Belokrenitskiy_V_Ya_Natsii_i_natsionalizm_na_musulmanskom_Vostoke

А.В. Болдырев*

РОССИЙСКИЙ ФАКТОР В ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССАХ В ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ В СЕРЕДИНЕ XIX в.

Резюме. В статье рассматривается роль России в этнополитических процессах в Османской империи в 50 – 60 е гг. XIX в.По мнению автора, в период активного национально-государственного строительства в Европе освободительное движение балканских народов являлось закономерным этапом в их этнополитической эволюции. Осознав этот факт раньше других великих держав, Россия попыталась выработать в отношении балканского региона такую политику, которая более соответствовала новой обстановке, тем более что в рассматриваемое время стало ясно, что Россия является основным покровителем балканских народов в восстановлении их национального суверенитета. В результате была выработана концепция Балканского союза. Данное объединение должно было не только поддержать процесс национальногосударственного развития балканских народов, но и ввести его в контролируемое Россией русло. В дальнейшем российская дипломатия пыталась влиять на процесс становления балканских государств, руководствуясь этой концепцией.

Ключевые слова: Россия, Турция, Балканы, Балканский союз, этнополитическая эволюция, этнополитическая ситуация.

Summary. The article is devoted to the role of Russia to ethnic political processes of the Ottoman Empire in 1850 – 1860’s of the 19th century. According to the author, in the period of the active national state construction in Europe the emancipatory movement of the Balkan peoples was the regular stage in their ethnic political evolution.Russia under-stood this fact earlier then the other great powers and tried to work out in regarding to Balkan region the methods, which in more degree corresponded to new situation.In addition, in learning time it was clearly that Russia was the principal patron of the Balkan peoples, who strived for restoration their national sovereignty. As a result conception of the Balkan union was worked out. Thisunion must was not only to support process the national state development of the Balkan peoples but also put on it under control of Russia. In further Russia tried to influence on process the creation of the Balkan states by means of this conception.

Tags:Russia,Turkey,Balkans,Balkanunion,ethnicpoliticalevolution,ethnic politicalsituation.

После Крымской войны 1853 – 1856 гг. Россия пыталась восстановить свое положение в Османской империи, возобновив практику политических контактов с народами Балканского полуострова, традиционной сферой своего влияния. Османские владения в Азии не имели для России того значения,

* Болдырев Андрей Викторович, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН.

171

которое они представляли для других европейских держав. Кроме того, в результате войны покровительство над христианами Сирии, Ливана и Палестины перешло от России к Франции1. Значение Балкан в условиях нейтрализацииЧерногоморябылоусиленоещеитем,чтоэтобылрегион,сопредельный с Проливами. В основу ближневосточной политики России в это время был положен курс на сближение с Османской империей и поддержание ее целостности. Несмотря на то что идея сближения с Турцией не была популярна в российском обществе, подобное решение вытекало из того положения, в котором Россия оказалась после войны, поскольку любое нарушение равновесия сил на Ближ-нем Востоке грозило непредсказуемыми последствиями, и прежде всего в зоне Проливов. В этой связи усилившиеся контакты России с народами Балканского полуострова только внешне противоречили ее новому кур-су. Российское правительство не могло не считаться с теми изменениями, которые произошли в Османской империи в результате Крымской войны и заключались в резком усилении экономического и политического влияния ведущих европейских держав, прежде всего Великобритании

иФранции2. В то же время сама Россия была не в состоянии противостоять экономическому проникновению стран Запада на Ближний Восток, поэтому она должна была изыскивать иные пути поддержки своего влияния в Турции. Такая возможность усматривалась в возрождении политических контактов с балканскими народами. В российском обществе уже вполне осознавалось преимущество экономического проникновения в Турцию перед методами силового давления, однако был очевиден и тот факт, что в экономической конкуренции с западными державами шансы самой России крайне невелики. Ввиду этого именно Балканы рассматривались как сфера реального соперничества России с западными державами, поскольку только здесь ее влияние могло не только конкурировать с влиянием европейских держав, но

ипревосходить его.

