20120921

одного предмета вообще не образует преступления»43. Е. В. Благов также отмечает, что в подобных ситуациях недопустимо толковать множественное число как единственное44. В этой связи в науке предлагалось даже «закрепить в УК соответствующее правило, ограничивающее распространение форм множественного числа на единственное при определении признаков преступного деяния»45. Думается, что это правило необходимо адресовать не правоприменителю, а законодателю. Действительно, использование слова во множественном числе в значении единственного не отвечает принципу законности («nullum crimen sine lege» – нет преступления без указания на то в законе). Следовательно, во всех случаях использования множественного числа слова при обрисовке признаков экономических (и иных) преступлений, когда по смыслу закона допускается единственное число, необходимо произвести соответствующую корректировку. Но пока ситуация не исправлена, в ходе толкования представляется необходимым учитывать данный дефект и идти на крайнюю (и, надеемся, временную) меру – толковать уголовный закон расширительно.

При изложении уголовно-правовых предписаний законодатель использует, среди прочих, абстрактный и казуистический языковые приемы. Абстрактный прием заключается в обобщающем выражении содержания уголовно-правовых предписаний, в употреблении общих формулировок. Казуистичны же в строгом смысле слова лишь индивидуальные правовые акты, разрешающие конкретные жизненные ситуации (казусы). Нормативные акты, напротив, всегда обладают определенным уровнем абстракции, так как рассчитаны на регулирование неопределенного числа ситуаций. Поэтому в действительности правовые предписания могут быть изложены в большей или меньшей степени

43Тенчов Э. С. Язык уголовного закона // Проблемы юридической техники / под ред. В. М. Баранова. Н. Новгород, 2000. С. 582.

44См.: Благов Е.В. Состав экономического преступления и преступление, которого... нет // Преступления в сфере экономики: российский

иевропейский опыт: материалы совместного рос.-герман. круглого сто-

ла. М., 2011. С. 22.

45Ильюк Е. В. Законодательная техника построения диспозиции статьи уголовного закона. Свердловск, 1989. С. 5.

81

абстрактно. Очевидно, что в ходе многовековой истории правотворчества постепенно сформировалось представление о том, насколько абстрактно следует излагать нормативные предписания – об оптимальном уровне их абстрактности. При выходе за минимум этого уровня право чрезмерно детализируется, теряет характер нормативного обобщения, т. е. характеризуется низким уровнем абстрактности. «Излишние подробности в тексте закона усложняют пользование им и с точки зрения технической делают закон неудовлетворительным»46, – справедливо замечал еще М. Д. Шаргородский. Вот в таких случаях и говорят о казуистичности правовых предписаний.

Итак, законодатель должен излагать уголовно-правовые предписания в достаточной степени абстрактно. К сожалению, поправки, вносимые в гл. 22 УК в последние годы, свидетельствуют о том, что законодателя не особенно заботит соблюдение данного правила. Федеральным законом от 1 июля 2010 г. №147-ФЗ47 вгл. 22 УКвведенаст. 1701 офальсификацииединого государственного реестра юридических лиц, реестра владельцев ценных бумаг или системы депозитарного учета, а также ст. 1855, которая установила ответственность за фальсификацию решения общегособранияакционеров(участников) хозяйственного общества или решения совета директоров (наблюдательного совета) хозяйственного общества.

Обе эти статьи являются яркими «образчиками» казуистическогоприемаиимеюточевидныерезервыдляповышенияуровня абстрактности (не нужно быть большим специалистом в цивилистике, чтобыпонятьэто). Например, вч. 1 ст. 1855 сделанапопытка перечислить всевозможные разновидности «рейдерских» захватов. В результате ее диспозиция насчитывает свыше 200 слов «при рекомендованной норме для восприятия 7–8 слов»48. Убеж-

46Шаргородский М. Д. Техника и терминология уголовного закона

//Советское государство и право. 1948. № 1. С. 60.

47См.: Собрание законодательства РФ. 2010. № 27, ст. 3431.

