Belokrenitskiy_V_Ya_Natsii_i_natsionalizm_na_musulmanskom_Vostoke

Таблица 2

Неравномерность экономического развития останов (по доле в ВВП страны и по отношению

к общенациональной­ производительности страны) (по ВВП на душу населения), взятой за 1

41

Рассчитанопо: Сальнамееамариекешвар1390(IranStatisticalYearbook).С. 878 – 880; Statistical Pocketbook of Iran 1390. P. 145.

Например, была улучшена ситуация в Лурестане, Курдистане, что отразилось и на жизни кочевого населения этих провинций. Однако совершенно очевидна сохранившаяся на 2011 г. отсталость Систана и Белуджистана (треть общенационального­ уровня дохода), Южного и Северного Хорасана (не достигает 60% от общего уровня), сложная ситуация сохраняется и в азербайджанских районах. Да и повышение доходности Курдистана дало возможность лишь повысить уровень до 60% от общестранового. Остается проблема включенности кочевой цивилизации в современную социально-э- кономическую модель в Иране, так как, согласно переписи племен в 2009 г., их насчитывается 1,2 млн человек (1,6% населения), и это главным образом население в возрасте 15 – 19 лет.

Данные таблицы 2 и график совершенно отчетливо показывают, что, несмотря на определенные сдвиги, разрыв между уровнем экономического развития останов остается огромным.

График. ВВП на душу населения по останам ( по данным таблицы 2).

42

Остается высоким разрыв в доходах городских и сельских семей, особенно в национальных­ провинциях. Согласно переписи 2009 г., в целом по стране этот разрыв в доходах городской и сельской семьи составлял 1,8:1, а в таких провинциях, как Южный Хорасан и Хормозган — 2,3:1, Хорасан Раз- ави — 2,1:1, Хузестан — 1,9:119. Неожиданные всплески дохода провинций связаны, как правило, с реализацией проектов по строительству в них энергетических объектов (например, в Кухгилуйе и Бойероахмеде).

Крайне неравномерно размещено промышленное производство. Это касается не только добычи природных ископаемых, но и отраслей обрабатывающей промышленности. Большая часть предприятий с числом занятых свыше 10 человек находится в центральных районах страны. Согласно промышленной переписи 2010/11 г., из 15,3 тыс. предприятий на долю Тегерана пришлось 18,6%, Исфагана — 12,3%, Мешхеда — 7,1%, т. е. почти половина всех предприятий относительно крупной промышленности пришлась всего на три остана из 33. В Тегеране и Исфагане сконцентрирована треть крупных фабрик и заводов, с числом занятых более 100 человек20. На долю Тегерана в 2011/12 г. пришлось 24% всего промышленного производства, на долю Исфагана — 14%, Арака (Центрального остана) — 5,4%, Мешхеда (остана Хорасан-Разави) — 4%. А промышленное производство в Курдистане, в Систане и Белуджистане едва достигло 0,3% от объема производства страны21.

В последние годы одним из приоритетных направлений экономического развития стало расширение сети свободных экономических и особых (специализированных) зон, которые создаются по периметру границ и в отсталых провинциях страны. В настоящее время в Иране действуют 7 свободных экономических зон: «Кешм», «Киш», Чабахар», «Бендер-Энзели», «Арас», «Арванд» и «Маку». Все большее значение придается созданию особых, или специализированных, экономических зон (ОЭЗ). Их создано 16, и большая часть — в провинциях с преобладанием этнических меньшинств. Активно работают ОЭЗ «Селфчеган», «Сирджан», «Бендер-Бушер», «Бушер», «Шахид Раджаи» (в Бендер-Аббасе), «Ами-рабад» (на каспийском побережье), «Серахс» (на границе с Туркменией и Афганистаном, которая курируется крупнейшим вакфом страны «Астане –Кодс» в Мешхеде), «Электроэнергетики и электроники в Ширазе», «Парс», или Ассалуйе (превращающаяся в своеобразный энергетический хаб на юге страны по мере освоения газового месторождения «Южный Парс»), авиатранспортная «Пайам», «Нефтехимическая» (Бен- дер-Имам Хомейни), «Халидже Фарс» (провинция Хормозган), «Горнорудная и металлургическая» (Бендер-Аббас), «Йезд», «Лурестан». В плане правительства открытие еще более десяти ОЭЗ.

