Politicheskiy_islam_v_stranakh_Severnoy_Afriki

Дж. Эспозито, англичанин Э. Геллнер, немец Б. Хоффман131.

Особенно важным аргументом для судебного преследования и массовых арестов, обрушенных в 1991–1992 гг. на явных и предполагаемых членов «ан-Нахды», служили обвинения в контактах с Исламским фронтом спасения (ИФС) в Алжире и с Национальным исламским фронтом в Судане.

Полиция и спецслужбы, которые при Бен Али существенно нарастили свою численность и профессионализм, сами вплотную занялись проблемой «молодежи Ислама». С началом «Эпохи перемен» Всеобщий союз тунисских студентов, находившийся после его раскола на XVIII съезде (1971 г.) в затяжном кризисе, восстановил свою нормальную деятельность, но «под колпаком» властей. Настало время расправиться с его конкурентом, и 29 марта 1991 г. офис Тунисского всеобщего союза студентов, детища ДИН, был подвергнут обыску; там обнаружились химические вещества для изготовления «коктейля Молотова» и антиправительственные листовки. Новые волнения охватили университет, результат –– трое погибших. Однако, в отличие от прежних лет, на сей раз легальные оппозиционные партии дружно объявили обструкцию исламистам.

Министр внутренних дел Абдаллах Калляль устроил пресс-кон- ференцию, на которой инкриминировал «ан-Нахде» заговор с намерением сбросить существующий режим. Подтвердив факт ареста 300 человек, из них 100 военных, он заявил, что действующий в Алжире тандем аль-Ганнуши –– Шаммам вновь замышляет государственный переворот.

Двадцать восьмого сентября 1991 г. был раскрыт заговор с целью убийства президента Бен Али –– якобы ударом ракетой Стингер по его самолету. Следом тунисская газета «Свобода» («Хуррийа») опубликовала компрометирующие слова аль-Ганнуши: «Борьба не остановится, пока не дойдет до победного конца, не важно, сколько она потребует жертв и мучеников»132.

Правда то было или нет, насчет плана с ракетой, но движение тунисских исламистов, ослабленное внутренними распрями, теряло почву под ногами. Практически все население страны, не только поборники светскости, до конца 1990-х годов с тревогой следило за тем, что творится в Алжире, предпочитая отгородиться от развившегося в нем вируса гражданской войны санитарным кордоном, а не линией редких межевых столбов по границе, сотни километров которой пролегают через вполне проходимую пустыню...

131Ibid. Annex. P. 187–189

132Hamdi Elhachmi M. Op. cit. P. 72.

И действительно, в середине 1995 г. боевики ИФС пытались прорвать эту границу, но получили отпор, а их соседи и «собратья по религии и расе» не готовы были дать им кров и пищу и повязки на раны, как это они дружно делали в 1954–1962 гг., помогая бойцам алжирской Армии национального освобождения (АНО),

аиногда уходя вместе с ними в горы.

Вэтой связи стоит вспомнить, что в Алжире на пике противоборства исламистов и армии широкий размах приобрела так называемая городская партизанщина. «Молодежь захватила местную власть силой, –– пишет Жиль Кепель, –– исламистские нотабли, враждебно настроенные к государству, лишившему их победы на выборах в январе 1992 года, поначалу охотно финансировали этих „эмиров“...

поденщиков и водопроводчиков, в которых они видели инструмент своего политического реванша. Однако уже через несколько месяцев этот добровольный исламский налог превратился в рэкет бандитов, преследовавших все более и более туманные цели и боровшихся, подобно хищникам, за контроль над территорией. Тем временем армия, ушедшая из этих кварталов, окружала их и превращала в гетто. Набожные средние классы нищали, а затем становились жертвами вымогательства молодежных банд „из народа“... В политическом отношении эта утрата набожной буржуазией своего влияния в поль-

зу народных слоев выразилась в доминировании ВИГ [Вооруженных исламских групп] над ИФС в 1993–1994 годах133. На смену Абдельхаку Лаяде, арестованному в Марокко в мае 1993 года...

