20120921

Среди логических приемов особо отметим операцию определения понятий, применение которой при регламентации экономических преступлений также не отличается совершенством. Так, страдает явной избыточностью дефиниция приобретения документа, удостоверяющего личность, в примечании к ст. 1732 УК – это «его получение на возмездной или безвозмездной основе, присвоение найденного или похищенного, а также завладение путем обмана или злоупотребления доверием». С одной стороны, общее понятие получения документа на возмездной и безвозмезднойосновеохватываетвсепоследующиечастныеслучаи. С другой стороны, неясно, почему среди частных случаев отсутствует указание на хищение, а названо только мошенничество? Очевидно, что ч. 2 ст. 1732 как специальная норма имеет приоритет перед ч. 2 ст. 325 УК как общей нормой, а потому должна применяться и в случае хищений. Как видим, и этот технический сбой обусловливает сложности восприятия и, как следствие, применения статьи об экономическом преступлении.

С позиции логики не выдерживает критики и дефиниция, приведенная в примечании 3 к ст. 1853 УК: избежание убытков – этоубытки, которыхлицоизбежаловрезультатенеправомерного использования инсайдерской информации и (или) манипулирования рынком. Это определение содержит в себе порочный круг, противопоказанный формальной логикой и приводящий к выводу о сомнительной ценности данного определения.

Известной спецификой отличается процесс построения квалифицированных составов. К сожалению, анализ гл. 22 УК выявляет бессистемность и непоследовательность при использовании квалифицирующих признаков. Например, признак организованной группы в одних статьях является квалифицирующим (ч. 2 ст. 171, ч. 2 ст. 1711, ч. 2 ст. 172 и т. д.), в других – особо квалифицирующим(ч. 3 ст. 175, ч. 3 ст. 178 ит. п.), аврядестатей– «особо особо» квалифицирующим (ч. 4 ст. 174 и др.). При этом признак организованной группы в одних случаях используется в «вертикальной связке» с признаком группы лиц по предварительному сговору(например, вст. 174, 1741, 175), вдругихслучаяхсамградирует ответственность (например, в ч. 2 ст. 171, ч. 2 ст. 172, ч. 2

71

ст. 181), а в третьих случаях признакам организованной группы и группы лиц по предварительному сговору законодатель придает одно дифференцирующее значение, т. е. указывает их вместе в одной части статьи гл. 22 (например, в ч. 3 ст. 180 и ч. 2 ст. 185). Согласимся, что последний прием еще более усиливает ощущение хаотичности, неупорядоченности процесса дифференциации, поскольку разноуровневые признаки нелогично размещать в одной части статьи25. Совершенно очевидно и то, что с позиции логики такой разнобой в использовании одноименных признаков при дифференциации ответственности за родственные (экономические) преступления недопустим.

Каким видится выход из сложившегося положения? При конструировании квалифицированных составов преступлений законодателю целесообразно придерживаться «блокового» принципа изложения квалифицирующих признаков. Речь идет об изложении устойчивых сочетаний признаков как по горизонтали (в пределах одной части статьи), так и по вертикали (при переходе от квалифицирующих к особо квалифицирующим признакам)26. Мы солидарны с мнением и о том, что в гл. 22 УК явно недостаточно использованы следующие вертикальные связки: группа лиц по предварительному сговору (ч. 2) – организованная группа (ч. 3); крупный размер (ч. 2) – особо крупный размер (ч. 3); крупный ущерб (ч. 2) – особо крупный ущерб (ч. 3)27. Совершенно очевидно, что в ходе совершенствования гл. 22 УК законодателю следует уделить большее внимание устойчивым сочетаниям квалифицирующих признаков.

