Belokrenitskiy_V_Ya_Natsii_i_natsionalizm_na_musulmanskom_Vostoke

размечающими новые тропы судьбы. Эти перемещения нередко стоят ужасных страданий, но вместе с тем в них присутствует желание освобождения, не удовлетворяемое иначе, кроме как присвоением новых пространств, где рождается новая свобода»39. (Последнее слово в цитате, пожалуй, следовало бы заковычить, поскольку это именно некая другая свобода.)

Можно предположить, что в основе таких перемещений, о которых мы говорим, имеющих роковые последствия для целых регионов, лежит протест. Жажда высшей справедливости, свободы от социальных или личных оков, а зачастую и романтика насилия, толкают людей на поиски принципиально другого типа отношений и несравнимого с прежним размаха действий.

Протестный потенциал используется и канализируется идеологами джихадизма довольно эффективно: происходит попытка за попыткой (все более ожесточенные!) воплотить цивилизационный архетип справедливого и морального мусульманского государства в противовес остальному миру, лежащему якобы во лжи, коррупции и разврате. Исламисты тем самым полагают, что пытаются противопоставить «современному потребительскому обществу, стандартизации, экспансии западной культуры, секуляризации, массовой нищете, безработице, отсутствию реальных перспектив улучшения жизненных условий идею гипотетического государства ислама, основанного на кораническом постулате “справедливость есть основа власти”, на принципах сплоченности и эгалитаризма»40.

Научная разработка вопроса соотношения глобального джихада, халифатизма и «национально ориентированного» исламизма может стать плодотворной в плане прогнозирования развития экстремизма как в региональном, так и в глобальном масштабе. Развиваясь и трансформируясь, религиозный экстремизм (не обязательно мусульманский) может вызвать — да и уже вызывает — мощную волну воинствующего секуляризма, который начинает проявлять иные по характеру, но все же экстремистские по сути черты. В свою очередь, исламизм нередко демонстрирует методы, заимствованные из практики ультралевых радикалов прошлых десятилетий, которым было также в высшей степени свойственно самопожертвование в борьбе ради некого идеального общества будущего41.

Другим направлением мысли может быть анализ социально-психологиче- ских причин, природы неудовлетворенности существующим положением дел потенциальных экстремистов, или социальных моделей относительной депривации42, которые наиболее подходят под описание феномена в его двух указанных проявлениях.

Наконец, важным и очень многоплановым является вопрос о социальных последствиях, вызываемых объединением граждан в экстремистские группы с ярко выраженной религиозно-патриотической идеологией, с одной стороны, и перемещением иностранцев и иностранок в зоны вооруженных конфликтов, интеграцией их в создаваемые военизированные структуры, осуществляющие контроль за хозяйственной жизнью, управлением и судопроизводством в квазигосударстве-«халифате», с другой стороны.

141

Социальным изменениям, вызванным радикализацией восточных обществ, и их различным аспектам посвящены многие интересные работы российских и зарубежных исследователей. В частности, очень перспективным представляется вопрос ретрадиционализации в мусульманских странах43. В этом отношении иногда условно выделяют модернистов и традиционалистов, а также промежуточную прослойку светски образованных людей, которая при определенных условиях может дрейфовать в сторону традиционалистов или даже радикалов, но обладает своим набором идеологических положений, представлений о социальной справедливости и допустимых методах активизма. Как пишет востоковед-историк и политолог В.Я. Белокреницкий, «их отличает вера в “воображаемое славное прошлое” мусульман и эксплуатацию исламского мира Западом. В отличие от мусульман-тради- ционалистов они полагают, что их корни не в родной земле, а ... на родине ислама»44. Тем самым эти люди являются самостоятельным потенциальным источником исламистской мысли — источником, по всей видимости, пока недооцененным.

Как оказывается, трудно утверждать, что рассмотрение взаимоотношений исламистов разных мастей возможно только через противопоставление. Вопрос многогранен и в каждом отдельном случае нуждается в учете всех данных его условия. Тем не менее дальнейшие попытки поставить такой вопрос могут привести к результатам, позволяющим более объективно оценить происходящие процессы на мусульманском Востоке.