48См.: Третьякова Н. С. Лингвистические особенности уголовноправовых норм об ответственности за хищения: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2008. С. 15. См. также: КузнецоваН. Ф. Эффективность уголовно-правовыхнормиязыкзакона// Соц. законность. 1973. №9. С. 33.

82

дены, что попытка такого перечисления a priori обречена на неуспех, ибо «нельзя объять необъятное». Афоризм Козьмы Пруткова здесь вполне уместен, поскольку схемы «рейдерских» захватов постоянно обновляются и усложняются и их обрисовка в уголовном законе должна быть абстрактной. Рабочий вариант для обсуждения – «совершение незаконных действий (бездействия), направленных на захват управления в юридическом лице». Указание на незаконный характер поведения является «бланкетной связкой», котораябудетнацеливатьпрактикунаприменениерассматриваемой статьи в системном единстве с корпоративными нормами гражданского права.

Среди языковых правил важнейшими выступают требования точности и ясности языка уголовного закона, необходимость соблюдения которых особо подчеркнута в постановлении Конституционного Суда РФ № 8-П 1 от 27 мая 2008 г.: «Неточность, неясность и неопределенность закона порождают возможность неоднозначного истолкования и, следовательно, произвольного применения его норм – в противоречие конституционным принципам, из которых вытекает обращенное к законодателю требование определенности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе действующего правового регулирования»49. Эти требования касаются обрисовки не только составов преступлений и наказаний за их совершение, но иных феноменов, в частности оснований освобождения от уголовной ответственности. Так, согласно примечанию 3 к ст. 178, введенному Федеральным законом от 29 июля 2009 г. № 216-ФЗ50, преступник освобождается от уголовной ответственности, если он способствовал раскрытию преступления, возместил причиненный ущерб или перечислил в федеральный бюджет доход, полученный в результате действий, предусмотренных ст. 178 УК, и

если в его действиях не содержится иного состава преступле-

ния. Отметим, что в большинстве иных предписаний УК РФ, регламентирующих специальные виды освобождения, использованотождественноеречевоеклише: «освобождаетсяотуголовной

49Вестник Конституционного Суда РФ. 2008. № 4. С. 23.

50См.: Собрание законодательства РФ. 2009. № 31, ст. 3922.

83

ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления» (примечания к ст. 205, 2051, 206, 208, 210 и т. д.).

При буквальном толковании получается, что при наличии иного состава лицо не может быть освобождено от наказания за незаконную монополистическую деятельность, даже если оно совершило указанные в примечании позитивные действия (перечислило в бюджет незаконно полученный доход и т. д.). Однако и логика, и здравый смысл подсказывают, что специальное освобождение имеет свои границы – это «амнистия» лишь за одно преступление, очерченное в статье с примечанием. То есть лицо освобождается за данные преступления и привлекается к ответственности за деяние с «иным составом». Но зачастую эта двусмысленность закона позволяет превратно его толковать, утверждать, что якобы при наличии иного состава и совершении позитивных действий все равно налицо совокупность преступлений51. При этом такой подход встречается не только в науке, но и на практике. Еще в период действия УК 1960 г. и следствие, и суды допускалиошибки, реализуяпримечаниекст. 174 (ныне– ст. 291 УКРФ), вкоторомтакжеговорилосьобосвобожденииотуголовной ответственности при отсутствии иного состава.

Чтобы устранить отмеченный недостаток, требуется лишь ясно выразить мысль законодателя. В этой связи целесообразно словосочетание «если в его действиях не содержится иного состава преступления» из примечания 3 к ст. 178 УК исключить, одновременно конкретизировав «амнистируемое» деяние: «Лицо освобождается от уголовной ответственности за данное преступление, еслионоспособствовалораскрытиюэтогопреступления, возместило ущерб или иным образом загладило вред, причиненный в результате его совершения».

Отметим, что Федеральным законом от 17 июня 2010 г. № 120-ФЗ52 ст. 184 УК была дополнена примечанием об освобождении, в котором фраза об отсутствии иного состава опуще- на, что вызывает одобрение. Однако в этом примечании, ясном

51См.: Курс уголовного права. Т. 3: Особенная часть / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. М., 1999. С. 218.

52Собрание законодательства РФ. 2010. № 25, ст. 3071.

