Politicheskiy_islam_v_stranakh_Severnoy_Afriki

Ганнибал вернулся! Сладкоголосые сирены и «тень чадры» в ясном небе 131

Лейла Бен Али на конференции «Республиканский режим и роль женщины»

чтобы не догадаться об истинной роли хозяйки Карфагенского дворца. Зарубежные знатоки его политической кухни отнюдь не в лучшем свете видят образ элегантной леди, но это мы опустим как не имеющее отношения к теме205. Главное в том, что эта влиятельная дама всячески ратует за модернизм и заявляет, что «сегодня тунисская женщина –– яркий символ современности нашего общества... опора наших светских культурных ценностей и принципов...

заслон перед экстремизмом и фанатизмом»206.

Возможно, есть доля истины в словах тех аналитиков, которые считают, что «государственный феминизм», пестуемый в Тунисе, всего лишь фиговый листок авторитаризма, или ширма «казарменной демократии», однако нельзя не заметить, что предметом

205Речь идет прежде всего о коррупции, связанной с широкой коммерческо-пред- принимательской деятельностью семейного клана Лейлы Бен Али, в девичестве Лейлы Трабелси. В 2001 г. парижскую прессу наводнили слухи о «семейном спруте», пищу для которых подал опальный фаворит четы Бен Али, который сам раньше участвовал в темных финансовых махинациях в Тунисе и, сбежав за границу, решил их разоблачить (см., например: Camau M., Geisser V. Op. cit. P. 198). Несомненным является тот факт, что близость к президенту или его окружению открывает здесь деловым людям свободный доступ к получению кредитов из государственной и смешанной банковской системы. Но справедливости ради надо сказать, что по мировому рейтингу коррумпированности экономики Тунис не входит в группу стран –– лидеров.

206Из выступления г-жи Лейлы Бен Али 9 августа 2007 г. на конференции «Республиканский режим и роль женщины» // Realit´es´. № 1129, 16–22.8.2007. P. 11).

Президент Франции Н. Саркози и президент Туниса Зин аль-Абидин бен Али, 2007 г.

публичного обсуждения здесь стала проблема национальной самобытности, причем некоторые высказывания, приведенные нами выше, созвучны официальной точке зрения руководства страны. Несколько наивными и даже комичными на первый взгляд кажутся старания его представителей подчеркнуть преемственность между пуническим наследием и особой тунисской цивилизацией. Демонстрацией таких усилий стало, например, такое мероприятие, как состоявшаяся летом 2007 г. в Хаммамете и посвященная 50-летию провозглашения Тунисской Республики конференция под началом С. Шаабана, штатного идеолога режима, на тему «От республики Ганнибала к республике Бен Али»207.

Идея организатора юбилейной конференции протянуть ниточку от олигархической Карфагенской республики, почему-то названной именем военачальника, который лишь на закате своей карьеры был избран одним из магистратов-дуумвиров и почти тотчас бежал в Эфес (чтобы возобновить войну), к Туниской Республике эпохи Бен Али; эта идея –– далеко не новая в арсенале сколь патриотических, столь и образных сравнений С. Шаабана. Так, в аннотации и во введении к его книге «Возвращение Ганнибала..., или обновление эпохи», сообщается, что этот труд излагает основные

207Realit´es´. № 1129. 16–22.8.2007. P. 8). К числу патриотических акций, подобных данной конференции, можно отнести и публикацию книги сотрудников Министерства национальной обороны Туниса под названием «Тунисская армия сквозь века». Эти века, оказывается, составляют... 3000 лет, начиная с эпохи Карфагена и до наших дней; так пишут авторы, а строго говоря, получается, что –– с момента появления первых финикийских поселений на берегах Северной Африки (Рецензию на эту книгу см.: Ibid. P. 38–42).

Ганнибал вернулся! Сладкоголосые сирены и «тень чадры» в ясном небе 133

положения концепции ДКО, которая базируется на признании тунисской идентичности, а «возвращение Ганнибала» означает для тунисского общества «строительство Карфагена заново», т. е. возрождение былого величия и славы страны в их неразрывной связи «со всем богатством наследия средиземноморской цивилизации»208. Кто здесь Ганнибал –– объяснять не надо.

