Шапталов Б.Н. - Деградация и деграданты. История социальной деградации и механизмы её преодоления - 2014

ности, города, области, фирмы в сфере их деятельности. То есть речь шла о юридически оформленном праве, при котором узаконенная регламента­ ция обусловлена вескими причинами. Это свобода во имя каких-то целей. Либералы же провозгласили свободу самоценной. Раз так, то «самоцен­ ными» оказалось многое из того, что способствует разложению общества. Покровительство деградации они объявили толерантностью. А кто против толерантности, того заклеймили ксенофобами. Так сложность мира была сведена к паре несложных формул. В отличие от либерала, демократ тот, кто считает, что свободы должны улучшать общество, и необходимо бо­ роться с теми, кто использует свободы для подрыва общества. Поэтому современный либерализм можно охарактеризовать как деградантный по сущности, потому что действия либералов объективно способствуют по­ нижению качества культуры и эрозии энергетики социума.

Как следствие философии либерализма «эпохи постмодернизма» у либералов получился негласный лозунг: «разрушаем и будем разрушать во имя свободы и толерантности!» Такая «философия пофигизма» роди­ лась, конечно, не на пустом месте. Ее социальные источники — антипассионарные слои общества. Именно на них, в отличие от времени Вольте­ ра и Джефферсона, начинают в первую очередь распространяться «права человека».

Этапы трансформации либерализма в идеологию свобод для всех и вся можно отметить следующими вешками. Исходный пункт — тезис о том, что свобода индивида не должна ограничиваться нормами морали, а только законом. После того, как просвещенная публика усвоила эту «пе­ редовую», постмодернистскую посылку, началась кампания под лозун­ гом: «А судьи кто?» Ограничение деятельности носителей антисистемы объявляется «наследием тоталитарного прошлого», «нарушением прав человека». Демагогия ныне выступает мощным оружием воздействия на общественность. В частности, постулат гуманизма «личность является высшей ценностью» доводится до «логического конца» и провозглаша­ ется, что желания индивида — высшая ценность, и моральные нормы тому помеха, ибо сковывают его бесценную свободу. Успеху пропаганды способствует то обстоятельство, что среди антисистемщиков всегда при­ сутствуют известные деятели искусства, чей талант стимулируется и подпитывается специфическими, чаще всего, оргастическими способами (алкоголь, наркотики, бисексуализм и пр.). Это не значит, что все плен­ ники своего таланта выступают за ультралиберализм, но антипассиона­ рии вербуют своих сторонников и защитников именно в этой благодат­ ной среде.

Когда постулат «свобода не есть осознанная необходимость, а свобо­ да — это просто свобода» внедряется в общественное сознание, сразу начинается борьба за видоизменение законов в сторону снятия ограниче­

ний на разрушение основ человеческого общежития и защиты их от кри­ тиков (свобода насилия в искусстве, понижающего порог эмоционального восприятия, свобода распространения «легких» наркотиков, пропаганда норм жизни криминального мира и т. д.). В итоге, стирается граница ме­ жду добром и злом, пошлостью и вкусом, ответственностью художника за сделанное и его безответственностью («Я свободен в своем творчестве, и мне не нужна цензура, ни внешняя, ни внутренняя!»). На деле же мери­ лом успеха становятся суммы гонорара, а получить их легче всего, апел­ лируя к самым простым реакциям Человеческой психики, в том числе к таким, которые издавна относились к низменным. Именно такая «культу­ ра» начинает разлагать общество и способствовать понижению этноэнер­ гетики нации.

Современные либералы превратились в жрецов антисистемы, чьи действия объективно ведут к слому ценностной ориентации нации и госу­ дарства, без которых не может нормально существовать общество, заме­ няя знаки с плюса на минус и наоборот. То, что считалось ранее безуслов­ но плохим — моральный релятивизм, тунеядство, праздность — стано­ вится вполне терпимым и даже проявлением свободы индивидов. И то что считалось безусловно хорошим — патриотизм, уважение к своей истории, защита своей экономики и культуры — становится необязательным и даже постыдным. «Непротивление злу насилием» возводится в абсолютную ценность. Скрепы общества расшатываются, и этнос начинает терять свою силу. Социум атомизируется и социальные процессы приобретают характер броунова движения. Ясные прежде ответы на вопросы: «Ради чего мы существуем?», «Во имя чего живем?», «Почему мы не другие?» теперь растворяются в «свободе мнений».

