Belokrenitskiy_V_Ya_Natsii_i_natsionalizm_na_musulmanskom_Vostoke

12 июня 1947 г. низам издал фирман, в котором объявил о своем решении «не присоединяться» ни к одному из доминионов и, по возвращении ему «верховной власти», «объявить суверенитет и независимость Хайдарабада»7. В своих намерениях Мир Осман Али Хан нашел последовательного едино- мышленника — английского юриста Уолтера Монктона, который являлся его советником. Монктон был давним другом вице-короля Индии Маунтбэттена и, видимо,рассчитывал на егоподдержку. Однако Маунтбэттен неоднократно повторял ему в беседах, что, если княжество не присоединится ни к одному из новых государств, оно «будет разрушено, а трон потерян»8.

Монктон находил такой подход «нетерпимым» и предупреждал власти, что если Хайдарабад будет подвергаться чрезмерному давлению, то может разразиться гражданская война, которая охватит всю Индию. Вместе с низамом они стали требовать вывода контингентов англо-индийской колониальной армии с территории княжества9. В Хайдарабаде дислоцировалось около 8 тыс. солдат и военизированные подразделения. Не стесняясь в формулировках, Монктон заявлял, что «после 15 августа эти контингенты будут считаться армией оккупантов», предполагая, что суверенитет Хайдарабада — вопрос почти решенный10.

9 июля 1947 г. Мир Осман Али Хан написал письмо Маунтбэттену, в котором изложил позицию наиболее влиятельных индийских князей, способных бороться за свое «теоретическое право» на самоопределение. Он с горечью констатировал, что, невзирая на долгие годы преданного союза его династии с британской короной, при разделе Индии князьям предписывалось присоединяться к одному из двух новых доминионов, или княжества «перестанут являться частью Британского Содружества»11.

Маунтбэттен был встревожен ситуацией, сложившейся вокруг Хайдарабада.

В личном отчете от 8 августа 1947 г. он не скрывал своего беспокойства: «Это — самая большая моя головная боль… Если низам попытается присоединиться к Пакистану и 85% индусов поднимутся против него, то он не встретит особых трудностей в подавлении революции. (Видимо, вице-король имел в виду, что мусульманские по составу армия и полиция, а также отряды разакаров сумеют защитить трон. — Л. Ч.) Но если он присоединится к Индии… то получит бунт мусульман, без каких-либо средств подавить его… Индийское правительство уполномочило меня вести с ним переговоры даже после 15 августа, чтобы избежать волнений в центре Индии»12.

Маунтбэттен согласился продлить срок ведения переговоров с низамом на два месяца и пообещал, что никогда не прибегнет к давлению, однако не стал выводить войска с территории княжества до передачи власти, опасаясь, что в конечном итоге сам низам останется беззащитным. Надеясь убедить низама, Маунтбэттен хотел лично встретиться и переговорить с Мир Османом. Однако правитель Хайдарабада упорно отказывался от встреч с вице-королем. В то же время в позиции Мир Османа Али Хана была немалая доля блефа. Рассуждая о свободе выбора и стремясь остаться в составе Британского Содружества наций, и он, и Монктон не могли не понимать, что

211

договариваться им придется, и в первую очередь именно с правительством Индии, так как княжество было заперто со всех сторон в самом центре Деканского полуострова.

Однако до 15 августа 1947 г. решение о присоединении Хайдарабада к Индии или Пакистану так и не было принято. Было известно, что низам увеличивает свою армию, закупает оружие в Европе и Пакистане, всячески затягивает переговоры с правительством, чтобы добиться независимости или, в крайнем случае, присоединиться к Пакистану. Низам заявлял, что не может подписать «механизм присоединения», так как не располагает всей полнотой информации об условиях сотрудничества в трех основных сферах — обороны, внешней политики и коммуникаций. «Рад, что Джинна одобряет мое поведе- ние», — говорил он13.

15 августа 1947 г. раздел Индии стал фактом. В доминионе Индийский Союзгенерал-губернатором,попросьбеконгрессистов,остался — теперьуже бывший — вице-король Маунтбэттен, премьер-министром стал лидер ИНК Джавахарлал Неру. Пакистан возглавили Джинна и его «правая рука» — Ли- акат Али Хан. Насколько эти изменения повлияли на хайдарабадскую проблему?