Тем не менее, подобный тезис (пусть без отождествления Бен Али с прославленным, но потерпевшим поражение полководцем древности) поддерживают многие независимые публицисты. Так, вышеупомянутый Фуад Зауш пишет, что необходимо учитывать опыт соседей, в первую очередь алжирцев, чтобы не наступать на те же грабли. «Алжирцы тридцать лет осуществляли опыт по коллективизации и разрушили свое сельское хозяйство... Алжирцы провели эксперимент по демократизации, который привел исламистов к порогу власти, потом остановили избирательный процесс, пережили гражданскую войну, загубившую сто тысяч жизней, и продолжают до сих пор убивать друг друга. Мы же имели мудрость запретить исламские партии, что и спасло нас от подобных драм. Почему Алжир еще не потерпел крах? Да потому, что у него есть нефть и газ...».

Развивая эту мысль, автор внушает читателям, что Тунис, у которого нет долларов, падающих с неба, а точнее, бьющих фонтаном из-под земли, может полагаться лишь на свои людские ресурсы и собственные традиции. «Да, мы не алжирцы и не египтяне, и не саудиты... Мы наследники пунического Карфагена и римского Карфагена, мы дети [философа] Ибн Халдуна, [феминиста] Тахара аль-Хаддада, [поэта] Абу-ль-Касима Шабби и всех тех, кто отстаивал наше национальное единство... Я верю в светскую республику, где религия будет частным делом, в гражданскую республику, предполагающую равенство мужчин и женщин...

Вот почему все тунисцы должны мобилизоваться и начать борьбу

за сохранение своей идентичности, борьбу сопротивления, борьбу за жизнь»209.

И факт остается фактом: Закон о личном статусе –– плод авторитарного, если угодно, волюнтаристского решения Бургибы. Изданный 13 августа 1956 г. от имени Ламина I, последнего паши-бея Туниса, этот закон не был вынесен до промульгации ни на народный референдум, который вряд ли бы его одобрил, ни на дебаты

208Шаабан С. ‘Аудат Ганниба‘л... ау тадждид ‘ахд. Тунис. Изд-во Cer´es,` 1997. С. 15–20.

209Zaouche F. Op. cit. P. 19.

136 Алжир: демократизация «снизу», или с одного края бездны на другой

революции» и «дети врагов революции», а следовательно, нечто обратное тезису «сын за отца не отвечает».

Иначе говоря, внутринациональное примирение по поводу «величайшего взлета» в истории Алжира еще не достигнуто. Этот взлет через 7 лет и 8 месяцев после его начала, 1 июля 1962 г., увенчался референдумом в Алжире, где жителям предлагалось ответить на вопрос: согласны ли они с тем, чтобы эта страна стала «независимым государством в сотрудничестве с Францией?..». В референдуме приняло участие 90 % местного электората, 99 % которого дало положительный ответ, и правительство Франции 3 июля признало независимость своих заморских департаментов. Правда, сотрудничество между нею и АНДР, провозглашенной 26 сентября 1962 г., уже весной следующего года превратилась

взатяжную политико-дипломатическую конфронтацию, но это уже другая история. Главное же состоит в том, что и во Франции не достигнуто внутринациональное примирение по поводу тех событий, которые положили конец ее колониальному господству, или «присутствию», как тогда говорили, в Северной Африке.

Алжирской войне 1954–1962 гг. посвящена поистине безбрежная литература, поток которой как в Алжире, так и во Франции не иссякает, а наоборот нарастает. Только в начале XXI в. вышли десятки книг и сотни статей об этой войне, одни из которых представляют собой мемуары или интервью ее участников с обеих сражавших-

ся сторон, другие –– попытку отстраненного переосмысления уже далекой «агонии империи»2. Интерес к этой теме был подогрет,