Победивший либерализм доводит Свободу до крайних пределов. Система жизнедеятельности общества начинает опираться не на дисцип­ лину, а на анархию как мать порядка, что приносит первое время непло­ хие дивиденды, пока разрушительные процессы удается контролировать властным структурам и самому обществу. Современный либерализм, впитывая в себя деградантов с их интересами, разрушая классическую либеральную идею изнутри. Итогом такой эволюции становится либо возвращение к авторитаризму, как средству обуздать разгулявшиеся стра­ сти черни, либо разложение и гибель этноса, если диктатура не помогает, потому что сама заражена социальным СПИДом (как это произошло в Древней Греции и Риме).

Иногда, чтобы спасти положение, предлагается различать классиче­ ский либерализм (Вольтера и Джефферсона) и либертарианство с его «всевластием свобод». Именно либертарианство ныне замещает классиче­ ский либерализм. Такой подход вполне историчен, показывающий деградационную эволюцию некогда животворящего политического учения.

Однако он разделяется небольшим кругом политологов, поэтому остатется оперировать устоявшимися понятими.

При этом необходимо сделать оговорку, чтобы не создалось впечат­ ления призыва «охоты на ведьм». Среди либералов множество достой­ ных людей, но как индивид может наносить ущерб своему здоровью не­ правильным образом жизни, будучи при этом очень хорошим человеком, так и либералы. Но если индивид наносит вред себе, то либералы — об­ ществу.

Исходя из вышесказанного, можно уверенно констатировать: за либе­ рализованной демократией последует усиление авторитарных тенденций. Об этом свидетельствует исторический опыт существования демократий. Общество, где свободы развиваются в сторону усиления деструктивных, понижающих этноэнергетику элементов, обречено на откат в сторону ценностей традиционного общества и усиление тенденций к диктаторской власти, как средству спасения.

ЧАСТЬ 3

Социальная деградация

на примерах мировой истории

3.1. ДРЕВНИЙ МИР

Арабский философ и политолог Ибн Халдун, живший в XIV веке, в своем трактате «ал-Мукаддим» предположил существование циклической модели исторического процесса. Для него мир цивилизаций — это много­ кратно повторяющийся цикл. Сначала некий народ создает государство, культуру, объединяемые в единую цивилизацию. Она достигает пика сво­ его расцвета и могущества. Однако затем такое государство обязательно начинает переживать упадок, вызванный плохим управлением. Причина: обогащение вызывает расслабление и упадок.

Эта теория затем воссоздавалась много раз другими мыслителями, ибо за ней стоят эмпирические наблюдения за жизнью многих народов. Ни одно государство в мире не смогло просуществовать дольше 500 лет. Конец был всегда один и тот же — деградация и падение. В сущности, «цикличность истории» — есть исчерпание энергетических источников элиты (народа) из-за неумения находить новые. Сам Халдун связывал процесс падения качества управления с утратой воли у правящего класса. А процесс начинался с необходимости ради укрепления власти правителя монополизировать ресурсы и влияние. Цель достигалась, но могущество вело к избыточной роскоши. Со временем доходов оказывалось недоста­ точно, чтобы покрыть выросшие потребности в предметах роскоши. Вы­ нужденные поборы ослабляли народ, а слабость народа вела к ослаблению правителя.

Это одна сторона монополизации власти и доходов. Другая приводила к исчезновению цели, ради которых стоило напрягаться. Говоря современ­ ным языком, исчезал стимул. Кстати, первые халифы старались жить скромно, подавая пример остальным мусульманам. Однако жизнь брала свое, и вскоре двор халифов в Дамаске, а затем в Багдаде роскошью не уступал дворам прежних правителей.