84

по содержанию, не соблюдено, по нашему мнению, другое правило – о точности языка. Речь идет о формулировке «если это лицо добровольно сообщило о подкупе органу, имеющему право возбудить уголовное дело» (курсив наш – А. И.). Данная форму-

лировка дословно заимствована правотворцем из примечаний к ст. 204 (о коммерческом подкупе) и к ст. 291 (о даче взятки). Последовательность и унифицированность уголовно-правовых норм – несомненное достоинство Кодекса. Но насколько точна данная формулировка? Очевидно, что идея (воля) законодателя состоит в том, чтобы освобождать от ответственности тех лиц, которые сообщили о передаче денег, иных ценностей или безвозмездном предоставлении имущественных услуг органам власти.

Однако вместо абстрактного обозначения властной структуры в уголовном законе говорится об органе, имеющем право возбудить уголовное дело. Получается, что человек, прежде чем решиться на содействие правоохранительным органам, должен изучить положения УПК РФ о подследственности, затем узнать точный адрес нужного органа предварительного расследования и лишь затем «идти сдаваться». Если же такой человек по неопытности обратится в прокуратуру или в иную властную структуру, в компетенцию которой не входит возбуждение уголовных дел, об освобождении, следуя букве УК, можно забыть. Очевидно, что перед нами еще одна лексическая небрежность. В рассматриваемом примечании напрашивалось иное, более емкое обозначение, например «правоохранительный орган», «орган власти». Последний вариант, по нашему мнению, наиболее точен и оптимально выражает волю законодателя, тем более что формулировка «сообщение органам власти» успешно апробирована законодателем в примечаниях к ст. 205 и 275 УК. Понятно, что, еслитакойорганневправевозбудитьдело, оннаправитматериал по подследственности либо подведомственности.

Описывая экономические преступления, законодатель не всегда ясно выразил форму их вины. В процессе толкования данный вопрос необходимо решать с учетом ч. 2 ст. 24 УК: деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соот-

85

ветствующей статьей Особенной части Кодекса. Данное предписаниелогичнопониматьследующимобразом: принеупоминании о форме вины в статье Особенной части УК составом преступления охватывается как умысел, так и неосторожность53.

Однако законодательная реформация ч. 2 ст. 24 УК состоялась в 1998 г. без соответствующей ревизии Особенной части. В итоге сейчас мы пришли к тому, что составы экономических преступлений, традиционно толкуемые как умышленные, формально допускают и неосторожность. Например, сегодня нет препятствий для уголовного преследования за незаконное получение кредита(ст. 176 УК), причинившеекрупныйущербпонеосторожности. Хотя очевидно, что по духу УК этот состав предполагает исключительно умышленную форму вины, из чего обоснованно исходит большинство специалистов. Подобная двусмысленность в форме вины присуща регламентации многих иных экономических преступлений. В результате при освещении данного вопроса в комментариях, учебниках, монографиях, статьях и других источниках наблюдается настоящий хаос. Убеждены, что для исправления ситуации, обеспечения принципа законности (предполагающего четкую обрисовку границ состава преступления) и исключения заведомо необоснованных случаев привлечения к уголовной ответственности необходимо в соответствующих составах закрепить указание на умышленную форму вины (прямо или косвенно).

Это не означает, что во всех без исключения случаях необходимо использовать термин «умышленное» и производный от него. При регламентации умысла, как справедливо отмечается в доктрине, возможно указание на специальную цель или мотив, заведомую незаконность либо злостный характер совершаемых действий, способ совершения преступления (обман, злоупотреблениедоверием, использованиеслужебногоположенияит. п.)54. Заметим, однако, чтоспозициизаконодательнойтехникиследует весьма взвешенно и осторожно использовать прием «косвенного указания на форму вины в составе», учитывая неоднозначность

53См.: Рарог А. И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2002. С. 107.

54См.: Там же. С. 107–108.

86

терминологии и другие языковые нюансы. Приоритет, как представляется, нужно отдавать прямому указанию на форму вины.

Методика структуризации уголовного закона заключается в подразделении уголовного закона на составные элементы, т. е.