Укреплять свое положение среди христианских народов Турции Россия собиралась, используя помощь Франции по реализации султанского декрета 1856 г. о равенстве христианского и мусульманского населения3. После Крымской войны резко осложнились франко-австрийские отношения. Причиной этому послужили гегемонистские планы французского императора Наполеона III, в основу которых лег провозглашенный им «принцип национальностей», заключавшийся в отстаивании принципа «верховенства нации» и поддержки национально-освободительных движений. На тот момент это отвечало набиравшему силу движению за объединение Италии, а также стремлению христианских народов Османской империи добиться постепенного освобождения из-под власти султана. Конечной целью Наполеона III было приблизиться по степени влияния в Европе к эпохе Первой империи. Ввиду этого планы Наполеона неизбежно вели к конфликту с Австрией, состав которой входила область Ломбардия вместе с Венецией. Франция попыталась заручиться дипломатической поддержкой России. На юго-востоке Европы в зону французских интересов входили южная и юго-восточная части Балканского полуострова, где Франция соперничала с Великобританией и

172

Австрией. Ввиду этого интересы России и Франции не сталкивались здесь напрямую. В результате, благодаря франко-русскому сотрудничеству, Османская империя не смогла восстановить свой сюзеренитет над Черногорией. Когда в 1858 г. вспыхнул турецко-черногорский конфликт, совместный нажим России и Франции вынудил Турцию приостановить военные действия, согласиться на разграничение с Черногорией и даже сделать ей некоторые территориальные уступки.

Во время второй турецко-черногорской войны 1860 – 1862 гг. только дипломатическое вмешательство России и Франции спасло Черногорию от полного разгрома и потери своего суверенитета4. Совместные усилия России и Франции способствовали процессу объединения Валахии и Молдавии, получивших в 1862 г. название «Румыния». Была выработана общая политика на случай распада Османской империи и достигнута принципиальная договоренность о заключении в этом случае договора между Францией и Россией (1862 г.). Французскому и российскому посланникам в Стамбуле были предписаны согласованные действия. Французские консулы на Востоке получили приказ воздерживаться от религиозной пропаганды в пользу католической церкви5.

До середины 60 х гг. XIX в. Россия стремилась ограничить освободительное движение балканских народов легальными рамками. Основными формами помощи России в это время стало содействие расширению прав христианского населения, а также поощрение его культурного развития. Тем самым Россия рассчитывала укрепить полунезависимый статус Черногории, Сербии и Дунайских княжеств. В 1857 – 1859 гг. в Сараево (Босния), Мостаре (Македония), Шкодре (Албания), Варне, Велико Тырнове и Видине (Болгария) открылись российские консульства, которые должны были защищать интересы христианского населения. В султанском декрете 1856 г. декларировались равноправие всех подданных и свобода вероисповедания, однако, не питая иллюзий относительно желания султана в полной мере реализовать эти принципы, Россия использовала указ как инструмент давления на Турцию, одновременно поручив своим консулам наблюдать за его проведением в жизнь. Опираясь на их донесения и поддержку Франции, Россия побуждала западных дипломатов к коллективному нажиму на турецкую администрацию. При этом консулы должны были соблюдать осторожность, избегая вмешательства во внутренние дела Османской империи, чтобы не быть обвиненными в нарушении Парижского мира 1856 г. Российский писатель, публицист и общественный деятель К.Н. Леонтьев, служивший в течение ряда лет в российских консульствах в Эдирне, Тульче и Янине, отмечал, что «общая же наша политика после Парижского мира была такова: поддерживать и защищать гражданские права христиан и умерять, насколько возможно, естественный пыл их политических стремлений. Надо согласиться, что правильнее и умереннее нельзя было ничего придумать. С этой прямою и ясною целью и было открыто по всей Турции столько новых русских консульств после неудачной для нас Восточной войны пятидесятых годов»6.