Вновь востребованной стала идея разбить страну на ряд крупных административных единиц, наделенных большей самостоятельностью, чем останы, в том числе в финансовом отношении. Возможно, что при таком варианте хозяйственно-административного деления противоречия между национальными­ территориями окажутся менее заметными.

43

Безусловной особенностью социально-экономической модели Ирана яв- ляетсяреализацияеевусловияхисламскогоправления.Факто-ром,работаю- щим на сближение центра и национальных­ территорий, является социальная политика государства, особенно в области здравоохранения, образования и социальной защиты. Большой эффект имеет благотворительная деятельность исламских фондов, особенно Комитета имама Хомейни, в значительной мере направляемая в отсталые провинции. Только в 2012 г. деятельностью этого фонда было охвачено 5,5 млн человек, т. е. более 7% населения страны. В остане Кухгилуйе и Бойеро-ахмед от этого исламского фонда помощь получили около 15% населения остана, в Систане и Белуджистане — более 10% населения, Курдистане — около 9%22.

Расширение системы разных ступеней образования происходит в стране главным образом за счет увеличения школ, колледжей и высших учебных заведений в провинциях. В 2013 г. по индексу человеческого развития Иран вошел в группу стран с высоким уровнем человеческого развития (75-е место) главным образом за счет ожидаемой продолжительности обучения и по количеству лет, потраченных на него.

В последние пять лет на формирование национальной­ социально-эконо- мической модели решающее влияние оказывает санкционный режим. Это влияние разнопланово. С одной стороны, оно, особенно в начале 2010 х гг., было фактором, объединяющим население центра и регионов, различные слои общества. Однако по мере ухудшения экономической ситуации, особенно ограничения доходов от нефти, часть которых законодательно шла на развитие районов добычи нефти, а также на помощь депрессивным районам, напряженность в отношениях между центральной властью и регионами стала нарастать. Заявленная в 2014 г. цель построения «экономики сопротивления» в определенной мере должна решить, помимо сохранения и увеличения экономического потенциала в условиях санкций, и проблему сохранения общенационального­ единства. Рахбар вновь напомнил, что главной целью экономического развития является социальная справедливость для всех народов страны, а одним из главных условий успешного построения «экономики сопротивления» — самое широкое участие всего народа. Эти обращения религиозного лидера «работают» на национальное­ единство.

Однако пока ситуация в экономике не меняется, доходы от нефти сократились из-за санкций, а также из-за падения цен на нефть втрое. Возможности правительства Хасана Роухани по выделению субсидий на развитие отсталых провинцийсократились.Безработица,инфляция,падениеуровняжизнистали реалиями жизни на всей территории страны, но особенно на периферии. В результате усиливаются позиции сторонников М. Ахмадинежада, продолжающего делать ставку на поддержку национальных­ окраин. Многое будет зависеть от результатов ведущихся переговоров по ядерной программе.

Экономический подъем в результате возможного снятия санкций может стать фактором национального­ сплочения, во всяком случае на краткосрочную или даже среднесрочную перспективу. Сохранение санкционного режима в корне может изменить ситуацию. Представляется, что при нынешнем

44

состоянии экономики апелляция к внешнему фактору как виновнику ухудшения жизни населения, особенно в провинциях, перестанет работать. В этом случае этно-национальный­ сепаратизм, особенно в районах с разделенным населением, вновь станет тормозом не только на пути формирования общенационального­ экономического, но и общенационального­ политического пространства.

Примечания

1International Monetary Fond. 2009 World Economical Outlook. Iran GDP.

