Politicheskiy_islam_v_stranakh_Severnoy_Afriki

были наиболее популярны среди городской интеллигенции (особенно первого поколения), среди студенчества, мелких и средних служащих. Это удалось показать еще в начале 1980-х годов Жан-Клоду Ватэну –– одному из первых европейских магрибистов, глубоко занявшемуся проблемой социальной опоры религиозно мотивированных течений в Алжире. Его анализ позволяет утверждать, что интеллектуальные лидеры и активисты исламистского движения той поры –– это в основном представители студенчества, вышедшие из средней и зажиточной крестьянской среды56. С сельским миром Алжира этих молодых людей объединяла не только неудовлетворенность политикой, проводимой властью, но и общие социальные корни57, а значит, и тяготение к традиционным духовным ценностям, шок от аномии городской жизни, и неприятие чуждых моральных ориентиров, исповедуемых властной элитой. Этот социальный слой годами накапливал в себе низовую консервативную реакцию тех, кто так или иначе оказался за бортом модернизации алжирской экономики. Неудивительно, что именно «новая интеллигенция» стала кадровым резервом исламских радикальных движений. Из ее среды вышли многие независимые (или «народные») имамы –– жесткие критики режима и его политики, проповедовавшие в суфийских обителях (завийах) и «частных» мечетях, которые сооружались на пожертвования состоятельных алжирцев и поступления из Саудовской Аравии.

Думается, что в этих обстоятельствах и кроется причина откровенной неудачи охранительно-консервативных усилий ФНО в 1970– 80-е годы. Ведь при всех своих немалых идейно-пропагандист- ских и организационных возможностях алжирскому руководству не удалось предотвратить столь типичное для исламской истории выделение двух направлений в исламской мысли Алжира –– «официального», лояльного власти и вызывавшего одобрение городского предпринимательства, чиновничества и других преуспевших слоев, и «неофициального», самостоятельного и выражавшего недоверие населения к казенным социалистическим ценностям. В исламских религиозных нормах рядовые алжирцы искали и находили то, чего были лишены в реальности, и в первую очередь нравственную самозащиту от произвола государства и демократические механизмы

56Vatin J.-C. Popular Puritanism... P. 108–109.

57С учетом того, что только в 1967–1977 гг. в города ушли около 2 млн алжирцев, а к 1980 г. горожане составили уже 52 % населения, можно говорить не столько об урбанизации, сколько о «рурализации» алжирского города. Тем более, что городское население продолжало стремительно расти и далее –– с 17 млн чел. в 1975 г. до 25 млн чел. в 1990 г. –– Ланда Р. Г. История арабских стран...

С. 257.

162 Алжир: демократизация «снизу», или с одного края бездны на другой

осуществления власти, за достижение которых старшее и среднее поколение боролось в 1950–60-е годы. Иными словами, при Бумедьене и Бенджедиде религиозные движения выдвинулись в народном сознании в качестве альтернативы (хотя и не вполне доступной в то время) власти ФНО, –– альтернативы, дающей возможность

гармоничного развития общества и справедливого управления его делами58.

Еще в 1985 г. В. И. Максименко обратил внимание на «парадокс» двойственной политической роли алжирского ислама, послужившего «одновременно знаменем власти и опорой оппозиции»59. На деле, как представляется, это явление отнюдь не парадоксально и свидетельствует скорее о присвоении исламских лозунгов и ценностей противостоящими общественными силами –– как элитой, пытавшейся насаждать при помощи «государственных имамов» постулаты официальной идеологии, так и значительной частью населения, склонной отстаивать свою самостоятельность от государства путем духовно-нравственного самоутверждения. Тем самым в размежевании «официального» и «неофициального» ислама просматривается социальный конфликт между различными прослойками общества, стремящимися к перераспределению власти: проигравшие при модернизации стремились оттеснить выигравших. Поэтому двойственность алжирского религиозного движения в конце 1980-х годов нам видится скорее в другом. С одной стороны, все более политизирующийся ислам стал средством выражения царящих в обществе настроений средних и низших групп и слоев –– конфликтности, протеста, неудовлетворенности. С другой стороны, исламистские организации выступили в роли средства давления на действующую власть, а затем –– и «горючего материала» в ходе начатой исламистскими контрэлитами открытой конфронтации с режимом.

«Политическая весна»: краткая оттепель, чреватая грозой.

