Politicheskiy_islam_v_stranakh_Severnoy_Afriki

От выборов к террору: кровавый счет гражданской войны (1991–1995 гг.) 181

армейским структурам. Оно сосредоточивалось на создании высокомобильных и оснащенных новейшим вооружением и техникой специальных подразделений полиции и жандармерии (а также отрядов армейских коммандос) общей численностью до 20 тыс. человек. Они тренировались для обнаружения и внезапного захвата или истребления лиц, подозревавшихся в антиправительственной деятельности. Всего за 1992–1993 гг. в результате молниеносных действий коммандос было уничтожено 1800 боевиков и около 9 тыс. их сторонников оказались под стражей105, причем особенно жесткую борьбу с вооруженной исламской оппозицией власти повели на стыке 1992–1993 гг. Одновременно сворачивались демократические свободы. В ноябре 1992 г. конфискации подверглось имущество политических партий, а с декабря в центральных провинциях Алжира был установлен комендантский час, начали действовать трибуналы, рассматривавшие дела задержанных исламистов по ускоренной процедуре, а также была введена цензура106.

Мог ли ВГС в начале 1990-х годов управлять Алжиром, не развертывая военно-политический прессинг против исламистской оппозиции? Думается, нет. Сама логика противостояния двух лагерей требовала силового выяснения отношений, и любая уступка исламским радикалам в конце концов привела бы их к власти (собственно, по этому пути собирался двинуться президент Бенджедид). Поэтому, сознательно избрав военно-политическую конфронтацию как образ действий, лидеры ВГС сделали ставку на раскол ИФС. С 1992 г. алжирские власти стремились уничтожить, вытеснить из страны или изолировать наиболее крупные формирования экстремистов с тем, чтобы затем найти общий язык с умеренными исламистскими силами, «приручить» их и постепенно склонить к политической интеграции с режимом. Однако сразу этого не произошло. В 1992–1993 гг. численность исламистских боевиков выросла с 2 до 6 тыс. и продолжала расти в дальнейшем. Во многом вооруженные отряды укреплялись за счет поддержки неимущих городских низов, особенно молодежи, выросшей без образования и работы107. Свою роль в присоединении алжирцев к группировкам сторонников ИФС играл, разумеется, и идейный выбор

105См.: Ланда Р. Г. История арабских стран. М.: Восточный университет, 2005. С. 258.

106В июне 1994 г. в Алжире был принят специальный закон, ограничивающий информирование общества о положении в стране с целью обеспечения национальной безопасности. –– Korany B., Amrani S. Explosive Civil Society... P. 29.

107По данным, приводимым Р. Г. Ландой, в начале 90-х годов из 8 млн алжирских школьников ежегодно покидали школу, не кончая ее, 400 тыс.; лишь 10 % учеников завершали начальное образование, а из них всего 12,5 % получали среднее, т. е.

182 Алжир: демократизация «снизу», или с одного края бездны на другой

(исламистские воззрения либо нетерпимость к произволу военного режима), и желание отмщения за убитых сотрудниками спецслужб родственников, да и страх перед убийствами «отступников», которые практиковали экстремисты. Но, пожалуй, главное обстоятельство, толкавшее алжирцев в ряды вооруженной оппозиции, это –– все более массовое восприятие армейского правления начала 1990-х годов как коррумпированной самопровозглашенной хунты, т. е. чуть улучшенной версии старого, потерявшего моральное право на власть бюрократического режима ФНО. Нужно отметить, что в начале 1990-х годов алжирские генералы охотно пользовались своим служебным положением и бесконтрольностью военного времени. Государственное имущество нередко приобреталось ими за бесценок и служило источником высоких доходов. Хотя подобные махинации совершались обычно через подставных лиц, обнищавшее и не чувствующее поддержки государства население бурно реагировало на вскрывавшиеся факты произвола представителей новой власти108.

