Belokrenitskiy_V_Ya_Natsii_i_natsionalizm_na_musulmanskom_Vostoke

вделах Востока, мы всего лучше воспользуемся им, если будем неутомимо и щедро способствовать улучшению быта его населений, не волнуя их бесплодными попытками действия… Теперь каждый поддержанный нами храм, каждая заведенная при нашей помощи школа, каждый открытый нами приют для больных и нуждающихся посреди этих населений, принесут несравненно более пользы и им, и делу человечества, и нам самим, чем всякая новая победа, гораздо более блистательная, чем при Чесме и Кагуле»48.

Итак, частичная ревизия Парижского мира в середине 60 х гг. XIX в. пробудила в России надежды на пересмотр статей, связанных с нейтрализацией Черного моря. Данную задачу предполагалось решить, временно отказавшись от политики статус-кво в отношении самой Османской империи и поддержать национально-освободительное движение на Крите. Это означало отход от прежней точки зрения о необходимости укрепления отношений с Османской империей и невмешательства в конфликты в Европе и на Балканах. Международная изоляция России привела к возвращению к прежнему курсу, чему способствовала и сама Османская империя, стремящаяся сохранить

сРоссией отношения добрососедства. Как показала практика, во имя моральной ответственности по отношению к турецким христианам Россия не собиралась жертвовать долговременными отношениями с Турцией, тем более что в рассматриваемое время ей удалось полностью восстановить свои позиции на Балканах и отчасти укрепить свое положение в Стамбуле. В итоге к концу 60 х гг. XIX в. возобладала прежняя концепция статус-кво в Восточном вопросе.

Тем не менее можно сказать, что в середине XIX в. российский фактор сыграл заметную роль в этнополитических процессах в Османской империи. События 60 х гг. показали народам балканского региона, что Россия является их основным покровителем в деле восстановления национального суверенитета, что было весьма важным, так как в период «бума» националь- но-государственного строительства в Европе освободительное движение балканских народов являлось закономерным этапом в их этнополитической эволюции. Осознав этот факт раньше других великих держав, Россия попыталась, с одной стороны, поддержать объединительный процесс Греции и Крита, а с другой стороны, выработать в отношении народов Балканского полуострова такую политику, которая более соответствовала новой обстановке. В результате была выработана концепция Балканского союза. Данное объединение должно было не только поддержать процесс национально-госу- дарственного азвития балканских народов, но и ввести его в контролируемое Россией русло. Следует отметить, что в рассматриваемый период идея Балканского союза была наиболее важным достижением России, поскольку

вдальнейшем российская дипломатия пыталась влиять на процесс становления балканских государств, руководствуясь этой концепцией.

181

1978; Он же. Итоги Крымской войны для Турции // Историография и источниковедение стран Азии и Африки. Вып. V. Л., 1980; Шеремет В.И. К характеристике положения Османской империи в годы Крымской войны (взаимосвязь политики и финансов) // Тюркологический сборник. 1979. М., 1985.

3 «Священный указ» (хатт-и хумаюн), был издан султаном Абдулмеджидом 18 февраля 1856 г. в продолжение программы реформ, декларированной Гюльханейским актом (хатт-и шериф Гюльхане) 1839 г. Указ (фирман) от 18 февраля 1856 г. провозглашал равные имущественные и личные права всем османским подданным без различия вероисповедания, допуск немусульман к государственной службе, а также проведение военной, административной и налоговой реформ. Благодаря указу Османская империя вступила в «концерт» великих европейских держав. Это не спасло ее от восстаний христиан в Боснии и Болгарии и мусульман в Ливане, поскольку каждая из этих конфессий была по-своему не удовлетворена султанским декретом.

4 Нарочницкая Н.А. Россия и отмена нейтрализации Черного моря. 1856 – 1871 гг. К истории Восточного вопроса. М., 1989. С. 38 – 39.

5Там же. С. 29.

нее о деятельности славянских комитетов см.: Никитин С.А. Славянские комитеты в России в 50 – 60 е гг. XIX в. М., 1959.

