Шапталов Б.Н. - Деградация и деграданты. История социальной деградации и механизмы её преодоления - 2014

труда. Следующие шаги продолжили курс на выработку новых способов аккумулирования социальной энергии. Огромным достижением, к приме­ ру, стало формирование систем образования и специализированных науч­ но-технических учреждений. Современные конструкторские бюро и науч­ ные лаборатории — тоже суть механизмы преобразования социальной энергии.

Механизм (любой) — это способ реализации имеющегося потенциа­ ла. Соответственно, социальные механизмы — это способы использова­ ния общественной и этнической энергии. Традиционное общество и демо­ кратия во всех своих исторических разновидностях — это упорядоченная совокупность механизмов утилизации социальной энергии с разной сте­ пенью КПД. Каждая из систем имеет свои плюсы и минусы, свои пределы эффективности. Все попытки создать идеальное общество — коммунизм, технотронное (кибернетическое) общество — потерпели и будут терпеть неудачу, потому что стремиться создать идеальные социальные механиз­ мы — значит пытаться сконструировать вечный двигатель, только приме­ нительно к обществу. Как и в физическом мире это невозможно из-за не­ избежных потерь энергии в ходе ее воспроизводства, так не удастся до­ биться гармонии в мире социальных отношений. Остается делать то же, что и в теплотехнике — пытаться повысить коэффициент полезного дей­ ствия старых социальных механизмов, или переходить на новую, более эффективную систему.

В современном обществе, существует огромное количество способов воспроизводства и раскручивания социальной энергии и механизмов ее преобразования в созидательную деятельность. Только благодаря этому мы видим удивительный по скорости материальный и технический про­ гресс, недоступный древним обществам. И работа по совершенствованию и поиску новых способов воспроизводства, аккумулирования и преобразо­ вания социальной энергии продолжается. Успехи столь впечатляют, что время от времени они порождает эйфорию. Однако довольно скоро безу­ держный оптимизм сменяется пессимизмом (иногда столь же неуемным). Это означает, что общество столкнулось с какими-то проблемами исполь­ зования социальной энергии. Но эти сложности, как показывает историче­ ская практика, обычно преодолеваются, и социум возобновляет свою нор­ мальную жизнедеятельность, нередко с еще большим ускорением. Под­ линной бедой является лишь раскручивание процесса социальной дегра­ дации. В этом случае апокалипсические предчувствия могут реализовать­ ся на деле.

Исследователями предложены разные схемы, иллюстрирующие про­ цесс упадка народа и государства. Одной из наиболее интересных, на наш взгляд, разработок является теория JI. Н. Гумилева. Правда, он отнес ее исключительно к жизни этносов, но в качестве схемы, иллюстрирующей

40 Часть 2. Системные характеристики деградации

жизнь некоторых государств, работает достаточно наглядно. Наложим ее на историю России XVIII-XX веков.

Жизнь народа (этноса) Гумилев разделил на ряд этапов (фаз). Инкубационный период. Во все большем числе появляются активные

личности, отстаивающие непривычные идеалы, мечтающие завоевать себе место под солнцем, оттеснив старую генерацию счастливчиков. Импера­ тивом этой генерации является установка: «Надо исправить мир, ибо он плох»! Таких людей Гумилев назвал «пассионариями».

Пассионарность — это потребность и способность изменять окру­ жающую среду и самого себя, то есть, потребность в преодолении трудно­ стей ради достижения неких общественно значимых целей, которые по­ ставил себе пассионарий. В России деятельность пассионариев особо ярко проявилась в период правления Петра I. Затем после некоторого спада их активность стала нарастать к концу XIX века. Первым появление лично­ стей особого типа описал И. Тургенев в романе «Отцы и дети». Для новой генерации он изобрел слово «нигилисты» (отрицатели).

Далее инкубационный период сменяется фазой подъема, которая ха­ рактеризуется быстрым ростом пассионарного напряжения. Это — время напористой экспансии, сопровождаемой резким ростом всех видов соци­ альной активности и демографическим взрывом.

Пик наивысшего пассионарного напряжения Гумилев назвал акматической фазой. В этот период превалируют пассионарии жертвенного типа, что приводит к пассионарному перегреву. Часть избыточной энергии рас­ ходуется на экспансию, а часть гасится во внутренних конфликтах. В Рос­ сии этот период приходится на вторую половину XVIII века и первую по­ ловину XX века.

