Шапталов Б.Н. - Деградация и деграданты. История социальной деградации и механизмы её преодоления - 2014

стрией и наукой, в рынок сбыта, в том числе некачественных, товаров дру­ гих государств. Кроме того, Россия стала крупным центром по перекачке инвестиционных капиталов в экономики других стран. Такое «разделение труда» делает историческое будущее России довольно проблематичным. Однако оказаться в экономической зависимости от сильных центров не есть еще деградация. Но предпосылки созданы...

После кризиса 2008 года правящие верхи убедились, что следовать прежнему курсу «естественных преимуществ России» нецелесообразно. Конечно, никто не собирается отказываться от экспорта сырья, но решено начать проводить политику диверсификации. Дело хорошее, но есть один нюанс. В предыдущие годы сложилась экономическая модель, при кото­ рой часть средств на многие миллиарды долларов будет продолжать ухо­ дить за рубеж. Это своеобразное условие «глобализации» и «международ­ ного разделения труда». Причем уходят колоссальные суммы. Госстат ка­ ждый год рапортует: из страны в 2010 году ушло 80 миллиардов долларов, в 2012 и 2013 — по 60 миллиардов... Впору сменить герб страны с орла на корову с большим выменем, которую доят «народы мира».

Ныне донорство Россия не просто факт ее бытия, но и состояние, ко­ торое невозможно изменить. Можно лишь уменьшить дань за вхождение в «мировое сообщество», но ликвидировать полностью уже не под силу ни­ какому режиму. В ином случае пришлось бы вступить в затяжной полити­ ческий конфликт со многими государствами, включая бывшие советские республики. В качестве примера можно сослаться на серьезное обостре­ ние политических отношений с Украиной при попытках уменьшить раз­ меры ее дотаций (газовый конфликт).

В 1990-е годы газ на Украину поставлялся по символическим ценам. Но и по этим ценам Киев не хотел платить, поэтому президенты Кучма и Ельцин подписали соглашение об отсрочке уплаты долга на 30 лет. То есть, фактически его списали. В 2010 г. вновь пришлось вернуться к прак­ тике дотирования экономики Украины за счет уменьшения цены на газ. Президент Украины В. Янукович признал, что размер дотаций в соответ­ ствии с подписанным соглашением составит к 2020 г. около 40 млрд долл., т. е. 4 миллиарда ежегодно. Этого оказалось мало, и в 2013 году Украина получила очередные льготы — скидку с цены на газ в 30 % и 3 миллиар­ дов долларов, что, по официальному заявлению премьер-министра Украи­ ны Н. Азарова, спасло государство от банкротства. (Обещали 15 миллиар­ дов, но помещало свержение коррумпированного режима Януковича). Тем самым, националистическая и антироссийская часть украинского общест­ ва могла и дальше за российские деньги играть в «незалежность», если бы не последовавшие затем «революционные» события. А надо еще помогать ставшими независимыми республикам Средней Азии и Кавказа, которые не в состоянии развиваться самостоятельно... И так далее.

Многие государства привыкли к этой роли России. Попытка корен­ ным образом изменить ситуацию будет встречена мощной обструкцией, как за рубежом, так и внутри страны. Кампания будет вестись под лозун­ гами помощи «братья» и прочим бедным родственникам, «свободы тор­ говли», «свободы передвижения капиталов и рабочей силы» и т. п. Но процесс уменьшения перекачки средств вполне возможен и необходим. Россия находится в слишком тяжелой ситуации, чтобы разбазаривать свои капиталы. Только финансирование демографической проблемы (если, ко­ нечно, желать приумножение населения не за счет приезжих) требует мно­ гих миллиардов долларов ежегодно (строигельство жилья для молодых семей, помощь матерям, строительство детских садов, учитывая, что в 90- е годы многие были перепрофилированы под офисы, и пр.). Однако даже небольшое уменьшение донорской роли России потребует огромных уси­ лий от правящего класса, и не факт, что он на это пойдет, хотя попытки, наверняка, будут.