173

Немалое влияние на этнополитическую ситуацию в Османской империи оказывали славянские комитеты — новые общественные организации, которые начали возникать в России с конца 50 х гг. XIX в. в Москве, Петербурге, а затем в Киеве. Их возглавляли видные общественные деятели — И.С. Ак- саков, Н.А. Попов, Ф.В. Чижов и др. Славянские комитеты являлись также политическими организациями. Не ограничиваясь помощью православным школам и церквям, они оказывали поддержку руководителям националь- но-освободительного движения. Представители славянских комитетов были тесно связаны с российскими консулами в Османской империи, которые использовали финансовую помощь из России для развития местных национальных и религиозных культурных учреждений7. Все эти факторы постепенно укрепляли авторитет России на местах. К помощи российских консулов обращалось не только православное, но и католическое население Турции.

Вконце 50-х — начале 60 х гг. XIX в. интерес российского общества к балканским делам постепенно угасал. Во многом это объяснялось тем, что черноморская проблематика оттеснила на второй план традиционное балканское направление. Писатель и известный общественный деятель И.С. Аксаков отмечал в то время, что славянский вопрос интересует в России лишь узкий кружок славянофилов8. Летом 1860 г. он совершил путешествие по землям Крайны, Далмации и Хорватии (Австрия), Черногории и Сербии (Турция) для того, чтобы ознакомиться на месте с положением славянского населения Австрии и Турции с целью выяснения перспектив российского влияния в балканском регионе. Итогом поездки стало издание с осени 1861 г. еженедельной газеты «День», важное место в которой занимало славянское отделение, созданное для популяризации славянского вопроса внутри России и вне ее пределов. Следует отметить, что газета быстро стала заметным явлением в публицистике того времени, пользуясь устойчивым спросом не только в России, но и в славянских странах, где имела высокую репутацию. Таким образом, несмотря на констатируемое И.С. Аксаковым ослабление интереса в России к славянскому вопросу, этноконфессиональная ситуация в Османской империи продолжала оставаться в центре внимания российского общества. В России сохранялся повышенный интерес к Востоку, в особенности к традиционному укладу жизни и культуре османских народов9.

Вроссийском обществе в это время активно обсуждался вопрос о возможном распаде Османской империи и организации на ее месте новых государственных образований в форме восточно-христианского союза независимых Румынии, Болгарии и Сербии под покровительством России. ОцениваяитогиевропеизацииТурциисовременизаключенияПарижскогомира, общественный и государственный деятель В.А. Черкасский приходил к выводу, что Турция после принятия султанского декрета о равноправии мусульманского и христианского населения находится в состоянии перманентного внутреннего кризиса. Это должно было привести к распаду Османской империи и образованию «на развалинах ее… более сочувственных христианской гражданственности и законным образом водворяющихся на древней почве Византии южнославянских государств»10. Точку зрения В.А. Черкасского о за-

174

мене Турции новым образованием в виде союза христианских государств Балканского полуострова разделял востоковед и видный православный миссионер П. Успенский11. Один из крупнейших российских специалистов по Востоку известный географ, путешественник и публицист П.А. Чихачёв, совершив в июле–октябре 1858 г. путешествие по Малой Азии, пришел к выводу о полной неспособности Турции осуществить модернизацию своей государственной структуры в соответствии с положениями февральского декрета12. По его мнению, сам принцип существования Османской империи, основанный на господстве мусульманского населения и вековых традиций, делал невозможным проведение каких-либо решительных реформ, направленных на облегчение положения христианского населения. Пессимистический прогноз относительно будущего Османской империи преобладал в российском обществе13.

Впрочем, не все российские публицисты разделяли общее мнение относительно будущего Османской империи. Признавая пассивную роль Турции при решении ее судьбы великими державами, некоторые из публицистов демократического направления считали, что Турция обладает достаточными возможностями для проведения необходимых реформ, убеждая не выносить ей окончательный приговор14. В связи с этим в статье В. Неклюдова, вышедшей в 1864 г. в либеральном журнале «Русская мысль», предлагалось отказаться от политики коллективного давления на Турцию с целью реализации положений февральского хатт-и хумаюна в пользу российско-турецкой коопе­ рации по делам Востока. Такой подход до известной степени ограничивал возможности для России использовать поддержку Европы для облегчения положения христианских подданных султана, однако, по мнению автора,позволил бы России и Турции решать эту проблему, исходя из своих интересов, т. е. исключил бы из их отношений наиболее взрывоопасные моменты15.