Акматическая фаза недолговечна. Перегревы сменяются спадами, по­ сле чего наступает фаза надлома. Эта фаза сопровождается ростом числа антипассионариев (Гумилев называет их «субпассионариями»). Начинает­ ся снижение энергетической силы системы, ее сопротивляемости, что приводит к возникновению угрозы ее распада и гибели.

Как видим, описание очень точно подходит под события, связанные с судьбой Российской империи и СССР в 1970-1991 годах.

В свою очередь период надлома переходит в инерционную фазу. У Гумилева инерционный этап характеризуется, как время успокоения и начала созидательной деятельности. Доминирующим типом личности становится законопослушный, работоспособный человек. На этот раз описание «инерционной фазы» Гумилева к истории постсоветской России не подходит. Однако к истории других государств (Японии, например) такая фаза вполне соотносима с реальностью.

Далее инерционная фаза заканчивает переходом в стадию обскурации. Она характеризуется общим упадком, переходящим в деградацию.

Следует отметить, что теория расцвета и упадка этносов JI. Гумилева больше соответствует для описания активных, экспансионистских об­ ществ, чем для пассивных. Пассивные не достигают «акматической фа­ зы», а если им удается добиться фазы умеренного подъема, то они скоро переходят в инерционную стадию. Здесь эволюционное развитие большей частью происходит под внешним давлением. Жизнедеятельность стран Латинской Америки, Африки и Ближнего Востока — наглядное тому до­ казательство.

Других теорий, рассматривающих исторические зигзаги с энергети­ ческой точки зрения, насколько нам известно, нет. Остается констатиро­ вать: социальная энтропия вступает в свои права тогда, когда активное общество останавливает свой бег, «замирает», и начинает тратить свои возможности на гедонизм и эксплуатацию достигнутого уровня. Наступ­ ление социальной сытости, социального паразитизма запускает процесс энтропии в полную силу. Отсюда можно вывести следующие этапы дегра­ дации этноса.

1.Распространение социальной «сытости», социального паразитизма.

2.Деморализация общества.

3.Депопуляция (стабильное превышение смертности над рождаемо­ стью), как следствие первых двух факторов.

Что такое деморализация? Это когда общество теряет социальные ориентиры и образовавшейся вакуум заполняет антирациональное (внеш­ не нелогичное) поведение. Это следствие роста влияния деградантов. В частности, оно приводит к возникновению такого явления, как «отрица­ тельная селекция» при выдвижении кадров государственных служащих и политиков и такого феномена как «политика искусственных трудностей», когда проблемы создаются, что говорится, на ровном месте.

Несмотря на негативный характер процесса деградации, она, в то же время, естественный для природы способ избавления от ставших ненуж­ ными биологических видов. А для социальной природы — способ выбра­ ковки изживших себя управленческих механизмов, правящих классов и обществ.

2.2. МОДЕЛИ ДЕГРАДАЦИИ

Итак, энтропия есть не только беда, но и благо. Любой биологиче­ ский организм энтропичен, потому происходит смена поколений, что от­ крывает дорогу эволюции. Без энтропии не смог бы возникнуть homo sa­ piens. Принцип обновления включает в себя энтропию, равно как и дегра­ дацию. Негативный процесс для одной системы открывает путь новому,

врезультате чего сложно привести обозначившиеся процессы деградации

кодному знаменателю и всем понятной оценке «хорошо» или это «плохо», ведь деградация тоталитарной диктатуры — это благо, хотя она распро­ страняется и на здоровые ткани общества. Но этот взгляд со стороны не спасет, если живешь внутри разлагающегося общества.

Деградация формирует свои формы идеологии и культуры и, в итоге, свой образ жизни и мышления. В этом «социуме» большинство людей уже не хотят видеть очевидные, но неприятные для них вещи. А если жизнь заставляет взглянуть правде в глаза, то начинается имитация деятельности по исправлению негатива. Правда, до настоящей деградации, которая яв­ ляется оборотной стороной расцвета, надо еще дорасти. Можно Сказать, что это удел аристократии. Аристократов цивилизации, культуры, аристо­ кратов духа. Остальным деградация не грозит, ибо они на этом уровне благополучно пребывают изначально. Ситуация в духе анекдота: «Как вы попали в выгребную яму? — Я тут живу». То, что для одних является упадком — для других — норма, естественное условие существования. Так, деградация античного римского общества низвела его до уровня вар­ варских племен. Те не имели науки, не строили дорог и общественных зданий, не имели литературы и живописи, так этого не стало и в римском обществе раннего средневековья. Но, в отличие от варваров, греки и рим­ ляне, прежде чем пасть, сумели подняться на вершины культуры.

