Шапталов Б.Н. - Деградация и деграданты. История социальной деградации и механизмы её преодоления - 2014

ли (что и произошло в бывших социалистических государствах), создавая свои сборочные производства и вытесняя с внутреннего рынка отечест­ венных производителей. У российских либералов нет ответа, как решить эту проблему, потому что ее нет в западных трудах по экономике.

Скажем жестче: читать книги российских либеральных экономи­ стов особого смысла нет, ибо они сводятся к переложению мыслей за­ падных экономистов. Лучше читать первоисточники. За исключением одной детали: не все знают английский язык. Кроме того, труды запад­ ных экономистов, как правило, многословны, пространны и лишены литературного блеска. Наши либералы берут на себя труд адаптации, популяризации, включая улучшение читабельности, за что им можно сказать спасибо.

Во многих странах мира местные интеллектуалы используют чужие идеи и политико-экономические модели. Придумать что-то новое, не зави­ ральное, чрезвычайно сложно, поэтому использование импортных нарабо­ ток, тем более обкатанных на практике и доказавших свою эффектив­ ность, обосновано. И все же у подражательства есть пределы полезности. У российского либерализма эти пределы очевидны, ибо они скопировали отнюдь не самые сильные стороны капитализма, что низвело Россию до положения донора мировой экономики, а в культуре — до рядовой страны. В итоге, российский либерализм, несмотря на присутствие в нем большо­ го числа лично честных людей, предстает как антинациональная, безот­ ветственная и разлагающая государство и общество сила. Обидно. Обидно потому, что либерализм является с конца 1980-х годов господствующей (фактически государственной) идеологией в нашей стране, провозгласив­ шей гражданские свободы и верховенство закона, чего так не хватало Рос­ сии на протяжении веков.

С либерализмом получается та же история, что и с марксизмом. Мар­ ксизм был импортирован в Россию и воспринимался большевиками как безусловное руководство к действию, но под напором реальности его по­ немногу стали приспосабливать к российским условиям. Этот процесс получился очень болезненным и противоречивым (к примеру, дискуссии о товарном производстве при социализме длились десятилетиями с практи­ чески нулевым результатом). Нечто подобное происходит и с либерализ­ мом. Голая апологетика импортированной идеологии либерализма в 1980— 90-е годы сменяется ее «утряской» в 2000-е годы. Ныне либералы, подоб­ но марксистам, также делятся на «ортодоксов», «реалистов», «оппортуни­ стов»... Наряду с компрадорами без примесей, есть либералы-патриоты. Они пытаются найти точки соприкосновения с национальными интереса­ ми страны. Для них Россия не «эта страна», не промежуточная станция перед окончательным отъездом на Запад, а «моя страна». Но сама идеоло­ гия не позволяет найти правильный вектор для страны.

Однако в любом случае отсутствие идей и просто оригинальных мыслей делает российский либерализм неплодотворным, схоластичным, обреченным на неудачу в меняющемся, не сводимым к набору жестких постулатов мире. Это видно по той деятельности, что уже провели либе­ ралы, пытаясь выработать механизмы развития для постсоциалистической России. Для этой цели Е. Гайдар, по образу советских академических ин­ ститутов, создал Институт переходного периода. В его недрах написали уйму документов для власти, но результаты «развития» промышленности и науки близки к нулю. Разумеется, сотрудники Института не согласятся с такой оценкой. Их аргументация сведется к рассказу о том, что власти следуют далеко не всем их предложениям, что процесс реформ замедлил­ ся и т. п. Но их предложения не внедряются по той же причине, по которой зависали разработки и рекомендации советских академических институ­ тов. А именно: идеальная схема в головах рекомендодателей не совпадает с реалиями действительности. А почему происходит такое несовпаде­ ние — внятного ответа у них нет.

Получается следующее: либералы в России фактически работают против демократии, а российские демократы, увы, не могут найти свое лицо. В России с конца 1980-х годов огромно влияние либералов на госу­ дарственную политику и культуру и почти не ощущается влияния демо­ кратов (куда активнее националисты всех оттенков). В этом беда страны. Но можно обоснованно утверждать, что сегодняшний либерализм — это вчерашний день сегодняшней России. Это не «мужская» идеология. Для сопротивления процессам деградации она не годна.