пришел Мурад Си Ахмед, известный как Сейф Аллах Джаафар (Джаафар –– Меч Аллаха)... Провозглашенный в свои тридцать лет „эмиром“ в августе 1993 года, он не имел даже начального образования и жил контрабандой... Его „эмирство“, оборвавшееся с его

гибелью в бою 26 февраля 1994 года, было отмечено эскалацией насилия, о котором напоминало его прозвище Сейф Аллах»134.

Такого рода вещи, разумеется, не были тайной ни для тунисского правительства, ни для широкой публики. И даже если некоторые детали вспыли позднее –– скажем, истинные имена за такими псевдонимами, как «Меч Аллаха», или истинные виновники какихто бесчеловечных преступлений, то весть о том разносила народная молва, и набожным тунисским буржуа претило оказаться в ситуации, подобной положению их обобранных рэкетирами алжирских «собратьев по классу». И хотя тунисские исламисты выглядели –– по масштабу их злодеяний, как правило, оставшихся в проекте или

133В 1992 г. алжирские власти распустили ИФС, что не помешало ему продолжить свою деятельность.

134Кепель Ж. Указ. соч. С. 255.

приписанных «ан-Нахде»/ДИН, –– скорее «легалистами, чем активистами»135, опять же в сопоставлении с их алжирскими собратьями (по духу, но не по классу), нависшая над Тунисом тень, которую отбрасывал разгул террора в лимитрофном государстве, мало кого не приводила в дрожь. И все меньше находилось здесь желающих «присоединиться к каравану джихада»...

Со своей стороны тунисская дипломатия посодействовала тому, чтобы поблекшие «звезды» движения «ан-Нахда»/ДИН стали в Европе персонами нон-грата. Большинство из них нашло пристанище

вЛондоне, где и обосновался генштаб партии, однако ее лидерское ядро стало рассыпаться: одни требовали ухода председателя с его поста, обвиняя Рашида аль-Ганнуши, которого на Западе все еще считали «харизматическим» лидером тунисского исламизма, в диктаторских замашках, другие уходили сами.

Наиболее показательным признаком деградации движения тунисских исламистов стал отход от него Салаха Каркара, бывшего «ястреба» ДИН, который с 1994 г. приостановил свое членство

впартии «ан-Нахда» из соображений «личной безопасности», а затем опубликовал статью (в изданном на его средства сборнике), высказав в ней следующую «ревизионистскую» мысль: «Действи-

тельность доказала, что народ и мы еще не готовы осуществить исламский проект»136. Впрочем, он отложил это дело на неопределенное будущее, на тот прекрасный день, когда народ сам «подпишется под исламской программой», насколько можно понять, включающей и элементы светскости.

Эта статья под красноречивым названием «Приглашение к пересмотру наших политических взглядов» вышла в тот же год, что и неоднократно упомянутая нами книга Мухаммеда аль-Хашми Хамди, который еще более жестко сформулировал печальный, с его точки зрения, вывод: «Тунисские исламисты проиграли в 1991 г. политическую битву с режимом Бен Али». Объяснил же он это тем, что «современные элиты Туниса в их радикальном и недемократическом отношении к исламистам не имеют себе равных, даже

впредположительно светской Турции»137. При этом под антидемократическими «элитами» автор имел в виду как правящие круги

135Понятие-бином «legalistes´ et activistes» употреблялось еще в колониальную эпоху применительно к североафриканским националистам. При этом под первыми подразумевались умеренные деятели, старавшиеся достичь своих целей в рамках закона, под вторыми –– радикалы, в том числе звавшие к насилию.

136Из статьи С. Каркара «Invitation a` la revision´ de notre vision politique» в сборнике «Le mouvement islamique et les problematiques´ de la renaissance», 1998. (Цит. по: Camau M., Geisser V. Op. cit. P. 307–308).

137Hamdi Elhachmi M. Op cit. P. 126, 130.

своей родины, так и б´ольшую часть ее интеллигенции, не причастной к отправлению власти. Сам же аль-Хашми Хамди, живя в Лондоне, стал издателем англо-арабского журнала «The Diplomat», ратующего за межкультурное взаимодействие, и общеарабской газеты «Независимая» («Аль-Мустакилля»).