Деградация — примета цивилизации. Причем, чем выше уровень ее

развития, тем заметнее будут деградационные процессы. Поэтому явление деградации лучше всего изучать на материале античности. Там она явила себя наиболее полно и по школьному наглядно.

Как это происходило?

На территории Древней Греции в III—IV тыс. до н. э. возникло не­ сколько культурных очагов, но развилась до уровня цивилизации лишь культура минойского Крита. Все остальные сошли с дистанции и исчезли почти бесследно. Археологические раскопки подтверждают эту тенден­ цию и в других районах Земли. Из множества усложняющихся социаль­ ных племенных и межплеменных систем развились считанные культуры. Их можно уподобить пробивающимся росткам на каменистой поверхно­ сти. Выжили цивилизации шумеров (район слияния рек Евфрата и Тигра), Египта (реки Нила), Индии (реки Инд), Китая (район реки Хуанхэ). Им удалось просуществовать многие столетия и потому оказать большое влияние на окрестные народы, оцивилизовывая их. А если бы не разви­ лись и они? Смогло ли человечество продвинуться по пути прогресса? Народы Африки, Австралии, значительной части Америки и ряда других регионов не сумели выйти за рамки бронзового века. Когда европейцы открыли Америку инки и ацтеки — самые развитые цивилизации конти­ нента — не знали железа, колеса, а их духовная культура не «открыла»

философию и светскую литературу. На других континентах — Черной Африке и Австралии дело обстояло еще хуже. Тамошние культуры пребы­ вали в доцивилизационном тупике, без малейшего намека на возможность прорыва на более высокий уровень развития. То, что люди сегодня летают на самолетах и пользуются компьютерами — следствие определенного благоприятного стечения обстоятельств. Но и развившиеся в древности цивилизационные очаги достаточно быстро достигали потолка, останав­ ливались, а затем погибали под ударами внешних врагов или начинали деградировать. Ситуацию спасало то, что они успевали передать цивили­ зационную эстафету другим народам, и те вносили новое качество, выводя общемировую цивилизацию на уровень чуть выше предыдущего.

Гибель от внешних врагов — явление понятное. А почему возникал и как протекал процесс деградации?

Развитие происходит по определенным закономерностям, являясь следствием избытка этнической энергии, выраженной в территориальном и культурном экспансионизме. Деградация также имеет свои закономер­ ности, преломляясь в специфических исторических и социальных обстоя­ тельствах. Не претендуя на полноту и безукоризненную точность (эта проблема требует своего углубленного исследования), можно выделить наглядные модели цивилизационной и государственной деградации.

2.2.1. «Римская модель»

Есть теория, что римлян погубила роскошь и праздность. Если она верна, то эта закономерность будет правомерна и для нашего времени и нам грозят те же беды, что поразили античную цивилизацию. Однако, ес­ ли мы начнем предостерегать современное общество против роскоши, праздности и паразитизма, то эти обвинения можно легко оспорить. Рос­ кошь сопутствовала всем цивилизациям, но почему-то немало народов дожили с древности до наших дней. Обвинение в праздности тоже не про­ ходит, — подавляющая часть людей работает. Сытость? Да, ежедневно в городах евро-атлантической цивилизации на свалку выбрасываются тыся­ чи тонн продуктовых остатков, но римляне сошли с исторической сцены не из-за недоеденных кусков. Поэтому нередко теория праздности носит больше этико-публицистический (мол, в Африке дети голодают, а люди Севера бесятся от сытости и т. д.), чем научный характер и отвергается сторонниками «потребительского общества», как поверхностная. Однако они не правы.

Римский, а равно древнегреческий народы, погубила сытость, но сы­ тость не физиологическая, а социальная. Именно социальная сытость ве­ дет к социальной лености, и, как следствие, к падению этноэнергетики до уровня ниже поддержания существования народа.