Конечно, не всякий либерал антипассионарий, но в России именно либерализм стал проводником идеологии экономической пассивности, именно либералы оказали наибольшее тормозящие влияние на политику экономической стратегии постсоветских правительств, которая фактиче­ ски свелась к дележу и «реформированию» халявы — производительных сил страны, доставшихся от социализма. Но ясно, что вести страну по пути «приватизации» и эксплуатации ресурсов, оставшихся от прежнего государства, бесконечно невозможно и придется искать какие-то иные ва­ рианты.

Если либерализм так плох, как здесь описано, тогда почему власть не изберет альтернативную экономическую идеологию? Однако найти аль­ тернативу в сегодняшнем российском политическом спектре чрезвычайно затруднительно. Псевдоальтернативой выступают «самобытные» и анти­ западные доктрины. Пока «самобытники» рассуждают «вообще», крити­ куя западную цивилизацию и политику западных держав (критика доми­ нирования потребительства в жизни общества, расцвет гедонизма и т. д.), есть с чем согласиться. Но как только они переходят к своему видению альтернативы, то выясняется, что фактически предлагается откат в модер­

Подлинной альтернативой могла бы стать демократия. Однако про­ блема в том, что в России почти никто толком не знает, чем демократия отличается от либерализма. Потому мало кто понимает, что при Горбаче­ ве-Ельцине свершилась либеральная революция, и были проведены либе­ ральные реформы, но не демократическая революция и не демократиче­ ские реформы. Тогда как все буржуазные революции в Западной Европе и североамериканских колониях (будущих США) прошлого были демокра­ тическими, и лишь много позже началась либерализация общества. Дока­ зательством тому является территориальная экспансия новообразованного США, захват и эксплуатация колоний такими демократическими государ­ ствами, как Англия и Голландия или мощное экономическое наступление на внешних рынках Японии и ФРГ.

Демократия, в отличие от либерализма, всегда наступательна, всегда экспанистична. В этом залог социального мира в гражданском обществе и движущая сила цивилизационного развития. Без постоянной экспансии во всех сферах человеческой жизнедеятельности — экономической, культур­ ной, научно-технической — не было бы ни компьютеров, ни Интернета, ни полетов в космос. Поэтому ничего подобного не создается в пассивных регионах, вроде Латинской Америки, Ближнего Востока, Африки... Зато американские изобретатели стараются создать свою фирму, которая рас­ пространила бы его изобретение по стране, а затем по всему миру. Так появились такие компании-экспансионисты, как «Майкрософт», «Интел», «Гугл»... СССР же относился к экономически пассивным государствам (хотя политически и идеологически активным), потому и проиграл снача­ ла борьбу за мировые рынки, а затем самое себя. Нынешняя Россия тем более пассивна. Это видно по дискуссии вокруг российского автопрома. Пока деграданты доказывают желательность отказаться от производства автомашин, как «непрофильных» для нашей страны, вчерашние китайские крестьяне, следуя опыту корейских рисоводов, активно осваивают эту сферу высокотехнологичного производства, и начали напористо продви­ гать свои машины в России. Когда-то (по историческим меркам не так и давно) наши деды тоже меняли крестьянский труд на инженерный и в ко­ роткие сроки создавали образцы техники, сопоставимые с лучшими дос­ тижениями техническим развитых стран. Но то были пассионарии...

Россия втягивается в глобализированную экономику и глобальное мировое политическое сообщество. Но на каких правах? Вряд ли Россию ожидает светлое будущее, если ее экономика будет функционировать в качестве периферии развитых государств, а страна закрепится в статусе сырьевой провинции мировой экономики, чем она сейчас и является. К тому же самое негативное влияние на этноэнергетику страны оказывает переориентация на культурно-ценностную систему «постмодерна», то есть на субкультуру декаданса.

