Politicheskiy_islam_v_stranakh_Severnoy_Afriki

более или менее сложившегося государства. Оно также было значительно более централизованным, чем соседний Алжир, собранный пиратами-гази буквально «по кускам», из разных городов и земель, устойчивые торгово-экономические связи между которыми и, следовательно, внутренний рынок, так и не успели сформироваться за 200 лет, прошедших между османским завоеванием этой страны

ифранцузским.

С1705 г. в Тунисе правила династия Хусейнидов, основанная кулугли Хусейном бен Али, которого избрало беем собрание турецкой гвардии, высших духовных лиц и «разумеющих горожан» –– представителей столичного патрициата. Это решение ad hoc они вынесли в тот острый момент, когда в стране, которой грозило очередное вторжение алжирских «турок», царили засуха и голод, чума

ибезвластие. В этой смутной обстановке Хусейн бен Али сумел отбить атаку неприятеля, следом устранил своих внутренних соперников, и в стране на известное время водворились мир и покой. Династии же Хусейнидов было суждено просуществовать 252 года.

Подобно своим предшественникам, Хусейниды носили титул «бей», принадлежавший всем членам их рода. Государь же, которым при передаче трона (согласно традиции, сложившейся в первой трети XIX в.) становился старший член их рода, официально именовался «пашой-беем», хотя носил и другие взаимозаменяемые

титулы. Так, с 1840 г. тунисские правители пользовались титулом «мушир» («маршал»)11, сменив при этом восточное одеяние, увенчанное чалмой, на военную форму европейского покроя с золотыми эполетами, которая отличалась от своих прототипов лишь головным убором типа фески.

Этот обычай ввел Ахмед-бей (1837–1855), строитель тунисской регулярной армии, для которой он выписал заграничных инструкторов и учредил офицерское училище, названное Политехнической школой. В некоторых местных источниках он упоминается как

«первый маршал», а его преемники Мухаммед-бей (1855–1859) и Садок-бей (1859–1882) –– как «второй и третий маршалы». Одновременно со сколь стремительной, столь и избыточной «милитаризацией», которая вылилась при Ахмед-бее в создание армии,

народ». При этом следует иметь в виду, что даже в отрыве от Османской империи (полном –– после 1881 г.) тунисское общество сохраняло с ней духовную связь через представление о Стамбуле как центре халифата.

11Султан-сюзерен признал эту перемену не сразу, но уже с 1851 г. в переписке между Стамбулом и Тунисом обращался к бею: «Наш маршал...» вместо прежнего обращения: «бейлербей», которое употреблялось в этой корреспонденции с 1729 г. и шло первым перед возможными прочими (Kraiem M. La Tunisie precoloniale´. T. I. Etat, Gouvernement, Administration. Tunis: STD. P. 124).

которая едва ли не превышала по численности вооруженные силы всех родов войск современного Туниса12, страна пошла по пути политических реформ.

Наиболее яркими звеньями этого процесса доколониальной модернизации «сверху» стало и принятие в 1857 г. Фундаментального пакта (‘ахд аль-аман), и промульгация конституции 1861 г. Первый из этих документов провозгласил равенство всех подданных бея «без различия религии и расы», а также неприкосновенность (аман) их личности и имущества. Согласно конституции, бею как «главе государства и царствующей фамилии» надлежало при восшествии на трон произнести клятву перед Аллахом «не предпринимать никаких действий, противоречащих Фундаментальному пакту и вытекающим из него законам». Он объявлялся гарантом этого пакта,

вслучае же нарушения им клятвы –– быть ему низложенным. Бею делегировалась вся полнота исполнительной власти, которую он должен был осуществлять с помощью своих визирей, коих не мог смещать без согласия на то Верховного, или Великого, совета (альмаджлис аль-акбар). Последний был наделен правом аннулировать государевы указы, входившие в противоречие с Фундаментальным пактом, и наравне с беем считался его гарантом, а также блюстителем «принципа всеобщего равенства жителей страны перед законом». Он состоял из 60 членов, назначаемых беем, но с условием их ротации, причем 1/3 из них ему следовало подбирать из числа

военачальников и сановных лиц, включая визирей (ex-officio), 2/3 –– из среды «нотаблей» со всей страны13.