8 Беляков С.С. Южные славяне глазами московского славянофила: путешествие И.С. Аксакова по славянским землям: май–август 1860 // Славянский альманах. 2002. М., 2003. С. 107.

9 См.: Жуков К.А. Восточный вопрос в историософской концепции К.Н. Леонтьева. М., 2006; Он же. К.Н. Леонтьев и русский ориентализм // TURCICA et OTTOMANICA. Сборник статей в честь 70-летия М. С. Мейера. М., 2006.

10Черкасский В.А. Два слова по поводу Восточного вопроса // Русская беседа. Т. IV. Кн. 12. 1858. С. 68 – 69, 85, 88.

11П. Успенский — Е.П. Эйлер (фрейлина императорского двора. — А. Б.), 31 августа (12 сентября) 1860 г. // Материалы биографии епископа Порфирия Успенского. Т. 1 – 2. СПб., 1910. Т. 2. Переписка. С. 863.

12Письма о Турции. (Письмо 7-е. 4 (16) октября 1858 г.) // Чихачев П. А. Великие державы и Восточный вопрос. М., 1970. С. 112 – 113.

13Овсянников В.И. Восток в общественно-политической жизни России (середина XIX в.) // Научно-аналитический обзор. М., 1990. С. 15.

14Радюкин Н. Турция // Дело. 1867. № 4. С. 227 – 228.

15Неклюдов В. Об отношениях России к Оттоманской империи // Русская мысль. 1864. № 10. С. 617 – 618, 621, 625.

16Новичев А.Д. История Турции. Новое время. 1853 – 1875. Т. IV. Ч. 3. С. 204 – 235.

17В 1866 г. на о. Крит вспыхнуло восстание, главным требованием которого было отделение от Турции и объединение с Грецией. Из числа великих держав лишь Россия поддержала это требование. Ввиду этого в начале 1869 г. восставшие вынуждены были прекратить сопротивление, а власть султана над островом была восстановлена в полном

182

объеме. — Подробнее см.: Сенкевич И.Г. Россия и Критское восстание 1866 – 1869 гг. М., 1970.

18Хевролина В.М. Н.П. Игнатьев — российский дипломат. М., 2009. С. 234 – 235.

19Без автора. Восточный вопрос в его настоящем фазисе // Отечественные записки. 1864. № 7. С. 460.

20Милютин Д.А. Воспоминания. 1868 — начало 1873. М., 2006. С. 106.

21Сборник договоров России с другими государствами. 1856 – 1917. М., 1952. С. 23 – 41.

22Московские ведомости (далее — МВ). 1866. № 41. Если на Востоке готовятся события, Россия явится во всеоружии своих прав и, если конференция о Дунайских княжествах коснется Парижских трактатов, то Россия явится на свидание свободной от обязательств // Катков М.Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей» в 25 т. 1863 – 1887. М., 1897. Т. IV. 1866. С. 120 – 121.

23Восточный вопрос во внешней политике России. С. 171.

24Милютин Д.А. Воспоминания. 1868 — начало 1873. С. 105.

25Хохлов А.Н. Документы русского госпиталя в Константинополе. Из истории русскоосманских гуманитарных связей во второй половине XIX — начале XX в. // Османский мир и османистика. Сб. статей к 100-летию со дня рождения А.С. Тверитиновой (1910 – 1973). М., 2010. С. 180–183.

26Хевролина В.М. Указ. соч. С. 45.

27МВ. 1867. № 207. Ложные известия о несостоявшемся союзе России с Турцией // Катков М.Н. Указ. соч. 1867. Т. VI. С. 533.

28Современная Турция в военном, административном и политическом отношениях (1862 – 1867) (Восточный вопрос) // Военный сборник. 1869. № 12. С. 318.

29Леонтьев К.Н. Мои воспоминания о Фракии. С. 267, 281.

30Жуков К. С. Восточный вопрос в историософской концепции К.Н. Леонтьева. С. 84 – 85.