3.4.6. Деградантная Россия

Показателем деградационного состояния России является ее сравне­ ние с советскими временами. В 1929 году, после долгих дискуссий, власть пошла на политику «феодального обложения крестьянства» (выражение Н. Бухарина), известную под более благозвучным названием — коллекти­ визация. Причина — для индустриализации неоткуда было взять средства, кроме как перекачивать их из деревни. Не лучше обстояло дело и при ца­ рях. Капиталов не хватало и тогда. Приходилось идти на разные тяжкие деяния, включая введение крепостничества в жесткой форме, как это было сделано Петром I. Известно также выражение одного царского министра, который в ответ на критику вывоза зерна в неурожайный год ответил: «Не доедим, но вывезем!» И вот впервые в своей истории у России появились деньги на развитие, и они оказались... ненужными! Огромные нефтяные доходы загнали в кубышку на «черный день». И он пришел в период кри­ зиса 2008 года. Деньги были потрачены на спасение от банкротства «эф­ фективных собственников», набравших долгов в западных банках. Причем большая часть их долга почти в 500 миллиардов долларов ушла на скупку ненужных России активов за рубежом, ввоз потребительских импортных товаров, «красивую жизнь», вроде приобретения футбольных клубов. Та­ кова цена созданной либералами модели хозяйствования.

В России экономическая политика по сравнению с успешными госу­ дарствами проводится строго наоборот. Сравним:

1. В успешных странах ставка делается на экспорт готовых изделий с максимально возможной долей добавленной стоимости. Чем больше добавленная стоимость, тем больше отраслей участвует в создании

товара. Чем сложнее изделие, тем значительней в нем доля высоко­ квалифицированного труда, включая ученых. Таким образом, товары с высокой добавленной стоимостью — это путь максимального раз­ вития производительных сил страны и совокупного интеллекта на­ ции. Россия же избрала для себе роль поставщика сырья и полуфаб­ рикатов (80 % всего экспорта), что является убийственным показате­ лем для промышленной страны, некогда бросавшей вызов самим Со­ единенным Штатам.

2.Успешные государства в фазе созревания своего экспортного потен­ циала всячески защищали его от внешней агрессивной среды (США в XIX в., Япония до 1989 года и т. д.), Россия же сразу же распахнула свой внутренний рынок всем желающим, в результате чего были раз­ громлены целые отрасли, причем передовые и наукоемкие — прибо­ ростроение, электротехника, станкостроение.

3.Наукоемкие производства везде получают приоритет, в России же они функционируют на общих основаниях. И лишь сектор, связанный с производством вооружений для Китая, Индии и других стран, внятно поддерживался государством.

ВРоссии сложился торговый капитализм, ориентированный не на XXI век, а на XIX-й. Отсюда проблема, как заставить российский бизнес стать производительным и наукоориентированным? В итоге получили ка­ жущийся парадокс: Петр 1 и большевики знали, как развить страну до уровня великой державы, но у них не было надлежащих капиталов, у постсоветского правящего класса в 2000-е годы имелись огромные средст­ ва, но они не знали, что с ними делать и вложили в облигации и валюту США до лучших времен. Такая система хозяйствования — следствие «ре­ форм» 1990-х годов. Реформ по переводу страны из великой промышлен­ ной и научно-технической державы в «третий мир». Удивительный путь!

Как такое могло случиться?

Считается, что примерно 4—5 процентов населения определяет сте­ пень эффективности жизнедеятельности общества. На деле даже меньше. Жизненный тонус государства зависит от «элиты», численностью в не­ сколько тысяч человек. Если согласиться с этим предположением из тео­ рии элит итальянского политолога В. Парето, то получается, что от каче­ ственного состояния умов и воли этих тысяч зависит историческая судьба нации и государства. Это значит, что спуск СССР, а затем России с былых высот на уровень «развивающихся» стран — следствие ухудшения качест­ ва «элиты». Исходя из практики последних десятилетий, с таким предпо­ ложением можно согласиться и констатировать: главная проблема совре­ менной России — колоссальное влияние на жизнедеятельность общества и государства деградантов. Их деятельность по созданию трудностей на

212 Часть 3. Социальная деградация на примерах мировой истории

ровном месте, а тем более, когда к этому есть объективные предпосылки, доводя проблемы до абсурда, делает историческое существование России довольно затруднительным. В интеллектуальных кругах прекрасно пони­ мают, что Россия может повторить судьбу Византии, и пессимистические прогнозы на сей счет стали обыденным явлением.

Ослабление этноэнергетики приводит сначала к потере способности народа к цивилизационному развитию, а с победой деградантов начинают теряться накопленные достижения. Причем современные деградационные процессы идут на фоне мощного развития науки и техники. Научнотехническая революция продолжается, а совокупный общественный ин­ теллект, похоже, расти перестал. Доказать это сложно, только по косвен­ ным признакам, вроде бытовой культуры, уровня грамотности и глубины суждений участников интернет-форумов, по телевизионным передачам «для народа» и т. п. В таких случаях обычно говорят: «рады ошибиться». Можно согласиться, что повышение интеллекта не есть прямолинейный процесс. В то же время, по истории античности видно, как происходило «поглупление» народа, закончившееся гибелью Греции и Рима.