3.4.8.Искусство как зеркало либеральной революции

Деградантные тенденции — постоянный спутник активных обществ (в пассивных социальные процессы протекают много медленнее). Это своего рода шлаки, образующиеся в ходе активной жизнедеятельности социального организма. Их влияние на тонус общества зависит от состоя­ ния самого общества. Чаще всего деградантные явления блокируются на ранних стадиях. Иная ситуация возникает при серьезном падении уровня этноэнергетики. В так называемых «обществах потребления» это связано с нарастанием влияния гедонизма, поэтому возвращение религии не сде­ лало российское общество духовнее. Кризис морали ныне намного глуб­ же, чем в атеистической России. Происходит внешне парадоксальная вещь. Советский атеизм был ориентирован на идеалы — веру в высокое предназначение человеческого разума, способного построить справедли­ вое общество. В этом плане такой атеизм был вполне идеалистичен и ду­ ховно высок. Нынешняя государственная религиозность зачастую утили­ тарна, и носит в себе черты бюрократической эрзац-идеологии, чтобы иметь хоть какую-нибудь духовную почву.

Постсоветская культура стала ориентироваться не на «идеалы», а на «правду жизни», наверное поэтому российская либеркультура оказалась ориентирована на маргиналов. Главные ее персонажи — преступники, алкоголики, бомжи, проститутки, моральные уроды. А среди героев — циничные бизнесмены и политики, готовые на все шоумены. Получается, искусство отражает, кто на деле получил свободу и кто пострадал от нее. Где герои среднего класса, интересы которых, вроде бы, должен отражать новый строй? Постсоветская культура прошла мимо среднего класса, сра­ зу либо опустившись на социальное дно, либо устремляясь в гламурные высоты гедонизма и «красивой жизни», как ее понимают нувориши.

Сидеологической точки зрения советское искусство было логичным

ипоследовательным. Оно сразу же поставило в центр эстетики представи­ телей своего класса. И сделало это очень успешно. Успешно — значит, решила проблему «подачи материала» во всех жанрах. В кино появились полнокровные образы революционеров («Выборгская сторона», «Чапаев», «Щорс», «Коммунист»), солдат («Два бойца», «Отец солдата»), рабочих («Весна Заречной улице», «Высота»), ученых, исследователей («Семеро смелых», «9 дней одного года»), разведчиков («Подвиг разведчика», «Мертвый сезон»), партийных функционеров (Давыдов и Макар Нагуль­ нов из «Поднятой целины»), И этот перечень можно продолжать долго. Недаром либералы так ненавидят «совков», что сами ничего создать тако­ го уровня не в состоянии. Их не интересуют даже те, кто пожертвовал со­ бой ради наступившей свободы. Если большевики сразу начали пропаган-

224 Часть 3. Социальная деградация на примерах мировой истории

даровать и мифологизировать революционеров от Радищева и декабри­ стов до своих павших товарищей, то либералы оказались не способными сделать это в отношении диссидентов, боровшихся с режимом. Назвали одну улицу именем академика Сахарова, и все. Больше борцы с коммуни­ стическим режимом их не интересовали. А новая буржуазия, обогатив­ шаяся отчасти благодаря диссидентам, кажется, вообще не знает их имен. Зато «почему-то» удалось преуспеть в создании притягательных героев отрицательных. После выхода сериала «Бригада» и фильма «Бумер» обра­ зы уголовников имели большой зрительский успех. Картины стали «куль­ товыми».

Еще не закончилась гражданская война, а М. Горький и нарком про­ свещения А. Луначарский разработали план издания мировой литерату­ ры. Они считали, что в новом обществе читатель должен знать все луч­ шее, что создано в этой сфере человеческого духа. Государство новой России такие вопросы уже не заботило. Общество с помощью средств массовых информаций стало стремительно упрощаться в своих вкусах. На первый план вышли детективы. Получается, коммунистической дик­ татуре нужны были умные и образованные люди, либеральной власти — нет, что видно по тому вниманию, которое уделили большевики образо­ ванию, и тому, что случилось в этой сфере в наше время. Происходило это в силу поставленных целей. Коммунисты строили пусть и иллюзор­ ное, но «светлое» общество, а после либеральной революции в России курс был взят на потребительское общество. В итоге каждая сторона по­ лучала то, к чему стремилась.

