Belokrenitskiy_V_Ya_Natsii_i_natsionalizm_na_musulmanskom_Vostoke

ского национализма, К. Хаса (Турция) о выборе национальной идеологии независимыми республиками Центральной Азии (Кыргызстаном и Таджикистаном).

Раздел четвертый отдан статьям по национальным особенностям современного социально-политического и культурного развития мусульманских стран рассматриваемого региона. Статья В.И. Сажина посвящена некоторым особенностям национальной психологии иранцев, М.С. Каме- невой — персидскому языку как фактору национальной интеграции Ирана, И.Н. Серенко — урдуизации пакистанской системы образования как важной составной части государственной политики, Н.А. Замараевой — отношениям между армией и демократическими институтами в сегодняшнем Пакистане, Г.В. Лукьянова — регулярной армии как институту национального государства в Ливии.

В пятом разделе представлены статьи по этническому национализму и эт- но-национальным движениям. И.В. Рыжов и М.Ю. Бородина (Нижний Новгород) осветили этнические проблемы современного Ирана, К.В. Вертяев выявил специфические черты курдского национального движения, актуальные

всвязи с текущими событиями в Турции и Сирии. А.Г. Гаджиев на материалах Еврокомиссии рассмотрел проблему национальных меньшинств в Турции, М.О. Нессар — этноплеменной фактор и его роль в политической практике современного Афганистана, Н.М. Горбунова — роль этноконфессионального фактора в ливанском кризисе.

Заключительный, шестой, раздел — «Исламский фактор и тенденции международных отношений в регионе» — составили статьи, посвященные в той или иной мере наиболее жгучим вопросам текущего политического момента

вареале Среднего и Ближнего Востока. Статья И.И. Ивановой посвящена политике Турции в условиях глубокого кризиса, охватившего Сирию, Ирак и весь Ближневосточный регион. Особенности крайне существенных для обстановки в регионе отношений Турции с Иракским Курдистаном рассмотрены в статье И.А. Свистуновой. Близкой теме, перспективам сотрудничества Анкары с Региональным (Иракским) правительством Курдистана, посвящена статья В. Петросяна (Армения). Е.И. Уразова охарактеризовала начало деятельности нового интеграционного объединения в Евразии — Совета сотрудничества тюркских государств. В статье И.Е. Федоровой выявляются элементы паниранизма во внешней политике Тегерана. С.Д. Махнёв (Нижний Новгород) рассмотрел реакцию нерегиональных игроков на первый этап «арабской весны» в Египте. Е.С. Мелкумян посвятила свою статью Совету сотрудничества арабских государств Залива как институту обеспечения региональной безопасности, С.Л. Волкова дала обзор экономического сотрудничества Турции с некоторыми республиками РФ, а М.А. Сучков (Пятигорск) затронул вопрос о влиянии ИГИЛ на российский Кавказ.

В.Я. Белокреницкий, Н.Ю. Ульченко.

11

В.Я. Белокреницкий*

ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛИЗМА И НАЦИЙ-ГОСУДАРСТВ НА ВОСТОКЕ, В ИСЛАМСКОМ МИРЕ (ПРИМЕР ПАКИСТАНА)

Резюме. В статье обосновывается продуктивность подхода к национализму и нации-государству на Востоке как к феномену, который принципиально отличается от похожего явления на Западе. В основе различия лежит характерное для восточных стран соединение власти и собственности и господство носителей власти (бюрократии) над гражданским обществом (буржуазией, средним классом). Анализируя исламский вариант восточного национализма, автор подчеркивает его надэтничность и суперрелигиозность, т. е. «растворенность» в исламе как национализма территориального, странового типа, так и фундаменталистского сверхнационализма. Пакистанский национализм появился в ходе антиколониальной борьбы в Индии

иможет служить характерным примером мусульманского национализма с первостепенной ролью ислама, антиимпериалистической направленностью

иверховенством бюрократического начала над буржуазным. Пакистан как нация-государство восточного образца отличается авторитарной сутью правления, гипертрофированной ролью военной бюрократии и подспудными центробежными тенденциями.

Ключевые слова: национализм и нация-государство на Востоке и Западе, власть-собственность, исламский национализм, пакистанское государство и национализм.