Споры вокруг положения страны идут долгие и ожесточенные. При­ водятся самые разнообразные, в том числе вполне убедительные аргу­ менты, но верх берут не доводы, а сила. Сила авторитета, сила власти (т. е. сила принуждения), сила внушения (пропаганда), сила интересов, наконец. Отсюда столь важно состояние правящего класса. Какая сила берет там верх? Если сила пассионариев — это одно, если психология деградантов — совершенно другое. Причем действия тех и других внеш­ не могут выглядеть как иррациональные, то есть не поддающиеся логи­ ческому объяснению. Бесполезно с позиции логики пытаться объяснить многие решения верхов в годы «перестройки», как невозможно объяснить логику деятельности ГКЧП, ибо все это были действия деградантов. И ответы на вопросы: «Почему они загоняли страну в тупик?» «Почему они выбирали самые худшие варианты решений?» и пр. останутся без ясного ответа, ибо даже авторы этих решений толком не знают, почему они поступали так недальновидно. Ответ будет сводиться к пресловуто­ му: «Хотели как лучше».

Горбачев и Ельцин — типичные деграданты, потому что создали та­ кую модель жизни государства и общества, при которой можно жить, осо­ бо не сокрушаясь по поводу провалов в экономике и политике, списывая деградацию страны на издержки «реформ» во имя Свободы. Рост «рей­ тинга» Сталина в обществе связан не с ментальной ностальгией «рабов» по ГУЛАГу, как хотелось бы представить либералам. Просто при нем страна вышла на ведущие позиции в мире и обрела историческую пер­ спективу. Зато те руководители, что оппонировали ему — Хрущев, Горба­ чев, Ельцин — ассоциируются с разрушителями, которые «проболтали»

государство. Опровергнуть такое мнение можно одним способом — дока­ зать, что и либералы могут вывести страну вперед. То есть либералам не­ обходимо доказать, что и они могут быть не только разрушителями и паразитариями, но и созидателями. Но есть ли у них потенциал для этого? Исходя из опыта — навряд ли.

3.4.7. Российский либерализм

Почему Свобода принесла в Россию деградацию? Конечно, можно свалить на советское прошлое. И отчасти это будет верно, ибо деградаци­ онные процессы явственно обозначились в 1970-е годы. Но почему либе­ ральные реформы не остановили их, а, наоборот, усилили до степени, ста­ вящей под угрозу существование России? Одна из причин: в либеральной идеологии не нашлось места для по-настоящему крупной национальной цели. Поднявшаяся во время перестройки энергия была растрачена на утилитарные задачи обогащения отдельных групп населения любой це­ ной. Для этого не жалели целые отрасли экономики — от станкостроения и легкой промышленности до животноводства. Они были развалены почти полностью. Например, к 2000 году производство легкой промышленности составило 15 процентов от советского уровня. Такого падения не было даже в годы Великой Отечественной войны. Без жалости рушили научные коллективы и конструкторские бюро. Свобода торговли привела не только к засилью импорта на внутреннем рынке, но и наплыву некачественных товаров. Сколько людей умерло от употребления бракованного продоволь­ ствия, установить уже невозможно. Ясно лишь, что счет идет на сотни тысяч человек. Утилитаризм для России оказался тупиковым и гибельным путем, но ничего другого либералы предложить не могли и не могут. Идея «экономики услуг» на деле означает торговлю импортом, следованию кур­ сом на сырьевую ориентацию, а «забота о потребителе» любыми средст­ вами — фактический отказ от большей части своей промышленности. Все это — уровень мышления стран «третьего мира».

Мировая история убедительно показывает, что успеха добиваются те государства, что ставили перед собой амбициозные задачи. Получившие независимость североамериканские колонии стали могущественными Со­ единенными Штатами в ходе освоения пространств «дикого Запада», по территориям, сравнимым с Европой. Казалось бы, огромные потери Рос­ сии в Первой мировой и гражданской войнах должны были обескровить ее надолго. Однако всего через два десятилетия СССР превращается в сильную державу, а через пять лет — в сверхдержаву. Масштабные цели ставили перед собой руководства Японии, Тайваня, Южной Кореи и также имели полный успех. Полностью оправилась после поражения во Второй мировой войне ФРГ, став экономическим лидером Европы. В России же

«введение» паразитарного капитализма, по сути, закономерно оттеснило страну на вторые роли, превратив Россию в сырьевой придаток Европы и Китая.