В этих условиях правящие круги Алжира обратились к двоякой тактике. Первоначально, командование ННА в 1994 г. сделало ставку на скорейшее и массированное подавление вооруженного насилия. С этой целью отряды коммандос все чаще укреплялись общевойсковыми силами, а наряду с молниеносными рейдами, проводившимися малыми силами, ННА осуществила ряд широкомасштабных облав. В ходе таких операций исламистские формирования вытеснялись из зон, где они действовали, и рассеивались или уничтожались огнем авиации и реактивной артиллерии. С начала 1990-х годов подразделения алжирской армии дополнительно оснащались специальным оборудованием (особенно –– приборами ночного видения). Смена характера боевых действий и постепенное привыкание войск к особенностям партизанской войны вынудили военных расширить круг участников вооруженного конфликта. В конце марта 1994 г. в армию впервые в истории независимого Алжира были призваны около 150 тысяч резервистов109. Одновременно военные разрешили вооружение отрядов местной самообороны там, где они были созданы ранее110. Едва ли эти меры вдохновляли

диплом бакалавра. Всего же к 1994 г. без работы находилось 25 % трудоспособного населения Алжира. –– Ланда Р. Г. История Алжира... С. 232.

108См.: Вирабов А. Г. Социально-экономические последствия... С. 110.

109См.: Миронова Е. И., Бабкин С. Э. Алжир: поиск гражданского согласия. Ученые записки Института Африки РАН. Вып. 14. М.: Институт Африки РАН, 1999. С. 18.

110К 1994 г. Национальная народная армия (ННА) насчитывала 165 тыс. человек. Из них в боевых частях служило не более 60 тыс. человек –– явно недостаточные

184 Алжир: демократизация «снизу», или с одного края бездны на другой

началу 1995 г. национальное согласие, хотя бы форсированное

ипо некоторым частным вопросам, как представляется, уже было вполне возможным. Однако достичь его ВГС мог только с переходом страны к избираемым структурам власти и хотя бы минимальным допуском алжирского общества к решению своих дел.

Срок полномочий ВГС истекал в январе 1994 г., и последним его политическим шагом стала подготовка Конференции национального согласия. На ней предполагалось избрать нового главу государства, а также определить формы и методы управления страной на переходный трехлетний период (до 1997 г.), в течение которого планировалось подготовиться к полноценным парламентским и президентским выборам. Первоначально избрание главы государства намечалось осуществить путем компромисса между ВГС и стоявшими за ним силами, с одной стороны, и Конференцией национального согласия, представляющей алжирские политические партии, –– с другой. Однако при всем желании властей привлечь оппозицию к работе конференции им не удалось найти общий язык ни с умеренным крылом исламистского движения («Хамас», «анНахда»), ни с демократической оппозицией (ДДА, ФСС, ОКД). В результате форум, призванный стать стартовым импульсом для разработки новой национальной политической системы, бойкотировали все политические организации Алжира –– как исламисты (включая умеренных), так и сторонники светского государства. Он тем не менее состоялся в столице 25–30 января 1994 г. и завершился вполне предсказуемо –– 30 января 1994 г. новый председатель Президентского совета был просто назначен Высшим советом на-

циональной безопасности.

Шестым главой государства111 в истории АНДР был объявлен глава ВГС и министр национальной обороны Ламин Зеруаль, сохранивший за собой пост руководителя военного ведомства, который он занимал с июля 1993 г. На следующий день он принял присягу

ив своей первой речи в качестве президента отметил, что со сменой власти законно завершился срок полномочий ВГС, а также высказался в пользу «серьезного диалога» и призвал к «мобилизации всех

сыновей Алжира независимо от их политических убеждений» с тем, чтобы вывести страну из кризиса112.

На первый взгляд в общественно-политической позиции Зеруаля мало что изменилось с его приходом к президентской власти.

111После убийства Мухаммеда Будиафа (июнь 1992 г.) пост председателя ВГС занимал Али Кафи –– ветеран Армии национального освобождения и последовательный противник исламистов. Ламин Зеруаль возглавил ВГС 10 июля 1993 г.

112El Moudjahid. 01.02.1994.

От выборов к террору: кровавый счет гражданской войны (1991–1995 гг.) 185

Легитимность ушедшего в историю ВГС была, в сущности, равна легитимности Зеруаля как никем не избранного президента. Однако различие все же было. Как представляется, его «избрание» стало своего рода сигналом к действию здравым силам в исламистском лагере. Если ранее умеренные политики исламской ориентации и не помышляли о вхождении в состав ВГС (куда их к тому же никто не приглашал), то теперь облик «генерала-праг- матика» оказался дистанцирован от жесткого крыла армейского руководства и функционеров ФНО, составлявших этот одиозный (для исламистов и стоявшей за ними части населения) орган. Тем самым восстановление института президентства и облик Зеруаля113 зародили у трезвомыслящих лидеров политического ислама надежду на возможность сосуществования в высших кругах Алжира с представителями вооруженных сил (при преобладании военных на ключевых должностях).