22012 World Development Indicators. P. 215.

3 IMF. World Economic Outlook. October 2014. Statistical Appendix. P. 189.

4Ibid.

предприятий. Вашингтон. www.World Bank. DOI:10.1596/978-0-8213-9615-5.

7 Transparancy International (Индекс восприятия коррупции). www.gtmarket.ru/ news/2012/12/05/5198

82013 World Development Indicators. Table 4.2.

92014 World Development Bank. www.data.worldbank.org/country/iran-islamic-republic/

10Рассчитано по: The Central Bank of IRI. Economic Trends. 1392, Q4. P. 5.

11Ibid. P. 3.

12Доля текстильной и пищевой промышленности уменьшилась с 16 до 12%, соответственно возросла доля машиностроения и транспортного оборудования — с 20 до 23% и нефтехимической отрасли — с 19 до 20%. World Bank 2014. World Development Indicators : Structure of Manufacturing. Economy. Table 4.3.

13ООН. Доклад Комитета по ликвидации расовой дискриминации. Генеральная Ассамб­ лея. Официальные отчеты. Нью-Йорк, 2010. С. 87. www.CERD/C/IRN/18-19.

14Там же. 18 и 19 доклады ИРИ. С. 3.

15UN Special Rapporteur on the situation of the human rights in the Islamic Republic of Iran. 13.03.2014. — Mode of access: http://shaheedoniran.org/english/dr-shaheeds-work/latest- reports/march-2014-report-of-the-special-rapporteur/#note8.

16Положение в области прав человека в Исламской Республике Иран. Доклад Генерального секретаря ООН. Генеральная Ассамблея. 69 сессия. 12 августа 2014 г. www.refworld. org.ru/docid/54119efa4.html.

17www.iran.ru. 24.10.2014.

18По данным: Iran Statistical Yearbook 1390. P. 878 – 880.

19Рассчитано по: Summary Results of the Urban and Rural Household Income and Expenditure. Survey 2009.

20Рассчитано по: Iran Statistical Yearbook 1390. P. 343.

21Расчет по объему добавленной стоимости: Iran Statistical Yearbook 1390. P. 357.

22Расчет по :Iran Statistical Yearbook 1390. P. 624.

45

Н.Ю. Ульченко*

НАЦИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МОДЕЛИ ТУРЦИИ

Резюме. В статье выдвигается гипотеза происхождения устойчивой приверженности современной экономической политики Турции популистским принципам. Под последними подразумевается активное перераспределение мобилизованных государством внутренних и внешних ресурсов в пользу играющих важную роль в электоральной поддержке действующего правительства групп интересов, но в ущерб соблюдению основных макроэкономических балансов, в первую очередь бюджетно-налоговой политики. В качестве одной из важных предпосылок подобной специфики экономической политики Турции в республиканский период автор рассматривает глубоко укоренившуюся еще в османские времена социальную традицию, когда

ибыли заложены основы актуального в национальном­ менталитете и по сей день государственного патернализма. В итоге реализация модели догоняющего развития в Турции получила свою национальную­ специфику, заключавшуюся в невозможности жесткого игнорирования нужд внутреннего рынка

ипотребностей избирателя.

Ключевые слова: османский социальный идеал, османская социальная традиция, Турецкая Республика, перераспределительная политика государства, экономический популизм.

Summary. The author puts forward the hypothesis of the origin of sustained commitment of republican Turkey’s economic policy to populist principles. The latter implies an active redistribution of internal and external resources mobilized by the government in favor of interest groups playing important role in electoral support of the incumbent government in spite of the fact that fundamental macroeconomic balances, primarily fiscal is broken. As one of the important prerequisites of such specific features of economic policy of Turkey in the Republican period, the author examines the deep-rooted since the Ottoman period national social tradition. As a result state paternalism is still actual in Turkish mentality. That is why the implementation of models of catching-up development in Turkey has its national specific features that prevent from strict neglect of the needs of the domestic market and the interest of local voter.