31Хевролина В.М. Указ. соч. С. 156 – 159.

32Леонтьев К.Н. Мои воспоминания о Фракии. С. 302 – 307. По словам К.Н. Леонтьева, возможность для России взять под свой контроль Босфор облегчалась также пророссийскими симпатиями местных турок, которые, как он отмечал, «недовольны реформами, помнят янычарские времена, ненавидят французов и англичан, считают их более вредными для мусульманства, чем русских… Мусульмане опасаются России, но они уважают ее, как государство. Царь для них понятнее и уважительнее всяких парламентов. Они слышали также и от пленников прежних лет и от переселяющихся из Крыма в Турцию татар, что религия их пользуется покровительством в России, знают, что татарские муллы награждаются и поддерживаются русским правительством, что хаджи кричат на высоких минаретах точно так же как в Турции. Они слышали, что и народ в России к мусульманам не питает того презрения, которое заметно в обращении европейцев».

33Нарочницкая Н.А. Указ. соч. С. 131.

34МВ. 1866. № 41. Если на Востоке готовятся события, Россия явится во всеоружии своих прав и, если конференция о Дунайских княжествах коснется Парижских трактатов, то Россия явится на свидание свободной от обязательств // Катков М.Н. Указ. соч. Т. IV. 1866. С. 120–121.

35В 1867 г. при поддержке Франции правитель Египта Исмаил-паша стал обладателем наследственного титула — хедива.

36МВ. 1866. № 257. Парижский трактат 1856 г. потерял свою силу // Катков М.Н. Указ. соч.

Т.IV. 1866. С. 595.

37Леонтьев К.Н. Мои воспоминания о Фракии. С. 302 – 307.

38Милютин Д.А. Воспоминания. 1868 — начало 1873. С. 105.

183

39Там же. С. 106.

40Современная Турция в военном, административном и политическом отношениях (1862 – 1867) (Восточный вопрос) // Военный сборник. 1869. № 12. С. 316.

41Моллер А.А. (Алек). Различные фазы Восточного вопроса в 1866 – 1868 гг. // Русский вестник. 1868. № 6.

42Новичев А.Д. История Турции. Новое время. 1853 – 1875. Ч. 3. Т. IV. С. 218 – 219.

43Речь идет о пропуске правительством Румынии на территорию Османской империи в 1867 г. повстанческих чет (отрядов), состоящих из болгарских эмигрантов.

44Леонтьев К.Н. Консульские рассказы // Леонтьев К.Н. Воспоминания (1831 – 1868). С. 376.

45Леонтьев К.Н. Мой приезд в Тульчу // Леонтьев К.Н. Воспоминания (1831 – 1868). С. 326.

46МВ. 1867. № 207. Ложные известия о несостоявшемся союзе России с Турцией // Катков М.Н. Указ.соч. Т. V. 1867. С. 531 – 532.

47Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира и романо-германского. СПб., 1871. С. 408 – 409.

48МВ. 1870. № 138. Разрешение Восточного вопроса зависит для нас теперь не от военной силы, а от внутреннего прогресса (по поводу годовщины Чесменского боя) // Катков М.Н. Указ. соч. Т. VIII. 1870. С. 408 – 409.

184

В.И. Шлыков*

ЯЗЫКОВАЯ ПОЛИТИКА КЕМАЛИСТОВ В РАННЕРЕСПУБЛИКАНСКИЙ ПЕРИОД

Резюме. В фокусе внимания статьи — проблемы формирования турецкого национализма в кемалистской трактовке, конструирования концепта турецкой нации и кемалистского тюркизма в 1930 е гг. Принцип определения этнической принадлежности по языку сделали из последнего один из основных маркеров кемалистского тюркизма, определяемого Мустафой Кемалем

иАфет Инан как «единство политического бытия и прародины, историческое

иэтническое родство». Ислам, являвшийся одним из краеугольных камней тюркизма в его «классическом», «гё-кальповском» понимании, из кемалистского тюркизма исключался. Тотальная секуляризация всех сфер общественного бытия лишала мусульман, составлявших 97,5% населения Турции, доминирующей коллективной идентичности, которую спешно надо было чем-либо заменить. И как альтернативу прежней исламской идентичности кемализм предлагал тюркизм.