Таким образом, Зеруаль как президент (а не глава ВГС) оказался «в нужное время в нужном месте» и был востребован не только уже находившейся у власти элитой, но и частью оппозиции. Умеренные исламистские лидеры (Махфуз Нахнах, Абдаллах Джабаллах и др.) отдавали себе отчет в том, что раскол в алжирском обществе ослаблял и без того скромный миротворческий потенциал ведомых ими политических сил. Ни «Хамас», ни «ан-Нахда» не были в состоянии (в отличие от армии) систематически и успешно предотвращать рост насилия в стране. Однако их поддержка усилий Зеруаля, направленных на поиск политического решения конфликта, могла укрепить их позиции у населения, безусловно осуждавшего террористические акции. Поэтому представители «Хамас», явно рассчитывая на мирное будущее, посчитали приемлемым для себя войти в учрежденный в мае 1994 г. временный парламент –– Национальный переходный совет (НПС)114.

113Ламин Зеруаль родился в 1941 г. в г. Батна (Алжир) в семье военнослужащего. В 1957 г., в разгар войны за независимость, он вступил в ряды ФНО и участвовал

внационально-освободительном движении. Получил военное образование в СССР

(1965–1966) и во Франции (1974). В 1980-х гг. командовал военными округами Таманрассет, Бешар, Константина. В 1988 г. ему было присвоено звание генерала. На следующий год он был назначен главнокомандующим сухопутными войсками ННА, но в том же году вышел в отставку в силу несогласия с преобразованиями

вармии при Шадли Бенджедиде. В 1990–1991 гг. находился в «почетной ссылке» на посту посла АНДР в Румынии, снискав себе в Алжире репутацию офицерапатриота, несправедливо отстраненного от командования.

114НПС начал свою деятельность 18 мая 1994 г. В нем были представлены 31 политическая партия и более 40 различных ассоциаций и общественных организаций, а также высшее руководство государства. 200 делегатов НПС были назначены президентским декретом на весь срок переходного периода (до 1997 г.); из них политические партии представляли 68 делегатов (38,67 %), общественные

186 Алжир: демократизация «снизу», или с одного края бездны на другой

Совершенно противоположную, бескомпромиссную позицию заняли в отношении призывов Зеруаля радикальные исламистские формирования. Они, как и следовало ожидать, видели в замене ВГС на президентскую администрацию тщательно продуманную западню, за которой стояли, по популярному в Алжире тех времен выражению, «терминаторы» во главе с начальником штаба ННА генералом Мухаммедом Ламари115. Прежде всего эта характеристика относится к Вооруженному исламскому движению (ВИД, Харака исламийа мусаллаха) и Вооруженным исламским группам (ВИГ, Джама‘ат исламийа мусаллаха). Первая из этих исламистских группировок возникла в мае––июне 1991 г. и после ареста Аббаси Мадани и Али Бельхаджа взяла в свои руки руководство ИФС. Вторая же группировка, организационно сформировавшаяся в начале 1990-х гг., провозгласила своей главной целью «восстановление халифата в Алжире» и физическое устранение с «земли ислама» евреев, христиан и неверующих (к которым причислялись

и«плохо верующие», по мнению боевиков ВИГ, мусульмане). Она была вполне независимой от ИФС, которому не подчинялась.

Основу боевых формирований ВИГ составили алжирские муджахиды, воевавшие в Афганистане против советских войск. Прошедшие качественную специальную подготовку в Афганистане и Пакистане, владеющие современной военной и террористической техникой, привыкшие к ежедневному использованию оружия по любому поводу и без него, боевики ВИГ быстро применили свои навыки на практике. Уже летом –– осенью 1993 г. ВИГ обратила на себя внимание властей редкостной даже в алжирских условиях жестокостью и дерзостью расправ с интеллигенцией, иностранцами, женщинами, которые отвергали ношение закрывающей фигуру

илицо одежды или пользовались общественным транспортом наряду с мужчинами116.

организации –– 85 делегатов (47,75 %), государственные институты –– 30 делегатов (16,85 %), остальные делегаты были лично избраны Зеруалем. –– Сапронова М. А. Политика и конституционный процесс... С. 80–81.