Если Фундаментальный пакт в общем повторял положения так называемой первой хартии турецкого танзимата (Гюльханейского хатт-и шерифа 1839 г.), то тунисская конституция, вступившая

всилу 23 апреля 1861 г., не имела прецедентов в мусульманском мире. Надо признать, что к ее тексту приложили руку французский консул и другие европейские советники, которые были особо заинтересованы в тех статьях, что давали право иностранцам заниматься в Тунисе экспортно-импортными операциями и гарантировали свободу отправления культа. Но данное обстоятельство ничуть не преуменьшает роль таких соавторов конституции, как историк и придворный секретарь Ибн Аби-д-Диаф (Бен Диаф) или его друг и сподвижник, тогдашний «морской министр» Хайр

12При Ахмед-бее армия насчитывала 26–40 тыс. человек (по разным данным), ныне –– около 35 тыс. человек. Современный Тунис –– арабская страна с самой маленькой армией относительно численности ее населения.

13Полный текст тунисской конституции 1861 г. см.: Guellouz E., Masmoudi A., Smida M. Historie de la Tunisie. Les temps modernes. Tunis: STD, 1983. P. 393–417.

ад-Дин-паша14, будущий глава Верховного совета. К тому же Тунис опередил в этом деле не только Египет, де-факто отложившийся от Османской империи в начале XIX в., но саму империю.

Немудрено, что мусульманские ученые мужи (улемы, также улама, ед. ч. алим) встретили подобное новшество в штыки. В сентябре 1861 г. они уже били в набат и, собрав столичный люд во дворе Большой мечети аз-Зейтуна, объявили, что конституция –– «дьявольский текст и христианское изобретение». К их удовольствию, с 1864 г. она перестала действовать, а причиной тому послужило восстание племен, вызванное усилением налогового гнета и охватившее всю провинцию. Но, разумеется, мятежники заявляли, наверное, так и думая, что беды, их постигшие, включая эпизоотию

ихолеру, обрушились на страну из-за «дьявольского текста». Бей жестоко расправился с бунтарями, конфисковал имущество примкнувших к ним горожан, главарей казнил, но прислушался к их мнению насчет конституции.

Таким образом, страна вернулась к режиму абсолютной монархии, а от блестящего начала эпохи «беев-реформаторов» остались в Тунисе лишь дым воспоминаний да военные титулы государя

ивельмож15, если не считать, конечно, книгопечатания, издания газет, появления светских учебных заведений и тому подобных вещей. Но хотя Садок-бей, подписавший 12 мая 1881 г. «союзные соглашения» с генералом Бреаром, который (в качестве аргумен-

та в пользу этих соглашений) подвел под окна бейского дворца французские войска16, закончил свои дни маршалом без армии, все его преемники носили по торжественным случаям пышную маршальскую форму весом почти в целый пуд. Расшитая золотыми позументами и украшенная брильянтами на тюбетейке из сукна, она была еще более внушительной, чем у предшественников –– «первых маршалов».

Монархия Хусейнидов под опекой Франции. Сама система протектората, апробированная в Тунисе и позже перенесенная в основных чертах на Марокко, заключалась, по словам ее

14Известен также как Хайр ад-Дин ат-Туниси. Прославился как автор трактата «Реформы, необходимые мусульманским государствам», изданного на французском языке в Париже (1868).

15Самые сановные из них –– при отсутствии гражданской табели о рангах –– числились в генералах, даже если они не умели сидеть в седле и не владели саблей; к 1881 г. таких генералов, усыпанных орденами, накопилось с добрую сотню. Да и позже беи щедро раздавали генеральские звания своим придворным.

16Они высадились в Бизерте и без боя проделали путь до столичного предместья Бардо, где и были подписаны соглашения, позже получившие известность как Бардоский договор. По сути это был договор о протекторате, хотя данный термин в «союзных соглашениях» 1881 г. отсутствовал.

«архитектора» Поля Камбона17, в простой и ясной формуле, которую он вывел, еще отправляясь в недавно завоеванную страну, где ему, получившему на сей счет карт-бланш, предстояло создать почти с нуля, на базе бывшего французского консульства, гражданский административный аппарат взамен военно-оккупационного. В этой связи он составил план, который сводился к следующему: организовать местное правительство с участием французов и «управлять Тунисом от имени бея сверху донизу»18.