Переломной точкой социально-экономического и политического кризиса в Алжире стали трагические события 4–5 октября 1988 г., когда выступления молодежи и городских низов, носившие протестный характер, были жестко подавлены армией и силами безопасности60. Октябрьский социальный взрыв заставил правящую

58Комар В. И. Власть, ислам и общество в Алжире. Уч. зап. Института Африки РАН. Вып. 8. М.: Институт Африки, 1999. С. 5.

59Максименко В. И. Политические партии... С. 135.

605 октября в нескольких кварталах г. Алжир вспыхнули беспорядки, от которых пострадали общественные здания. Аналитики не исключают, что за этими –– внешне спонтанными –– уличными волнениями стояли самые разные политические течения, а возможно, и некие лица, причастные к власти. Так или иначе,

элиту обратиться к политике экономической открытости и ограниченной политической либерализации61. Однако отход ФНО от популистской идеологии «алжирского социализма» поставил правящую партию перед необходимостью определить заново свои отношения с государством и обществом. На состоявшемся 27–28 ноября 1988 г. VI съезде ФНО была в целом допущена идея многопартийности и намечены основные направления демократических преобразований в стране, а через три месяца (в феврале 1989 г.) принятая на всенародном референдуме Конституция в ст. 40 узаконила политический плюрализм. Шадли Бенджедид употребил все свое влияние для дальнейшего углубления конституционной реформы: 5 июля 1989 г. в развитие статьи 40 Конституции был издан закон 89/11 о свободе учреждения политических ассоциаций. Новые для алжирцев элементы политической культуры, сопровождавшие демократические преобразования, гальванизировали сознание алжирского общества. В результате всего за полгода в Алжире произошел массовый взрыв деятельности гражданских ассоциаций во всех сферах жизни. Так, в 1991 г. эксперты насчитывали в Алжире уже 7350 ассоциаций самой различной природы62. Как грибы после дождя появлялись новые политические партии63, получившие почти беспрепятственный доступ к средствам массовой информации. В Алжир возвращались из изгнания легендарные (хотя и малоизвестные новым поколениям) лидеры эпохи наци- онально-освободительной борьбы и среди них Ахмед бен Белла и Мухаммед Будиаф64. Логическим следствием всех этих явлений

погибли сотни людей. Волнения улеглись, общественный порядок формально был восстановлен, но на самом деле с тех пор, как писал алжирский социолог Наджи Сафир, «уже ничто в Алжире не станет, „как прежде“» (Safir N. Regard sur la crise algerienne // Les arabes. Du message a` l’Histoire. Sous la direction de D. Chevallier, A. Miquel. Paris: Fayard, 1995. P. 575).

61Этот поворот был обусловлен не только народными волнениями, но и недовольством предпринимательских кругов, деловая активность которых была скована охватившим страну кризисом. Ее высшие слои, в значительной части принадлежавшие к берберской франкоязычной среде, старались «повернуть ФНО лицом» к европейскому опыту и вели дело к постепенному сокращению вмешательства государства в экономическую жизнь страны.

62Moussa R. H., Beaudet P. Democratie´ et mouvements associatifs en Algerie´. Montreal:´ CEAD, 1995. P. 6.

63К началу 1989 г. в Алжире насчитывалось уже 19 политических партий, а к лету 1990 г. –– 24 партии см.: Ланда Р. Г. История Алжира... С. 207, 209.

64Мухаммед Будиаф (1919–1992) –– политический деятель Алжира времен на- ционально-освободительной борьбы, один из «исторических вождей» алжирской революции. По происхождению бербер. Входил в состав Революционного совета, возглавившего ФНО, где занимался координацией действий вилай и связью с зарубежьем. В октябре 1956 г. был арестован французами. В 1963 г. разошелся

164 Алжир: демократизация «снизу», или с одного края бездны на другой

демократизации должны были стать местные и общенациональные выборы на многопартийной основе.