Всвоем новом качестве Маунтбэттен продолжил переубеждать низама, обещая, что его права от присоединения не пострадают: «Династия будет иметь привилегии, родовые драгоценности останутся в семье, вопрос с чеканкой монеты будет решен в интересах низама, собственные торговые представители и дипломаты будут действовать на международном уровне, а

вЛондоне будет учрежден пост генерального агента Хайдарабада»14. За решительные меры в отношении Хайдарабада выступал глава министерства по делам княжеств Индии Валлабхаи Патель. Неру же, как и Маунтбэттен, проявлял сдержанность и надеялся на то, что возобладает здравый смысл15.

Однако под давлением «Иттихад-уль-Муслимин» низам упорствовал. От его имени Монктон вновь обратился к Маунтбэттену, предупреждая, что Хайдарабад не будет «разбираться в средствах», если правительство Неру попытается установить блокаду княжества. Маунтбэттен лично написал Мир Осману Али Хану, что доминионы не намерены «воздействовать силой»16. Генерал-гу- бернатор должен был так заявлять, понимая, что насилие неизбежно, если хайдарабадская проблема будет усугубляться, и бесконечно оттягивать, тем более, предотвратить любую силовую акцию Индийского Союза он не сможет. Очевидно, это понял наконец и Мир Осман.

25 октября 1947 г. низам дал устное согласие на присоединение Хайдарабада к Индийскому Союзу и обещал подписать соответствующий документ на следующий день.

Встолице княжества тысячи сторонников Казима Разви окружили дома Монктонаидругихдоверенныхлицнизама,ведшихотегоименипереговоры

сДели. Мусульманская полиция бездействовала, толпа угрожала сжечь дома

ирасправитьсяс «делегатами», если низам не откажется от своихнамерений. По радио Хайдарабада передавали речи Разви с предупреждением Индии: «Если Неру начнет войну против княжества, то тысячи пуштунов двинутся на

212

него из Пакистана, а 45 млн мусульман самой Индии станут нашей пятой колонной»17. Лидер разакаров взывал к мусульманам «выступить, начать джихад, с Кораном в одной руке и мечом в другой»18. Правитель княжества уступил националистам. Присоединения Хайдарабада в октябре 1947 г. не состоялось.

Главным итогом этой «войны нервов» стало подписание переходного соглашения 29 ноября 1947 г.19. Индия не прибегла немедленно к силовой акции, низаму дали еще год на размышление. Этот документ может быть расценен как временная победа Хайдарабада. На год сохранялся его независимый статус, существовавший до раздела Индии, но никакой новой, вассально-сюзеренной или федеративной, схемы в документе не прописывалось, и при нарушениях этого «соглашения-отсрочки» в силу вступал Арбитражный суд20.

Националисты Хайдарабада компромиссную позицию индийского правительства расценили как слабость. В 1948 г. в княжестве начались погромы индусов, зачинщиками которых выступали разакары. Очаг регионального мусульманского национализма в центре территории Индийского Союза превращался в серьезную проблему для правительства Неру, тем более что он получал внушительную поддержку извне. Так, из Пакистана регулярно на четырехмоторных бомбардировщиках, принадлежавших Великобритании и пилотируемых британскими экипажами, в Хайдарабад доставлялась военная техника21. В качестве пилотов на самолетах княжества использовали «европейских беженцев» — поляков, чехов. Cам низам, скорее всего, уже мысленно был в Женеве, куда началась переправка его фамильного золота, но разакары и армия готовились сражаться за права его династии и самоопределение княжества. Кроме того, резидент Хайдарабада У. Бартон вел переговоры о с португальцами о возможной покупке Гоа — для получения выхода к морю. В складывавшейся обстановке Гоа предполагалось использовать как перевалочную базу при переброске войск морем с Ближнего Востока и из Пакистана в Хайдарабад22.

В конце апреля 1948 г. стабильность и мир в Индии оказались под угрозой. 1 мая 1948 г. в последний раз Маутбэттен обратился к низаму с призывом прагматично проанализировать положение в княжестве и прислушаться к его советам. Маунтбэттену в июне предстояло возвращение в Великобританию, время его генерал-губернаторства заканчивалось23. Кроме того, летом 1948 г. последние английские военные должны были покинуть Индостан. Истекал и срок соглашения от 29 ноября. Близилось время для низама принимать нелегкое решение, Великобритания утрачивала свою роль буфера между ним и Неру–Пателем. В письме к низаму Маунтбэттен подчеркивал, что многие условия соглашения Мир Осман за истекающий год так и не выполнил: «Вы не взяли под контроль Разви и не ограничили деятельность разакаров! Не реформировали правительство и не создали конституционную ассамблею. Ваши указы говорят о том, что Ваша истинная цель — собственное ответственное независимое правительство!»24. Низам дипломатично уклонился и от открытого диалога в письмах, и от, возможно, последней личной

213

встречи с Маунтбэттеном. Княжеством он уже реально не управлял, полно-

стью подчинившись мусульманским националистам.