В целом в послевоенное десятилетие значительная часть российской прессы и публицистики полагала, что османское государство неспособно ответить на вызовы времени, поскольку это предполагало проведение реформ, несовместимых с существующей традиционной государственной структурой. В то же время российское общество поддерживало официальный курс, направленный на поддержание статус-кво в отношении Османской империи, поскольку ее преждевременный распад в условиях военного ослабления России мог грозить непредсказуемыми последствиями.

К середине 60 х гг. XIX в. положение дел изменилось. Несмотря на все усилия, России не удалось сблизиться с Турцией, поскольку национально-ос- вободительное движение христианских народов Османской империи на Балканах, Дунае, Крите, а также в Ливане и Сирии делало для Порты более целесообразным укрепление контактов с западными державами16. В рассматриваемый период ухудшились отношения России с Францией — своим основным партнером на Ближнем Востоке. Главным камнем преткновения было нежелание Франции оказать поддержку России в отмене нейтрализации Черного моря. Такая позиция вытекала из желания Наполеона III обеспечить влияние Франции в Европе и на Ближнем Востоке. В результате, несмо-

175

тря на сотрудничество с Россией на Балканах, провозглашение французской дипломатией «принципа национальностей» и поддержание на первом этапе восстания на о. Крит17, укрепление французских позиций в Стамбуле к концу 60 х гг. XIX в. обусловило проосманский «крен» во внешней политике Второй империи. Это выразилось в отказе Франции от поддержки объединения Крита с Грецией, а также во французском проекте «федерализации» Османской империи (автор — министр иностранных дел Франции Л. Мустье), предполагавшем «османизацию» балкано-христианских провинций Турции. Российский проект, предусматривавший введение национально-территориальной автономии христианских провинций Османской империи, не был поддержан Францией18. Укреплению российско-французских отношений не способствовало и стремление Франции ослабить позиции России в балканском регионе. В связи с этим в российской периодической печати обращалось внимание на стремление Франции усилить свое влияние в Румынии. Подчеркивалось, что «Румыния для Франции — это ключ к восточному вопросу, это — средство употреблять на свою пользу и направлять в данную сторону все движения, которые могут вспыхнуть на низовьях Дуная, в Сербии, в Черногории. Держава, которой удастся добиться преобладающего влияния над Румынией, сделается посредницей между всеми государствами, имеющими на Востоке какие-нибудь интересы в данную минуту»19.

Наконец, не оправдалась ставка России и на то, чтобы путем сближения с Турцией, используя «священный указ» султана, облегчить положение христианского населения империи. Враждебное же отношение великих держав к восстанию на о. Крит, позволившее турецкому правительству локализовать и подавить выступление населения острова, показало России бесперспективность надежды на посредничество Европы для разрешения конфликтов на Ближнем Востоке. В России проосманская позиция великих держав воспринималась негативно. Характеризуя политику Европы в это время, военный министр России Д.А. Милютин обращал внимание на то, что в период критского восстания «французское и английское правительства заботились только об ограждении целости Оттоманской империи и неприкосновенности Парижского трактата 1856 г., побуждая Порту к энергическому действию для скорейшего подавления восстания»20.

В результате появилась новая концепция о предоставлении балканским народам свободы действий без вмешательства европейских держав в отношения Порты с христианским населением. Позиция России во многом определялась стремлением воспользоваться ситуацией в Балкано-Ближневосточ- ном регионе, чтобы поставить вопрос о пересмотре ограничительных статей Парижского мира 1856 г.21. Так, в 1866 г. Россия поддержала объединение Молдавии и Валахии в румынское государство, что формально было нарушением трактата 1856 г. Прогреческая позиция России в период восстания на Крите в 1866 – 1869 гг. также в немалой степени была обусловлена ее стремлением создать дополнительный прецедент в деле подготовки ревизии черноморских статей Парижского мира.