«Политическую весну» 1989 г. и последовавший за ней «плюралистический ажиотаж» 1990–1991 гг. едва ли стоит воспринимать как проявление альтруизма и просвещенности лидеров ФНО. Шадли Бенджедид и его окружение, с одной стороны, отдавали себе отчет в неспособности партии поддерживать старые порядки мо- нолитно-авторитарного государства. ФНО просто не имел альтернативы тому, чтобы признать самопровозглашенные гражданские ассоциации своими естественными партнерами в деле организации общества. Особенно ценны для правящей верхушки были те партии, которые могли заполнить идеологический вакуум и замедлить обрушение однопартийной системы. С другой стороны, благоприятствуя демократизации и открываясь новым силам, пришедшим извне закрытой системы «государство––армия», ФНО стремился максимально раздробить соперничающие политические силы и поддержать свое призрачное превосходство хотя бы за счет их слабости (или создать «махзен по-алжирски», как удачно назвал эту политику Мухаммед Харби65). На практике рекламируемая руководством ФНО замена «узкопартийного государства» «суверенитетом граждан» являла собой ограниченный и вынужденный плюрализм66. В либеральных принципах алжирской конституции 1989 г. прослеживается дилемма в деятельности правящих кругов, разрывавшихся между двумя целями. В условиях глубокого финансового кризиса они чувствовали необходимость минимально удовлетворить идейные запросы общества и снять политическое напряжение. В то же время, как отметил Жан-Клод Ватэн, они желали перестроить политический процесс так, чтобы разделить власть с соперниками, но не потерять при этом рычаги управления и не погрузить страну в состояние полной анархии67.

с лидерами ФНО, в первую очередь с Бен Беллой, и был вынужден эмигрировать в Марокко.

65Harbi M. Makhzen a` l’algerienne´ // Sou’al. № 9–10 (July 1989). Арабское слово махзен (букв. хранилище) в марокканском политическом контексте обозначает не только систему правительственных учреждений, но также сложно организованную систему пожалований и взаимных уступок в отношениях между правящей династией и региональными, военными, партийными, духовными и др. элитами, которая призвана прикрыть за счет внешне видимого баланса сил авторитаризм королевского правления (подробнее см. ниже).

66Lamchichi A. L’ Algerie´ en crise: Crise economique´ et changements politiques. P.: L’Harmattan, 1991. P. 284.

67Vatin. J.-C. Crise gen´eratrice,´ maladie infantile ou faiblesse endogene:` Le FLN algerien´ au fil du temps. –– Elecciones, participati´on y transiciones pol´ıticas en el Norte de Africa. Ed. B. L. Garcia, G. M. Mu˜noz, M. H. De Larramendi. Madrid: Instituto

Тем не менее начатый Шадли Бенджедидом и его окружением переход к политическому плюрализму быстро вышел из-под контроля ФНО. Воинствующий политический ислам начал утверждать себя на алжирской национальной арене с учреждением Исламского фронта спасения (ИФС) 10 марта 1989 г. в мечети Ибн Бадис в Кубе (район г. Алжир). Фронт, который возглавили профессор университета Аббаси Мадани, проповедник Али Бельхадж и ряд других деятелей, требовал единства всех мусульман Алжира в создании «глобальной исламской альтернативы всем привнесенным извне идеологиям».

Изначально ИФС явился коалицией нескольких исламистских партий –– «Общество послания» (Джама‘ат ат-таблиг), «Люди авангарда» (Ахль ат-тали‘а), «Общество священной войны» (Джама‘ат аль-джихад) и «Распространение веры» (ад-Да‘ва). Вне Фронта в конце 1980-х годов сформировались и другие алжирские исламистские группировки, наиболее заметными среди которых были Лига исламского призыва и Исламская демократическая партия. Несмотря на организационную разобщенность, все они разделяли в тех или иных соотношениях политические, экономические

иобщественные взгляды, проповедовавшиеся как умеренно-рефор- маторским, так и радикальным течениями в ИФС68. Не вдаваясь в детали, необходимо подчеркнуть те общие представления, обещания и требования, которые стояли в центре пропаганды алжирского политического ислама.

Главным посылом агитации ИФС на протяжении его истории оставалось утверждение морального превосходства исламской веры над любыми другими убеждениями и последовательное отрицание европейских моделей и стандартов жизни. ИФС призывал покончить с игорным бизнесом и проституцией, запретить продажу

ипотребление алкоголя, а также отказаться от проявлений «общественной аморальности», под которой понималось смешанное обучение мальчиков и девочек в школах, ношение женщинами облегающей или открытой одежды и т. п. В ответ на неспособность государства удовлетворить ключевые требования народа о жилье и социальном обеспечении ИФС предлагал новую всеобщую систему

de Cooperaci´on con el Mundo Arabe, 1991. P. 158–159. Анализ демократических преобразований в АНДР на примере положений конституции 1989 г. см. также: Сапронова М. А. Политика и конституционный процесс в Алжире (1989–1999). М.: ИИИБВ, ИВ РАН, 1999. С. 31–42.