Summary. The author tries to prove the fruitfulness of the approach of differentiating between nationalism and nation-states in the East and in the West. The core difference lies in the phenomenon of combination of power and property in the eastern (non-western) countries and in the dominance of state power holders (bureaucracy) over the civil society (bourgeoisie, middle class). While analyzing the Islamic version of the Eastern nationalism the author underlines its super ethnicity and utter religiosity. The latter means that nationalism of the territorial, country-oriented type and of the fundamentalist nature are both ‘dissolved’ in Islam. The Pakistani nationalism has been formed in the wake of the freedom struggle in India and may serve as an example of MuslimnationalismwiththepreeminentroleofIslam,antiimperialistorientation and predominance of bureaucracy over bourgeoisie. As a nation-state of the Eastern mould Pakistan stands distinguished by authoritarian essence of governance, hypertrophied role of the military bureaucracy and undercurrent centrifugal tendencies.

Tags: nationalism and nations-states in the East and West, power-property, Islamic nationalism, Pakistani state and nationalism

* Белокреницкий Вячеслав Яковлевич, доктор исторических наук, руководитель Центра изучения стран БСВ, зам. директора Института востоковедения РАН

15

В современной науке концепции национализма используются в разных аспектах и в рамках различных дисциплин. В западной литературе национализм трактуется с позиций политической этнологии и социальной антропологии, сравнительной политики, политической географии и политической экономии, цивилизационной парадигмы и стратегической геополитики. В отечественной литературе тоже представлены так или иначе такие подходы к национализму. Ведущие позиции в изучении национализма занимают этнографы и этнологи (В.А. Тишков и др.)1. В рамках исследования сравнительной политологии и комплексного мирового регионоведения вышла серия работ под редакцией А.Д. Воскресенского, где представлена трактовка национальных­ особенностей политических систем и политической культуры стран Востока2. Примечательны книги В.С. Малахова по национализму как политической идеологии и Ф. А. Попова по сецессионизму3. Что касается политэкономического, международно-политического и цивилизационного подходов, то они представлены большим числом работ на тему глобализации и наций-государств4.

Государственный (гражданский) и этнический национализм

Наиболее существенным и общепризнанным моментом, который отличает использование термина «национализм» в обширнейшей литературе по этому вопросу, является различие между его государственным (гражданским, гражданско-территориальным) и этническим вариантами. Как отмечают­ В.А. Тишков и В.А. Шнирельман, анализируя историю развития этого понятия в период после Второй мировой войны, «гражданский национализм», основанный на понятии «народа» как территориального сообщества и понятии «нации» как многокультурной политической общности, считается нормой в современную эпоху. Из этой аксиомы исходит вся международно-правовая практика5. Вместе с тем в определенных исторических условиях этнический национализм, в рамках которого не «демос» (население страны), а «этнос» (население, связанное не со страной как общей территорией, а с происхождением как основой общей культуры) выступает субъектом идентификации6. При этом очевидно коренное противоречие между связанными с государственным и этническим национализмом основополагающими принципа- ми — нерушимостью границ суверенного, признанного мировым сообществом государства и правом наций на самоопределение.

Стремясь найти выход из концептуальной двойственности в трактовке понятия «национализм», вышеназванные авторы предложили «забыть об этносе», отказаться от данной категории анализа, сосредоточившись на государстве и этничности. При этом ими выделяются два типа национализ- ма — гражданский, политический, и культурный, этнический, или, добавим, этнорелигиозный, а также нации двух типов: нация-государство и нация-эт- ническая общность. Отметив возможность такого терминологического компромисса, авторы отдают предпочтение определению национализма как идеологии и основанной на ней политической практике, «…которые базиру-

16

ются на том, что коллективные общности под названием нации являются естественной и легитимной основой организации государств… (курсив В.Т. и

В.Ш.)»7. Иными словами, они и подобранный ими авторский коллектив капитальной монографии «Национализм в мировой истории» сделали акцент на понятии нации-государства и национализма государствообразующего типа, хотя отдельные ее статьи и посвящены этнонационализму8.

Этнический (этноконфессиональный) национализм получил большее отражение в другой, более поздней, книге той же во многом группы авторов «Этничность и религия в современных конфликтах». Главный упор в ней сделан на конфликте, партикулярному национализму уделяется лишь относительно небольшое внимание, нет развернутого анализа этого явления, раскалывающего существующие государства и нацеленного на создание новых наций-государств9.