Ключевые слова: кемализм, турецкий национализм, тюркизм, языковая политика, ислам, лаицизм.

Summary.ThepaperanalysestheformationofKemalistTurkishnationalism, framing of the Turkish nation concept and Kemalist Turkism in the 1930s. The principle of language as a determination factor for ethnicity made language the main markers of Kemalist Turkism which both Mustafa Kemal and Afet İnan defined as “unity of political entity and homeland, historical and ethnic kinship”. Islam which used to be the main element of “classic” Turkism of Ziya Gökalp was purged from Kemalist Turkism. Total secularization of all spheres of social life deprived the 97,5% Muslim majority of Turkey’s population from dominating collective identity which had to be replaced with another concept. The Kemalist ideology offered Turkism as a sound alternative of Islamic identity.

Tags: Kemalism, Turkish nationalism, Turkism, language policy, Islam, laicism.

Ключевым периодом для оформления турецкого национализма в кемалистской трактовке и конструирования новой нации стали 1930 е гг. Именно тогда были сформулированы основные положения кемализма, так называемые «принципы Ататюрка», а сам он обрел свою структуру, продолжающую существовать и поныне.

По классификации Энтони Смита, делившего национализм на «территориальный» и «этнический», турецкий национализм 1930 х гг. можно определить как строго «территориальный», поскольку в его основе лежал и принцип

* Шлыков Вячеслав Иванович, кандидат исторических наук, доцент Института стран Азии и Африки (ИСАА) МГУ.

185

Анатолии как единственной исконной зоны проживания турок, и отрицание возможных претензий на территории, населенные турками или же просто единоверцами-мусульманами и ранее входившими в состав Османской империи. С другой стороны, турецкий национализм в этот период носил в себе и этнические черты. Их, в частности, можно было увидеть в гонениях на армян в 1915 г., а позже — в насильственном переселении немусульманского (по большей части — христианского) населения Анатолии в 1922 г., в котором видели потенциальную угрозу внутриполитической стабильности зарождающегося нового турецкого государства. Хотя эти примеры, конечно, больше походят на религиозные, чем на этнические гонения, но, тем не менее, они вполне подпадают под понятие «этнического национализма». На этом двойственный характер турецкого национализма не заканчивается. Так, если отрицание существования каких-либо этнических меньшинств среди мусульман Анатолии (прежде всего многочисленного курдского меньшинства на юго-востоке Анатолии) может трактоваться как яркий показатель территориальной модели национализма, то акцент на «турецкость» и официальные репрессии в отношении любых проявлений иных национальных идентичностей (в особенности курдской) уже характеризует турецкий национализм как «этнический».

И все же турецкий национализм 1930 х гг. в значительной степени был этническим. В пользу этого утверждения говорят масштабные идеологические проекты кемалистов, среди которых одно из центральных мест занимает «Турецкий исторический тезис».

В 1928 г. была проведена реформа турецкого алфавита и введена латиница. В 1931 г. было создано Общество по изучению турецкого языка, которое должно было провести масштабные исторические исследования турецкого языка. Это объяснялось тем, что Мустафа Кемаль был убежден в существовании тесной связи между тюркскими и индо-европейскими языками и в том, что для последних турецкий является даже праязыком. На Общество возлагалась обязанность провести сравнительное исследование языков, чтобы показать и доказать тезис о «турецком языке как наиболее влиятельном факторе в становлении и развитии всех мировых языков».