Примечания

1 См., например, ролики «Бригад Иерусалима» — Honor of the Martyrdom by Al Quds Brigades (URL: http://www.youtube.com/watch?v=x9XKDBTyOto), или «Бригад Иззетдина аль-Кассама» — The Izz Ad Din Al-Qassam Brigades (URL: http://www.youtube.com/ watch?v=YM9JFML9cag).

Threat // Foreign Affairs, March-April 2015. URL: http://www.foreignaffairs.com/articles/143043/ audrey-kurth-cronin/isis-is-not-a-terrorist-group?cid=emc-apr15promoc-content-031715&sp_ mid=48247954&sp_rid=YWxzYXJhYmlAeWEucnUS1

4Там же.

5 См. источник: Negative Opinions of al Qaeda Prevail / Pew Research Center, 1.07.2014. URL: http://www.pewglobal.org/2014/07/01/concerns-about-islamic-extremism-on-the-rise-in- middle-east/pg-2014-07-01-islamic-extremism-03.

6 A Less Gloomy Mood in Pakistan / Pew Research Center, 27.08.2014. URL: http://www. pewglobal.org/2014/08/27/a-less-gloomy-mood-in-pakistan. Опрос проводился в апреле– мае 2014 г.

7 Попутно заметим, что чаще всего своим врагом исламисты называют «сионистскую экспансию» и «сионистское государство», а вовсе не иудеев, и это переносит акцент пафоса борьбы таких исламистов из области религиозной в сферу военного-политического противостояния империализму, а также свидетельствует, что заявленная в теме бинарная оппозиция в основе своей верна.

142

ный фонд содействия стратегической безопасности, 27.02.2014. URL: http://www.fssb.su/ islam-terror/islam-terror-gangs/810-islamistskie-gruppirovki-v-sirii.html.

10Кутб, Саид. Вехи на пути Аллаха / Перевод ИД «Бадр» (электронный ресурс). URL: http:// www.muslimka.ru/_ld/11/1131_Vekhi_na_puti_A.doc. С. 26.

11Кепель Ж. Джихад: экспансия и закат исламизма. М., 2004. С. 30 – 31.

12Кутб С. Указ. соч. С. 13.

13Там же. С. 24.

14Khouri R.G. Ethno-nationalism rules in our region // The Daily Star, 09.05.2015. P. 7. URL: http://www.dailystar.com.lb/Opinion/Columnist/2015/May-09/297303-ethno-nationalism- rules-in-our-region.ashx.

15Чекризова О.П. Исламский радикализм и экстремизм в Пакистане (Северо-Западный регион) // Государство, общество, международные отношения на мусульманском Востоке (Афганистан, Иран, Пакистан, Турция, этнический Курдистан, соседние мусульманские районы). М., 2014. С. 226.

16См.: Кепель Ж. Указ. соч. С. 128.

17Подробнее об этом образовании см.: Сикоев Р.Р. Талибы: религиозно-политический портрет. М., 2004. С. 99 и далее.

18Левин З.И. Хранители Слова и блюстители Духа Откровения // Фундаментализм. М., 2003. С. 38.

19Боевики «Талибана» заявили, что полностью поддерживают ИГ // Газета.Ru, 5.10.2014. URL: http://www.gazeta.ru/social/news/2014/10/05/n_6534517.shtml. См. также дайджест от 29.09.2014 на сайте Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков: URL: http://www.fskn.gov.ru/includes/periodics/Pressa_Afganistan/2014/0929/163232634/detail. shtml

20«Талибан» и Исламское государство: тактические союзники или непримиримые соперники? // Фергана, 20.01.2015. URL: http://www.fergananews.com/articles/8377.