Помимо лондонского центра существует и парижский очаг диаспоры бывших лидеров «ан-Нахды», среди них особой энергичностью отличаются Дау Мескин, директор частной школы «Успех»

впредместье Сен-Дени, ратующий за иудео-мусульманский диалог во Франции, и Хабиб Мокни. Последний поддерживает в качестве медиатора тесные контакты с тунисскими эмигрантами светской ориентации –– с правозащитниками и бывшими членами ДДС, многие из которых прежде являлись стойкими оппонентами исламистов.

Вцелом же, по мнению таких заслуживающих доверия авторов, как Мишель Камо и Венсан Жейсер, тунисцы органично вписались

винтернациональную среду осевших во Франции фундаменталистов, то создавая «спецшколы» для детей-мусульман, то возглавляя различные мусульманские общества или участвуя в их деятельности. Вместе с тем именно здесь, во Франции, насчитывалось, по со-

стоянию на начало XXI в., наибольшее число деятелей тунисского исламского движения, от него отрекшихся138.

Что касается Абд аль-Фаттаха Муру, главного сотоварища альГаннуши в начале их «дороги в никуда», то он давно отказался

от всякой политической деятельности, равно как и от одеяния восточного шейха, и остался преуспевающим адвокатом на родине139.

Следует заметить, что и сам «эмир» приобрел еще в 1990-х благообразный облик умеренного исламиста. Его приглашали с лекциями в США, где он, выступая перед тамошними мусульманами, призывал их как раз «вписаться» в местную среду, пользуясь плодами американской демократии, а позже категорически осудил теракт 11 сентября. В общем-то он затерялся в толпе сгрудившихся в Лондоне исламистов разных национальностей и всех мастей, однако с начала 2000-х, пользуясь общеизвестными плодами информационной революции, но неизвестными нам источниками финансирования, развернул через телеканал «аз-Зейтуна» и электронные СМИ более широкую, чем раньше, публичную деятельность. (Правда, доступ к соответствующим сайтам в Тунисе перекрыт, а настраивать

138Camau M., Geisser V. Op. cit. P. 306.

139Последние сведения о нем авторы этих строк получили летом 2007 г. от бывшего сокурсника Муру, профессора-юриста, который незадолго до этого встретил его в зале суда.

«тарелки» на канал «аз-Зейтуна» здесь отваживаются немногие)140. Уместно задать вопрос: сможет ли этот, по выражению вышеупомянутого социолога А. Згаля, «побочный сын Бургибы» однажды вернуться, как и он когда-то, в свою отчизну «на коне»?

Ответ напрашивается скорее отрицательный. В самом деле, лидер тунисских исламистов использовал, то ли сознательно, то ли инстинктивно, приемы или, так скажем, политические технологии Бургибы тех времен, когда тот выступал вождем тунисского национального движения. Так же как и он, уже покойный «отец нации», аль-Ганнуши отчасти был хамелеоном (перед лицом противника), имел вокруг себя умеренных и крайне радиальных соратников, однако не сумел стать их подлинным арбитром и победить своих конкурентов. Это –– то, что касается одного из субъективных факторов угасания тунисского движения «политического ислама». Среди же объективных, а их множество, следует назвать прежде всего стабилизацию на грани 1980–1990-х гг. и затем –– уверенный рост тунисской экономики, который позволил обеспечить относительно высокий уровень жизни в стране, обделенной природными ресурсами; уровень, более высокий, по сравнению все с тем же Алжиром (обладателем крупных запасов углеводородного сырья). Об этом свидетельствуют экономические показатели 2000–2005 гг., т. е. того периода, когда разорительная гражданская война в АНДР уже прекратилась141.

140Этот телеканал, действующий с 2001 г., но с самого начала работавший –– по ряду технических причин –– нерегулярно, малоизвестен в Тунисе. Некоторые смотрят телеканал «Аль-Мустакилля», открытый М. аль-Хашми Хамди. Оба канала приглашают на свои передачи оппозиционных политиков разного спектра. Между тем аль-Ганнуши –– частый гость ток-шоу «Аль-Джазиры». В свое время тунисские власти боролись с «тарелками на крыше», вместо которых граждане устанавливали чуть ли не кастрюли, но потом эту борьбу забросили как безнадежную (чего нельзя сказать о плотном контроле над Интернетом). Сама по себе установка антенн спутникового телевидения была разрешена в Тунисе в 1988 г., но для их легального приобретения требовалась санкция министра связи, выдававшаяся на основе запроса главы муниципальной администрации по месту жительства приобретателя. В 1996 г. было создано Агентство «Тунис –– Интернет», в 1997 г. оно стало государственным оператором сети, под эгидой которого действуют две частные компании, обеспечивающие абонентное подключение к Интернет. Число его пользователей быстро утроилось, однако некоторые адреса в сети заблокированы на постоянной основе, а операторы связи обязаны ежемесячно сообщать властям список своих абонентов (Сапронова М. А. Основные черты и особенности функционирования политических систем арабских стран // Политические системы и политические культуры Востока. М.: Восток –– Запад, 2007. С. 166).