Подданнический национализм на Востоке

Хотя как эти, так и многие другие отечественные и зарубежные исследования по национализму учитывают особенности регионов, культур и цивилизаций, они обычно отличаются стремлением к универсализации. Феномен и идеология современного национализма в обеих его формах — государствен- ной и этнической — возникли, как известно, в Западной Европе в Новое время и с тех пор «опрокидываются» на остальной мир без принципиальных поправок. Между тем в отечественной историко-философской литературе сложилась традиция противопоставления, дуализма Запада и Востока, возникшая еще в сер. ХIХ в., в трудах славянофилов и западников, в ХХ в. она преломилась через призму особого, азиатского, пути развития в раннем и позднем советском марксизме и достигла нашего времени благодаря работам неопочвенников (А.С. Панарина, А.Г. Дугина и др.) и востоковедов-ди- хотомистов. Последние видят историю мира сквозь призму характеристики Запада как «социальной мутации», т. е. отклонения от общей нормы. Притом что эту общую норму олицетворяет Восток — «мировая деревня». В наиболее полном и завершенном виде данная концепция представлена работами китаиста по первой своей специальности Л.С. Васильева (см. его двухтомную неоднократно переиздававшуюся книгу-учебник «История Востока» и 6-том- ную «Всеобщую историю»), а также трудами автора концепции социоестестественной истории Э.С. Кульпина (Кульпина-Губайдуллина)10.

Подход к проблемам современного развития мира с позиций различий между Востоком и Западом ныне становится все более распространенным. Опираясь, по существу, на те же в основе своей наблюдения и заключения, А.Д. Воскресенский и его коллеги разработали весьма изощренный набор аргументов, обосновывающих глубокую специфику политической культуры, политической системы и политического процесса на Востоке. Особенности восточной политии они объясняют господством государства над обществом, доминированием государственной и общественной собственности, отсутствием гражданского общества, а также безличных социальных взаимоотно-

17

шений, защиты прав собственности, справедливости, равенства11. Особенно важно, что равные права и равное уважение не предоставляются меньшинствам разного вида, в том числе женщинам, а также этническим и религиозным маргиналам.

Характерно, что отечественные политологи используют наработки западных ученых, публиковавших свои работы еще в 1970 х гг. (Л. Пай), а также современных авторов (Д. Норт, Д. Уоллис, Б. Вайнгаст), предложивших концепцию закрытых обществ с естественным и ограниченным доступом населения к политическим благам (восточных) и обществ открытого соци- ально-политического доступа (западных). Эти разработки свидетельствуют о вышедшем на видное место интересе мировой науки к незападным, прежде всего восточным, обществам, попыткам специалистов расширить понимание исторической эволюции за счет учета культурно-цивилизационной и макрорегиональной особости.

Распространяя вышеотмеченные подходы на изучение наций и национализма, легко заметить, что государственный и этнический национализм в восточном варианте имеет принципиальные отличия от западного. Связаны они не столько с культурой и историей, сколько с социологией, социальной зрелостью общества, степенью его социально-экономического развития. Национализм на Западе возник с подъемом среднего класса, городских средних слоев и сформировался как гражданский, между тем как в остальном мире, не исключая, естественно, ареал исламской религии и исламизированной культуры, господствовал подданнический национализм, связанный с безусловной подчиненностью общества носителям власти, с приниженным положением средних торгово-предпринимательских слоев.

Согласно Л.С. Васильеву и разделяющим его мнение авторам, исторически выработались две модели сочетания власти и собственности: на За- паде — власть, зависимая от собственности, а на Востоке — собственность, зависимая от власти; там сложилась «власть-собственность»12 .

В государствах Востока не было и нет граждан, а есть подданные. Это подданные старых империй, патримониальных (самодержавных) государственных образований, и современных, существующих в наше время «нацио­ нальных государств». Для Запада характерен другой тип государства, где имеется гражданское общество, которое заставляет власть считаться с ним и, более того, формирует и контролирует ее. При этом крупные частные интересы в современных условиях, промышленный и финансовый капитал все более довлеют над властью, образуя с ней определенный синтез, своего рода «собственность-власть». Вместе с тем в западном ареале, служащем основой «мирового города», гражданское общество как множество разнообразных элементов — профессиональных, добровольных, локальных, церковных и прочих союзов и ассоциаций — сохраняет свободу и самостоятельность. Подчеркнем, что западная и восточная модель нации-государства — суть идеальные типы. В реальной (пусть и умозрительной) действительности между ними пролегает континуум подтипов, тяготеющих к одному из них.

18

Более того, в сегодняшнем мире наблюдается тенденция к конвергенции и гибридизации. Западные сообщества размываются притоком носителей иной, восточной, традиции. Восточные государства становятся более «городскими» (не только чисто демографически, но социокультурно и экономически), более открытыми внешнему миру и подверженными его «разлагающему» влиянию. Но в предельном случае, в идеале, различия остаются. В конкретной действительности открытость или, лучше сказать, приоткрытость восточного, особенно исламского, общества ведет, как правило, к его отталкиванию от Запада, стремлению утвердить свою культуру и ее мировую значимость, а в сердцевине общественной жизни — тяготением к традиционным основам, фундаменту, регрессивной архаике.