Tags: Ottoman social ideal, the Ottoman social tradition, the Republic of Turkey, the redistributive policies of the state, economic populism

Большинство исследователей сходится во мнении, что экономическая жизнь Османской империи обуславливалась приоритетом государственной собственности и контролем государства за распределением ресурсов и хозяйственной деятельностью населения. Так, отечественный специалист по

* Ульченко Наталья Юрьевна, кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник, зав. Сектором Турции Института востоковедения РАН.

46

экономической истории Османской империи С.М. Иванов писал: «Экономический строй султанской Турции в классический период (ХV – XVI вв.) ее существования можно охарактеризовать как систему распределительных отношений… Товарные отношения были производными от распределительных, существовали в ограниченных рамках, дополняли, но отнюдь не преобладали над экономическими функциями государства по регулированию всех стадий воспроизводственного процесса»1.

И позже, вплоть до 1838 г., существовала система государственной регламентации, которая предусматривала вмешательство государства в производство, торговлю и ценообразование2. По англо-турецкому договору 1838 г. предусматривалась ликвидация системы государственного вмешательства. Но, как отмечает российский востоковед Н.Г. Киреев, в условиях формальной отмены она сохранялась в иных формах — через систему откупов, налогов,новыхмонополийит. п.Онобращаетвниманиенатообстоятельство,что и турецкие историки разделяют мнение о многообразных способах вмешательства центральной власти в экономическую жизнь империи, признавая, что в феодальном османском государстве сложилась система патернализма «государства-батюшки»3.

Что касается причин традиционно высокой экономической активности государства в Турции, то, например, болгарский исследователь Н. Тодоров считает, что такого рода система контроля над экономикой отвечала военным нуждам4.

Признавая возможную значимость этого обстоятельства ввиду того, что «османский образ жизни и мысли формировались под воздействием многих факторов», мы склоняемся к тому, чтобы, согласившись с С.М. Ивановым, признать важнейшим из них ислам: «…классическая османская экономическая доктрина строилась на гибком сочетании взаимообусловленных и взаимопроникающих государственных установлений (канунов) и шариатских норм»5. Именно под влиянием ислама сформировался социально-тео- кратический идеал османов. Отечественный историк-востоковед Н.А. Иванов писал: «…османизм исходил из фундаментальных принципов ислама, в частности из его социально-этической и моральной доктрины, особенно тех ее аспектов, которые окружали человека труда романтическим ореолом и подчеркивали обязанность мусульманского правительства проявлять заботу о слабых, угнетенных и обездоленных… Попытки реализовать эту модель и создать универсальное государство всеобщего благоденствия предопределяли особый характер экономической и социальной политики Порты»7.

В рамках классической экономической доктрины значительное ме-сто занимает идея богоугодного предела имущества богатых в пользу бедных, идея сохранения и передачи материальных ресурсов для обеспечения благосостояния будущих поколений, улучшения условий жизни общины, благополучие которой приоритетно по сравнению с благополучием отдельного индивида. С.М. Иванов цитирует известного турецкого историка Х. Иналджыка, согласно которому «убеждение в том, что благотворительность и милосердие угодны Аллаху…, определяло экономическое поведение мусульман при ре-

47

шении важнейших хозяйственных вопросов во всех мусульманских странах, а османские турки были особенно ревностны в исполнении этих религиозных предписаний»7. «Став обладателем богатства.., мусульманин должен был прежде всего внести закят — выделить деньги на общественные нужды и помощь бедствующим единоверцам, сделать пожертвования или даже основать вакф, затем позаботиться о бедных членах общины, оказать им материальную помощь, добровольно распределить среди них часть полученного имущества и т. п. В отличие от западного христианства этот бескорыстный альтруизм отнюдь не являлся в исламе чисто этическим учением, имея, по существу, силу государственного закона», — отмечал Н.А. Иванов8.