Первый Исторический конгресс, состоявшийся 2 – 11 июля 1931 г., завершился всеобщим признанием «Турецкого исторического тезиса» и поставил на повестку дня вопрос о чрезвычайной значимости турецкого языка, хранящего память о межкультурных контактах тюрок с другими народами, с которыми те пересеклись во время миграции из Центральной Азии, и вмещающего в себя все остальные культурно-цивилизационные особенности и характеристики, делающие нацию нацией. Поскольку турецкий язык был провозглашен носителем главных расовых и этнических признаков, только те, кто говорил на турецком языке, могли претендовать на принадлежность к турецкой нации. Этот тезис Мустафа Кемаль высказал еще задолго до конгресса: «Одна из важнейших характеристик нации — язык… тот, кто считает себя частью турецкой нации, должен прежде всего и при любых обстоятельствах говорить на турецком языке… И если кто-либо не будет говорить по-ту-

186

рецки и при этом станет настаивать на своей принадлежности турецкой культуре и турецкой нации, никто не верит в подобные утверждения»1.

Принцип определения этнической принадлежности по языку сделал из последнего один из основных маркеров кемалистского тюркизма. Мустафа Кемаль и его приемная дочь, историк Афет Инан, трактовали его как «единство политического бытия и прародины, историческое и этническое родство»2. Таким образом, исчезало всякое упоминание об исламе, являвшемся одним из краеугольных камней тюркизма в его «классическом», «гёкальповском» понимании. Все это явилось прямым следствием кемалистской политики в отношении религии в 1920 е гг., когда ислам планомерно вытеснялся из об- щественно-политической сферы в область частной жизни. Лаицизм, ставший основным «столпом» кемалистской идеологии, и тотальная секуляризация всех сфер общественного бытия лишали мусульман, составлявших 97,5% населения Турции, доминирующей коллективной идентичности, которую спешно надо было чем-либо заменить. И как альтернативу прежней исламской идентичности кемализм предлагал тюркизм.

Таким образом, в республиканской Турции вопрос о языке формировался вокруг двух базовых принципов кемализма: секуляризма и национализма. Он был связан с секуляризмом потому, что с самого начала проведения языковая политика включала попытки очистить турецкий язык от арабских и персидских слов — считалось, что они имеют религиозное значение и содержание. В отношении второго аспекта официальная языковая политика была нацелена на создание единого и «унифицированного» национального языка для того, чтобы сформировать гомогенную национальную общность.

Вслед за историческим конгрессом кемалисты решили провести еще одно масштабное мероприятие, призванное выкристаллизовать новую националистическую идеологию — Первый лингвистический конгресс в Стамбуле (26октября — 5ноября1932 г.),ставший,посути,логическимпродолжением­ Исторического конгресса. Как отмечали в своих сообщениях американские дипломаты, оба конгресса должны были доказать потенциал и историческое значение древних тюрок, упадок тюркской цивилизации под давлением «внешнего», иностранного влияния и, наконец, возрождение турок как нации и турецкого языка после установления республиканского строя3. Ход и направление дискуссии делегатов конгресса лишь подтвердили эти наблюдения дипломатов. Участники стамбульского конгресса прежде всего заявили о необходимости всестороннего сравнительного исследования турецкого языка4. Опираясь на данные о фонетическом сходстве турецкого языка с рядом индоевропейских, был выдвинут тезис об их прямом родстве, на основе которого делегаты предложили считать турецкий язык индоевропейским5 и признать близость турецкого, шумерского и современных индоевропейских языков6. Таким образом, подобно тому, как Исторический конгресс предложил считать большинство современных наций потомками древних тюрок, так и лингвистический конгресс настаивал на том, что основные живые индоевропейские языки по своему происхождению являются тюркскими.

187

Еще одной проблемой, на которой сфокусировалось внимание организаторов и участников лингвистического конгресса, — очищение турецкого языка. Так, депутат ВНСТ от Эдирне Мехмет Шереф (Айкут) (1874 – 1939) призвал «вернуть турецкому языку его померкнувший блеск и величие», поскольку в течение последних столетий «турецкий язык в буквальном смысле слова вымер как письменный, сохранившись лишь в устной форме как язык повседневного общения»7. Идею борьбы за чистоту языка кемалисты считали одним из краеугольных камней своей стратегии по конструированию турецкой нации, причем как программа развития языка эта идея была воспринята буквально: основные усилия были направлены на замену слов арабо-персидского происхождения «исконно турецкими». Сигналом к этому,