Халдун считал, что уже при третьем поколении правителей престиж­ ное потребление достигает своего предела, «...племя, добившееся царской власти и роскоши, плодовито и порождает много детей, (элитарная) об­ щина растет; кроме того растет число их клиентов и приспешников. Их потомство вырастает в обстановке изобилия...» и привыкает к нему. Пра­ вящая каста полностью отдается благополучной спокойной жизни и «ста­ новится похожей на женщин и детей, нуждающихся в том, чтобы их за­ щищали». «Когда кто-нибудь на них нападает, они не сопротивляются, и правитель тогда нуждается в опоре на других, более храбрых. Он заводит себе множество клиентов и приспешников, которые до какой-то степени помогают династии, пока Бог не позволит ее уничтожения, и династия уходит со всеми ее носителями».

(Цит: Коротаев А. В. Долгосрочная политико-демографическая ди­ намика Египта: циклы и тенденции. М.: Восточная литература, 2006. С. 67-78).

Арабский мудрец выводил свою теорию, исходя из опыта Халифата, но полторы тысячи лет до него греческие историки уже описали феномен быстрой деградации сильного государства. Причем речь шла не о дина­ стии, а целом обществе, но скорость падения была по историческим мер­ кам не менее быстрой и охватывала также примерно три поколения. Это Спарта.

Государство спартанцев вошло в наше сознание как общество добро­ вольно подчинившее себя жесткой регламентации и военизации. Слово «спартанец» означает волевого человека, пренебрегающего не только рос­ кошью, но и бытовыми удобствами ради закаливания своего тела и воли. Естественно, это сказывалось на поле боя, и спартанцы на протяжении веков считались в Элладе лучшими бойцами. Когда началась так называе­ мая Пелопонесская война, а на деле великая война между греческими го­ сударствами Средиземноморья, продолжавшаяся 27 лет, спартанское вой­ ско было главной ударной силой коалиции, воюющей против Афинского союза. И Спарта победила могучие Афины, под чьим руководством греки одержали победу над еще более могущественной персидской державой!

На спартанское государство обрушился водопад доходов в виде воен­ ной добычи, контрибуций, реквизиций, даров союзников. Еще недавно материально бедное общество сказочно обогатилось. И произошла катаст­ рофа. Правда, вначале незаметная, подспудная, растянутая на десятилетия. Началом деградации стало исчезновение стимулов для поддержания «спартанской» жизни, хотя спартанцы всеми мерами сопротивлялись раз­ лагающим веяниям. Известен такой факт: победитель афинской армии в Сицилии спартанский военачальник Гилипп вскоре после триумфального возвращения на родину был обвинен в хранении иностранной валюты. Его слуга донес, что он прячет привезенные афинские серебряные драхмы

154Часть 3. Социальная деградация на примерах мировой истории

вчерепичной кровле своего дома. Гилиппа с позором изгнали. Однако свалившиеся богатства негласно, но твердо продиктовали новый образ жизни, с ним новую мораль и принципы государственного существования. Прежняя суровая жизнь ушла в предания, а новая уже ничем не отлича­ лась от обычной жизни других благополучных полисов. Спарта перестала быть Спартой. Через сто лет ничто не напоминало о былом величии спар­ танцев. Попытки возвратить прежние порядки, предпринятые царем Агисом IV, провалились. Плутарх писал: «Воспитанный в богатстве и роско­ ши... он сразу же объявил войну удовольствиям, сорвал с себя украше­ ния... решительно отверг какую бы то ни было расточительность, гордил­ ся своим потрепанным плащом, мечтал... о спартанском образе жизни и говорил, что ему ни к чему была бы царская власть, если бы не надежда возродить с ее помощью старинные законы и отеческое воспитание». (Цит.: ПечатноваЛ.Г. Спарта. Миф и реальность. — М.: Вече, 2013. С. 286). Однако изменения в спартанском обществе зашли слишком дале­ ко, чтобы вернуть прежний дух. В 241 г. до н. э. Агиса и его приближен­ ных убили. Спарта неотвратимо деградировала, чтобы вскоре исчезнуть вместе с народом ее прославившим.