21См.: Ebrahimi Fl. ISIS (Daesh) vs Taliban: A Nightmare For Afghanistan // Khaama Press, 20.01.2015. URL: http://www.khaama.com/isis-daesh-vs-taliban-a-nightmare-for- afghanistan-9267.

22ИТАР-ТАСС, 20.04.2015. URL: http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/1916957.

23Левин З.И. Хранители Слова... С. 38.

24Abu Amer A. URL: http://www.al-monitor.com/pulse/originals/2014/11/islamic-state-sinai- threat-hamas-gaza.html

25Аль-Джазира, 1.06.2015.

Файл видео: http://www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=-hwQT43vFZA; расшифровка и перевод интервью см.: http://golosislama.ru/news.php?id=26837.

26Indyk М.S. A return to the Middle Eastern great game // Brookings. February 17-18, 2015. URL: http://www.brookings.edu/blogs/order-from-chaos/posts/2015/02/18-return-to-great- game-in-middle-east-part-two-indyk.

27Наумкин В.В. Россия продолжает активизировать свою ближневосточную политику

//Al-Monitor, 11.12.2014. URL: http://www.al-monitor.com/pulse/ru/originals/2014/12/russia- middle-east-policy-palestine-israel.html.

28Tenth Session of COMIAC Begins in Dakar Addressing Stereotyping of Islam and Muslims Top its Agenda / Organization of Islamic Cooperation, 29.04.2015. URL: www.oic-oci.org/oicv2/ topic/?t_id=10034&t_ref=3973&lan=en.

143

29Там же.

30См. подробнее: Сарабьев А.В. Ливан под прицелом джихадизма // Российский совет по международным делам, 15.04.2015. http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=5687#top-content; Сарабьев А. В. Три слагаемых тревоги за Ливан // Новое восточное обозрение, 28.02.2015. http://ru.journal-neo.org.

31Ливанская Дэйли Стар сообщала об этом со ссылкой на Франс-Пресс: The Daily Star. 09.05.2015. P. 9.

32ИТАР-ТАСС, 18.05.2015. URL: http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/1977197.

33ИТАР-ТАСС, 13.03.2015. URL: http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/1826226.

34ИТАР-ТАСС, 14.05.2015. URL: http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/1968684.

35Chrétiens d’Irak : les califoutraques islamiques en bonne voie de mettre un point final à 2000 ans d’histoire // Atlantico, 26.07.2014. URL: http://www.atlantico.fr/decryptage/chretiens- irak-califoutraques-islamiques-en-bonne-voie-mettre-point-final-2000-ans-histoire-alexandre- del-valle-1678638.html#rbSXhao4yWVfJUWh.99.

36Это понятие активно применяется, в частности, в резолюции СБ ООН № 2178 от 24 сентября 2014 г., посвященной борьбе с терроризмом. — См.: http://www.un.org/ru/ documents/ods.asp?m=S/RES/2178(2014).

37Middle East Monitor (MEMO), 4.06.2015. URL: https://www.middleeastmonitor.com/news/ europe/19039-interpol-identifies-4000-fighters-who-joined-jihadist-groups

38Interpol meeting in Spain encourages information sharing on foreign fighters // INTERPOL, 3.06.2015. URL: http://www.interpol.int/News-and-media/News/2015/N2015-072

39Хардт М., Негри А. Империя. М., 2004. С. 366.

40Левин З.И. Очерки природы исламизма. М., 2014. С. 112 – 113.

41В этой связи интересны непосредственные впечатления от общения с пакистанскими исламистами российского журналиста Е. Пахомова: «Они говорят, что ... если все будут мусульмане, все станут братья, войны прекратятся. ... У них очень много было от комсомольцев первых пятилеток. Они верили, что загонят человечество к счастью железной рукой. ...

Эти ребята не слишком были настроены вести теоретические споры. Они хотели счастья для всех и сразу». — См: URL: http://www.svoboda.org/content/transcript/472223.html.

42См., например: Гарр Т. Почему люди бунтуют. СПб., 2005. С. 83 – 93.