Стремясь уравнять население в распределении богатства и собственности, государство тем самым выполняло одну из основных функ-ций и предписаний ислама, хотя одновременно пресекало возможность возникновения и легализации крупных состояний. Но зато, по словам С.М. Иванова, каждый человек живо ощущал свою принадлежность к своей семье, роду, религи- озно-ремесленному братству, наконец, государству, которые были способны (каждый раз при соответствующих обстоятельствах) выполнять по отношению к нему определенные патерналистские функции, создавать вокруг мусульманина своеобразный кокон патерналистских отношений9. Эту мысль разделяет и Н.А. Иванов: «…ремонт и строительство мечетей, содержание школ, библиотек и имаретов, устройство домов для вдов и сирот, общественных прачечных, городских бань и лечебниц — все это финансировалось за счет вакуфных имуществ… значительные средства отпускались… на такие специфические османские расходы, как выделение денег на приданое де- вушкам-сиротам, на похороны бедняков, на одежду и питание учащихся, организацию детских весенних экскурсий…»10.

Признавая, что эта система социальных отношений и связей ограничивала свободу человека, С.М. Иванов отмечает, что в то же время она создавала ощущение некоего психологического комфорта, внутренней и внешней защищенности перед лицом чужого и зачастую враждебного мира11.

Таким образом, сложившаяся в Османской империи экономическая традиция, казалось бы, придавала вполне органичный характер этатистской политике 1930 х гг., в рамках которой государство, отреагировав на мировой экономический кризис и приняв во внимание слабость национальной­ буржуазии, активно занялось предпринимательской деятельностью в целях проведения индустриализации и обеспечения подъема национальной­ экономики. Н.Г. Киреев, считая проявлением османского этатизма систему мероприятий феодального государства по постепенной капиталистической трансформации экономики империи, тем самым признает преемственный характер государственной экономической политики 1930 х гг. Уточняя содержание османского этатизма, он определяет его как особенный способ перехода турецкого общества от восточного феодализма к одной из форм восточного капитализма, в рамках которой османская бюрократия и осуществляла этатистские мероприятия и одновременно включалась в предпринимательскую деятельность12.

48

Вместе с тем этатизм 1930 х гг. имел и специфические черты. Н.Г. Киреев пишет: «Очевидно, что того этатизма, который осуществлялся в Турции… в 30-е годы ХХ века в Османской империи еще не было, т. е. не было активной деятельности государства в области экономики, однозначно направленной на развитие капиталистических отношений»13. Схожую мысль высказывает и известныйтурецкийспециалистпоэкономическойисторииТурцииШ. Памук: «При переходе от османской системы к республике существенно изменились экономическая роль государства и цели государственного вмешательства. В ХIX веке… экономические инициативы государства по большей части были направлены на обеспечение нужд самого государства. Но, начиная с ранних лет республики, основная цель экономического развития заключалась в том, чтобы найти способы создания частного сектора»14. Однако в условиях слабости национального­ частного капитала государство, в опережение его становления, приняло на себя, очевидно временно, функции по созданию крупных промышленных предприятий — того самого машинного производства, которое служит одним из важных отличий капиталистического уклада.