Негативное влияние роскоши, праздности, а в итоге, социальной «сы­ тости» на моральное состояние народа и его верхов в Риме было замечено сразу же, и с этими явлениями боролся цензор Катон, их клеймил поэт Ювенал, по их поводу сокрушался историк Тацит. С тех пор немало ин­ теллектуалов отмечали опасность социальной лености для государства. В сущности, все они вели речь о понижении уровня этноэнергетики, не употребляя самого термина.

Проблема разрушения этноэнергетики начинается с негласного доми­ нирования формулы: «Можем, но не хотим». Это первый этап упадка. Си­ лы еще есть, материальных средств достаточно, однако хочется другого — «красивой жизни», покоя, то, что называется «почиванием на лаврах». (Тренерам хорошо известно такое состояние у спортсменов после обрете­ ние командой чемпионского титула.)

Однако психологическую усталость преодолеть сложно, но еще мож­ но. Когда же общество вступает в этап «нет ни сил, ни желания», данное государство, а порой и этнос, обречены. А именно к этапу «можем, но не хотим» приближается западное общество (а российское вступило в него в 1990-е гг.). Поэтому так остры проблемы иммиграции, что, не взирая на безработицу, тяжело заполнить вакансии на «непрестижных» работах. Все меньше желающих служить в армии, и растет готовность передоверить «рекрутчину» иностранцам. К счастью, в западном и российском социу­ мах пока сохраняется желание работать в науке, тяга к изобретательству и культурному творчеству. А ведь опыт древних Греции и Рима показыва­ ю т— со временем угасает и этот интерес, после чего общество полно­ стью попадает под власть процесса деградации.

Несмотря на справедливую критику «сытого общества», борьба с роскошью и гедонизмом, хотя и необходима, но не имеет особых шансов на успех. К прекраснодушным призывам жить экономнее мало кто при­ слушается из тех, у кого есть на это средства, а налог на роскошь поможет лишь госбюджету, но не искоренит саму роскошь. Причем парадоксально, но, как показывает опыт Рима, деньги от налога на роскошь могут идти на финансирование паразитарных же социальных программ для неимущих, а точнее, не желающих работать. Это означает, что процесс упадка будет продолжаться до какого-то логического конца — либо до свержения за­ гнившей элиты, либо до разрушения государства и кардинального обнов­ ления структур общества, либо — худший вариант — до распада самого этноса и замещения его другими народами.

Свержение декадентского правящего класса может произойти через революцию, захват государства агрессорами или через вытеснение празд­ ного класса социально активными силами (так буржуазия постепенно вы­ давила аристократию и дворянство). Но если деградирующий правящий класс сохраняет власть и свое деградирующее государство, то процесс

распада уходит на «нижние этажи» общества, и начинается деградация народа. Путь от величия этноса до его упадка и поглощения пришельцами проделали античные греки, македоняне, римляне и византийцы.

Источником разложения правящего класса и примыкающих к нему групп населения является гедонизм, то есть подчинение личности и обще­ ства не только удовольствиям, возведенных в культ и ставших составной частью образа жизни, но и особый образ жизни и мышления, которое можно охарактеризовать как «паразитарный».

Гедонизм — следствие потребительского изобилия. Изобилие как препятствие прогрессу, как фактор глушения духа предприимчивости, намного более разрушительно, чем дефицит. М. Жванецкий устами А. Райкина был совершенно прав, выведя формулу: «Пусть будет изоби­ лие, но пусть чего-нибудь не хватает!»

Альтернативой гедонизму является постоянное наличие мобилизую­ щих целей. Поэтому перманентный прогресс для высокоразвитого социу­ ма является не пожеланием, а жизненной необходимостью.

В «сытом» обществе резко возрастает роль и значимость антипассионарных элементов, вплоть до появления в правящей элите деградантов, которые стремятся утвердить отрицательный кадровый отбор — привести к доминированию таких управленцев, которые не ставили бы серьезных целей, а довольствовались обеспечением «комфортного» существования. Получив право на самореализацию в масштабах всего общества, антипас­ сионарии начинают паразитарную эксплуатацию имеющегося, не имея сил создавать по-настоящему новое. И этот курс проистекает не из злого умысла. Просто попытки созидания приводят к болезненным неудачам, после чего спешно формируется идеология застоя, в основе которой лежит «философский» принцип: «в целом и так хорошо».

