зрело обсудить, какая из этих систем наиболее подходит к его настоящему положению. Вот почему всякое правительство обязано дозволять беспрепятственно обсуждать в прессе вопрос о наиболее подходящем для народа образе правления. Правительство только тогда можно считать законным и обязательным для всякого гражданина, когда оно существует при условии свободного обсуждения в прессе вопроса о наиболее пригодном для страны образе правления"*(1114). Во-вторых, Берви полагал, что свобода печати должна быть выгодна главе государства. "Государь, который считает какую-нибудь часть населения преимущественной или исключительной для себя опорой, - писал он, - делает величайшую политическую ошибку, а тот, который это говорит, оскорбляет народ. Надежной опорой для государя может служить только весь народ. Государь, который понимает смысл монархического принципа, должен вести себя так, чтобы никто не мог даже подозревать, что он симпатизирует преимущественно какому-нибудь классу или какому-нибудь сословию; он не должен принадлежать ни к какой партии и менять управление, как скоро оно делается непопулярным; только тогда он будет необходим для всех и все будут видеть в нем оплот справедливости и свободы. Этой цели государь никак не может достигнуть, если не будет дана свобода обличительной литературе. Обличительная литература - это единственное средство, которое может указать государю, популярны ли назначаемые министрами чиновники или нет и как они распоряжаются на своих местах"*(1115).

Выраженные Берви представления о свободе печати весьма наивны. Берви совсем не подумал о том, что свобода печати может стать свободой не правды, а лжи. Он не догадывался и о том, что "свободная" пресса может стать рупором не общества, а узких эгоистичных общественных групп, стремящихся навязать свои мнения всему обществу. Наконец, Берви почему-то не пришла в голову еще более простая мысль, а именно: что и сам публицист, "свободно" выражающий в "свободной" печати свои мысли, может быть очень пристрастен и потому далек от истины. Именно таким правоведом-публицистом был сам В.В. Берви, вошедший в историю русской литературы под двойной фамилией - Берви-Флеровский.