Отметимтакже, чтоиз90 составов, размещенныхвгл. 22 УК, только 71 состав является продуктом отраслевой дифференциации ответственности (31 основной состав и 40 квалифицированных). 19 составовявляютсянедифференцированными, ипоройпо труднообъяснимымпричинам. Лишьиногдапозициязаконодате-

25См.: Кругликов Л. Л. Квалифицированные виды посягательств в сфере экономики (сравнительный анализ) // Налоговые и иные экономические преступления. Вып. 2. Ярославль, 2000. С. 18.

26Подробнееобэтомсм.: КругликовЛ. Л., СпиридоноваО. Е. Указ.

соч. С. 111–128.

27См.: Там же. С. 126.

72

ляпредставляетсяобоснованной. Так, вст. 170 и1851 закреплены недифференцированные составы, но их санкция предусматривает только наказания, не связанные с лишением свободы. Думается, чтовэтомслучаеотсутствиедифференциацииоправдано, ибо дробление таких санкций нецелесообразно. Однако эта оговорка не может быть принята, например, применительно к ст. 190, также лишенной квалифицирующих признаков. Здесь максимум санкциисоставляет8 летлишениясвободы, апотомуимелосьдостаточно широкое поле для градации ответственности.

Перейдем к вопросам построения санкций за экономические преступления. С позиции уголовного правотворчества законодатель определяет наказуемость того или иного вида преступления не только в санкции статьи, но в целом в санкции уголовноправовой нормы. Построение санкций – крайне трудоемкий процесс, который опирается во многом на криминологические данные. Санкция – мерило общественной опасности преступления, поэтому для ее создания важен правильный «замер» уровня этой опасности. В этой связи одним из показателей совершенства уголовного законодательства Н. Б. Алиев обоснованно называл социальную справедливость санкций28. Отсюда определение наказания за экономическое преступление (создание санкции) – процесс во многом сущностный, относящийся к формированию воли законодателя. Но воля законодателя носит абстрактный характер, конкретные же приемы ее перевода в содержание санкции – дело техники. Поэтому в рамках законодательной техники и разработаны различные средства, приемы и правила построения санкций уголовно-правовой нормы (и ее «ядра» – санкции статьи).

Припостроениисанкциизаконодательиспользуеттотилииной их тип, под которым понимается комбинация различных видов санкций29. Отмечают, что в нынешнем УК встречается пять типов санкций: 1) простая, альтернативная, относительно-определенная;

28См.: Алиев Н. Б. Теоретические основы советского уголовного правотворчества. Ростов, 1986. С. 34.

29Кругликов Л. Л. Классификация уголовно-правовых санкций

//Советскоегосударствоиправо. 1983. №5. С. 66–67; Егоже. Смягчающие и отягчающие ответственность обстоятельства в уголовном праве (Вопросы теории). Воронеж, 1985. С. 128.

73

2) простая, единичная, относительно-определенная; 3) кумулятивная, альтернативная, относительно-определенная; 4) кумулятивная, единичная, относительно-определенная и 5) простая, альтернативная, смешанная30. Конструирование санкции статьи Особенной части по одному из отмеченных выше типов является по своей природеособымприемомвнутреннейзаконодательнойтехники.

Совершенно понятно, что выбор законодателемтого или иного типа санкции должен быть последовательным и зависеть от характераистепениопасностипосягательстваивидадиспозиции, однако какой-либо закономерности в этом процессе сегодня не наблюдается. Трудно говорить даже о том, что законодатель хотя бы интуитивно принимает в расчет названные типы санкций, устанавливая конкретные наказания. Иначе было бы невозможно объяснить существенный разброс в применении единичных и альтернативных, а также простых и кумулятивных санкций. Отмеченная бессистемность, ксожалению, вполноймереприсущаисанкциямгл. 22 УК31.