43См.: Звягельская И.Д. Архаизация и конфликты на Ближнем Востоке // Конфликты и войны XXI века (Ближний Восток и Северная Африка). М., 2015.

44Белокреницкий В.Я., Сикоев Р. Р. Авторитаризм и демократия в условиях Афганистана и Пакистана. М., 2013. С. 168; см. также: Rashid T. Radicalisation of Civil Society — A Case Study of Pakistan // South Asia: Envisioning a Regional Future / Ed. by S. Pattanaik / Pentagon Security International, August 2011. P. 162.

144

В.В. Орлов*

САМООТОЖДЕСТВЛЕНИЕ В АРАБСКОМ МИРЕ: ЭТНИЧЕСКОЕ, КОНФЕССИОНАЛЬНОЕ, НАЦИОНАЛЬНОЕ

Резюме. В статье рассматриваются теоретические подходы к сущности форм самоотождествления в арабском мире (гражданской, культурной, этнической, религиозной), сложившиеся у арабских духовных лидеров и идеологов различных направлений. Показаны характерные черты самоидентификации в традиционных обществах Ближнего Востока и Северной Африки

иих эволюция в эпоху арабского Просвещения (вторая половина XIX в.) и национального освобождения (XX в.). Исследованы историко-культурные истоки дихотомии понятий «арабская родина» (аль-ватан) и «арабское страновое государство» (аль-кутр). Особое внимание уделено анализу критериев арабского единства — расы, общности территории, хозяйственно-культурно- го типа, экологической среды, языка. Намечено соотношение этнического

иисламского начал в арабской националистической идеологии и риторике.

Ключевые слова: арабский мир, этноисторическое самосознание, Просвещение, культурная самобытность, национализм, модернизация, исламские институты.

Summary. The article deals with theoretical approaches to the content of forms of identity in the Arab World (civil, cultural, ethnical, religious) as they were formulated by Arab spiritual leaders and ideologues of different schools. The typical features of self-identification in traditional societies of the Middle East and North Africa are reviewed, as well as their evolution in the epoch of Arab Enlightenment (second half of the XIXth c.) and national liberation (XX c.). The study explores the historical and cultural background of dichotomy between the notions of «Arab Homeland» (al-watan) and «particular Arab state» (al-qutr). Special attention is paid to the analysis of criteria of the Arab unity — race, community of territory, economic-cultural type, ecological context, language. The relationship of ethnic and Islamic bases in Arab nationalist ideology and rhetoric is also outlined.

Tags: Arab world, ethnohistorical consciousness, Enlightenment, cultural origi-nality, nationalism, modernization, Islamic institutions

Проблема самоотождествления (идентичности, самобытности, в арабском языке обычно аслийя или хусусийя) с середины XX в. стала чрезвычайно актуальной — как для массового сознания населения арабских стран, так и для социологов, культурологов, историков арабского мира. В условиях современного миропорядка скоростная и навязанная арабским обществам извне модернизация все более скрадывает их специфику, «усредняя»

* Орлов Владимир Викторович, доктор исторических наук, доцент Института стран Азии и Африки МГУ, ведущий научный сотрудник ИВ РАН.

147

образование, стандартизируя культурные запросы и нивелируя жизненные планы отдельных людей и целых групп. В таких условиях все формы само- отождествления — гражданская, культурная, этническая, религиозная — так или иначе воспринимаются в арабском мире как ключ к осознанию собственной значимости, как важный идейный инструмент сопротивления глобализму, руководящей роли западного мира во главе с США. Независимо от форм проявления такого протеста с каждым десятилетием он носит все более националистический и антизападный характер. Если еще тридцать лет назад понятия «модернизация» и «вестернизация» для просвещенных кругов арабских обществ были синонимами (разумеется, не без влияния западной мысли)1, то сегодня дело обстоит далеко не так. Попытки ответить на вопрос: «Кто мы и где наше место в мире?» породили уже в среде «арабской улицы» могучие солидаристские тенденции и обновили исконное понимание ислама