Такая паразитарная эксплуатация растянута во времени, что дает по­ зитивным силам в обществе шанс попробовать исправить ситуацию, пере­ хватив власть у деградантов. Но возвращение к власти активных элемен­ тов вовсе не означает, что им обязательно удастся повернуть тенденцию вспять, хотя бы потому, что опасность деградации часто понимается на интуитивном уровне, без ясного осмысления процессов деградации соци­ альных механизмов и способов регенерации социальных тканей. Таким образом, получается, что «врачи» не могут поставить ни верного диагноза, ни предложить правильной методики лечения, а действуют по наитию, реагируя на очевидные симптомы кризиса.

Итак, при каких условиях правящая элита становится врагом своего государства?

Впервые такое поведение подробно задокументировано в древнем Риме в лице Тиберия, Калигулы, Нерона, Коммода и других императоровбезумцев. Вне явной логики они убивали, издевались над принятыми нор­

мами приличия вплоть до откровенных насмешек над институтами госу­ дарства (Калигула, например, сделал сенатором своего коня). Издеваясь над обществом, правители подтачивали основы жизнедеятельности своего же государства, своей власти. Они провоцировали народ и порой добива­ лись своего — их убивали. Но зачем они это делали? Казалось, если у правителя смыслом жизни является есть-пить-развлекаться, то делай это в своем дворце. Но почему-то императоры стремились вынести свои пороки на божий свет, сделать их, как говорится, достоянием общественности. Чтобы показать, что им все дозволено? Чтобы сделаться примером для остальных, дабы другие могли со спокойным сердцем предаться излише­ ствам и не осуждали императора? В качестве аналогии можно привести поп-звезд, с удовольствием распространяющих в СМИ информацию о своей разгульной жизни и пороках. Это считается выгодным («о чем бы ни говорили, лишь бы не забывали»). Возможно, императоры считали, что их жизнь в духе «ничто человеческое мне не чуждо» увеличивает попу­ лярность у римского плебса. Как бы то ни было, это разлагало народ и систему управления.

Получается, что цель разложения была основной в деятельности «сумасшедших» императоров? Они охотно провозглашали себя земным воплощением бога. Значит, они не боялись, что на том свете подлинный Бог спросит с них за узурпацию божеского авторитета? Силы власти у римских правителей было предостаточно, чтобы казнить любого по своей прихоти. Так к чему еще и фактическое богохульство, которое убивало в обществе истинную религиозную веру? Если бог на земле — этот пьян­ чужка и самодур, которого затем убивают заговорщики, то о каких богах может идти речь? Получается, справедливости нет ни на земле, ни на не­ бе! А значит, делай что хочешь, пожирай других, пока не сожрали тебя. Такое государство обречено. Получается, что «безумцы» приближали ко­ нец римского государства, как могли. Остается констатировать: отсутствие логики в рамках нормальной жизнедеятельности общества как раз логич­ но для деграданта. Это объясняет действия тех правителей XX века, кото­ рые невозможно понять в рамках здравого смысла.

В живописно описанных историками безумствах императоровдеградантов можно увидеть и «положительную» сторону. Они, осознанно или нет, стимулировали в римском народе угасающие государственные инстинкты. Своими выходками заставляли римлян вспоминать свою бы­ лую гордость и предпринимать действия в защиту себя, своих прав, своего государства. В итоге следовала ответная реакция. Но не снизу — к тому времени граждане по названию перестали быть гражданами по сути, пре­ вратившись в «население» и подданных. Проблему нараставшей деструк­ ции решать приходилось правящей элите и армии. Из этой среды выходи­ ли заговорщики, уничтожавшие заразу в лице императора-деграданта.

А вообще, какими методами пытались лечить социальную деграда­ цию в античности?

«Сытость» всегда сопровождается падением нравов, расшатыванием моральных скреп, без которых общество не может нормально функциони­ ровать. Опасность моральной эрозии остро осознавали в Риме, и делались неоднократные попытки обратить этот процесс вспять. Одну из последних попыток такого рода предпринял император Деций в 250 г. Историк

Э.Гиббон так описывает это в чем-то героическое деяние:

«...Деций боролся с настигшей его грозой, его ум, остававшийся спо­ койным и осмотрительным среди военных тревог, доискивался общих причин, так сильно поколебавших могущество Рима... Он скоро убедился, что нет возможности восстановить это могущество на прочном фундамен­ те, не восстановив общественных добродетелей, старинных принципов и нравов и уважения к законам. Чтобы исполнить эту благородную, но труд­ ную задачу, он решился прежде всего восстановить устарелую должность цензора, — ту должность, которая так много содействовала прочности государства, пока она сохраняла свою первобытную чистоту, но которую Цезари противозаконно себе присвоили и затем довели до всеобщего пре­ небрежения» (Гиббон Э. История упадка и крушения Римской империи. — М., 2002. С. 19). Однако уже в следующем, 251 г., Деций погиб, а с ним и идея возвращения цензуры для оздоровления римского общества.