Санкции статей гл. 22 являются относительно-определен- ными, т. е. имеют разрыв между верхним и нижним пределом каждого из основных наказаний. Построение санкций по этому типу соответствует принципу справедливости и позволяет индивидуализировать назначаемое наказание. В доктрине сформулированоправилоотом, чтосанкцияидиспозициядолжнысоответствовать друг другу по широте. Это значит, что «чем выше формализованность диспозиции, тем меньше должен быть интервал междуминимумомимаксимумомсанкции, инаоборот»32. А«при

30См.: Кругликов Л. Л. О видах и типах санкций в уголовном законодательстве // Юрид. зап. ЯрГУ им. П. Г. Демидова. Ярославль, 1997.

Вып. 1. С. 180–181.

31Подробнее об этом см.: Кругликов Л. Л., Дулатбеков Н. О. Экономические преступления (вопросы дифференциации и индивидуализации ответственности и наказания): учеб. пособие. Ярославль, 2001. С. 95–103; Лопашенко Н. А. Санкции в главе о преступлениях в сфере экономической деятельности: системный анализ // Налоговые и иные экономические преступления. Ярославль, 2005. Вып. 5. С. 32–48.

32Козлов А. П Уголовно-правовые санкции (проблемы построения, классификациииизмерения). Красноярск, 1989. С. 32. Отметим, чтоэто правило построения санкций впервые было сформулировано М. И. Ко-

74

наличии альтернативных признаков состава широта санкции статьи Особенной части УК должна обусловливаться не только широтой выраженности каждого признака в отдельности, но и возможным сочетанием этих признаков в одном преступлении»33.

Указанные правила в гл. 22 далеко не всегда соблюдаются, и многие санкции имеют неоправданно большой диапазон между максимумомиминимумом. МысолидарнысА. В. Наумовым, которыйпишет: «Ядалекоттого, чтобыпризыватьзаконодателяотказатьсяотконструированиявУголовномкодексеотносительноопределенных санкций... Однако снизить уровень «размаха» между нижним и верхним пределами уголовно-правовых санкций за многие преступления (а тем самым снизить или даже исключить коррупционные возможности правоприменителя) … следовало бы. Думается, что это в принципе возможно (в плане законодательной техники)»34.

К сожалению, законодатель в последние годы идет в прямо противоположном направлении, неоправданно расширяя сферу судебногоусмотрения. Так, Федеральнымзакономот07.03.2011 г. № 26-ФЗ35 в значительном числе санкций статей УК была исключена минимальная граница наказания в виде лишения свободы (теперь с учетом ст. 57 УК она составляет 2 месяца). Эта реформа затронула, разумеется, и гл. 22 УК. Например, сроки лишения свободы в санкциях за самый опасный вид экономического преступления (фальшивомонетничество) ныне выглядят так: ч. 1 ст. 186 – от 2 мес. до 8 лет, ч. 2 – от 2 мес. до 12 лет, ч. 3 – от 2 мес.

валевым (см.: Ковалев М. И. Советское уголовное право. Свердловск, 1974. С. 213–214).

33Каплин М. Н. Дифференциация уголовной ответственности за преступления против жизни и здоровья: дис. ... канд. юрид. наук. Ярос-

лавль, 2002. С. 98.

34Наумов А. В. О коррупционных возможностях широкого усмотрения правоприменителя в уголовных делах и пробелах в новом антикоррупционном законодательстве // Актуальные проблемы реализации национальной антикоррупционной политики: Вторые Кудрявцевские чтения (10 апреля 2009 г.): сб. науч. тр. / отв. ред. С. В. Максимов. М., 2010. С. 115.

35См.: Собрание законодательства РФ. 2011. № 11, ст. 1495.

75

до 15 лет. Диапазон между минимумом и максимумом лишения свободы не может не впечатлять – в ч. 3 он достигает 14 лет 10 месяцев. В ст.179 (принуждение к совершению сделки или к отказу отеесовершения) санкцияч. 1 включаетлишениесвободынасрок до 2 лет, а санкция ч. 2 – на срок до 10 лет. При этом преступление по ч. 1 статьи относится к категории небольшой тяжести, а по ч. 3 – к категории тяжких, то есть здесь имеется еще и «скачок» в категории преступления, что в принципе неприемлемо.