вчастности, тем обстоятельством, что французские парламентарии

2См., например: Рахила Амир. 8 майу 1945: аль-мун‘атаф аль-хасим фи масар аль-харака аль-ватанийа [8 мая 1945 г.: решительный поворот на пути национального движения]. Алжир: Диван аль-матбу‘ат аль-джами‘ийа, 1995; Джагаба Мухаммад. Байан аууаль нуфамбар 1954: да‘ва ила-ль-харб, рисала ли-с-салам. Кира’а фи-ль-байан [Манифест первого ноября 1954 г.: призыв к войне, послание мира. Изучение манифеста]. Алжир: Дар Хума ли-т-тиба‘а ва-н-нашр ва-т-

le Mouvement National et la Revolution´ du 1er Novembre 1954, 1999; Дабаш Исма‘ил. ас-Сийаса аль-‘арабийа ва-ль-мавакиф ад-даулийа туджах ас-саура альджаза’ирийа (1954–1962). Марджи‘ийа ли таршид хадир ва-мустакбаль сийасат аль-Джаза’ир аль-иклимийа ва-д-даулийа [Политика арабских стран и международные подходы к алжирской революции (1954–1962 гг.). Пособие по ориентации нынешней и будущей региональной и международной политики Алжира. Алжир: Дар Хума ли-т-тиба‘а ва-н-нашр ва-т-таузи‘, 2003; Bouzbid A. La logistique durant la guerre de liberation´ nationale. Ce que je sais. 2-eme` ed´., revue et augmentee´. Alger:

´

Editions du Centre National d’Etudes et de Recherches sur le Mouvement National et la Revolution´ du 1er Novembre 1954, 2006; Bentoumi A. La defense´ des patriotes. Alger: Imprimerie Houma, 2007.

приняли в октябре 1999 г. решение о том, чтобы алжирская война, отгремевшая 37 лет назад, была признана «войной», тогда как раньше она называлась в официальных документах и школьных учебниках Франции алжирскими «делами», «событиями», «кризисом» и т. п. Это решение эмоционально всколыхнуло французов, для которых и сейчас память о давних «алжирских делах» –– кровоточащая рана. И не столько потому, что Франция потеряла в той войне 25 тыс. своих солдат и офицеров, после чего ее граждане- «черноногие»3 были вынуждены бежать из Алжира, сколько потому, что большинство прямых участников или очевидцев алжирской драмы, равно как и многих детей-внуков этих людей, терзает следующий больной вопрос: «Почему французы, столь дорожившие своей национальной независимостью, которую они едва не потеряли в ходе Второй мировой войны, и гуманистическими принципами своей культуры, которая дала миру Декларацию прав человека и гражданина, почему они, настрадавшиеся от фашизма, были столь жестокими на войне в Алжире и посеяли в той стране неистребимые семена цветов зла?»

Исламские движения и авторитарный социализм (1960--1980-е годы)

Пролог: «копье Ахилла» и «проклятые´ этой земли». Видимо, начало алжирского восстания было не случайно приурочено ко Дню всех святых, который по церковному календарю католиков падает на первый день ноября и является во Франции –– для верующих и неверующих –– традиционным днем посещения кладбищ. Воззвание повстанцев словно говорило алжиро-европейцам: «чемодан, вокзал, пароход –– или гроб».

Распространившая это воззвание алжирская Армия национального освобождения (АНО) тогда находилась еще в зачаточном состоянии: ее основные силы концентрировались в горах Ореса, на востоке Алжира. Она являлась военной ветвью Фронта национального освобождения (ФНО), образованного решением Революционного комитета из 22 человек, малоизвестных широкой публике. Перейти к решительным действиям эту кучку подпольщиков, хранивших главный арсенал своего оружия из 300 винтовок

3«Черноногие» («pieds noirs») –– прозвище европейских поселенцев в Алжире, которое (по одной из версий) было им дано местным населением, так как они носили ботинки, а не сандалии или тапочки-бабуши. Некоторая часть из них прибывала в XIX в. из Франции, другая –– из Испании, Италии и прочих стран. Большинство «иностранцев» получило здесь французское гражданство, как и алжирские евреи; последние –– почти поголовно в 1870 г.