Вчем был фатальный просчет? Законодательное оформление спар­ танского образа жизни приписывают Ликургу. Любопытна в этой связи критика Ликурга Аристотелем. В своем труде «Политика» философ сфор­ мулировал проблему следующим образом: «И логические соображения, и фактические данные свидетельствуют в пользу того, что законодатель должен преимущественно прилагать старания к тому, чтобы его законода­ тельство, касающееся и военного дела и всего прочего, имело в виду досуг

имир. Ведь большинство государств, обращающих внимание лишь на j военную подготовку, держатся, пока они ведут войны, и гибнут, лишь только достигают господства. Виноват в этом законодатель, который не воспитал в гражданах умение пользоваться досугом». Умение пользоваться досугом с умом оказалось проблемной не только для военной демокра­ тии, но и для любой другой.

Тогда же греческие полисы столкнулись с демографической пробле­ мой. Они веками избавлялись от избытка населения, создавая колонии по всему Средиземному и Черному морям. И вдруг в «одночасье» все изме­ нилось.

Аристотель в своих сочинениях использовал понятие олигантропии («малолюдство»), означающие сокращение гражданского населения. По­ ражение Спарты в битве при Левктрах в 371 г. до н. э. от войска полковод­ ца Эпаминонда, покончившее с гегемонией этого государства. Аристотель объясняет это помимо всего прочего малочисленностью спартанцев: «Государство не смогло вынести одного вражеского удара и погибло именно из-за малолюдства».

Аристотель, анализируя упадок Спарты, видел перед собой другой, во многом противоположный пример, но с тем же конечным результатом — упадок могущественных Афин, подлинной культурной столицы тогдашне­ го греческого мира.

3.1.1. Афины

«Афины были, вне всякого сомнения, самым богатым из всех грече­ ских государств. Их казна пополнялась и за счет доходов от крупномас­ штабной международной торговли, и за счет дани (фороса), которую пла­ тили афинянам их так называемые "союзники", частью добровольно, ча­ стью по принуждению вошедшие в состав Афинской морской державы. Только благодаря этому афинская демократия могла в течение длительного времени подкармливать весь этот охлос ("чернь"), как презрительно име­ новали обнищавшее простонародье люди из высших слоев общества», — отмечал один из наиболее ярких исследователей проблемы упадка антич­ ного общества Ю. В. Андреев.

В чем основная причина разложения греческой цивилизации? Приве­ дем характерные умозаключения на этот счет:

Антиковед Ф. X. Кессиди: «...в генетически и социально обусловлен­ ном национальном характере древних греков — первопричина как "грече­ ского чуда", так и падения созданного ими мира».

Ю. В. Андреев.: «...греки в самих себе, в своем этническом характере несли основной источник погубившего их смертельного недуга и что предпосылки упадка и гибели их цивилизации следует искать в сфере не столько экономики или политики, сколько этнопсихологии».

Писатель и знаток греческой культуры В. В. Вересаев: «Великую но­ шу поднял на свои плечи маленький эллинский народ. В колоссальном, с тех пор невиданном напряжении сил он создал во всех областях духа в течение нескольких веков ценности, из которых тысячелетия не перестают черпать полными пригоршнями. Эта чудовищная работа не прошла даром для эллинского духа. Она глубоко подточила его здоровье и быстро исто­ щила ту жизненную почву, которая его питала».

Иное видение у американского исследователя Э. Биккермана: «Легче повиноваться одному правителю, чем участвовать в демократическом управлении государством; легче подкупить судью, чем убедить в своей правоте суд присяжных; легче оплачивать содержание армии, чем самому служить в ней; легче предаваться приятной праздности в бане, чем трени­ роваться в гимнасии; легче наблюдать за спортивными состязаниями, чем самому в них участвовать; легче понадеяться на какой-нибудь магический способ лечения, чем соблюдать разумный режим; легче посмеяться над каким-нибудь фарсом, чем следить и, тем более, размышлять над сюжетом

156 Часть 3. Социальная деградация на примерах мировой истории

трагедии; легче уверовать в свое спасение, чем анализировать философскую аргументацию и затем действовать, сообразуясь с результатами этого анализа. Отнюдь не только эпидемии чумы, истощение почв, лесов и рудников, социальные конфликты, упадок военной дисциплины и нашествия варваров погубили классическую культуру: за всем этим стояли лень и глупость».