68Обзор общественно-политических позиций исламистских групп в Алжире начала 90-х годов см.: Kapil A. Les partis islamistes en Algerie:´ Elements´ de presentation´ // Monde arabe: Maghreb-Machrek. № 133 (Juillet––Septembre 1991). P. 106.

166 Алжир: демократизация «снизу», или с одного края бездны на другой

социальных гарантий, основанную на взаимопомощи религиозных общин. Не ностальгическая тоска по «образцу» раннесредневекового мусульманского общества, а стремление практически воплотить его идеалы отличали алжирских исламистов, приверженных активным политическим действиям. Другими словами, политизация алжирского ислама выразила не только политический протест общества, но и желание, как верно подметил французский исследователь Франсуа Бюрга, к восстановлению разрушенных связей с истоками национальной культуры, к обретению национального самосознания69.

Продолжая мысль французского востоковеда, стоит заметить, что немалым политическим преимуществом фундаменталистов была их «встроенность» в бытовую жизнь отдельных кварталов, дворов, школ, вузов, близость к рядовым жителям городов. Многие исламские движения Алжира не были партиями в полном смысле этого слова. Они годами существовали в зародышевой форме –– например, в виде благотворительных организаций, а в конце 1980-х годов воспользовались либеральной политической атмосферой и получили развитие уже как полноценные политические ассоциации70. Примером такого рода является Исламский союз профсоюзов, который был активен в университетах и даже в средних школах. Если раньше активисты ИФС использовали для укрепления

ирасширения своей социальной базы мечети и молитвенные дома, то теперь они стремились распространить свое влияние на моло-

дежь через систему народного образования, привлекая на свою сторону студентов и учащихся71. Эта социальная среда стала ударной силой исламского движения в начале 1990-х годов, когда президент Бенджедид, принимая меры по стабилизации положения в Алжире, был вынужден пойти на диалог с исламской оппозицией и позволить ей выступить на выборах в местные народные собрания

ив парламент страны.

Таким образом, смена политического строя в Алжире 1988– 1990 гг. больше, чем в какой-либо другой арабской стране, поспособствовала скоростному вызреванию разнообразных исламистских сил и движений –– как умеренного, так и радикального и даже экстремистского толка. Оживление активности исламистов, а затем структурирование и развитие исламских течений и группировок быстро приобрели опасный для политической устойчивости

69Burgat F. L’islamisme au Maghreb... P. 81.

70Korany B., Amrani S. Explosive Civil Society... P. 28.

71См.: Комар В. И. Северная Африка: национальные модели политической культуры. М.: Институт Африки РАН, 1997. С. 12.

От выборов к террору: кровавый счет гражданской войны (1991–1995 гг.) 167

режима ФНО характер. Их отчетливое стремление легализоваться, конституироваться и занять свое место на политической сцене всего за один год переросло в открытую конфронтацию с режимом и его военно-полицейским аппаратом. Кульминацией этого соперничества стали политические потрясения 1991 гг.

От выборов к террору: кровавый счет гражданской войны (1991--1995 гг.)

Власти и исламисты в тупике демократизации (1991 –– начало 1992 г.). В начале 1990-х годов политическая система Алжира стремительно развивалась от одной крайности к другой: от полного контроля над обществом со стороны монолитной и кланово-за- мкнутой партии-государства к крайней разнородности и дробности власти и политического ландшафта страны. Эта «запоздалая многопартийность» несла в себе существенный риск для алжирского общества, поскольку системный кризис, недовольство населения

168 Алжир: демократизация «снизу», или с одного края бездны на другой

долгом перед обществом. Причем ответ этот был понятен и доступен в первую очередь для низов. Поэтому на стыке 1980-х и 1990-х годов в Алжире, с одной стороны, стала набирать силу тенденция к политизации религии. Всего за два года она породила массовое исламистское движение, сплотившееся вокруг Исламского фронта спасения (ИФС) и двух наиболее видных его лидеров –– Аббаси Мадани и Али Бельхаджа. С другой стороны, политические силы Алжира, выступавшие за светский характер государства, были отнюдь не популярны среди населения. ФНО к началу 1990-х годов потерпел политическое банкротство: он утратил контроль за событиями в стране, да и его влияние на умы рядовых алжирцев стало ничтожно. Усталость от авторитарного правления заставляла их винить правящую партию во всех ошибках и неудачах 1960–80-х годов. Что же касается новорожденных политических партий, то они отнюдь не имели (да и не могли еще иметь) сколько-нибудь значительного веса в общественной жизни72.