176

Политика российского правительства в Балкано-Ближневосточном регионе вполне разделялась и общественным мнением России. В 1866 г. российские газеты выступили против ввода турецких войск в Дунайские княжества, а «Московские ведомости» призвали правительство не мешать объединению Молдавии и Валахии, воспользовавшись нарушением Парижского мира в своих интересах22. В период критского восстания газета И.С. Аксакова «Москва» призывала правительство России и российское общество помочь «мученикам критским»23. Таким образом, со второй половины 60 х гг. XIX в. к традиционному балканскому направлению во внешней политике России прибавилась и проблема Восточного Средиземноморья. Как отмечал в это время Д.А. Милютин, «самым жгучим для нас вопросом был, конечно,   Восточный»24.

Всвязи с этим знаковым было назначение на должность посланника (с 1867 г. — посла) России в Стамбуле Н.П. Игнатьева — сторонника активной политики на Ближнем Востоке. Будучи близким по своим взглядам к славянофилам, Н.П. Игнатьев проводил в Османской империи, по мнению многих, двойственную политику, которая заключалась, с одной стороны, в сближении России и Османской империи, а с другой — в поощрении освободительного движения христианских народов Балкан и Малой Азии. Такая политика объяснялась уверенностью Н.П. Игнатьева в невозможности сотрудничества России в турецких делах с европейским «концертом». Исходя из этого он выступал за создание союза балканских государств, способного усилить позиции России при разрешении Восточного вопроса. Данная комбинация, однако, рассматривалась Н.П. Игнатьевым только в случае распада Османской империи. Несомненным его достижением было усиление влияния России не только на Балканах и в Греции, но и в самой Турции. Н.П. Игнатьев имел хорошие личные отношения с султаном Абдулазисом и его старшим сыном, принцем Иззетдином. Был он близок и с некоторыми османскими министрами:

свеликим везиром Махмуд-пашой, главой министерства иностранных дел Фуад-пашой, видным дипломатом Савфет-пашой и др. Благодаря усилиям Н.П. Игнатьева в 1869 г. в Стамбуле был учрежден госпиталь для русских паломников, который помимо чисто благотворительных аспектов имел важное значение и в плане усиления «нравственного влияния» России на Востоке25.

Остепени влияния Н.П. Игнатьева в турецкой столице говорит тот факт, что в дипломатических кругах его называли «вице-султаном»26.

Витоге к началу 70 х гг. XIX в. Россия сумела восстановить свое влияние в Османской империи. Об этом свидетельствовало усиление пророссийских настроений в балканских провинциях Турции. Это хорошо осознавалось в российской прессе, рассматривавшей влияние России на Балканах как основной рычаг ее ближневосточной политики. В «Московских ведомостях» писали, что, «несмотря на поражение, нанесенное нам в Крыму коалициею, влияние и значение России на Востоке не толь-ко не умалились, но даже значительно распространились со времени заключения Парижского мира»27. Это признавалось и в европейской публицистике, отмечавшей, что в результате Парижского мира основная цель европейских держав — лишить Россию

177

преимуществ ее влияния в Османской империи — «не была достигнута вполне: коалиция успела лишь на время отодвинуть Россию…»28. Иными словами, признавалось, что влияние России среди православных народов Турции было сохранено.