Ситуация усугублялась еще одним обстоятельством: в восточной части Хайдарабада — Теленгане — вспыхнуло крестьянское восстание. Им руководила Коммунистическая партия Индии. Коммунисты возглавляли многие деревенские советы и пользовались большим влиянием в местной нацио­ нальной организации «Андхра Махасабха», насчитывавшей в своих рядах около 100 тыс. человек и ставшей авангардом антифеодальной борьбы. Восстание охватило огромную территорию: в 1947 г. — около 400 деревень,

в1948 г. — 2500 деревень с общей численностью жителей более 5 млн человек. Низам направил против восставших 15 тыс. солдат и отряды разакаров, устроивших там резню, но оказался бессильным подавить Теленганское восстание. КПИ называла Теленгану «своей твердыней в Индии», «своей Москвой»25, внимала китайскому опыту партизанской войны.

Коммунисты категорично разоблачали обвинения индийских властей

вякобы существующем их союзе с разакарами26. В отличие от разакаров, коммунисты, после земельных экспроприаций у местных помещиков, не «исчезали, будто грабители», а оставались в деревнях, организовывали там сельские советы, новую власть.

Под влиянием всего комплекса вышеназванных факторов Неру изменил свой взгляд на хайдарабадскую проблему. «Если правительство низама уже неспособно управлять, то необходимо принять иные меры», — заявил он. Первым шагом индийского правительства стало введение экономической блокады Хайдарабада, не распространявшейся на ввоз продовольствия и медикаментов. Однако видимых результатов блокада не принесла. На территорию Индийского Союза стали вторгаться небольшие группы боевиков, долгий и безрезультатный процесс переговоров с низамом прекратился.

7 июня 1948 г. Патель написал Неру и Маунтбэттену: «Мы сделали все… Нас уверяли, что до конца этого года двуединая задача будет решена — при- соединение Хайдарабада и создание там ответственного правительства… Говорят о переговорах! Чушь! Все хуже. Инциденты на границе, разакары нападают на наши деревни, нарушают работу железной дороги… Дальнейшее промедление — это и политический позор, и военные осложнения. Надо действовать!»27.

В июле–августе 1948 г. начались всесторонние приготовления к военной операции «Поло» против низама. 7 сентября правительство Индии объявило о направлении военного контингента в Хайдарабад. Масштабных боевых действий не последовало, однако вооруженное сопротивление оказывали и солдаты княжеской армии, и разакары, сражавшиеся с особым упорством и ожесточением. Через 108 часов Мир Осман Али Хан сдался. Хайдарабад был включен в состав Индии.

Выступая в парламенте Индии 1 февраля 1949 г., В. Патель привел данные о потерях сторон в ходе операции «Поло»:

«Убиты: индийские солдаты — 42, солдаты армии низама — 490, разакары — 2727 человек.

Ранены: соответственно — 97; 122 и 102 человека. Сдались в плен: 0; 0; 3364 человека»28.

214

Таким образом, разакары «Иттихад-уль-Муслимин» оказались наиболее ревностными националистами, противостоявшими индийской армии под лозунгами джихада. Расследование их действий открыло факты изощренного насилия над местным индусским населением, и правительство Неру сформировало специальный департамент для реабилитации жертв террора и выплаты им адресных компенсаций из государственного фонда29.

Что касается восстания в Теленгане, то индийские войска, вступившие в Хайдарабад, немедленно приступили и к его подавлению, 50% земель, экспроприированных коммунистами, было возвращено помещикам без вмешательства властей, остальное — под их контролем. Однако восстановить порядок в прокоммунистических районах, где шла партизанская война крестьян под лозунгами решения земельного вопроса и против «банды Пателя», удалось только к 1949 г., отдельные же его отзвуки были слышны даже в 1951 г.