115Понятие «терминаторы» обозначило в политическом лексиконе Алжира лагерь сторонников «военного решения» проблемы радикального исламизма (т. е. жесткого крыла армейской элиты и партийных функционеров ФНО). Для «терминаторов» начала 1990-х годов были характерны ориентация на светские ценности, широкую интеграцию Алжира в мировое сообщество, непреклонная воля к массовому истреблению без суда исламистских боевиков и столь же массовому уголовному преследованию лиц, замеченных в сочувствии исламистам. Никакого компромисса

ссилами политического ислама «терминаторы» не допускали даже в мыслях.

116Особенную нетерпимость боевики ВИГ проявляли в отношении журналистов и преподавателей университетов. Провозглашенный лидерами ВИГ в 1993 г. принцип «сражающийся пером умрет от ножа» выполнялся буквально: большинство из убитых в 1993–1998 гг. алжирских журналистов были зарезаны или заколоты.

От выборов к террору: кровавый счет гражданской войны (1991–1995 гг.) 187

Втом же, что касалось контактов с лидерами Исламского фронта спасения, администрация Зеруаля была в 1994–1995 гг. довольно сдержанна. Стороны в целом не были против компромисса, но так

ине нашли общий язык, поскольку выдвигали друг другу взаимонеприемлемые требования: для интеграции ИФС в политическую систему власти требовали от его нового руководства публичного отказа от вооруженной борьбы. Однако исламисты, в принципе соглашаясь, выставляли президенту предварительное условие: аннулировать «нелегитимные» решения ВГС, т. е. снять запрет на деятельность ИФС и отменить чрезвычайное положение в стране. Вялость взаимоотношений военной элиты и ИФС объясняется, на наш взгляд, еще и тем, что к окончанию «горячей фазы» гражданской войны ИФС уже не играл существенной роли в алжирской политике. Весной 1994 г. его структуры находились на грани раскола, а контроль лидеров ВИД над несколькими сотнями групп боевиков был непостоянен и непрочен. В силу этого обстоятельства они, пользуясь своей автономностью, малочисленностью (10–15 человек) и опытом партизанской войны, самостоятельно планировали и осуществляли подрывные акции –– взрывы, поджоги государственных учреждений, нападения на солдат, полицейских и служащих. Понятно, что решения вождей ВИД не были бы обязательны для сторонников ИФС –– а значит, не могли бы учитываться Зеруалем и его окружением как ориентир для переговоров.

Витоге всех этих военных и политических маневров к лету 1994 г. среди исламистов Алжира произошла перегруппировка. Наиболее склонная к компромиссу их часть («ан-Нахда», «Хамас») вступила в диалог с властями. Радикалы, во многом прикрывавшиеся исламом для достижения своих политических целей, остались на прежних позициях отрицания режима. ИФС окончательно раскололся –– часть входивших в него отрядов ВИД перешла в стан экстремистов, стихийно присоединившись к ВИГ, а другая реорганизовалась в Исламскую армию спасения (ИАС), по сути, являвшуюся вооруженным крылом ИФС (ее вожди, в первую очередь Мадани Мезраг, придерживались скорее компромиссных подходов к урегулированию общенационального конфликта). Иными словами, военные в первые месяцы 1994 г. добились организационнополитического успеха. Был ли Зеруаль в это время марионеткой в руках армейских «ястребов» (как считали лидеры ВИГ) или вполне самостоятелен в своих решениях (как подавал себя он сам), он поставил исламистских стратегов в затруднительное положение. Ведь формальный роспуск ВГС и создание президентской администрации задали новые правила для противоборства в Алжире. Раньше, в 1992–1993 гг., любые силы политического ислама

188 Алжир: демократизация «снизу», или с одного края бездны на другой

заведомо игнорировались правящей военной группировкой (т. е. торжествовала точка зрения «терминаторов», с одной стороны, и автоматически экстремистов –– с другой). Теперь же политика стала более нюансированной: как среди военных, так и в исламистском лагере поддержку власти начали получать сторонники компромисса, а исламистские «ультра» (и в меньшей степени «терминаторы») все более откатывались к краю алжирского политического поля.