иисламской общины-уммы как «наипрочнейшей связи» (аль-урва аль-вуска). В силу этого обстоятельства многие востоковеды склонны считать исламский мир одним из центров мирового развития, невзирая на пестроту и разнообразие его политических и экономических структур2. Это социопсихологическое осознание общности судеб разных арабских народов, умноженное на мощь и быстрое действие электронных средств коммуникации, сыграло свою роль и на начальном этапе «арабской весны» 2011 – 2012 гг., когда революционные события, произошедшие в Тунисе, сразу же стали детонатором для взрыва недовольства режимом Х. Мубарака в городах Египта.

Можно сформулировать проблему и по-другому: в условиях постиндустриальной эпохи и процессов глобализации «спрос» на самоотождествление

варабском мире заметно возрастает и будет возрастать далее. Арабские идеологи разных направлений видят в нем устойчивую и надежную социокультурную основу для нравственного и интеллектуального формирования современной личности3. В обличье «самобытного пути развития» оно дает возможность арабо-мусульманским лидерам утвердить цивилизационную полноценность своей культуры перед ушедшими далеко вперед Европой и Северной Америкой, не прибегая к экстремистским методам самовыражения4. Наконец, нельзя не заметить того, что признак этнического самоопределения по отношению к «другому», как правило, обладает высоким потенциалом устойчивости и автономии. Представители одного этноса могут быть расселены на различных пространствах, говорить на разных языках, но, тем не менее, продолжать относить себя через самоназвание к одному и тому же корню, к одной и той же этнической общности5. В арабском мире это обстоятельство преломилось во множестве страновых и региональных субкультур, которые проявляют себя в поведении и образе мышления их носителей, в особенностях организации их быта и хозяйства, в специфике их вербальных

иневербальных (мимика, жест, поза) реакций, в лингвистических особенностях диалектов арабского языка, разнообразии лексики и словоупотребления. Все эти различия обусловлены этноконфессиональным составом населения тех или иных арабских стран, их обычаями и традициями, экологическим окружением и другими факторами6. Для самих арабов они могут слу-

148

жить маркерами распознавания страновой и региональной принадлежности собеседника, но отнюдь не мешают, например, тунисцу, йеменцу, суданцу или иракцу в любое время осознавать себя неотъемлемой частью арабского мира.

Необходимость в самоотождествлении, самоопределении по отношению к окружающему миру существовала для человека всегда. Она являлась и является неотъемлемой частью его психической деятельности как существа общественного, испытывающего потребность в принадлежности к коллективу и сознании этой принадлежности7. Самоотождествление современных арабов восходит к древнему кланово-родовому, локальному, этнотерриториальному самосознанию жителей Аравии, существовавшему задолго до миссии пророка Мухаммада8. Очевидно, уже тогда существовали различные уровни этого самоотождествления, когда доисламский поэт, например, мог назвать себя представителем своей семьи, клана, племени или союза племен, жителем конкретного стойбища или города. У населения Аравии (как оседлого, так

икочевого) существовало относительное единство языка, устного поэтического предания, хозяйственного опыта, возникли сходные морально-право- вые нормы, празднества, обряды. Более того, исследования доисламского наследия показали, что сложившаяся в IV–VI вв. бедуинская поэзия уже воспринималась аравитянами разного происхождения как всеобщее культурное достояние и общепонятная форма самовыражения личности перед себе  подобными9.