Международный Красный Крест и Пакистан озаботились судьбой «борцов за независимость Хайдарабада», неоднократно запрашивая министерство обороны Индии о возможности посетить разакаров в тюрьмах и убедиться, что они содержатся как военнопленные «в соответствии с Гаагской конвенцией»30. Ответ Пателя был однозначным: «Разакары­  — не военнослужащие регулярной армии, взятые в плен. Гаагская конвенция не имеет к ним отношения. Большинство из них — просто бандиты, обвиненные в убийствах, грабежах, изнасилованиях… Сегодня 1520 разакаров ожидают суда. В индийских тюрьмах сидят тысячи других заключенных, но, похоже, до них Красному Кресту нет дела. Отказать»31.

Таким образом, деятельность низама Мир Османа Али Хана и «Итти- хад-уль-Муслимин», ее военизированных отрядов — разакаров в Хайдарабаде в 1947 – 1949 гг., при их опоре на традицию самостоятельного статуса княжеств во времена британского владычества на Индостане, могущество и древность династии, стремлениях мусульман к теократии, — явственно доказали, что региональный мусульманский национализм с его автономистскими и сепаратистскими тенденциями в государстве-анклаве, с иноконфессиональным большинством, нежизнеспособен.

Примечания

1 Истоки мусульманского национализма и сепаратизма на Индостане подробно исследованы отечественными пакистановедами и индологами. — См.: Белокреницкий В.Я., Москаленко В.Н. История Пакистана. XX век. М., 2008. С. 28 – 55; Алаев Л.Б., Вигасин А.А., Сафронова А.Л. История Индии. М., 2010. С. 314 – 319; Юрлов Ф.Н., Юрлова Е.С. История Индии. XX век. М., 2010. С. 66 – 68; Индия сегодня. Информационно-аналитический справочник. М., 2005; Филимонова А.Л. Идея национальной­ идентичности: опыт Пакистана. М.– СПб., 2013. С. 70, 86.

4Bawa V.K. Last Nizam. The Life and Times of Mir Osman Ali Khan. New Delhi, 1992. P. 14.

5 Zubrzycki J. The Last Nizam. The Rise and Fall of India’s Greatest Princely States. L., 2006. P. 176–178.

215

6Menon V.P. Integration of the Indian States. Madras, 1985. P. 347 – 348.

7 Constitutional Relations between Britain and India. The Transfer of Power (1942 – 7) / Ed by N. Mansergh and P. Moon. In 12 vols. Vol. 11. London, Oxford, 1982. P. 308.

8Constitutional Relations… Vol. 12. London, 1983. P. 557.

9 National Archives of India (NAI). Government of India. Ministry of States. Pr. Brunch. File № 43-P (S) / H / 48. L. 6 – 7.

10Ibid. См. также: Constitutional Relations… Vol. 12. P. 557.

11Ibid. P. 31.

12Ibid. P. 593–594.

13Ibid.

14NAI. Ministry of States. Pr. Brunch. File № 43-P (S) / H / 48. L. 6 – 7, 10 –13

15Sardar Patel’s Correspondence 1945 – 1950. In 10 vols. Vol. 7. Ahmedabad, 1972. P. 56.

16Constitutional Relations… Vol. 12. P. 669, 679.

17NAI. Ministry of States. Pr. Brunch. File № 43-P (S) / H / 48. L. 6 – 7.

18Ibid.

19Ibid. L. 5–6.

20Ibid. L. 6.

21NAI. Ministry of States. Hyderabad Branch. File № 4(2) / H/ 48. Part II. L. 1.

22Ibid. L. 7.

23NAI. Ministry of States. Pr. Brunch. File № 1(4) / H/ 48. L. 8 – 10.

24Ibid.

25NAI. Ministry of States. Hyderabad Branch. 1949. File № 11(1) — H. L. 12.

26Архив внешней политики РФ. Ф. 090. Оп. 10а. П. 21. Д. 1. Л. 101.

27NAI. Ministry of States. Pr. Branch. File № 1(4) / H/ 48. L. 37.

28NAI. Ministry of States. Hyderabad Branch. 1949. File № 13(31) — H. L. 91 – 92.

29Ibid. L. 2–4.

30NAI. Ministry of States. Hyderabad Branch. 1949. File № 1(15) — H. L. 1 – 2.

31Ibid. L. 3–4.

216

В.В. Карякин*

ДЕГРАДАЦИЯ СВЕТСКИХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ИНСТИТУТОВ В СТРАНАХ АРАБСКОГО МИРА В СВЕТЕ АКТИВНОСТИ ИСЛАМСКОГО ФУНДАМЕНТАЛИЗМА

Резюме. Целью данной статьи является анализ ситуации, связанной с делегитимизацией светских государственных институтов арабского мира и их демонтажем в ходе так называемых «финиковых революций», вызванных ренессансом исламского политического фундаментализма как реакции исламской «уммы» на вестернизацию Ближнего Востока.