(Цитаты взяты из книги Ю. Андреева «Цена свободы и гармонии. Не­ сколько штрихов к портрету греческой цивилизации». Спб.: Алетейя, 1998).

Возможно, каждый из исследователей коснулся одной из граней ис­ тины. В истории афинского народа есть факты и в пользу версии о «пере­ напряжении», и усталости от демократии с их обязанностями и ответст­ венностью, и победы культуры праздности...

Начало упадку положила долгая война между греческими государст­ вами, называемая «Пелопонесская война». Афины потерпели полное по­ ражение и сдались на милость врагу — Спарте. Афинское государство лишилось значительной части своих доходов, превратившись в обеднев­ ший и, по большому счету, рядовой полис. Это усилило охлократические тенденцию — бич любой развитой демократии.

Сила демократии зависит от качества гражданского общества. Бед­ ность подрывает социальную устойчивость. Чем меньше бедных, тем крепче политический строй, поэтому бедным гражданам в Афинах оказы­ вали материальную помощь. Со временем бедняки привыкли к этому и стали воспринимать помощь как должное. Уровень жизни, достигаемый с помощью социальной помощи, гасил желание работать на «непрестижных работах». Историки отмечают: «...сохранившиеся документы о людях, занятых на строительных работах в Афинах, показывают уменьшение среди них удельного веса граждан за счет увеличения числа метеков (т. е. приезжих из других государств) и рабов... Очевидно, афинские граждане не были кровно заинтересованы в этих работах... Но любой беднякгражданин считал себя вправе требовать помощи от государства и более богатых сограждан» {История Древнего мира. Под ред. И. М. Дьяконова, B. Д. Нероновой, И. С. Свенцицкой. В 2 кн. — М.: Наука, 1989. Кн.2. C. 225). Так что явление гастарбайтеров не ново и определяется состояни­ ем гражданского общества.

Войны и стихийные бедствия приводили к росту социальных расхо­ дов. Получаемые бедняками пособия использовались на потребительские нужды, а не на производственную деятельность. Аристотель сравнивал эту помощь с дырявой бочкой: народ «принимает подачки и вместе с тем снова и снова нуждается в них». Эти траты на паразитарное существова­ ние части граждан тормозили экономическое развитие полиса. Но не меньшую деструктивную роль могло сыграть и богатство, если оно также способствовало распространению иждивенчества и гедонизма. Греческий

историк II в. до н. э. Полибий с горечью писал: «...вся Греция страдает от низкой рождаемости и всеобщей убыли населения, из-за чего города при­ ходят в запустение, и земля перестает плодоносить люди впали в та­ кую изнеженность, корыстолюбие и праздность, что не желали жениться или, женившись, растить родившихся у них детей... от этого зло росло неощутимо, но стремительно».

Опыт эллинской демократии показал, что растущий социальный па­ разитизм — неизменный спутник высокоразвитой демократии. И один из ее могильщиков. Когда число относительно бедных, т. е. имеющих право на социальную помощь, достигало большой величины, это вело к дегра­ дации политической жизни государства. Возрастала роль честолюбцевдемагогов, пытавшихся сделать карьеру на неустроенности обедневших граждан. В противовес им появлялись политики, защищавшие интересы обеспеченных слоев с помощью тех же приемов. «Большую роль в поли­ тической жизни стали играть ораторы. Представляя интересы различных слоев населения и разные политические позиции, ораторы, изощряясь в своем искусстве, стремились увлечь за собой народное собрание. Дебаты нередко принимали бурный характер, сопровождаясь личными нападками, обвинениями в неблаговидном поведении, прямой клеветой. Постоянно звучат обвинения в обогащении за счет государства, во взяточничестве» {История Древнего мира. Кн. 2. — М.: Наука, 1989. С. 228).