Либеральная культура за два десятилетия своего доминирования в России так и не смогла создать образ положительного героя, который хоть как-то отвечал критериям социальной значимости. И это понятно, если вспомнить с чего началось либеральное искусство в СССР. В 1989 году на экранах советского телевидения продемонстрировали первый американ­ ский мультсериал. Но не из собрания Диснея, а про мистера Скруджа и его внуков. В центре сериала — мультимиллионер и скряга мистер Скруцж, чьи мысли крутились вокруг одних денег, и его проворных и, веселых внуков, которые оттеняли прагматизм умудренного жизнью деда. То чем взялись заменять советские мультфильмы с их подчеркнутой добротой и моральной назидательностью, более чем показательно. Далее последовал вал кинопродукции, который смел «устаревшее» советское кино. Насилие вместо героизма, вожделение вместо любви, корысть вместо самоотвер­ женности — такова траектория генеральной замены эстетики и идеологии советской культуры. Положительные герои советского кино в 1990-е годы превратились в отрицательных персонажей. Милиционеры стали ментами, офицеры превратились на экране и в литературе в пропойц и дебилов, ра­ бочие — в пьянь.

Если кратко охарактеризовать российское кино нового времени, то это летопись жизни насекомых. Герои жрут-пьют, воюют за территорию прозябания, совокупляются, самки после акта пожирают самцов, самцы тащат все, что плохо лежит... Нормальная жизнь нормальных особей, жи­ вущих по зоологическим законам.

Процесс был закономерен и естественен, ибо в ходе реформ 1990-х гг. был создан паразитарный, компрадорский капитализм и появившаяся «культура» отразила эти реалии. Какой уж тут «положительный идеал» и «положительные герои»!

Итак, у либеральной интеллигенции, желавшей стать идейным и культурным гегемоном постсоветской России, не оказалось художествен­ ного инструментария, чтобы создать образ положительного героя, а зна­ чит, положительного идеала, кроме «идеала» обогащения любой ценой. То, что так легко удалось советским кинорежиссерам, не удается режиссе­ рам и писателям либерального направления. В сущности, это ставит крест на надеждах построить либеральное общество. Без социальных идеалов и положительных героев их выражающих, здорового общества не бывает, в том числе гражданского. Культура, как «надстройка» над экономикой, не­ сет в себе то, что реально есть в социуме и то, что может быть. Социально активные герои советского кино и литературы говорили в пользу наличия огромного потенциала «красного проекта». Кризис положительного героя в советском искусстве 1960-х гг. и его измельчания в 1970-х свидетельст­ вовал о тяжелом состоянии, в котором проект новой цивилизации оказал­ ся. А у либералов положительного героя не нашлось даже изначально. Значит, российская либеральная идея, как и весь либеральный проект, с самого начала был пустоцветом.

Советское кино в свой золотой период (20-60-е гг.) было пассионар­ ным по духу, потому что к власти пришли пассионарии. С 1990-х гг. рос­ сийское кино в своей массе антипассионарно, ибо к власти прорвалась другая порода людей. Они избрали особую форму бытования — паразити­ рование на уже имеющемся наследии. Если судить по героям «фестиваль­ ных» фильмов, у такого общества нет исторического будущего. Это тупи­ ковая ветвь социальной эволюции. А созданные в этот период литература и кино послужат народам, которые создадут новые государства на месте прежней России, в качестве иллюстрации причин гибели некогда великой страны.

Парадоксально, но шедевры литературы, кино, музыки, создаваемые в условиях несвободы оказались непревзойденными. Свобода же разру­ шила интеллигенцию как социальное сословие, как особую группу, ответ­ ственную за духовное производство. В СССР интеллигенция была на осо­ бом положении. В современной России она не только потеряла свой осо­ бый статус, но и себя как социальную силу. Она больше не является «со­

226 Часть 3. Социальная деградация на примерах мировой истории

лью земли» и «умом нации». Нынешние остатки былой социальной груп­ пы — обслуживающий персонал, и не более того. «Элитой» стали деятели шоу-бизнеса. У них и деньги, и влияние. Они находятся в центре внима­ ния общества (или того, что называют обществом).