Усилия Ламина Зеруаля по подготовке к смене институтов власти и выделение его администрацией «хороших исламистов» в противовес «плохим» всколыхнули алжирскую оппозицию и заставили ее предпринять новые политические ходы. В конце 1994 –– начале 1995 г. представители восьми оппозиционных военному режиму партий (включая ИФС, ФНО, ФСС, ДДА, «Хамас» и «ан-Нахду») дважды встретились в Риме при содействии католической общины Сант-Эжидио. Если первая встреча (21–22 ноября 1994 г.) носила предварительный характер, то на второй (8–13 января 1995 г.) стороны сообща приняли «Платформу по мирному и политическому урегулированию алжирского кризиса», в которой призвали военных к скорейшему созыву национальной конференции и выработке путей подготовки свободных демократических выборов117. «Платформа» содержала также набор общедемократических требований: освобождение политических заключенных, прекращение пыток, нападений на гражданских лиц и иностранцев, закрытие «лагерей безопасности» и отмена чрезвычайного положения. В отношении исламистского терроризма участники римской встречи высказались двойственно: они осудили терроризм как средство достижения политических целей, но в то же время посчитали важным отделить от этого понятия акты, совершаемые «вооруженной исламской оппозицией» против «незаконной самопровозглашенной власти». Для того же, чтобы власть стала «законной», они предлагали с помощью мировой общественности побудить Ламина Зеруаля

«взять на себя инициативу подлинного диалога с участием всех партий»118.

Хотя многие положения программы (особенно последнее), на первый взгляд, соответствовали устремлениям алжирских властей, они подвергли ее резкой критике. Еще накануне второй встречи в Риме канцелярия Зеруаля выразила неодобрение ее участникам, а по итогам встречи представитель кабинета министров по печати Ахмед Аттаф заявил: «Римские соглашения вовсе не являются тем, чего ожидает Алжир. Мы отвергаем их идеи как полностью, так

117Pierre A. J., Quandt W. B. The Algerian Crisis... P. 31–34.

118Цит. по: Ланда Р. Г. История Алжира... С. 235.

От выборов к террору: кровавый счет гражданской войны (1991–1995 гг.) 189

ив частностях»119. Причины столь недоброжелательного отношения военных к римской встрече, как представляется, были двойственны. С одной стороны, самоорганизация алжирских партий

идвижений вне НПС и выдвижение ими программы преодоления кризиса не входили в планы Зеруаля. С другой стороны, алжирское руководство скептически относилось к политическому авторитету ведущих участников римской встречи –– ИФС, ФНО и ФСС. За годы гражданского конфликта эти партии заметно утеряли свой престиж у алжирцев и в середине 1990-х годов представляли скорее своих руководителей, чем население. В исламистском политическом лагере все большую силу набирали радикальные движения (особенно ВИГ) и умеренное «Хамас». ФНО многое потерял во мнении своих сторонников из-за происламистских симпатий его руководства (особенно генерального секретаря ФНО тех времен Абд альХамида Мехри). В берберском же политическом сообществе ФСС все больше уступал свои позиции ОКД и Берберскому культурному движению (БКД), последовательно защищавшим самобытность Кабилии от нападок исламских радикалов. В то же время римские документы вызвали недовольство и у действовавших в Алжире исламистов. Так, руководство Исламской армии спасения заявило, что умеренное крыло ИФС (его так называемая Исполнительная инстанция за рубежом) не может монопольно представлять волю всех сторонников Фронта, а «эмиры» ВИГ были якобы оскорблены тем, что ведомая ими «священная война» была названа в «Платформе» гражданской войной. Думается, что все эти аргументы были необходимы скорее для саморекламы. На деле для исламистских групп инициатива части лидеров ИФС и светских партий оказалась удобным поводом продемонстрировать свою непримиримость

и«правоверность».

1995 год прошел в Алжире под знаком неустойчивого военнополитического равновесия. За период с января по ноябрь 1995 г. в Алжире отмечались 28 крупных актов саботажа, 14 похищений, 3 тюремных мятежа, сопровождавшихся побегами и массовым истреблением заключенных, а также 190 покушений на жизнь политических деятелей120. Крупнейшим в 1995 г. террористическим актом стал взрыв автомобиля у столичной штаб-квартиры полиции на бульваре Амируша. В результате этого теракта погибли 42 человека, 280 человек были ранены121. На этом неспокойном фоне, не сулившем Алжиру быстрого выхода из кризиса, Ламин Зеруаль

119El Moudjahid. 18.01.1995.

120Korany B., Amrani S. Explosive Civil Society... P. 11. 121См.: Ланда Р. Г. История Алжира... С. 235.