Данная реформа нанесла ощутимый урон всем принципам уголовного права и, прежде всего, идеям законности и справедливости. При таком подходе последствия преступления утрачивают свойство формальной определенности, а дифференциация ответственности теряет смысл, ибо по санкции ч. 3 статьи можно назначить наказание, гораздо меньшее в сравнении с санкциями ч. 1 и 2. С позиции внутренней техники такие санкции (а их в гл. 22 немало) выглядят крайне неудовлетворительно и, по нашему убеждению, нуждаются в перестройке.

§ 3. Проблемы внешней законодательной техники при регламентации

экономических преступлений

Перейдем к проблемам внешней техники в гл. 22 УК. В методику языкового оформления уголовно-правовых предписаний входят языковые средства (слова, словосочетания, знаки препинания, устойчивые грамматические обороты и т. д.), приемы (законодательный стиль) и правила их использования. В целом к языку закона, как справедливо отмечалось Е. А. Фроловым, должны предъявляться самые строгие требования36. Среди них: официальный и документальный характер, ясность, простота и максимальная точность выражения юридических велений, лаконичность и компактность, логическая последовательность изложения, беспристрастность текста, формализм и стереотипность,

36 См.: Фролов Е. А. Стабильность закона и соотношение формально определенных и оценочных понятий в уголовном праве // Проблемы советского уголовного права и криминологии. Свердловск, 1973. Вып. 28. С. 35.

76

унифицированность стиля37. О совершенстве закона, по словам И. Бентама, можно говорить только тогда, когда он будет «краток, понятен, недвусмыслен и доступен каждому»38. Точность, ясность и предельная лаконичность закона достигаются посредством его стандартизации: в итоге он трафаретен, сух и однообразен, насыщен речевыми клише39. К языку уголовного закона по праву предъявляются повышенные требования ввиду опасности серьезного ущемления прав личности при его применении.

По мнению Н.А. Власенко, основными языковыми средствами выступают грамматические предложения, юридические фразеологизмы, слова и аббревиатуры, к использованию которых предъявляются соответствующие правила40. Обратим особое внимание на фразеологизмы или устойчивые сочетания слов. В гл. 22 УК (как и в целом в Кодексе) при обрисовке квалифицированных составов довольно распространены следующие виды таких штампов: «то же деяние», «те же деяния», «деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи» и т. п. Данные языковые обороты, удачно сочетаясь со ссылочным приемом, позволяют избегать ненужных повторов (сразу же отсылая к основному и (или) квалифицированному составу преступления). Однако указанные грамматические обороты в УК в целом и в гл. 22, в частности, не всегда удовлетворяют требованиям техники. Например, в диспозиции ч. 1 ст. 169 описаны формы воспрепятствования законной предпринимательской или инойдеятельностиивкачестведополнительногопризнакауказано: «если эти деяния совершены должностным лицом с использованием своего служебного положения». Описание же квалифицированного состава в ч. 2 ст. 169 начинается со слов: «те же деяния, совершенные...» (курсив наш. – А. И.). В итоге создается

37Подробнее об этом см.: Язык закона / под ред. А. С. Пиголкина. М., 1990; Власенко Н. А. Язык права. Иркутск, 1997.

38См.: Бентам И. Принцип законодательства: О влиянии условий и места на законодательство. М., 1896. Вып. 5. С. 103.

39См.: Савицкий В. М. Язык процессуального закона (вопросы тер-

минологии). М., 1987. С. 22.

40Законодательная техника: науч.-практ. пособие. М., 2000. С. 148 (Н. А. Власенко – автор главы о языковых и графических средствах).

77

двусмысленность в вопросе о том, необходимо ли для вменения ч. 2 данной статьи устанавливать все признаки, названные в ч. 1, включаяпризнакиспользованиядолжностнымлицомсвоегослужебного положения. Буквальное толкование позволяет ответить на данный вопрос отрицательно, ибо речь в ч. 2 ст. 169 идет о деяниях, а деяния – это, согласно ч. 1 статьи, формы воспрепятствования (без признака использования служебного положения).