М. Кемаль хотя и принял на вооружение политику госкапитализма, по всей видимости, осознавал важность оглядки на социальную традицию османизма. Об этом свидетельствует включение в число шести базовых принципов кемализма, сформулированных в начале 1930 х гг., наряду с этатизмом (девлетчилик) и принципа народности (халкчилык). Последний, кстати, в англоязычной литературе известен как популизм (populism). Пожалуй, содержание этого принципа наименее «однозначно» и наиболее вариативно. Так, согласно советскому историку А.Ф. Миллеру, принцип народности «декларировал народный суверенитет и, вместе с тем, отрицание наличия классов и классовой борьбы в Турции»15. Отечественный исследователь Д.Е. Еремеев отмечает, что по мере развития Турции по капиталистическому пути в рамках этого принципа усиливался акцент на бесклассовости турецкого общества: «В Турции нет классов…, а есть люди различных занятий и профессий, одинаково необходимые друг другу и всему обществу»16. В этой интерпретации уже слышны отголоски утопического социального идеала османизма, но, пожалуй, наиболее отчетливо они различимы в трактовке принципа народности турецким исследователем С. Динчем: «Если кратко определять народность, то это принцип, который в рамках ответственности государства предполагает при использовании государственных ресурсов в первую очередь иметь в виду интересы народа. Наряду с приданием важного значения повышению благосостояния экономически уязвимых слоев, в первую очередь крестьянства, кемалистское понимание народности опирается на отказ от классовой борьбы и укрепление солидарности различных групп общества на основе разделения труда между ними»17. Таким образом, проповедуемая принципом народности межклассовая солидарность, как это было в дореспубликанские времена, должна была бы опираться на государственную перераспределительную политику.

Но успех индустриализации в отсталом аграрном государстве имеет свою высокую цену: по мере начала ее осуществления в государственной эконо-

49

мической политике произошло неизбежное смещение акцента со сферы распределения на сферу производства, что было чревато забвением интересов потреблениягосударственного,новпервуюочередьчастного.Нанашвзгляд, именно в этом заключалась существенная часть новаций республиканского этатизма. И действительно, поставив во главе угла «высшие экономические интересы нации», правительство основанной М. Кемалем Народно-респу- бликанской партии, опираясь на политический авторитаризм, закрыло зародившиеся еще в османское время профсоюзы, создав ситуацию, в рамках которой на протяжении двадцати первых лет республики невозможно было создавать организации рабочих. Н.Г. Киреев отмечает, что авторитарный характер регулирования трудовых отношений в период правления НРП не вызывает сомнения у турецких авторов18. Несмотря не неполный характер статистики, характеризующей динамику заработной платы в 1930 е гг., имеющиеся данные свидетельствуют о снижении ее среднего уровня на 12%

в1933 г. против 1932 г. и о сохранении тенденции к снижению в 1934 г.19. При ограниченности использования внешних займов основным источником финансирования индустриализации в Турции стали внутренние источники, которые государство мобилизовало через усиление налогового бремени, возлагавшегося главным образом на работающее население страны. Об этом свидетельствует заметный рост поступлений от косвенных налогов, которые к 1939 г. по сравнению с 1923 г. выросли почти в 5 раз20.

Как и в практике большинства стран, период интенсивной индустриализации в Турции был не слишком щадящим для сельского хозяйства страны. П.П. Моисеев писал, что в 1930 е гг. турецкая деревня служила источником накопления для развития отраслей городской экономики21. По оценкам, приводимым Ш. Памуком, разрыв в уровне доходов между городом и деревней

в1930 е гг. достиг максимального уровня за 200 лет наблюдений, составив порядка 6 раз22.

Весьма простым оказался и секрет урегулирования проблемы дефицита внешней торговли в условиях мировой экономической депрессии: турецкие власти просто ограничили объем импорта резко снизившимися экспортными доходами. Понятно, что в условиях только начинавшегося проведения импортозамещающей индустриализации это привело к резкому оскудению потребительского рынка.

Итак, совершенно очевидно, что в 1930 е гг. в Турции наблюдалось развитие экономики мобилизационного типа, что привело к утрате социальной составляющей, направленной в той или иной мере на поддержание всеобщего благоденствия.

В1948 г., спустя 25 лет после знаменитого Измирского экономического конгресса, в Стамбуле состоялся второй экономический конгресс, которому, впрочем, правительство отказалось присвоить официальный статус. Тем не менее в нем приняли участие свыше 1000 делегатов, представлявших в том числе министерства и университетские экономические круги. Участники конгресса выступили с резкой критикой политики этатизма. Особенно сильное недовольство высказывали представители рабочих и фермерских хозяйств.

50