Самый радикальный метод в медицине при гангрене — хирургическое

удаление пораженных тканей. Император Септимий Север (193-211 гг.) так и делал — истреблял разложившуюся римскую знать. Римский историк высказался по этому поводу следующим образом: лучше бы ему не рож­ даться на свет со своей склонностью к жестокости, но если уж он родился, то не надо было умирать, ибо для государства он был очень полезен.

Более гуманный способ торможения общественного упадка, нежели резня, также был найден в античности. Это тирания — власть одного лица во имя общественного спасения, ныне чаще называемая латинским словом «диктатура». Когда в греческом полисе возникал внутренний кризис, и граждане оказывались не в состоянии сами разрешить возникшие колли­ зии, во власть выдвигался человек (вариант: сплоченная группа лиц — дуумвират, триумвират, совет нескольких лиц), который брал на себя всю ответственность за принятие решений. Обычно одним из первых решений тирана было начать репрессии против лиц, сеявших, по его мнению, смуту в обществе. Цель этого мероприятия состояла в том, чтобы вместо огром­ ного взаимоисключающего веера мнений, отобрать одно и сконцентриро­ вать силы на выбранном волевым способом варианте решения имеющихся проблем. В Риме пошли иным — правовым путем. В период кризисов лиц с диктаторскими полномочиями назначало собрание граждан сроком на 6 месяцев. Римский социум вообще на протяжении веков демонстрировал

удивительную прагматичность. Римляне четко понимали как ценность свободы, так и пределы ее эффективности и потому умно маневрировали в пределах антагонистических полюсов «свобода-несвобода» во имя под­ держания высокого уровня этноэнергетики своего социума. Казус Гая Юлия Цезаря состоял в том, что впервые выборное лицо вознамерилось сделать свои полномочия пожизненными, за что был убит республиканца­ ми. Но давно обозначавшийся процесс деградации демократии был столь очевиден, что на место одного диктатора незамедлительно выдвинулись другие кандидатуры.

Римский историк Светоний в «Жизнеописании двенадцати цезарей» описал типичную ситуацию смену власти, после убийства очередного «бе­ зумного» императора: «.. .когда сенат, утомленный разноголосицей проти­ воречивых мнений, медлил с выполнением своих замыслов, а толпа стояла кругом, требовала единого властителя, и уже называла его имя, — тогда он (Клавдий) принял на вооруженной сходке присягу от воинов и обещал каждому по пятнадцать тысяч сестерциев — первый среди цезарей, ку­ пивший за деньги преданность войска».

Показательны и Сенат с его разноголосицей, не способный принять решение, и народ, требующий «единого властителя», и армия, как реаль­ ная сила за неимением другой политической воли, возводит на вершину власти очередного претендента, и суммы благодарности. В этом описании мы видим, какие звенья государства либо утратили свои функции, либо приобрели им не свойственные.

Когда разложение, охватившие римский этнос, зашло слишком далеко и оздоровление его превратилось в безнадежное дело, то, спасаясь от ин­ фекционного очага, императоры перенесли столицу державы сначала в город Равенна (500 км от Рима), а затем в городок Византия, на окраине империи, после чего последовало окончательное разделение государства на две части — западную (неизлечимо больную) и восточную. Этот праг­ матичный шаг продлил существование восточной Римской империи (так официально именовалась Византия) на тысячу лет.

Император Константин, перенося столицу, пытался спасти от разло­ жения хотя бы часть державы. При этом он понимал, что административ­ ные шаги недостаточны. Нужна новая идеология, способная сыграть роль узды для разлагающегося народа. Поиски привели к весьма рискованному поступку — была выбрана новая религия! Шаг был беспрецедентным: правитель государства выбрал не просто новую религию с новым Богом, но религию иностранную, к тому же вышедшую из недр подвластного народа.

Чем руководствовался император? У христианства было одно пре­ имущество перед другими религиозными концепциями и тем более перед коренной религией римлян — это наличие мощных сдерживающих мо­