Либералов раздражает растущий интерес к советским временам. Они пытаются объяснить это неизживаемой «совковостью» народа, его, якобы, тягой к твердой руке. На деле же гордиться в либерализованной России почти нечем, она живет отсветом Советского Союза. Во всем остальном это типичная «латинская америка», евразийская «Бразилия». Потому «просоветские» настроения будут лишь нарастать, ибо созданная либера­ лами в 1990-е годы система бесплодна, и никакие реформы изменить сей факт не в состоянии. Полученная дилемма проста: либо система сожрет, «отшоппингует» страну, либо найдутся силы, которые отринут деградационную модель хозяйствования.

Если исходить из того, как была проведена приватизация, то россий­ ский либерализм оказался выразителем интересов крупной компрадорской буржуазии. И, главное, такой либерализм оказался востребованным вла­ стью. Оно и понятно: идеология либерализма позволяет вывозить колос­ сальные средства за рубеж, править страной, особо не напрягаясь, а насе­ ление приучить довольствоваться благами «общества потребления».

В отличие от Запада, включая новые индустриальные страны Восточ­ ной Азии, где появлению общества потребления предшествовало дли­ тельное рыночно-промышленное развитие на современной научнотехнической базе, в постсоветской России потребительское общество ста­ ло формироваться в условиях сильнейшего экономического спада 90-х годов, деградацией многих высокотехнологичных отраслей, стагна­ цией научных исследований. В 2000-е годы положение не изменилась. Никаких иных целей, кроме личного обогащения любой ценой дано не было.

Чем опасно укоренение потребительских тенденций? В обществе по­ требления неизбежно растет социальный паразитизм и тем самым снижа­ ется этнонергетика (пассионарность). Происходит смена ряда важнейших ценностей в сфере трудовой этики и гражданского поведения. На ведущее место выходит гедонизм, а среди отраслей по прибыльности — индустрия развлечений. Доходы развлекателей (шоуменов, актеров коммерческого кино, писателей массовых жанров, раскрученных музыкантов, модельеров и т. д.) обгоняет многие прежние престижные и общественно значимые профессии (ученых, инженеров) и выходят на второе место после успеш­ ных бизнесменов. Все это совокупно ставит под удар российскую госу­ дарственность. Русские перестают быть государствообразующей нацией. Им нечего предложить другим народам, как входящим в состав Россий­ ской Федерации, так и соседним народам, которые некогда получили из России многие достижения цивилизации — от железных дорог и про­

мышленности до науки и светского искусства. Так возникает проблема «вакантного места». И вот уже либерал-сатирик В. Шендерович пишет статью «Пустое место России». В ней он описывает свой пролет из Токио в Москву. «.. .принесли завтрак, а когда завтрак был съеден, мы летели уже над Россией. Едва глянув в иллюминатор снова, я сразу понял, что попал. В смысле, попал на Родину. Внизу не было ничего, кроме бескрайних про­ сторов. Буквально — ничего!»

Из иллюминатора самолета автор видит только газовые факелы. «Не хочется вас огорчать, — умозаключает мыслитель, — но наша Родина — по преимуществу — пустое место. Это территория, а не страна. Очень большая территория, за каким-то хером прирезанная по неосторожности к Московскому княжеству» {Шендерович В. Пустое место России. —

New Times. 2009. № 43). Ничего удивительного, что русский либерал не понимает, как могла Москва присоединить Сибирь, не спросясь у Токио и госдепартамента США. Если русские националисты горюют, что нынеш­ няя Россия не может полноценно подраться с США, то многие из либера­ лов уверены, что беда России началась с территориальной экспансии, ко­ торая привела к созданию имперской вертикали. Так, известный публи­ цист В. Новодворская открыла главную причину бед России, а заодно в одном предложении переписала мировую историю: «Бесконечная равнина, открытый для экспансии Восток вплоть до Тихого океана дали возмож­ ность не холить и не лелеять свой кусочек земли, как Великобритания, Франция или Голландия, а уходить поднимать очередную целину, вырабо­ тав философию не хозяина, а безответственного квартиросъемщика...» (Новодворская В. Замкнутый круг российской истории». — New Times. 2013. №41).