Заведенный у Хусейнидов порядок престолонаследия устраивал французов, так как они вполне могли рассчитывать на то, что главой большого и разветвленного бейского семейства станет пожилая и бледная персона, истомившаяся в ожидании своей очереди воссесть на трон. Бывало, что еще при жизни паши-бея умирали два или три таких «очередника» из числа его родных или двоюродных, троюродных братьев19. Официальный престолонаследник носил титул «походный бей», напоминавший о былой роли таких беев, как воевод, замещавших пашу-бея в битвах или ежегодных полувоенных экспедициях по сбору налогов (махалла). Но единственной целью их похода давно уже стало позолоченное бархатное кресло. Занимавшие его фантомные государи, однако, не купались в роскоши. Их личное состояние, включая землю и прочую недвижимость, было невелико (вся тунисская знать разорилась уже в первые годы протектората, если не накануне его установления). В основном они жили затворниками, варясь в своем окружении, включавшем сераль, просуществовавший до начала 1940-х гг., пресмыкались перед генеральным резидентом, ловчили и хитрили, чтобы увеличить свое казенное денежное

17П. Камбон (1843–1924) –– французский постоянный посланник и генеральный резидент в Тунисе с 1882 по 1886 г. Будучи противником его аннексии, на которой настаивали правые политические круги Франции, алжирские колонисты и командование Африканской армии, он вступил на этой почве в острый конфликт с небезызвестным генералом Буланже, тогдашним главнокомандующим французскими войсками в Тунисе. Позже П. Камбон –– посол в Мадриде, Стамбуле и Лондоне, один из организаторов Антанты.

18Cambon P. Correspodance (1870–1924), T. I. Paris: Grasset, 1940. P. 156.

19Так оно и случилось к 1942 г. Поэтому со смертью паши-бея трон занял его племянник. Это был Монсеф-бей, уже немолодой, 60-летний, но крепкий, энергичный мужчина. Он прославился как патриот, приблизил к себе беспартийных националистов и направил в Виши маршалу Петэну письмо ультимативного характера с требованием реформ, назревших в протекторате. Однако почти все его короткое царствование пришлось на время итало-немецкой оккупации Туниса. 7 мая 1943 г. в Тунис-столицу вошли союзники, а Монсеф-бей, единственная достойная фигура в галерее последних тунисских беев, был обвинен в коллаборационизме, свергнут с престола и депортирован в Алжир, затем –– на юг Франции, где и скончался в 1948 г.

содержание, и лишь время от времени облачались в свой маршальский наряд.

Поводом для этого служили приемы высоких гостей из метрополии, регулярная церемония «приложения печати» или дефиле французских войск 14 июля, в день взятия Бастилии, а также большие мусульманские праздники, во время которых бей появлялся в гуще народа, присутствовал на молебне в Большой мечети аз-Зейтуна и прогуливался по ближайшим улочкам. Но в отличие от марокканского султана (о чем см. ниже) паша-бей не являлся духовным лидером своих подданных. Это определялось как происхождением династии Хусейнидов, генеалогическое древо которых шло всего лишь от удачливого военачальника и, следовательно, их власть не имела религиозного освящения, так и почти полной отстраненностью монаршего двора от национального движения, одним из лозунгов которого являлось восстановление конституции 1861 г., формально не отмененной, а приостановленной в действии, или же принятие новой –– более современной.

Введение конституции стало в XX в. лейтмотивом требований тунисских националистов, а слово дустур (конституция) вошло в название их партий.

От Дустура к Новому Дустуру. Когда уже шла к завершению борьба за независимость Туниса, возглавленная с 1934 г. партией Новый Дустур20, один из ветеранов этой партии отметил, что историческая заслуга ее лидеров заключается в том, что они, придерживаясь «западных представлений о государстве, отделили идею нации от идеи религиозной общины или языковой группы». Вместе с тем, продолжал автор, они «никогда не забывали свои крестьянские корни или происхождение из среды мелких ремесленников. Будучи народной партией, Новый Дустур занялся воспитанием масс, это определило и его структуру как инструмента проникновения в массы. Организация Нового Дустура, демократическая в принципе, была окрашена некоторым централизмом, необходимым в стране, которая до сих пор не знала нормальной политической жизни»21.

Позже, но примерно в тех же словах оценивал пройденный путь и президент Тунисской республики Хабиб Бургиба, который всегда подчеркивал роль Нового Дустура, соучредителем которого он являлся, как воспитателя народа, который должен «преодолеть свою

20После ее образования в этом году «материнскую» партию Дустур (полное название –– Либерально-конституционная партия) стали называть Старым Дустуром.

21Nouira H. Le Neo´-Destour,´ ses caracteristiques´ psychologiques et politiques // Revue de politique etrang´ere`. Paris. Juillet 1954. P. 317–321.