138 Алжир: демократизация «снизу», или с одного края бездны на другой

в бочках с маслом, запрятанных где-то в пещерах Ореса, во многом подвигло поражение французской армии при Дьенбьенфу 7 мая 1954 г. Там многонациональный французский экспедиционный корпус, в котором звучала многоязыкая речь и мелькали белые, черные, желтые лица, был разбит в его же укрепрайоне силами Вьетминя. Летом того же года были заключены Женевские соглашения, согласно которым Франция ушла из Индокитая, и теперь, по мнению алжирских революционеров, должна была наступить очередь Арабского Магриба. В двух его странах уже шла партизанская война4, и новообразованный алжирский ФНО рассчитывал на поддержку тунисских и марокканских братьев, которая была действительно оказана –– правда, в ограниченных масштабах.

Однако осенью 1954 г. тот факт, что соседи Алжира сравнительно скоро «выйдут из игры», получив независимость, был еще неизвестен. А во Франции считали, что ситуация в Алжире держится под контролем и что там «все спокойно». Пусть в горах Ореса и шевелятся разбойники –– в горах им и место. Характерно, что 1 ноября 1954 г. наряду с вышеупомянутым воззванием АНО появилось и воззвание ФНО, причем во втором речь шла о возможности решения спорных проблем с французскими властями путем переговоров. Те же лишь гадали: какая сила или группировка кроется за таинственным «Фронтом»? Министерство внутренних дел Франции, конечно, имело кое-какие сведения о наличии в Алжире вооруженных националистов, ускользнувших от арестов или сбежавших из тюрьмы (среди них был, в частности, Ахмед бен Белла)5, но даже после 1 ноября 1954 г. не ввело в заморских департаментах «осадное положение».

4В Тунисе партизанское движение, развивавшееся с 1952 г., находилось почти целиком под контролем партии Новый Дустур, и по ее же решению оно было остановлено: большинство его участников сложили оружие 10 декабря 1954 г. В Марокко того же времени шла скорее террористическая, чем партизанская война, которая охватывала главные города страны, но уже готовились партизанские отряды в горах Рифа, куда первая крупная партия оружия была доставлена из Египта в феврале 1955 г.

5Будущий первый президент АНДР, а до этого –– один из отцов-основателей ФНО, созданного 26 октября 1954 г., он родился в 1919 г. в селе Марния на границе с Марокко, в семье крестьянина-середняка. Закончил лицей в г. Тлемсен, во время второй мировой войны служил во французской армии помощником ротного старшины и удостоился боевых наград. После демобилизации в 1945 г. был избран муниципальным советником Марнии, но вступил в стычку при защите своей фермы от агента французских властей, ранил его и ушел в подполье. В апреле 1950 г. был арестован, через два года бежал из тюрьмы в г. Блида и объявился

вКаире, откуда 1 ноября радио предало призыв Бен Беллы к алжирцам начать восстание против колонизаторов. В 1956 г. он был арестован, являлся «заочным» вице-премьером Временного правительства Алжирской Республики; освобожден

вначале 1962 г.

В тот уже весьма далекий осенний день в разных населенных пунктах Алжира раздались взрывы, кое-где подверглись атаке солдатские казармы и комиссариаты полиции. В итоге были ранены один офицер и два полицейских, а также убиты семь мирных французских граждан –– семеро из миллиона европейцев, проживавших тогда в Алжире, общее население которого насчитывало 8,7 млн человек6. Первыми в ту ночь погибли двое учителей, семейная пара, слывшая «арабофильской». Так начинался адский круг «первой алжирской войны» 1954–1962 гг. Через тридцать лет после ее окончания вспыхнула, увы, «вторая алжирская война». Эта вторая война, гражданская, оказалась почти столь же продолжительной, как и первая, национально-освободительная. Длившаяся с 1992 по 1999 г., она унесла, по разным подсчетам, от 100 тыс. до 200 тыс. жизней. Хотя она и была вызвана общим подъемом волны воинствующего исламизма, стремительно накрывшей Алжир, но при этом причин- но-следственная связь между двумя алжирскими войнами второй половины XX в. вполне очевидна.