Ключевые слова: Ближний Восток, формальные и неформальные политические институты арабского мира, делегитимизация и демонтаж светских государственных институтов.

Summary. The article’s aim is to analyze the situation created as a result of delegitimizationofsecularstateinstitutionsintheArabworldandofdismantling of them in the wake of the so-called «date revolutions». The revolutions were the product of the renaissance of the Islamic political fundamentalism as a reaction of Islamic ‘umma’ to the westernization of the Middle East.

Tags: Middle East, formal and informal political institutions in the Arab world, delegitimization and dismantling of secular state institutions.

«Арабская весна» 2011 г. подтвердила связь между институализацией государственных систем Северной Африки и Ближнего Востока и динамикой их социальной энтропии, которая в свое время была исследована основателями «неоинституализма» Дж. Марчем и Й. Олсеном, установившими, что наличие развитых политических институтов оказывает влияние на социальные индивидуумы, «вынуждая людей действовать в соответствии с правилами»1. Данные авторы рассматривают политические институты как государственные структуры, задающие социальным субъектам определенные поведенческие правила. Однако в современных условиях понятие «государственный институт» требует пересмотра в связи с возрастанием роли и влияния социальных индивидуумов, воздействующих через социальные сети и Интернет на развитие общественно-политических процессов. Эта задача была решена лауреатом Нобелевской премии Д. Нортом2, который констатировал, что «институты являются набором правил и процедур подчинения, а также моральных и этических норм поведения, созданных с целью сдерживать поведение индивидуумов»3.

Такого же мнения придерживается и Г. Саймон, утверждающий, что рациональность­ поведения субъектов социума, связанная с их интересами,

* Карякин Владимир Васильевич, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Российского института стратегических исследований (РИСИ).

219

проявляется на фоне различных ограничений, накладываемых не только на поведение, но и на сознание людей4. Таким образом, автор данной работы констатирует, что с точки зрения современного неоинституализма соци- ально-политическое поведение индивидуумов ограничено действующими в стране государственными институтами, наличие которых играет конструктивную роль в деле стабилизации общественной обстановки, так как делает поведение членов общества предсказуемым, а социальную энтропию контролируемой.

В этом и состоит главная задача государственных институтов, заключающаяся в «обеспечении гарантий выполнения различных договоров и однозначном их понимании сторонами. В противном случае каждая из сторон может интерпретировать договор настолько произвольно, что он теряет смысл»6. В том же ключе высказывается и Ф. Фукуяма, который отмечает, что государственные институты играют главную роль в поддержании стабильности во всех сферах социальных отношений, создавая атмосферу доверия и сотрудничества между субъектами социума6.

Д. Норт в своей работе классифицировал государственные институты на формальные и неформальные. К первой категории он отнес органы государственной власти: законодательные и исполнительные, включающие парламент, правительство, суды и органы исполнения наказаний, а также силовые структуры. Во вторую категорию вошли социальные институты, связанные с конфессионально-культурной идентичностью народа, — надстройка, наполненная религиозным духом. В целом как формальные, так и неформальные государственные институты образуют базис общественных отношений, на основании которого формируется органическое единство арабо-мусульман- ского мира.

Неформальные социальные институты обеспечивают решения следующих задач в арабских обществах:

—выполняют трансисторическую функцию. По словам Д. Норта, «формальные правила меняются, а неформальные — нет. Хотя полная смена формальных правил действительно возможна, многие неформальные ограничения оказываются весьма живучими»7. Наличие неформальных институтов, как трансисторических структур арабского мира, имеет долговременную природу ввиду невозможности радикального разрыва с прошлым в сферах общественных отношений по причине консервативности их конфессиональной основы — ислама, который задает им устойчивую траекторию исторического развития на очень продолжительный период времени;

—неформальные социальные институты одновременно создают и обратную связь, оказывающую влияние на формальные политические институты, основанные на законах шариата, которые закреплены в законодательствах большинства стран Ближнего и Среднего Востока.

Вместе с тем следует отметить тот факт, что в арабо-исламском мире сильные традиционные неформальные социальные институты соперничают с формальными политическими институтами. Это объясняется тем обстоятельством, что в большинстве стран Ближнего Востока последние были скопи-

220