Нашим интеллектуалам бесполезно задавать вопрос: почему сколачи­ вание империй не помешало формированию демократии в Англии и Франции, а создание колониальной системы от Америки до Индонезии — Нидерландам (а равно Бельгии с Конго, Дании с Гренландией, Исландией

иамериканской Вест-Индией)? И почему США не ограничились 13 шта­ тами, а в ходе территориальной экспансии присоединили земли, на кото­ рых привольно раскинулось еще 37 штатов? Только в отличие от сурового климата Сибири американским колонистов пришлось намного легче. Как

ито, почему умный, судя по творчеству, либерал из своего иллюминатора не увидел такие промышленные и научные центры, как Новосибирск, Красноярск, Томск, Омск? Ответ прост: такова идеология российского либерализма. Именно из-за идеологии в свое время умные, вроде бы, комбюрократы и либералы, не смогли узреть тот путь, что увидел прагматик Дэн Сяопин. И они предпочли уничтожить «во имя свободы» государство непонятно (выражаясь литературным языком Шендеровича), на какой хер созданное. И во многом поэтому сохраняется угроза реального превраще­

ния России в «пустое место». Ведь миллионные города в некогда «пустой» Сибири появились благодаря энергии и экспансии русских. А наши либе­ ралы — антиэкспансионисты. Предел их мечтаний — приход иностранно­ го капитала, который обустроит страну, наподобие офисов, в которых они пребывают. Поэтому российские либералы не способны понять, почему внедряя учреждения и законы «как там», получаем функционирование — «как здесь».

Подходя к западному опыту догматически, они не дают себе труда уяснить, как исторически формировались тамошние институты, и за счет каких факторов Запад совершил переход к демократии. Либералам кажет­ ся, что рынок с его институтами (банки, биржи, частная собственность, обеспеченная законом) в сочетании с конкуренцией и свободой торгов­ ли — достаточное основание для успеха. Не ясно только, почему исполь­ зование этих рычагов не дало тех же результатов в Латинской Америке и Восточной Европе? Как не понятно, отчего вдруг вековые застойные об­ щества тихоокеанской Азии пережили бурный экономический подъем? Каким образом государства, до того не имевшие научных традиций, пре­ вратились в мощные центры технических инноваций? Неужели лишь по­ тому, что переняли внешние формы западной цивилизации? Так и Африка их переняла...

Одно из распространенных сетований наших либералов — это плохое «произрастание» гражданского общества и всевластие бюрократии в со­ временной России. Они не могут (или не хотят) понять, что насаждение потребительско-паразитарного капитализма противоречит принципам становления гражданского общества. Дилемма такова: либо компрадор­ ский капитализм, и тогда необходимо подавлять структуры гражданского общества, ибо граждане в нормально организованном обществе не позво­ лят существовать такому бизнесу, либо классический капитализм, разви­ вающийся за счет создания новых производительных сил. В России же получился «периферийный капитализм» — зависимый от основных фи­ нансово-экономических и идеологических центров Запада, да еще с пер­ спективой роста влияния исламского и китайского факторов на внутрен­ нюю жизнь отдельных регионов страны. И в этом раскладе наши либера­ лы занимают сомнительную позицию капитулянтов.

Так, в январе 2014 года отмечался юбилей полного снятия блокады Ленинграда. Главный рупор либералов на телевидении телеканал «Дождь» счел нужным провести опрос: «Нужно ли было сдать Ленинград, чтобы сберечь сотни тысяч жизней?» Это вызвало возмущение и бойкот со сто­ роны операторов кабельных сетей. Похоже, мало кто сомневался, что сами либералы сдали бы Ленинград, а равно и Москву. Злые языки утверждали, что в 1941 году они капитулировали бы сразу же после нападения Герма­ нии, чтобы создать зону свободной торговли немецким пивом. Такое от­

ношение к российским либералам идет со времен Беловежского соглаше­ ния 1991 года, когда делегация России даже не пыталась поставить вопрос о возвращении Крыма или хотя бы Севастополя, за которого отдали жизнь сотни тысяч русских солдат и офицеров. Она даже согласились ограни­ чить время пребывание российского Черноморского флота в Севастополе, тем самым согласившись с полной украинизацией города и базы. Нежела­ ние и неумение нашими либералами отстаивать интересы России под­ твердили и другие внешнеполитические события.