Почему свобода оказалась для интеллигенции разрушительной? По­ тому что дарованные властями свобода стала использоваться не для сози­ дания, а для разрушения. Причем, как ни странно, разрушались основы тех ценностей, на которых покоилась духовная сила интеллигенции — культура и наука.

То, что считалось раньше «святым», значимым, превратилось в раз­ менную монету и было подвергнуто осмеянию. Любовь стала сексом (ха­ рактерно выражение: «заниматься любовью»), героизм — тупостью, пат­ риотизм — прибежищем негодяев, авторитеты — претензиями на ограни­ чение свободы других. В ходу стал не талант, а «самовыражение».

Оказалось, что умная, начитанная и, вроде бы, масштабно мыслящая интеллигенция не умеет ставить общественно значимые цели! Эти цели им ставила власть, а проклятые чиновники наблюдали, чтобы они интел­ лигенцией реализовывались в духовной и научно-технической сферах, кляня несвободу. Но вот свободу разрешили и оказалось, что интеллиген­ ция хотела демонстрировать попки актрис на экранах, узаконить мат в литературных текстах, обратиться к подполью человека, а конкретно, по­ казать в своих произведениях всю грязь человеческого естества, причем, не в целях осуждения (упаси, господи!), а наоборот, оправдания. И еще хотели денег, а потому готовы были ставить, писать, снимать все, что хо­ рошо оплачивалось. Главное, чтобы эта продукция была не идеологиче­ ской. А эротика и воровской шансон, как раз были вне идеологии. И пото­ му героями они с удовольствием сделали не тех, кого заставляли раньше отображать — рабочих и крестьян, а бандитов, проституток, шулеров всех мастей. Мастера культуры убедительно доказали, что Человек — отнюдь не звучит гордо, даже как-то наоборот...

Бывшая советская интеллигенция оказалась носительницей не высо­ кой духовности, а «подпольного» сознания. Духовной же силой ее, полу­ чилось, делала власть и опека чиновников. Именно они, чиновники, вну­ шали интеллигентам их высокое предназначение. С высоких трибун съез­ дов и пленумов вещалось, что они, хоть и «прослойка» между двумя клас­ сами, но ведущая духовная сила общества. И интеллигенты этому охотно верили. Тем более что комбюрократия хорошо оплачивала проявление духовности в искусстве. И так продолжалось до тех пор, пока интеллиген­ ция ни осталась наедине с собой и своей свободой творчества...

Многие крупные мастера жаловались, что им не давали снимать и ставить, что хочется, но вот режиссеры Э. Рязанов, Ю. Любимов, М. Захаров, Э. Климов, В. Абдрашитов и писатели Ф. Искандеров, братья

Стругацкие и т. д., получили возможность делать все, что хочется. И оста­ лось непонятным, что именно им запрещалось, потому что ничего лучше­ го, чем в годы диктата, они создать не смогли. И никаких идей и просто ценных мыслей не обнародовали. Театры-трибуны — «Таганка», «Совре­ менник», БДТ — завяли и превратились в просто театры, хотя искусство, вроде бы, не исчерпало своего новаторского потенциала. Даже в сфере коммерческого и развлекательного искусства удач мало. Лучшим образцом боевика остается «Белое солнце пустыни», лучшим детективом — «Место встречи изменить нельзя», лучшим фильмами для встречи Нового года — «Ирония судьбы» и «Чародеи». Чтоб выйти из положения пришлось сни­ мать «Ирония судьбы-2», «Карнавальная ночь-2» и т. д. А что делать, если идей нет...

Художники советского времени творили, отталкиваясь от Идеи и мысли, пусть и, как оказалось, идеалистической, но все равно с большой буквы. Интеллигенции казалось, что, отринув социалистическое государ­ ство с ее идеологической опекой, они принесут народу свои собственные идеи и мысли. Но, получив свободу, выяснилось, что таковых по большо­ му счету нет, а что есть — так это «идейки» и «мыслишки». Получился конфуз. Остается брать эпатажем и изощренным ремесленничеством (и тем держаться на поверхности).