вего внутреннем строении. Это предполагает, в свою очередь, разбивку УК на Общую и Особенную части и дальнейшее его дробление на разделы, главы, статьи и их части, пункты частей, примечания (и иногда приложения). Здесь задействуются также приемы озаглавливания и индексации (цифрового или буквенного обозначения) структурных единиц уголовного закона. Цель данного законодательно-технического компонента – выразить уголовно-правовые предписания наиболее экономным и наглядным образом. «Исходной структурной единицей в духе римской традиции, – пишет Р. Кабрияк, – остается статья, составляющая базовый элемент законодательного текста и являющаяся для кодекса тем, чем атом является для материи»55. Соответственно, законодатель должен выражать уголовно-правовые предписания по общему правилу в статьях. Это требование закреплено и

вп. 18 Методических правил по организации законопроектной работы федеральных органов исполнительной власти: «Нормативные предписания оформляются, как правило, в виде статей» (курсив наш – А. И.)56.

Вопреки этому требованию, в УК (включая гл. 22) оказалась неоправданно расширенной сфера применения примечаний. Прием примечания также входит в анализируемую методику. Примечание, разумеется, не является подразделением статьи, как иногда пишут57. Это – самостоятельная структурная единица нормативного акта. Следует отметить, что в правовой науке сложилось не-

55Кабрияк Р. Кодификации. М., 2007. С. 369.

56Данные правила утверждены совместным Приказом Минюста РФ и Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ от 10 января 2001 г. № 3/51 // Бюллетень Министерства юстиции РФ. 2001. № 2.

57См.: Войтович А. П. Примечания в уголовном законе (сравни- тельно-правовое исследование). Владимир, 2006. С. 150. Данный факт косвенно признает и сам автор, когда употребляет выражение «примечание к статье», а не «примечание статьи» (см.: Там же. С. 18, 55 и др.).

87

однозначное отношение к данному приему. Одни авторы, разделяя мнение И. С. Перетерского, рассматривавшего примечания как «печальное наследие дореволюционного законодательства»58, предлагаютвообщеотказатьсяотихиспользования59. Примечания, бесспорно, осложняют осмысление нормативного акта. К тому же в обыденном правосознании утвердился стереотип о второстепенном и несущественном характере примечаний. По свидетельству В. М. БарановаиД. С. Кондакова, «опрос300 гражданпоказал, что 62% из них полагают возможным применение юридических норм без обращения к сопровождающим их примечаниям»60.

Несмотря на это, мы поддерживаем тех ученых, которые считают примечание «неотъемлемым элементом техникоюридического оформления правовых актов»61. Дело в том, что в ряде случаев примечание выступает наиболее целесообразным местом «дислокации» нормативного материала. Так, специальные виды освобождения от уголовной ответственности есть резон размещать именно в примечаниях к статьям Особенной части УК. Освобождение от ответственности выступает изъятием из основных положений статьи. Касаясь конкретной статьи, это изъятие в примечании к ней и логично прописывать. Другой вариант – размещение указанного исключения в статьях или частях статьи – с очевидностью уступает первому в законодательнотехническом плане (разрушает архитектонику Кодекса, игнорирует законотворческую традицию и т. д.).

Вместе с тем повторимся, приоритетной формой внешнего выражения уголовно-правовых предписаний должна выступать

58ПеретерскийИ. С. Примечаниявзаконе// Советскоеправо. 1928.

№2. С. 70.

59См., напр.: ЧхиквадзеВ. М., КеримовД. А. Рольсоветскойправовойнаукивсовершенствованиизаконодательства// Вопросыкодификации. М., 1957. С. 26; Ильюк Е. В. К вопросу о приемах законодательной техники в уголовном законодательстве // Вопросы совершенствования уголовно-правового регулирования. Свердловск, 1988. С. 29–33.

60Баранов В. М., Кондаков Д. С. Примечания в российском праве: природа, виды, проблемы реализации // Проблемы юридической техники / под ред. В. М. Баранова. Н. Новгород, 2000. С. 346.

61Там же. С. 390.