Исходя из деятельности современного либерализма, их установок в практической деятельности (то есть отсекая идеологическую софистику и политическую демагогию) можно вывести видовые «приметы» современ­ ного либерализма. Либералы — те:

•кто не понимает, что свободы можно использовать не только для со­ зидания, но и разрушения;

•кто старается стереть границу между «информацией», «свободой сло­ ва» и пропагандой по разрушению устоев общества;

•кто не понимает, что интересы России могут не совпадать с интере­ сами США и ЕС;

•т о считает повинным в неудачах их реформ народ, а не свою госу­ дарственную импотентность;

•кто считает Российскую Федерацию имперским образованием со все­ ми вытекающими последствиями (империи обязательно распадаются);

•кто в первую очередь берет от Запада все худшее, потому что взять лучшее почему-то не получается.

Естественно, что такая ситуация отражается на поведении избирате­ лей. Шараханья электората «в поисках счастья» ведут к тому, что либе­ ральные партии могут стремительно вознестись вверх, чтобы затем по­ терпеть крах на следующих выборах и вскоре исчезнуть с политического горизонта. А демократических партий и политических организаций нет, потому что нет сложившегося гражданского общества, а есть общество, характерное для «восточного» социума — с олигархической верхушкой, компрадорской буржуазией, социально и экономически слабым, и в силу этого — политически немощным средним классом, и маргинализирован­ ными и политически индифферентными низами. Но если низы, как и по­ лагается для стран «третьего мира», фактически смирились со своей судь­ бой, то средний класс (пусть и в виде полуфабриката) пребывает в поиске. И на такой тип социального поведения может повлиять самая малость, чтобы шарахнуться в любую сторону — от желания строить нормальную демократию до согласия на диктатуру «справедливого» вождя. Либералы теоретически в такой ситуации могут сыграть положительную роль, но как показывает практика, не находят адекватного для данной историче­

ской ситуации ответа и проигрывают. Так было в 1917 году, затем во время «перестройки» и строительства олихархического капитализма, так полу­ чается и в наше время. Эпохи разные, но причины, обрекающие россий­ ский либерализм на поражение, общие. Прежде всего, российский либе­ рализм не способен к творчеству, он способен лишь к копированию. Ко­ нечно, перенимать хорошее и прогрессивное — благо. Но копирование удается, если копиист понимает, какая среда для заимствованного необхо­ дима, а в какой образец вырождается в эрзац.

Непонимание глубинной сути заимствований можно проследить на следующем примере. Все российские либералы являются сторонниками свободы торговли. Их теоретические обоснования восходят к классике — Адаму Смиту. Однако в силу своей идеологической зашоренности они не видят двусмысленности некоторых аргументов Смита. В частности, при­ водится пример Португалии и Англии. В случае свободной торговли меж­ ду ними складывается естественное разделение труда. Англия производит промышленные товары, Португалия — качественное вино. Этими товара­ ми обе страны обмениваются, что приносит максимально высокий доход для их производителей. Либерал, разделяющий догму Смита, не задается вопросом: а хорошо ли такое разделение труда для Португалии, когда одно государство будет доминировать в сфере промышленного производства, а другое — сырьевого продукта? Получается, что Португалии выгодно быть промышленно отсталой, а за Англией закрепляется статус промышленной и высокотехнологичной державы со всеми вытекающими отсюда полити­ ческими последствиями. Применительно к России такая «свобода» озна­ чает закрепление сырьевой ориентации, как наиболее выгодной специали­ зации (появилась даже теория «естественных конкурентных преиму­ ществ» и «великой энергетической державы»), тогда как производством высокотехнологичных товаров будут заниматься другие страны. Но анали­ за негативного разделения труда в сочинениях либералов не найти. Для них любая высокодоходная специализация — несомненное достоинство, ибо так написано в западных книгах по экономике.

Или вопрос об иностранных инвестициях. В западной экономиче­ ской науке иностранные капиталовложения однозначно трактуются как благо для любой страны. Соответственно, именно также трактуют вопрос иностранных вложений и наши либералы. И проблемы в этом они не ви­ дят. А зря.

Иностранные инвестиции необходимы для слаборазвитых, сельскохо­ зяйственных стран, у которых нет своих капиталов для серьезного рывка в сфере промышленного производства, связи, науки. Но как быть, если страна все это имеет, и стоит совсем другая задача — наладить эффектив­ ное использование имеющегося потенциала? Если одномоментно распах­ нуть ворота, то зарубежные конкуренты способны задавить многие отрас­