Оценка коммунистических идеологов, которые отнесли интеллиген­ цию к «прослойке», оказалась очень точной. Оказалось, интеллигенция самостоятельной роли не играла и играть не может. Она является лишь проводником чужой идеологии, идей, смыслов, облекая их в художествен­ ные образы. Ныне российская интеллигенция уже не прослойка, а про­ кладка, впитывающая в себя шлаки общественного организма. Не мудре­ но, что в 1990-е годы целый ряд совестливых деятелей культуры, вроде культуролога академика А. Панченко, попросили, чтобы их больше не причисляли к интеллигенции. А ведь когда-то это звание по престижности было сродни дворянскому...

Российская интеллигенция сама развеяла миф о себе. Никакой особой духовностью она, как оказалось, наделена не была. Либеральная револю­ ция превратилась в великое опошление культуры во всех ее проявлениях: морали, этики. Получилось в духе статьи-предупреждения писателяфилософа Д. Мережковского «Грядущий хам»: «Одного бойтесь — рабст­ ва худшего из всех возможных рабств— мещанства и худшего из всех мещанств— хамства..., а воцарившийся хам и есть черт,— уже не ста­ рый, фантастический, а новый, реальный черт, действительно страшный, страшнее, чем его малюют,— грядущий Князь мира сего, Грядущий Хам». Хам Мережковского в 1990-е годы вновь явился в Россию, только не в виде маргинального радикализма, которого предвидел автор статьи в предреволюционную пору, а в виде компрадорского либерализма.

Со времен Мережковского произошли большие изменения. Благодаря телевидению, кино и другим средствам массовой информации, Хам имеет возможность войти в каждый дом, каждую семью, попытаться стать при­ ятелем каждого человека и «по-семейному» решать вековые проблемы эти­ ки. Например, в постсоциалистической России удалось, наконец, разрешить проблему совести. Ее просто аннулировали как этическую категорию.

Хлынувшие в страну свободы оказались во многом негативными. Са­ ма постановка проблемы «негативной свободы» становится малопонятной в таком обществе. А если она дебатируется, то решается простым методом исключения. Одни требуют закрутить гайки, вернуться к авторитаризму, другие обороняются софистикой: «не нравится — не читай, не смотри» и другой подобной «аргументацией».

Почему культурный либерализм в России именно такой? Если загля­ нуть в либеральные святцы, например, в список крупных деятелей рос­ сийского либерализма, то среди громких имен увидим правоведа Чичери­ на, писателя Тургенева, адвоката Плевако, историка Милюкова, но среди этих гуманитариев не найдем практиков — инженеров, заводчиков, фер­ меров, рабочих. Либерализм — это гуманитарно-умозрительное идейное течение, находящее отклик среди писателей, журналистов, режиссеров, актеров, адвокатов и прочих лиц свободных профессий, жаждущих «ду­ ховной, бесцензурной свободы», включая сексуальную (а нередко, и, пре­ жде всего, ее). Когда сбылась мечта всех свободолюбцев и была ликвиди­ рована цензура, то режиссеры почему-то кинулись не по пути мордуемых партгосцензурой Тарковского, Шукшина, Можаева, Высоцкого и т. д., а по дороге коммерциализации искусства. Оказалось, что многие из либералгуманитариев жаждали легализации своего душевного подполья — выну­ жденно скрываемых специфических сексуальных и психопатологических комплексов.

«Красота спасет мир!» — провозгласил один из героев Достоевского. Вот против красоты (вдруг и вправду спасет!) и направлены усилия по­ стмодернистов, а точнее деградантов. Если критики соцреализма заявляли, что там лучшее боролось с хорошим, то в новой культуре — плохое с еще более худшим. В качестве наглядной иллюстрации рассматриваемой темы я бы предложил прочитать книгу актрисы Елены Кореневой под знаковым заголовком — «Идиотка». Воспоминания Е. Кореневой интересны тем, что яркая словесная проповедь свободы во всех ее проявлениях сопровож­ дается опровержением себя на примерах судеб «свободных» людей. Она описала своих знакомых — череду наркоманов, алкоголиков, самоубийц, людей, чья свобода не дала возможность обрести счастье. Свобода оказа­ лась разрушительной, хотя сама автор этого не понимает и пытается от­ стоять идею «полной свободы». Поэтому книгу Е. Кореневой можно было бы назвать «Идиотка, или жертвы свободы».