«Вылечимся ли мы? Да», –– писал в сентябре 1961 г. Жан-Поль Сартр в предисловии к книге «Пр´оклятые этой земли» Франца Фанона, певца революционного насилия. «Насилие, как копье Ахилла, может зарубцевать раны, которые оно нанесло. Сегодня мы... унижены, больны страхом, самым низменным... Это последний момент диалектики: вы осуждаете эту войну, но еще не осмеливаетесь заявить свою солидарность с алжирскими бойцами...»7. Сам же автор этой книги, выходец с острова Мартиника, психиатр по профессии, который стал идеологом левого крыла алжирских повстанцев, закончил свои строки на оптимистической ноте, выразив веру в то, что революция, построенная на насилии, рождает нового человека, поистине свободного, и что пресловутая кровожадность алжирцев, их склонность к поножовщине и братоубийству есть не что иное, как продукт колонизации, ибо брат убивал брата изза краюхи хлеба или горстки муки, потому что оба были колонизованы. По той же причине алжирец готов был зарезать или пекаря, тоже алжирца, которому он задолжал, или каида, тоже алжирца,

6Данные демографической переписи, проведенной 31 октября 1954 г. В то же время в городах Алжир и Оран с предместьями европейцы составляли, соответственно, 49 и 58,4 % населения, а в трех других из 10 крупнейших городов страны, в Боне (ныне Аннаба), в Сиди-бель-Аббесе и Филиппвиле (ныне Скикда) их доля превышала 40 % (Ganiage J. Histoire contemporaine du Maghreb de 1830 a` nos jours. Avec la collaboration de J. Martin, Paris: Fayard, 1994. С. 530).

7Fanon F. Les damnes´ de la terre, Paris: Maspero, 1961. P. 26. (В отечественной литературе встречается перевод названия этой книги как «Проклятьем заклеймённые», поскольку это –– фрагмент первой строки «Интернационала»: «Debout, les damnes´ de la terre...»).

140 Алжир: демократизация «снизу», или с одного края бездны на другой

собиравшего налоги в пользу французов. Ведь это они, французы, приучили алжирцев к насилию как к обыденному действию. Мучая и пытая колонизованных, они одновременно обвиняли свои жертвы

вагрессивности и утверждали, что излюбленное оружие алжирского араба –– нож, ибо этот араб якобы обожает запах теплой крови своей жертвы. Но вот, пишет Фанон, в купели революции люди, порой –– все жители какой-нибудь убогой деревни, делятся последним куском хлеба с идущей мимо колонной бойцов, и бедная семья не жалеет отдать своего единственного ослика для транспортировки раненого. Так возникает, по словам автора, новая нация вместе с новым человеком, который рождается не а posteriori, а вместе с ней, развивается и торжествует вместе с ней... Поэтому не сто- ит-де строить государства, институты и общества по европейской модели. «Для Европы, для нас самих и для всего человечества, това-

рищи, надо создать новую кожу, развить новую мысль, попробовать поставить на ноги нового человека»8.

Исследователи творчества Фанона дружно отмечают, что он призывал алжирскую интеллигенцию не погружаться мыслью в прошлое, не дать созерцанию этого «великого прошлого» ослабить революционную энергию сражающегося народа. Его мысль была

сфокусирована на концепции «культуры как непрестанного обновления»9, причем его антизападничество зиждилось не на ненависти к Западу, а на вере в то, что деколонизация угнетенных народов приведет к появлению новой всемирной общности, постоянно развивающейся, идущей вперед. Не стоит доказывать, что это была утопия (своего рода «Город солнца» по сравнению с реальной глобализацией наших дней), однако она оказала свое влияние и на молодую алжирскую интеллигенцию того времени, и на бойцов АНО,

вштабах которой стены подземных бункеров и землянок были обклеены фотографиями двух кумиров: знаменитейшего бородача Фиделя Кастро и мулата Франца Фанона. Но сам-то он редко бывал в этих штабах и знал далеко не обо всем, что там творилось.

Певец революционного насилия умер 6 декабря 1961 г. Он скончался в свои 36 лет в вашингтонском госпитале, так и не увидев независимого Алжира, который рисовался ему как будущий образец счастливой жизни «свободных мужчин и женщин». Последние годы своей жизни он провел в Тунисе, где работал врачом и сотрудничал с руководящими органами ФНО, которые поручали ему некоторые

8Fanon F. Les damnes´ de la terre... P. 226, 234, 242.

9Максименко В. И. Интеллигенция в странах Магриба. Идеи и тенденции. М.: Наука, 1980. С. 104.