Прежде чем перейти от общих рассуждений к конкретным примерам, затронем еще один теоретический аспект. В работах Э.С. Кульпина немалое значение придается предложенным К. Юнгом в начале ХХ в. понятиям «коллективное бессознательное» и «безличностное общественное бессознательное»13. Хотя «бессознательное» трудно поддается строгим дефинициям, оно сохраняет свое эвристическое значение и находит отражение в популярных ныне категориях исторической памяти и национального­ менталитета. Такая терминология, не апеллируя к «темной сфере» человеческой психики, служит для обозначения стержня, константы общественной, национальной­ самоидентификации. При этом для нас важно то, что коллективное бессознательное, национальный­ идентитет, как правило, различны на сегодняшнем Западе и Востоке.

Если на Западе (в Западной Европе, США, Канаде, Австралии и Новой Зеландии) интегральное (тоталитарное, мобилизующее массы) сознание (и подсознание) оттеснено на обочину общественной психологии (менталитета), то в других странах и регионах (на Востоке) тотальность остается в центре национального­ самосознания или легко может быть актуализирована, чтобы занять место в нем. Ключевую роль в мобилизации играет государство, обладающее наиболее широкими и мощными средствами воздействия через целенаправленную информацию (пропаганду), а также, в случае необходимости, и с помощью контроля над информационным полем, включающим киберпространство. Впрочем, в нынешнюю технологическую эпоху нацио­ нальное государство, особенно не доминантного, а зависимого типа, вынуждено делить сферу контроля над информацией с внешними и внутренними конкурентами и противниками. Отсюда сложности в проведении мобилизационной политики теми незападными государствами, которые недостаточно сильны с точки зрения экономической и информационной самодостаточности. Но такая слабость может быть до определенной степени преодолена опорой на феномен коллективного бессознательного, на объединяющую массы людей историческую память и общий национальный­ менталитет.

Характерно при этом, что менталитет может опираться как на узкую этническуюоснову, таки наболее широкий суперэтнический (этно-региональный, этнотерриториальный) базис. Иначе говоря, на Востоке может наблюдаться тотально националистическая мобилизация как на надэтнической, в том чис-

19

ле конфессиональной (этноили суперэтно-), так и на собственно этнической основе.

Исламский вариант восточного национализма

Известно, что с доктринальной точки зрения понятия «ислам» и «национализм» предстают несовместимыми. Ислам по идее отрицает национализм, считая нацию-государство временной и преходящей фор-мой человеческого общежития. Хотя различия между людьми перед лицом Аллаха (этнические, расовые, культурные и др.) не признаются существенными для верующих, в главной книге ислама, Коране, упоминаются существовавшие в истории народы и отведенная им через пророков миссия. Однако после конечного пророчества Мухаммада разница между народами стирается, и проповедь асабийа (племенной и любой другой солидарности, в том числе этнической

инационально­ -государственной) отвергается в пользу универсальности, всеобщности, во имя преодоления всех границ между людьми.

Следует заметить, что национализм как современная идеология, так же как и исламизм или панисламизм, возник как реакция на колониальное господство европейцев, и потому отношения между идеологиями национализма и исламизма, как подчеркивает З.И. Левин, были одновременно тесными

ипротиворечивыми14. Возникнув на волне антиколониального возрождения, обе идеологии (исламизм, да и собственно ислам, который нередко приравнивается к идеологии или самодостаточной основе для нее) сосуществовали

иконкурировали друг с другом. При этом многие исламисты, или, по терминологии того же автора, исламские максималисты, признавали трактовку национализма как синонима патриотизма, любви к родине и допустимость борьбы за государство как защитника мусульман от покушений иноверцев15. Допуская «национализм ислама», исламисты «классического» периода призывали в то же время не останавливаться на укреплении «национальных­ квартир», но всегда иметь в виду конечную цель построения «исламского государства» как стирающего, перекрывающего все национальные­ , государственные границы.

По этой причине либерально настроенные проповедники в странах с мусульманским меньшинством полагают, что нации (народы) не долж-ны в принципе «обладать» государством, а формирование последних не должно строиться на базе таких мотивов и эмоций, как страх, гнев и чувство притеснения (виктимизации) со стороны других наций. Постулируя такие положения, либералы вместе с тем признают, что национализм и национальные­ государства в современном мироустройстве — это реальность, а для изменения такого положения требуется не только осознание присущих ему угроз

иизъянов, но и выработка новых представлений о значении жизни, роли человека и человечества. Ислам, по их мнению, как нельзя лучше подходит для решения задач гуманизации и глобализации, поскольку проявляет терпимость к другим религиям и защищает интересы меньшинств через принципы мультикультурализма16.

20