Опять все знакомо...

Постепенно политика низводилась до уровня мелких безыдейных игр и групповых интриг. Падение качества демократии, как отражение паде­ ния качества общества, отразилось и на других сферах жизнедеятельности — науке и образовании. Историк В. Дюрант обратил внимание на тот факт, что созидательная работа в гуманитарной сфере может обернуться соци­ альной деструкцией: «Суеверие распространилось как раз в то время, ко­ гда высшего развития достигла наука в образованном греке не было ни веры, ни патриотизма... Распространилось образование, но слой, на который оно опиралось, был тонок; ... (оно) производило массу полуобра­ зованного народа, который, будучи оторван от работы и от земли, вечно недовольный и неприкаянный, болтался, подобно непривязанному грузу на корабле государства» (Дюрант В. Жизнь Греции. М.: КРОН-ПРЕСС, 1997. С. 572, 573).

Тоже знакомая нам тенденция.

Людям понятно нарастание силы. Ее легко объяснить рационально, а вот рост слабости часто непонятен: ведь еще недавно все было так хоро­ шо! Растущая слабость пугает своей необратимостью и кажущейся необъ­ яснимостью и закономерно порождает иррационализм, включая настрое­ ния мистицизма, декаданса, апокалипсиса. Верх в таком обществе начи­ нают брать маргинальные элементы. Для них свобода — вещь сугубо ути­

литарная: способ урвать что-нибудь для себя, не давая ничего взамен. Ко­ гда это не удавалось, они теряли интерес к демократии. Бегство от свобо­ ды, бегство от ответственности, которая сплошь и рядом оборачивалась безответственностью выборных управленцев, стало характерным явлени­ ем для всех, попадающих в тяжелый кризис демократических обществ.

Веками земледельцы полисов ходили в военные походы и побеждали. Но потом что-то неуловимо менялось, и они все чаще и настойчивее начи­ нали жаловаться на то, как им трудно воевать и вести хозяйство. Граждане все меньше желали подвергать себя опасностям и тяготам военного опол­ чения. Наступал момент, когда власть шла навстречу и начинала набирать наемников. Слабеющая демократия охотно соглашались на переход к сис­ теме наемничества. Профессиональные военные, конечно, превосходили по боевым возможностям ополченцев. Однако приходилось тратить на их содержание значительные средства. Военные расходы становились едва ли не главной статьей государственного бюджета, и все равно денег не хвата­ ло. Не имея возможности изыскивать огромные суммы на армию, прави­ тели нашли другой выход: во время войн наемники кормились за счет гра­ бежей. Объектами «кормления» являлись греческие города и селения.

Переход к такому «рациональному поведению» свидетельствовал о начале понижения этноэнергетики народа, что вело в будущем к пораже­ нию некогда победоносного государства. И маленькая Македония без тру­ да овладела некогда сильной Грецией...

Растущая социальная леность вынуждала искать более легкие пути не только на военном поприще. Затруднительным становилось каждодневное вникание в хозяйственные заботы. Выход был найден через привлечение к своим делам пришлых людей — метеков (иммигрантов-иностранцев) и смышленых рабов. Иммигранты не имели гражданских прав (права изби­ рать и быть избранными, покупать на свое имя землю), но они начали иг­ рать все возрастающую экономическую роль в снабжении полисов продо­ вольствием, строительстве, кредитовании. Привлечение «свежей крови» облегчало экономическое положение полисов, но не устраняло первопри­ чины нарастающего кризиса.

В итоге, некогда великие эллины, по словам одного современника, превратились в «сброд». «При взгляде на тех жалких срамников великие деяния минувших дней кажутся просто непостижимыми. Камни и разва­ лины городов больше говорят о гордости и величии Эллады, нежели эти потомки...», — писал в I веке н. э. вифинец Дион.

Мертвое общество еще не знало, что оно мертво, но это хорошо было видно со стороны.

Опыт античной Греции свидетельствовал: сочетание иждивенческой бедности и паразитарного богатства способствует возникновению празд­ ности как образа жизни. Возникает «культ гедонизма», сопровождаемый