Насколько растущая исламистская волна, порожденная демократизацией, могла бы сопрягаться с существованием слабых и не готовых к политической самозащите алжирских демократических институтов? Высказывания и мнения лидеров ИФС начала 1990-х годов едва ли оставляют сомнения на этот счет. Умеренные исламисты, группировавшиеся вокруг Аббаси Мадани, отчетливо объявляли о различии между концепциями политического представительства в шариате и парламентской демократии (хотя сам Мадани более осторожно говорил об «отсутствии фундаментальных противоречий» между исламским законодательством и демократическим волеизъявлением и допускал, что они «могут сходиться в ряде случаев по некоторым вопросам»)73. Радикальные же круги ИФС, позицию которых выразил Али Бельхадж, без иносказаний

72Большинство этих политических партий, по верному замечанию арабских политологов А. Джеглуля и Р. Зуаймии, представляли собой скорее «партии на бумаге», чем реально существовавшие группы, обладавшие бы внятно изложенной программой и достаточно серьёзной поддержкой в обществе. –– Djeghloul A. Le multipartisme a` l’algerienne´ // Monde arabe: Maghreb-Machrek. № 127 (Janvier –– Mars 1990). P. 197; Zoua¨ımia R. Institutions et forces politiques: L’incertitude // Algerie:´ De l’independance´ a` l’etat´ d’urgence. Ed. M. Lakehal. P.: L’Harmattan, 1992. P. 239.

73Цит. по: Zeghidour S. Pour une nouvelle legalit´e´ islamique: Entretien avec Abbasi Madani –– Politique internationale. Vol. 49 (Automne 1990). P. 187. В целом же современная исламистская мысль разнообразно истолковывает взаимоотношения между исламом и демократическим устройством общества. См. подробнее: Roussillon A. Islam, islamisme et democratie:´ Recomposition du champ politique // Peuples mediterran´eens´. Vol. 41–42. (Octobre 1987 –– Mars 1988), P. 303–339; Sisk T. D. Islam and Democracy: Religion, Politics and Power in the Middle East. Washington: U.S. Institute of Peace, 1992.

От выборов к террору: кровавый счет гражданской войны (1991–1995 гг.) 169

подчеркивали необходимость ликвидации каких бы то ни было форм европейской демократии в Алжире как чуждой и насильственно привнесенной идеологии, несовместимой с арабо-мусульман- ской тождественностью (асала). Как об этом говорил сам Али Бельхадж, «мы склоняемся к тому, чтобы отвергнуть любую идеологию, которая противоречит Корану, сунне и образу жизни благочестивых предков. Поэтому я отрицаю социализм, коммунизм, демократию и диктатуру –– все эти претензии мирского, человеческого рассудка. Я вижу только одно решение –– ислам (т. е. предание себя Богу –– Авт.)».74. Признавая, что «понятие демократии является частью современного политического словаря в мусульманском гражданском обществе», Бельхадж настаивал на том, что «оно все еще чуждо арабскому языку»75.

По мнению алжирских исламских радикалов, ключевыми недостатками, присущими либеральной демократии, были религиозная терпимость, уравнивающая в правах веру и безверие; стремление к отделению веры от государства, равнозначное выведению религии из круга главных ориентиров повседневной жизни человека; несовершенство парламентского представительства, превращающего избранных политиков в меньшинство, склонное к защите своих собственных интересов, а не населения76. Кроме того, как верно подметил Франсуа Бюрга, в сознании исламистов плюрализм мнений часто отождествлялся с разногласиями и расхождениями во взглядах, что воспринималось ими как «бедствие, которое изначально ослабляло мусульманскую общину». В такой историко-культурной оптике допущение оппозиционной партии виделось главным образом как угроза раскола и распыления единства мусульман, чему должна была противостоять «партия Божия»

(хизб Аллах), которая представляет собой всю сумму интересов общины77.