судьбу». Так, вспоминая начальный этап деятельности новых дустуровцев, он говорил, что она не исчерпывалась лишь «концепцией борьбы, которая отличалась ясной постановкой цели, реалистической стратегией, гибкой и эффективной тактикой. Другой важный элемент, отличавший нашу партию от предшествующих движений, –– создание инструмента борьбы –– армии, способной оказать давление на Францию и заставить ее пойти на компромисс... Этот инструмент борьбы, где было его найти? Эту армию, как ее создать? Искать ее в Германии или в Турции?... Об этом не было и речи, нужно было сформировать эту армию из самого тунисского народа, ибо мы не могли рассчитывать ни на кого, кроме самих себя, могли опираться только на ресурсы собственного народа. Он же, народ, надо признать, находился во власти страха –– страха перед жандармом, страха перед игом несправедливости и гнета. И, что важно, благодаря постоянным контактам с людьми, благодаря собраниям во всех уголках территории мы сумели воздействовать на их умы, изменить и заставить соотечественников думать об иностранном господстве как о нетерпимой вещи. Это и составило нашу маневренную силу в неравной борьбе, которая длилась четверть века, но которую мы в конечном итоге выиграли»22.

Приведем и третий рассказ, который интересен тем, что он исходит от бывшего рядового активиста национального движения, представителя той массы, воздействовать на умы которой старалась партия, чтобы вовлечь народ в антиколониальную борьбу. По словам этого рассказчика, однажды, в начале 1952 г., он принял участие в демонстрации, выкрикивая вместе со всеми: «Тахрир!» («Освобождение!») и «Барламан!» («Парламент!»). Первое ему было понятно, а второе звучало как таинственное заклинание23.

Тем не менее эти однословные лозунги вместе с таким же «Дустур!» («Конституция!») слились в сознании масс в триединое кредо национальных требований. Так, в одном из донесений французского сыска, относящихся к началу 1938 г., сообщалось, что в таком-то местечке собралось на митинг «все дустуровское население»; надо понимать –– патриотическое. Вскоре, 9 апреля того же года, многотысячные демонстрации хлынули на улицы

22Более полную цитату из этого выступления Бургибы перед слушателями дустуровской партийной школы кадров (7 декабря 1962 г.) см.: Видясова М. Ф. Джихад без войны. Тунисский опыт модернизации и политическое наследие Хабиба Бургибы (1903–2000). М.: ИСАА МГУ. Т. I. Кн. 1, 2005. С. 199–202

23Из записей бесед тунисских социологов со старейшинами городка Эль-Хамма (Mansar A. Les Hmamma et les Beni´ Zid dans la guerre de liberation´ nationale d’apres` les sources orales // Actes du Colloque international sur la resistance´ armee´ en Tunisie aux XIX et XX-e siecles`. Tunis: ISHMN, 1997. P. 91–119).

Туниса-столицы под плакатами с надписями «Власть тунисскому народу!» и «Барламан!», «Барламан!»... Последнее хором скандировалось и словно эхом разносилось по оцепеневшему городу –– тогда, когда на него уже спустилась ночь, а в штаб-квартире Нового Дустура, превращенной в лазарет, лежали рядом и раненые, и окровавленные трупы.

Толпу тогда рассеял огонь. Переговоры Нового Дустура с правительством Народного фронта о предоставлении Тунису внутренней автономии сорвались. Местная администрация издала декрет о роспуске Нового Дустура, его руководство в полном составе пошло под арест. Это был крупный провал партии, не слишком удачно выбравшей время для оказания давления на Францию, чтобы она прошла на компромисс... Но это поражение, не первое и не последнее, не обескуражило партию и не лишило ее народной поддержки. Во многом это определялось силой характера генерального секретаря и затем (с 1948 г.) председателя этой партии Хабиба Бургибы.

Бургиба был ровесником века. По последней официальной версии, а их было две, он появился на свет в 1903 г. (по неофициальной, –– в 1901 г.). Родился в провинциальном городке Монастир, в многодетной семье бывшего лейтенанта бейской армии. Рано потерял мать, учился в столице и воспитывался не столько отцом, сколько старшими братьями. Трое из них проявляли интерес к политике и в то время, когда Хабиб еще подрастал, тяготели к социалистическому движению, позже –– к раннему коммунистическому.

Сам он в апреле 1922 г. вступил в Дустур, но прервал свое членство в этой партии, ибо в противном случае был бы исключен из французского лицея, в который поступил после довольно длительного перерыва в учебе по состоянию здоровья. Да и ведущая национальная партия Туниса после всплеска ее популярности несколько увяла. Выздоравливал юноша от начинавшегося туберкулеза на северо-западе страны, в г. Эль-Кеф, живя у сорокалетнего брата –– фельдшера местной больницы и организатора самодеятельной актерской труппы, которая ставила пьесы патриотического содержания. Принимая участие в этих постановках, Хабиб Бургиба на всю жизнь заразился любовью к театру и потом не раз говорил, что сценический опыт пригодился ему на политическом поприще.