вчастности, послужило переименование Общества по изучению турецкой истории 12 июля 1932 г.: арабские по происхождению слова теткик (изучение, исследование) и джемийет (общество) были заменены турецкими синонимами араштырма­ и курум. Привычные слова арабо-персидской лексики стали повсеместно заменяться словами из разговорного турецкого языка, когда же подходящих синонимов не находилось — создавались неологизмы

стюркскими корнями. За 1932 – 1934 гг. Общество по изучению турецкого языка при поддержке правительства создало подобным образом несколько тысяч «новых слов»8.

На пике реформы по очищению языка был созван Второй лингвистический конгресс (18 – 23 августа 1934 г.), который стал последним публичным обсуждением программы изменения турецкого языка. По следам конгресса в мае 1935 г. из печати вышел «Карманный османско-турецкий сло- варь-справочник», вместивший в себя обширный перечень арабских и персидских слов и соответствующие турецкие эквиваленты. Словарь стал своего рода символом водораздела между османско-турецким языком, богатым на лексические заимствования, арабским алфавитом и современным турецким с латинской графикой и массой неологизмов. Причем в вихре языковой реформы заменялись слова, использовавшиеся в турецком языке на протяжении почти тысячи лет9.

Реформаторский задор привел к тому, что к концу 1935 г. стало очевидно, что многие слова были опрометчиво исключены из нормативного языка, а их эквиваленты представляли собой фактически мертвую лексику, которую никто не использовал. В результате большинство турок было совершенно не

всостоянии понять «чистый турецкий язык»10.

Неудачу кампании по очищению языка де-факто признало и само Общество по изучению турецкого языка, объявившее о необходимости сохранения части прежней «османской» лексики. Более того, новая тщательная лингвистическая экспертиза выявила, что нередко слова, которые зачислялись в перечень арабо-персидских заимствований, на самом деле были исконно турецкими, поэтому избавляться от них абсолютно не требовалось11.

Последний тезис об исконно турецком происхождении многих слов, которые раньше считались арабскими или персидскими, подготовил почву для

188

Третьего лингвистического конгресса (24 – 31 августа 1936 г.) и создания в конце 1930 х гг. так называемой. «Солнечной теории языков».

«Солнечная теория языков» стала своего рода зеркальным отражением «Турецкого исторического тезиса». Базируясь на данных сравнительно-и- сторических и этимологических исследований, проведенных по поручению Ататюрка12, она объявляла, что большинство современных языков восходят своими корнями к турецкому. Как отмечал генеральный секретарь лингвистического общества Ибрагим Неджми Дильмен (1889 – 1945): «Большое количество слов в этимологических словарях обозначаются как слова с неизвестным происхождением… этот факт привлек внимание турецких лингвистов, которые, сравнивая тюркские слова с рядом слов в других языках, обнаружили среди прочего поразительное сходство между древнетюркским словом “силий” (солнце) и французским “soleil” (солнце)». Опираясь на это открытие, турецкие лингвисты пришли к выводу, что древние тюрки, которые являются древнейшей расой на планете, поклонялись солнцу, вокруг «идеи солнца» строилась их картина мира13, формировался и развивался язык14, поэтому турецкий «солнечный язык» лежит в основе всех остальных языков15.

Таким образом, в 1930 е гг. идеологи кемализма попытались сформулировать свое определение турецкой нации, базировавшееся на утверждении о принадлежности всех жителей Анатолии к туркам по этническим и расовым признакам. Однако Турция 1930 х гг. не была ни этнически, ни конфессионально однородным государством. При существовавшем столь очевидном конфессиональном и, прежде всего, языковом разнообразии резонно вставал вопрос, как в таких условиях успешно реализовать масштабную националистическую программу. Ответом на этот вызов стала кампания «Гражданин, говори по-турецки!», начавшаяся фактически еще в 1928 г. вместе с реформой турецкого алфавита16 .