74Цит. по: Zeghidour S. Le regne` de l’Islam: Entretien avec Ali Ben Hadj // Politique internationale. Vol. 49 (Automne 1990). P. 157.

75al-Ahnaf M., Botiveau B., Fr´egosi F. L’Algerie´ par ses islamistes. P.: Karthala, 1991. P. 85.

76Ibid. С. 91–92, 96. Даже умеренный Аббаси Мадани отмечал, что западная демократия имеет своим главным стимулом приобретение индивидуумом материальной выгоды даже в ущерб обществу, тогда как исламская политическая модель основана на пользе общины (маслахат аль-умма), что позволяет и отдельной личности найти способы для осуществления своих интересов. О политическом мышлении лидера умеренного крыла ИФС см.: Rouadjia A. Doctrine et discours

du Cheikh Abbasi // Peuples mediterran´eens´. Vol. 52–53. (Juillet –– Decembre 1990). P. 167–180.

77Burgat F. Les islamistes et la democratie:´ Reperes` pour une recherche // Elecciones, participati´on y transiciones pol´ıticas en el Norte de Africa. Ed. B. L. Garcia,

170 Алжир: демократизация «снизу», или с одного края бездны на другой

Первой пробой сил как исламистов, так и их противников на алжирской политической сцене стали выборы в местные народные собрания, прошедшие 12 июня 1990 г. При сравнительно высокой явке избирателей (ок. 65 % от имеющих право голоса) выборы отчетливо подтвердили мощь и популярность ИФС, который набрал 54,25 % голосов на выборах в народные собрания коммун и 57,44 % на выборах в народные собрания вилай (областей)78. Тем самым исламисты выступили в качестве ведущей политической силы Алжира, тогда как их конкуренты (ФНО, Фронт социалистических сил, Объединение за культуру и демократию) выступили крайне слабо (так, ФНО получил всего 31,54 % голосов). Наблюдатели обратили внимание на то, что преимущество ИФС оказалось вполне представительно распределено по территории страны. Его наибольшее представительство отмечалось в городских агломерациях и в целом в районах так назваемого полезного севера Алжира –– наиболее развитой и населенной полосы приморья, названной так в противоположность бесплодному и слабо населенному югу, и оказалось ограниченным лишь в некоторых регионах (в Кабилии, где были сильны позиции ФСС, в долине Суммам и на восточных окраинах страны)79. При этом за исламистов голосовали самые различные социальные слои, так как его сторонники происходили из образованных городских групп, из среды рабочего класса, арабизированных интеллектуалов и работников предприятий государственного сектора80. Не менее важным результатом коммунальных и провинциальных выборов 1990 г. оказалась слабость общественных позиций светских партий, которые отождествляли себя с демократическими идеалами. В первую очередь это относится к ОКД, обладавшему сильной поддержкой только в Кабилии. На коммунальных выборах ведущие критики исламистов получили в масштабе всей

G. M. Mu˜noz, M. H. De Larramendi. Madrid: Instituto de Cooperaci´on con el Mundo Arabe, 1991. P. 169.

78Burgat F., Leca J. La mobilization islamiste et les elections´ algeriennes´ du 12 juin 1990 // Monde arabe: Maghreb-Machrek. № 129 (Juillet––Septembre 1990). P. 18.

79Fontaine J. Algerie:´ Les elections´ locales algeriennes´ du 12 juin 1990: Approche statistique et geographique´ // Monde arabe: Maghreb-Machrek. № 129 (Juillet–– Septembre 1990). P. 124–140; Ланда Р. Г. История Алжира. XX век. М.: Институт востоковедения РАН, 1999. С. 210–211. ИФС удалось продемонстрировать свое влияние во всех крупных городских центрах, где он выиграл с большим отрывом на выборах в народные собрания коммун –– в Алжире (64,18 %), Оране (70,5 %) и Константине (72 %). –– Korany B., Amrani S. Explosive Civil Society and Democratization from Below: Algeria // Political Liberalization and Democratization in the Arab World. Vol. 2. Comparative Experiences. Ed. by B. Korany, R. Brynen and P. Noble. Boulder (Col.) –– L.: Lynne Rienner Publishers, 1998. P. 36.

80Burgat F., Leca J. La mobilization islamiste... P. 18.