В воспоминаниях современников, относящихся к 60 м гг. XIX в., отмечались надежды христианского населения Османской империи на усиление активности России в Балкано-Черноморском регионе. Так, К.Н. Леонтьев, служивший в 1864 – 1867 гг. российским консулом в Адриано-поле (Эдирне), констатировал желание греческого населения Фракии перейти под протекторат России. В беседе с К.Н. Леонтьевым драгоман российского консульства в Эдирне Э. Сакелларио отмечал, что среди «пожилых» адрианопольцев принято сравнивать Россию с черепахой, идущей к ручью (Босфору. — А. Б.), которая идет очень медленно, с вынужденными остановками, но рано или поздно «дойдет до ручья»29. В отличие от послевоенного периода такого рода настроения поддерживались российскими консулами. По словам К.Н. Леонтьева, еще ранее его предшественник на посту консула России в Эдирне Н.Д. Ступинактивноучаствовалвместнойполитическойжизни,поддерживая планы местного населения о переходе со временем Фракии под протекторат России, а Босфора — под ее непосредственное управление, пользуясь при этом равным уважением христианского и мусульманского населения Фракии. Таким образом, в период своего консульства Н.Д. Ступин готовил почву для решения вопроса о Проливах в случае постановки на повестку дня Восточного вопроса30. В период пребывания Н.П. Игнатьева на посту посла России в Турции такого рода инициативы поддерживались российским посольством, которое рассматривало консулов как основной инструмент внешней политики России на Востоке31. Для российских дипломатов, служивших вОсманской империи, вопрос о Босфоре был особенно важен. Предполагалось, что в случае утраты Османской империей контроля над Проливами Россия незамедлительно этим воспользуется. Возможность такой ситуации, по мнению многих, стимулировало национально-освободительное движение нетурецких народов Османской империи, направленное на отделение от Турции, что привело бы к постепенной утрате Турцией статуса самостоятельного государства32. Такая точка зрения находила довольно широкий отклик и в российской прессе33. Последнее во многом объяснялось желанием осмыслить то новое положение, в котором оказалась Турция после Парижского конгресса 1866 г., признавшего объединение Молдавии и Валахии. Описывая создавшееся положение, редактор газеты «Московские ведомости» М.Н. Катков подчеркивал, что «Россия находится в миролюбивых отношениях к Турецкой империи и ничего не замышляет против ее существования. Но если державы, выдававшие себя защитниками Турции и воевавшие за нее с Россией, находят возможным допускать планы, угрожающие целости ее владений, то должна ли Россия считать себя специально призванною защищать и отстаивать государственные интересы Турецкой империи»34. В другой статье под характерным названием «Парижский трактат 1856 года потерял свою силу» М.Н. Катков констатировал, что «Турции 1856 года уже не существует. Выра-

178

жаясь с математическою точностью, можно следующим образом дать понять, что осталось от Турции. Турция 1856 года минус (выделено автором. — А. Б.) Египет, минус Молдавия, минус Валахия: значит Турция та же, что и в 1854 году, но за изъятием из нее Египта35, Молдавии и Валахии»36. Таким образом, М.Н. Катков полагал, что постепенная дезинтеграция османского государства создает почву для пересмотра Парижского мира в интересах России, поскольку этот договор был направлен на сохранение целостности Османской империи. Учитывая близость М.Н. Катков а к источникам информации

вМинистерстве иностранных дел, следует заключить, что его мнение отражало и официальную точку зрения о дальнейшей политике России на Ближнем Востоке.

Впрочем, сама обстановка в европейских владениях Турции вынуждала Россию предпринимать определенные шаги для поддержания своего имиджа, поскольку ее влияние на Балканах было во многом основано на уверенности христианского населения в ее антитурецкой политике. В своих фракийских воспоминаниях К.Н. Леонтьев в связи с этим отмечал, что «хотя бы турки были ангелы во плоти, и тогда бы христиане жаловались на них из принципа. Простой народ почти не замечает разницы между управлением паши даровитого и управлением паши неспособного; плохой, нерадивый паша часто считается у христиан наилучшим. Образованные православные положительно опасаются умных пашей и хороших беев. “Не дай Бог нам хороших беев!.. С ними Турция простоит дольше потому, что они меньше будут раздражать народ…”»37.