141В среднем за этот период ВВП в расчете на душу населения по официальному обменному курсу составил в Тунисе 2321 долл., в Алжире –– 1978, в Марокко –– 1390, в Египте –– 1356 долл. В пересчете ВВП по паритетам покупательной спо-

но численно уменьшилось в 8–10 раз и, охватывало в начале ХXI в. около тысячи рассеянных в Западной Европе и на Ближнем Востоке эмигрантов, не считая примерно такого же количества политзаключенных, которых президент Бен Али то милостиво амнистирует, то снова преследует и сажает под замок.

Особенностью инновационной политики «Человека Перемен», как именует главу республики ее официальная пресса, который начал первую же свою речь в качестве президента с традиционного зачина «Во имя Аллаха милостивого и милосердного!», без чего обходился Бургиба (если он не выступал по случаю религиозного праздника, то обращался к компатриотам просто: «Граждане!...», «Соотечественники!...» или «Дети мои...»)143, была частичная реставрация позиций так называемого нормативного ислама. Пожалуй, главной ее приметой стало благоговейное отношение новых властей страны к соблюдению поста в священный месяц рамадан, в дни которого «пункты питания» теперь закрыты (кроме тех, что обслуживают иностранцев в отелях или аэропортах). К этому можно добавить конкурсы чтецов Корана и тому подобные мероприятия, проводимые под руководством и под надзором властей, которые бдят и за «деполитизированным» отправлением молитвы в мечетях. С пяти утра зов муэдзина призывает к ней правоверных через громкоговорители, что привнесло новую мелодию в «симфонию» просыпающегося города.

Все это делается в угоду официальным служителям культа, которые платят за это государству безупречной лояльностью. Однако трудно согласиться с мнением Б. В. Долгова, что успех стратегии Бен Али якобы заключается в том, что он «четко разграничил свою политику по отношению к радикальным и умеренным исламистам», жестко подавляя первых, но пытаясь достичь компромисса со вторыми и «инкорпорировать их в государственно-политическую систему»144. Инкорпорировать в «систему»?

Открыв, например, книгу Садока Шаабана, который, напомним, выступил в ней как выразитель мыслей президента, легко можно убедиться в обратном. Так, он пишет, что исламистская концепция «по своей природе фанатична, а любой крайний фанатизм ведет к насилию. Это порочный круг. Того, кто пытается остановить движение изнутри, оно пожирает». Фундаменталисты, подчеркивает

143С последнего обращения Бургиба имел обыкновение начинать свои еженедельные «педагогические беседы», транслировавшиеся с 1 мая 1956 г. по радио, а затем и по телевидению, если их регулярное время (по четвергам) не занимали его же важные официальные речи, произнесенные в тот день или на неделе.

144Долгов Б. В. Исламизм в контексте межцивилизационного взаимодействия // Восток. 2007. № 4. С. 95.

автор, «в принципе не признают демократию и свободный обмен мнениями. Верующими они считают лишь тех, кто подчиняется их воле... В силу этого в рядах фундаменталистов на самом деле нет ни умеренных, ни экстремистов. Используя разную политическую фразеологию, они имеют единый общественный идеал... Они хотят навязать тоталитарную „идеологию“, построенную на принципе религиозной исключительности. Ни одна отдельно взятая демократия не застрахована от этой опасности, поскольку щупальца интегризма тянутся из-за рубежа... Именно это обстоятельство заставляет Тунис и сегодня сохранять бдительность, хотя волна фундаментализма у нас сбита и как будто не оставила следа». Далее автор углубляет эту мысль:

«Тунис стремился перейти к демократии без участия фундаментализма, хотя некоторые иностранные правительства и международные организации в свое время отрицательно относились к возможности такого перехода. Фундаменталисты надеялись превратить Тунис в полигон для своей дальнейшей деятельности. Но они потерпели поражение, выпав из развившегося в стране нового политического процесса»145. Этот новый процесс –– движение по пути, начертанному президентом Бен Али, жестко управляется и контролируется «сверху» и, следует добавить, подается как преднамеренно неспешное, поэтапное движение, нацеленное на взращивание «здоровой оппозиции».