88

статья уголовного закона. Однако в гл. 22 содержится 20 примечаний, в 10 из которых определяются значения оценочных понятий «крупный размер» и «особо крупный размер» и производные от них («крупный ущерб» и т. д.). Так, согласно примечанию к ст. 169 УК, в статьях гл. 22 УК, за исключением ряда норм, крупным размером, крупным ущербом, доходом либо задолженностью в крупном размере признаются стоимость, ущерб, доход либо задолженность в сумме, превышающей 1 млн 500 тыс. руб., особо крупным – 6 млн руб.

Тем самым законодатель формализовал указанные оценочные признаки, превратив их в признаки точного значения (получились некие «квазиоценочные» признаки). С точки зрения законодательной техники оценочное понятие с формально-определенным содержанием является нонсенсом. Ведь смысл введения оценочного понятия в закон в том и состоит, чтобы, избегая конкретизации, учесть все многообразие жизненных ситуаций. На наш взгляд, с позиции законодательной техники следовало поместить признаки точного значения в сами диспозиции статей. Так, диспозиция ст. 193 могла бы выглядеть следующим образом: «Невозвращение из-за границы руководителем организации средств в иностранной валюте, подлежащих, в соответствии с законодательством РФ, обязательному перечислению на счета в уполномоченный банк РФ, если их сумма превышает тридцать миллионов рублей». Реализация данного предложения позволила бы избавить не только гл. 22 УК, но и весь уголовный закон от значительного количества примечаний и более логично разместить уголовно-правовой материал. Одновременно этот шаг повысит ясность норм об экономических преступлениях и устранит полисемию и синонимию в использовании соответствующих терминов («крупный размер» и др.). Подчеркнем, что данный вывод касается и примечаний 1 к ст. 198 и 199. Размещение их текста (весьма громоздкого) в диспозициях статей, разумеется, усложнит их восприятие, но не в большей мере, нежели действующий подход.

Однако не только рассмотренные примечания нуждаются, на наш взгляд, в ликвидации. В шести из них дефинированы те или иные признаки экономических преступлений (примечания

89

к ст. 1731, 1732 и 189, примечание 4 к ст. 178, примечания 2 и 3 к ст. 1853). При этом дефиниции распространяются только на статьи с примечанием, т. е. они не имеют универсального значения. С позиции техники введение подобных примечаний нецелесообразно. Еще раз подчеркнем, что признаки преступлений по общему правилу следует фиксировать в статье Кодекса. Какого-либо разумного обоснования для отступления от этого правила в шести указанных случаях, по нашему мнению, не имеется. Поэтому соответствующие дефиниции резонно перенести из примечаний в текст самих статей УК. Данный процесс должен сопровождаться, как представляется, исключением дефиниций, ценность которых весьма сомнительна. Таковы, на наш взгляд, определения понятий приобретения документа в примечании к ст. 1732 (труднообъясним смысл его расшифровки), излишнего доходаиизбежанияубытковвпримечаниях2 и3 кст. 1853, атакже лица, имеющего право осуществлять внешнеэкономическую деятельность в примечании к ст 189. В последнем случае лицо наделяется соответствующим правом не уголовным законом, а законодательством, регулирующим внешнеэкономическую деятельность, а потому понятие такого субъекта в силу отраслевой специализации должно уясняться путем толкования названного законодательства.

Воставшихсяжечетырехпримечанияхгл. 22 УКзакреплены специальные виды освобождения от ответственности, что представляется, как уже отмечалось, оправданным. Таким образом, по нашему мнению, из гл. 22 резонно исключить 16 примечаний.

Ряд структурных единиц уголовного закона получает наименование – заголовок. В действующем УК озаглавлены разделы, главы и статьи. Главная функция заголовка – «маячковая» (указательная), т. е. он способствует ориентации в УК и облегчает поиск нужного законодательного предписания. Заголовок подчиняется общим языковым правилам (краткость, ясность и пр.). Но прежде всего заголовок должен быть точным, т. е. должен адекватно передавать содержание материала, заключенного в соответствующем подразделении закона. Адекватно – не значит «во всехдеталях», таккакдляэтогопотребовалосьбыпереписатьвсе

90