Впонимании историко-культурных корней арабского самоотождествления существенно и то, что первоначально понятие аль-‘араб (ед. ч. аль-‘а- раби) обозначало главным образом хозяйственно-культурный тип высокомобильного кочевника-скотовода, населявшего пустыни и полупустыни Аравии,

атакже степные регионы Палестины, Сирии и Месопотамии. В качестве этнонима это слово начали употреблять не сами жители Аравии, неизменно называвшие себя по роду-племени, а соседние народы. Однако задолго до ислама «землей арабов» называли уже всю их прародину — Аравийский полуостров, населенный также полукочевниками и оседлыми, которые получали свой основной доход от продажи зерна, фиников, благовоний, но не скота10. Вопрос о времени появления самоназвания аль-‘араб в массовом употреблении остается открытым. Однако наиболее вероятно, что к нему жителей Аравии подтолкнула исламизация и грандиозные по масштабам завоевания под знаменем ислама, превратившие как арабские племена, так и ислам в факторы международной политики. Разнородная и обычно отнюдь не склонная к единению масса аравийских племен, очевидно, по-настояще- му ощутила свое единение в ходе захвата чуждых по вере и языку византийской Сирии и сасанидского Ирана, когда им угрожал общий враг, а на их стороне оставались сходные формы языка, единые военно-тактические цели

иразделяемое ими вероучение11. Наконец, приход к власти халифской династии Омейядов сделал арабов господствующей частью общества и развил в арабской верхушке ощущение избранности и превосходства12.

149

И все же, хотя исламизация Аравийского полуострова способствовала объединению его племен, в эпоху жизни и деятельности пророка Мухаммада (570 – 632) собственно этнического самосознания у аравитян, по всей видимости, еще не было. Территориальная разобщенность племен и местностей, обусловленная сложным рельефом и климатом Аравии, локальные особенности форм хозяйства и языческих верований, постоянное соперничество и враждебность между племенами приводили к тому, что принадлежность к роду и племени преобладала над любыми другими уровнями самоотождествления. Вопреки нередко встречающемуся мнению, в богатейшем репертуаре доисламской бедуинской поэзии не возникала тема межплеменного единства. Выражая устремления соплеменников к стабильности, предсказуемости и безопасности, поэты могли призывать к миру и согласию между племенами, к соблюдению обычаев, этики и морали, унаследованных от предков и освященных временем, но отнюдь не к межплеменному единству или объединению племен13.

В средневековых арабо-мусульманских обществах, равно как и в ара- бо-османском, арабское этноисторическое самосознание обреталось главным образом в рамках мусульманской (христианской) религиозной общности. При этом араб-христианин воспринимался арабом-мусульманином в первую очередь как иноверец, находящийся по покровительством ислама (зимми), т. е. заведомо неполноценный член общества. На значимость самоотождествления для рядового жителя арабского мира влияли самые разнообразные аспекты социальной и политической конъюнктуры каждой эпохи: от успеха «аббасидской революции» 747 – 750 гг., свергнувшей Омейядов и возвысившей неарабов в администрации Халифата, до распада Халифата в X в., приведшего к расцвету средней и мелкой государственности в исламском ареале. Нередко роль политической элиты в средневековых государствах Ближнего Востока и Северной Африки играли неарабы: представители тюрок, кавказских народов, курдов, монголов. Вплоть до второй половины XIX в. во всех областях арабского мира самоидентификация арабов основывалась на родоплеменном и религиозном фундаментах. Индивид чувствовал себя в первую очередь членом своего рода и религиозной общины, а в тех регионах, где сопрягались ислам и христианство (Сирия, Ливан), араб-мусульма- нин легче находил контакт с единоверцем-неарабом, нежели с соплеменни- ком-христианином. В XVI – XIX вв. свою роль в разобщении арабов разной религиозной принадлежности играла и свойственная Османской империи юридическая независимость системы немусульманских религиозных общин

(миллетов).

Интерес арабских мыслителей к самоотождествлению как основе национального самосознания пробудился только во второй половине XIX в. — в эпоху арабского Просвещения (ан-Нахда), восходившего к идеям европейского (прежде всего французского) Просвещения. Видные деятели ан-Нах- ды — арабские просветители, литераторы и ученые Бутрус аль-Бустани, Рифа‘а Рафи ат-Тахтави, Джирджи Зейдан, Амин ар-Рейхани ввели понятия «родина» (аль-ватан), «арабский дух» (аль-‘уруба) в лексикон будущих араб-

150