Отдавая себе отчет в том, что однопартийный парламент созыва 1989 г. не отвечал сложившимся к тому времени общепринятым представлениям о демократии, правительство Туниса откровенно позаботилось о том, чтобы в дальнейшем зарезервировать скамейку в законодательной ассамблее для партий легальной оппозиции, но отсечь возможность успеха на выборах независимых кандидатов, «под видом которых в депутатский корпус могли бы проникнуть мусульманские фанатики»146. С этой целью в преддверии следующих выборов были внесены существенные изменения в избирательный кодекс.

Своеобразным и, пожалуй, беспрецедентным экспериментом в рамках строительства «ответственной демократии» в Тунисе (можно назвать ее также «направляемой» или «управляемой», «контролируемой» или «дозируемой»), стало введение смешанной ма- жоритарно-пропорциональной избирательной системы. Речь идет о том, что партиям легальной оппозиции выделена гарантированная квота парламентского представительства, которая первоначально

145Шаабан С. Указ. соч. С. 57, 64–65.

146Там же. С. 142.

(на выборах 1994 г.) составляла 9 % мест, а затем была увеличена до 20 %. Напомним, что первые при Бен Али парламентские выборы 2 апреля 1989 г. проводились по традиционной для Туниса мажоритарной системе, кстати, заимствованной у французской Четвертой республики. Эта система, при которой избиратели представлены в парламенте той партией, что победила в округе простым большинством (после голосования по спискам в один тур), закрыла, по словам Садока Шаабана, доступ на парламентскую скамью деструктивным силам, но сделала ее недоступной и для «здоровой оппозиции»; введение же смешанной системы помогло найти ключ к решению этой проблемы.

Избирательный кодекс, принятый 27 декабря 1993 г., установил, что после выборов сначала будет производиться подсчет голосов по мажоритарной системе, но ни одна партия (имплицитно подразумевалась «партия большинства», т. е. ДКО) не сможет занять более 91 % депутатских мест, благодаря чему «партии меньшинства», как их вежливо и официально называют в Тунисе, получают шанс пройти в парламент.

Голоса, поданные за их списки на местах, должны суммироваться, а мандаты, зарезервированные для оппозиции, –– распределяться между партиями пропорционально количеству голосов, полученных каждой из них по всей стране. При этом в самом невыгодном положении оказываются независимые кандидаты, имеющие право каждый выставлять свою кандидатуру только в одном избирательном округе, а партия свои списки –– в нескольких. Но именно отсечь «независимых», под видом которых и могут выступать экстремисты, как это случилось в 1989 г., и являлось

задачей законодателя при внесении поправок в Избирательный кодекс147.

В итоге парламент созыва 1994 г. был сформирован из 163 депутатов, в том числе 144 мандата имели представители ДКО и 19 мест заняла оппозиция, в том числе 10 мест досталось ДДС, 4 –– Движению «ат-Тадждид», т. е. «Обновление» (бывшая Тунисская компартия)148, 2 –– ПНЕ и 3 места –– партии Демократическо-юнионист- ский союз (ДЮС).

147Там же. С. 143.

148ТКП возникла на грани 1920–1921 гг. и первоначально являлась местной секцией ФКП (с 1939 г. –– де-юре автономная партия), переименовалась в начале 1993 г. При этом Движение «Обновление» (Харакат «ат-Тадждид») заявило устами своего лидера Мухаммеда Хармеля, что оно-де собирается стать и партией, и ее отрицанием, «parti antiparti», широким левым движением, открытым для тех, кто уже «левый», но этого еще не осознал (Annuaire de l’Afrique du Nord –– 1993, Paris: CNRS, 1994. P. 628–631).