В 1931 – 1932 гг. кампания была поддержана евреями Измира — в то время второго по величине города Турции. После депортации греков и армян евреи представляли собой наиболее многочисленную и влиятельную немусульманскую этноконфессиональную общину города (более 10% жителей).

Власть позитивно восприняла желание евреев не сопротивляться культурной и языковой ассимиляции. Еврейское меньшинство Турции, и в османские времена отличавшееся покладистым отношением к требованиям и желаниям власти, вполне отвечало ожиданиям кемалистов и постепенно стало сдавать свои позиции. В феврале 1933 г. раввин Кыркларели (небольшого города во Фракии, европейской части Турции) Мойше-эфенди, завершая субботнюю службу, обратился к прихожанам с просьбой «впредь говорить на любимом языке благородных турок»17. За этим последовала община евреев Бурсы, решившая накладывать штраф на всех, кто «говорит на каком-либо другом языке, кроме турецкого»18. Евреи Анкары также объявили о готовности принять турецкий язык в качестве единственного средства коммуникации19. В конце 1933 г. раввин Диярбекира Ильяс-эфенди совершил поездку по восточным вилайетам, призывая евреев «обратиться в новую кемалистскую веру». 23 ноября 1933 г. евреи Стамбула решили вместе с греками и

189

армянами включиться в пропаганду распространения турецкого языка по стране20.

Конечно, не все члены еврейской общины готовы были принять турецкий язык столь же безропотно, как и её духовные лидеры и авторитеты, нередко имели место народные протесты против насильственного отуречивания. Так, хорошо был известен случай, когда один еврейский школьный учитель, вызвавшийся быть проводником туркизации в городе Милас (вилайет Мугла), был избит своими единоверцами21.

Между тем одним из главных проводников туркизации в то время стал видный деятель младотурок, писатель и публицист Мунис Текиналп (Моиз Кохен) (1883 – 1961). Еврей по происхождению, он даже принял турецкое имя, а в 1934 г. основал совместно со своими единомышленниками, убежденными в том, что евреи вполне могут ассимилироваться с турками, Общество турецкой культуры, главной задачей которого он провозгласил распространение турецкого языка22.

Кампания «Говори по-турецки!» затронула не только турецких евреев, но также и мусульманские меньшинства, не говорившие на государственном языке.

В 1935 г. кампания получила новый импульс. На IV Съезде Народно-ре- спубликанской партии премьер-министр Исмет Инёню выступил с речью23, в которой подробно остановился на необходимости для всех, кто проживает в Турции, говорить по-турецки: «Начиная с сегодняшнего дня мы больше не будем молчать и сохранять спокойствие. Все граждане, которые живут с нами в одной стране, будут говорить по-турецки»24. Вслед за столь резкими высказываниями руководства страны консервативная религиозно-националисти- ческая организация Национальный союз турецких студентов инициировала общественное движение за турецкий язык как единственное средство коммуникации в Турции. В рамках этой неофициальной кампании шла масштабная пропаганда турецкого языка с требованиями везде и всегда говорить по-турецки, и все, кто не следовал данным рекомендациям, подвергались публичному порицанию и общественному преследованию.

К тому времени в турецких газетах стали появляться националистические статьи в поддержку туркизации25. Так, националистическое издание «La République» опубликовало серию материалов о «турках, неспособных говорить по-турецки». Их основная идея сводилась к тому, что подобные люди (а число их весьма внушительно) «станут угрозой социальной стабильности и мирному сосуществованию разных групп внутри турецкого общества»26.

Христианские общины также отреагировали на новую волну туркизации. Так, Анжело Джузеппе Ронкалли (1881 – 1963) — в то время папский нунций в Стамбуле, а впоследствии папа Иоанн XXIII, провел службу на турецком языке27. В 1935 г. инициативная группа армян и греков, тесно связанная с На- родно-республиканской партией, учредила Союз турецких светских христиан, целью которого по их замыслам должна была стать помощь в проведении туркизации и ассимиляции нетурецких этносов28.

190