Но по смыслу ст. 169 УК для вменения ч. 2 требуются все признаки, указанные в ч. 1. Да и оборот «те же деяния» по общему правилу используется законодателем для обозначения преступления, указанного в ч. 1 статьи, во всем многообразии его признаков. Путаницу создают исключения из данного правила. Так, диспозиция ч. 2 ст. 179 начинается с традиционного оборота «те же деяния», но применительно к п. «б» (применение насилия) его следует толковать узко, ибо в ч. 1, среди прочего, фигурирует признак угрозы применения насилия. Поэтому в данном случае налицонеясностьзакона, котораязатрудняетпроцесстолкования статейсподобнымиштампамиисоздаетпредпосылкидляправоприменительных ошибок.

Не меньше проблем возникает и с оборотом «деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи», и ему подобными, используемыми при языковом оформлении преимущественно особо квалифицированных и «особо особо» квалифицированных составов. Во-первых, и здесь термин «деяние» неоднозначен, поскольку, помимо самого деяния, в предыдущих частях статей описываются иные признаки (способ, субъект и т. д.). Во-вторых, несмотря на то что чаще всего эти обороты обозначают все признаки преступлений, описанных в предыдущих частях, встречаются и исключения (например, в ч. 3 ст. 189 УК).

Думается, что в целях повышения уровня внешней техники и устранения очевидных проблем в толковании законодателю необходимо уточнить и унифицировать выражения, используемые во вводной части описания квалифицированных составов. На наш взгляд, желательно использовать обороты «то же преступление», «преступление, предусмотренное частями первой или второй настоящей статьи» и т. п. Термин «преступление» ясно

78

Печально, что полисемия и синонимия терминологии характерна отнюдь не только для описания последствий или масштаба экономических преступлений. Многозначность допускается

вобрисовке иных свойств последних. Так, в силу примечания 4 к ст. 178 УК неоднократным злоупотреблением доминирующим положением признается совершение лицом деяния болеедвухраз

втечениетрехлет, закоторыеуказанноелицобылопривлеченок административной ответственности. Отсюда минимальное количество актов, образующих неоднократность, – три. Такой подход странен, если учесть, что в уголовном праве есть устоявшийся термин для обозначения указанного числа актов – «систематичность» (ч. 1 ст. 151 и т. д.). Что помешало использовать этот термин, неясно. В итоге термин «неоднократность», понимаемый обычно как повторность (два и более раза), оказался «пораженным полисемией». Создается почва для его неоднозначной трактовки и в ст. 180. Но здесь пока «выручает» п. 15 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26.04.2007 г. № 14 «О практике рассмотренияделонезаконномиспользованиитоварногознака»: «Неоднократность по смыслу части 1 статьи 180 УК РФ предполагает совершение лицом двух и более деяний»42.

ВУКРФпообщемуправилумножественноечислослова«по умолчанию» используется для обозначения как нескольких соответствующих понятий, так и одного. Например, в диспозиции ч. 1 ст. 186 говорится об изготовлении поддельных банковских билетов, ценных бумаг и т. д. Естественно, что по смыслу закона изготовлениеиоднойфальшивойкупюрыобразуетсоставданного преступления. Буквальное же толкование свидетельствует об обратном: для вменения оконченного преступления нужно установить подделку, как минимум, двух банковских билетов или ценных бумаг. Отсюда встречаются попытки буквально истолковать закон, считать множественное число прямым волеизъявлением законодателя. В частности, Э. С. Тенчов, ссылаясь, правда, на ст. 49 Конституции РФ о толковании неустранимых сомнений

впользу обвиняемого, приходит к выводу, что в подобных случаях «совершение деяния против одного лица или в отношении

42 См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 2007. № 7. С. 6. 80