Самое краткое, что можно сказать о ближайших после окончания им престижного лицея вехах жизненного пути Бургибы, сводится к следующему. Высшее образование, юридическое и политологическое, он получил в Париже. Вернувшись на родину в 1927 г., стал адвокатом, попутно занимался журналистикой, а с 1933 г. целиком себя ей посвятил, с чего, собственно, и началась его на редкость долгая политическая карьера.

Хабиб Бургиба в тюрьме, апрель 1938 г.

Она распадается на два больших отрезка: участие Бургибы в антиколониальном движении и президентство, в промежутке между которыми лежал год с лишком премьерства, не многим отличавшегося в данном случае от президентства. На первом отрезке своего пути он почти 10 лет провел в тюрьмах и изнурительных ссылках, однако считал эту борьбу –– свою и всего народа за независимость Туниса –– «малым джихадом» и лишь прелюдией к «большому джихаду», или «Grand Combat», борьбе за построение нового, современного общества и государства, а в целом –– за обновление,

тадждид.

Но патриотизм, как известно, бывает разного рода: или обращенный в прошлое, или обращенный к будущему. О нем-то, будущем, Бургиба и думал, а придя к власти, стремился сделать модернизацию чем-то вроде тунисской национальной идеи. Для этого была нужна опора все на ту же Францию, отсюда вытекала и излюбленная формула Бургибы «независимость во взаимозависимости».

Пожалуй, первая из книг, посвященных его политической биографии, а они продолжают выходить и по сию пору, сошла с печатного станка 26 марта 1956 г., на следующий день после выборов в Национальное учредительное собрание Туниса, когда будущий президент занимал лишь один руководящий пост –– председателя Нового Дустура. Эта книга, принадлежащая перу французского журналиста левого толка, называлась «Бургиба и рождение нации». В ее заглавии уже признавалась «отеческая» роль героя по отношению к государству-нации, которое он мечтал создать. Сам же Бургиба «отцом нации» себя тогда не называл. Черед тому

сформировать правительство25. Впрочем, тот не имел иного выбора (решение насчет того, кому быть премьером, вынесло политбюро Нового Дустура, которому безвластный государь уже давно подчинялся), а Бургиба повел дело к ликвидации монархии, хотя не спешил с этим вопросом, следуя своему золотому правилу –– политике этапов (сийасат аль-мархала).

Это правило, которого он последовательно придерживался в годы борьбы за независимость, Бургиба перенес и на свою деятельность как государственного руководителя, но действовал без промедления, когда считал, что нельзя упускать благоприятный момент. Таким моментом для начала светских реформ и был 1956 г., когда основная масса населения пребывала в праздничном настроении, несмотря на все проблемы и трудности переходного периода. Эти смелые реформы обеспечили Бургибе стойкую репутацию «тунисского Ататюрка», на которого он был, впрочем, мало похож, да и не стремился прослыть кемалистом.

Ключевое место среди новаций первого правительства Бургибы занял Закон о личном статусе (гражданский кодекс) от 13 августа 1956 г., особенность которого состояла в том, что он не отменял шариат де-юре, а предлагал лишь его новое прочтение, которое за некоторыми исключениями, в частности касательно вопроса о наследовании имущества, полностью изменило традиционное толкование положений мусульманского права и его источников –– священных текстов. Издание этого закона в один прекрасный день приблизило семейное и общественное положение тунисской женщины к тому, что представительницы слабого пола уже завоевали в странах Запада, где на это ушло около ста лет.

Иначе дело обстояло с политической системой. Конституция Тунисской республики провозглашала и принцип разделения властей, и гарантию основных гражданских свобод, но текущее законодательство эти положения не подтверждало, а порой им противоречило. После запрета на деятельность коммунистической парии (январь 1963 г.) в Тунисе окончательно оформился однопартийный режим, хотя это не было оговорено в Конституции, которая по данному пункту не модифицировалась, да и вообще о партиях умалчивала.

25Этот кабинет с участием ряда независимых политиков Бургиба сформировал 14 апреля 1956 г. В нем он совмещал посты премьера, министра иностранных дел и министра обороны. После единогласного решения Национального учредительного собрания об упразднении монархии (25 июля 1957 г.) Бургиба становится президентом республики, в которой пост премьер-министра был также упразднен и отсутствовал до его восстановления в 1970 г. Правительство возглавлял сам президент, который назначал и снимал других его членов. Правда, частично премьерские функции были возложены на госсекретаря по делам президентства.