Тем не менее позиция российского посольства по этнополитическому вопросу в Османской империи не всегда разделялась руководством Министерства иностранных дел России. Так, Д.А. Милютин писал, что «Министерство иностранных дел постоянно обуздывало ретивость и увлечение русского посла в Константинополе генерала Игнатьева, принявшего на себя роль открытого защитника и покровителя славянского населения Турции»38. Д.А. Милютин отмечал, что такая политика создавала для России серьезные трудности, поскольку в Западной Европе «постоянно подозревали Россию в преднамеренном возбуждении Восточного вопроса» (в оригинале рукописи Д.А. Милютина вместо слов «Восточного вопроса» первоначально было написано «в панславизме». — А. Б.)39. В европейской прессе господствовало мнение, что «действиями России управляли всегда два двигателя: увеличение русской территории за счет Турции и возвышение христианского элемента на развалинах мусульманского государства»40. В журнале «Русский вестник» также отмечались обвинения России со стороны газеты «Journal de Constantinople»

встремлении обострить Восточный вопрос41.

Врезультате дипломатическая изоляция России в период критского кризиса вынудила ее отказаться от поддержки активного антитурецкого движения на Балканском полуострове. Россия не поддержала Балканский союз, созданный Сербией, Черногорией, Грецией и Румынией при покровительстве Н.П. Игнатьева в 1866 г., поскольку данный проект был ориентирован на войну с Турцией в случае удачного развития Критского восстания, и согласилась

179

на введение на Крите ограниченной автономии в рамках декларированного Портой «Органического статута» (1868 г.)42. Россия также была вынуждена отложить постановку вопроса об отмене нейтрализации Черного моря, несмотря на ревизию статей Парижского мира в отношении Молдавии и Валахии

ипоражение одного из гарантов «крымской системы» — Австрии — в войне против Пруссии в 1866 г.

Вконечном итоге всё это привело к решению сохранить статус-кво в отношениях с Османской империей, т. е. придерживаться порядка в Балка- но-Черноморском регионе, гарантированного Парижским миром, к тому же

исама Османская империя стремилась сохранить приемлемые отношения

сРоссией. В 1867 г. состоялся визит министра иностранных дел Турции Фу- ад-паши, который попытался достичь с Россией взаимо-приемлемого компромисса по критскому вопросу. По свидетельству К.Н. Леонтьева, назначенного в том же году вице-консулом в Тульчу, «время тогда было нешуточное. Вся Турция была в глухом брожении… В Крите еще кипело тогда восстание. Еще недавно болгарские небольшие банды вопреки нашим советам (выделено в тексте. — А. Б.) врывались из Валахии в Турцию через Дунай43 и были уничтожены; еще очень недавно Мидхат-паша вешал болгар в Рущуке: он в одно даже время со мною ехал из Варны к Дунаю с этой целью»44. Тем не менее местный мютессариф (начальник округа) Сулейман-паша своим подчеркнуто уважительным отношением к российскому представителю стремился «показать многолюдному на Нижнем Дунае … христианскому населению, до чего теперь Турция с Россиею ладят, несмотря на некоторое разномыслие по делам критского восстания, еще пылавшего тогда на далеком и прекрасном острове…»45. Несмотря на то что в ходе визита Фуад-паши стороны не пришли

квзаимоприемлемому решению, «Московские ведомости» констатировали, что Россия более других участников Парижского конгресса заинтересована в сохранении статус-кво на Ближнем Востоке46. Более того, охлаждение рос- сийско-французских отношений, прекращение восстания на Крите и отказ России поставить вопрос об отмене нейтрализации Черного моря привели к тому, что для российского общества снизилась и сама острота этнополитической ситуации в Османской империи.

Следует также отметить, что, несмотря на некоторое ухудшение россий- ско-турецких отношений, в общественно-политической мысли России к концу 60 х гг. XIX в. наблюдался спад антитурецких настроений. Так, известный философ-славянофил Н.Я. Данилевский отмечал, что главным препятствием для России в Восточном вопросе давно является не Турция, а европейские государства, и выступал категорически против участия России в территориальном разделе Османской империи47. М.Н. Катков, публицист и редактор близкой к правительственным кругам газеты «Московские ведомости», призывал вернуться к политике, ограничивающей национальное движение христианских народов Турции легальными рамками. В статье, посвященной 100-летней годовщине битвы при Чесме, он отмечал следующее: «…нет надобности воевать с Турцией, нет надобности держать ее в страхе; достаточно того, чтобы она уважала нас. Удерживая принадлежащую нам долю влияния

180