Небратенко Г.Г. История древнего казачьего права. Ч. 1

Указом от 08.10.1800 учреждались межевая экспедиция, Черкасская полиция и Сыскное начальство, соответствующее земскому суду. Таким образом, последние лишались права рассматривать дела, подлежащие компетенции уездного суда, которые поступали

впрочие экспедиции. Судопроизводство в Войске Донском полагалось осуществлять по российскому законодательству, исключая станичное, источниками которого, как и прежде, выступало обычное право. Однако применение обычаев допускалось даже в Войсковой канцелярии и в сыскных начальствах54, и у сложившейся системы имелся изъян: экспедиции и сыскные начальства не являлись самостоятельной судебной инстанцией, а только продолжением регионального правительства (не были департаментами, а повытьями). Поэтому производство всегда начиналось и заканчивалось в Войсковой канцелярии, жалобы на судебные решения которой уходили в Сенат55.

Вступление в силу указа от 08.10.1800 по хронологии совпадало с рассмотрением на Дону дела братьев Грузиновых, обвиненных

в«оскорблении Императорского величества и других преступлениях», краткое изложение которого приоткрывает особенности российского судопроизводства. Этот процесс возымел огромное психологическое воздействие на донцов, которые публично ознакомились с суровостью российского законодательства. Стало очевидным, что «древнее донское право» изымается из сферы уго- ловно-правовых отношений56. «Твердых законов для управления краем не было, а основывалось все только на обычае, что давало правителям простор действовать по своему усмотрению, доходившему до полного произвола. При таких распорядках прежде свободный и сильный духом казак в военном быту был сведен на степень простого рядового русской армии, с применением к нему по капризу начальства, даже самого незначительного, розог, плетей,

54См.: Небратенко Г. Г. Судебно-процессуальные отношения в традиционном обществе донских казаков... С. 87–88.

55См.: Сватиков С. Г. Указ. соч. С. 242.

56См.: Небратенко Г. Г. Преступление и наказание в обычном праве донских казаков... С. 40–42.

31

шпицрутенов, ссылок и исправительных работ, например, за ношение бороды старообрядцами и проч., а в гражданской службе приведен к податному состоянию»57. Наказание братьев Грузиновых было признано Павлом I чрезмерно жестоким, в сентябре 1800 года генерала-адъютанта С. А. Кожина вызвали для объяснений в Санкт-Петербург, а генерал от кавалерии И. И. Репнин остался представлять российское правительство при Войсковой канцелярии.

57 Савельев А. М. Войсковой круг на Дону. Исторический очерк. Новочеркасск, 1902. С. 13.

32

раздел II

доНское УГоЛовНое и деЛиктНое право

Глава 1 правоНарУшеНие и НаказаНие

вобычНоМ праве казаков

Вдосоветский период применение обычаев при рассмотрении дел, связанных с совершением правонарушений, являлось распространенной практикой, формировавшейся казачеством по принципу «как раньше было»58, то есть «по древнему казачьему обыкновению». Данная практика складывалась в войсковом круге, войсковых дворах, на казачьих кругах, сходах и сборах, в станичных избах, военных походах или при проведении общественных работ. Решения по юридически значимым фактам обычно не формализовались, хотя появление войсковых грамот, используемых для передачи нормативно-регулятивной информации и дальнейшего выполнения «приговоров», относится к XVII столетию. Обычным правом при вынесении наказаний предусматривались различные санкции, интеллектуально детерминированные христианской моралью и представлением о правде и справедливости как проявлении обыденного правосознания казачьего этносоциального сообщества.

При рассмотрении казусов применялись аналогии или создавались прецеденты, становившиеся основой генезиса новых обычаев, в том числе за счет ревизии старых. Кроме того, определенное влияние на рассматриваемые отношения оказывало право соседних государств и народов, в частности русского (великороссов и малороссов), тюркского, адыгского и ойратского, поставлявших, например, санкции, которые на Дону применялись

вотношении иноземцев и иноверцев, а в некоторых случаях и

соплеменников.

58 Новак Л., Фрадкина Н. Как у нас-то на тихом Дону: историко-этно- графический очерк. Ростов н/Д, 1985. С. 12–13.

33

В то же время в обычном праве донских казаков отсутствовала сама доктрина правонарушения (в том числе дефиниция), делая невозможным его разграничение с преступлением и проступком, и значение названных терминов имело гибридный характер, представленный непосредственными наименованиями наказуемых деяний: «злодейское убийство, проверство, некрепкая служба» и множеством других. Впрочем, в традиционном обществе «доктрина преступления и наказания» вовсе необязательна, так как социум состоит из устойчивых общественных групп, одной из которых и являлось донское казачество, где большинство членов осведомлено о «наказуемых деяниях». В этой связи уместно привести следующую цитату: «Интенсивное межличностное общение и продолжительная совместная жизнь приучают членов сообщества к взаимной терпимости и уважению индивидуальности, совместимой с обычными нормами социального поведения. В подобных социальных системах отсутствуют условия для возникновения таких абстрактных понятий, как преступление и наказание»59.

Впрочем, данные категории отсутствуют у казаков в техни- ко-юридическом смысле, при этом воплощаясь в социально-нор- мативном плане, например, преступников на Дону именовали «буйными, разбойниками или гулебщиками». Хотя последний термин в данном значении имел коннотативный (второстепенный) смысл, чаще всего отождествляясь с «вольными охотниками за наживой», получаемой в том числе в «замирных местах» (запретных для войны районах). В то же время лиц, умышленно совершавших особо тяжкие преступления, именовали «злодеями», а осужденных к наказанию – «пенными» (в русском языке есть пословица «пеняй на себя», то есть наказание будешь нести самолично), порочных индивидов – «бесчестными».

Кроме того, в результате заимствования некоторых категорий из российского законодательства и официального дипломатического общения, осуществлявшегося в XVII столетии, пре-

59 Алимжан К. А. Указ. соч. С. 175.

34

ступников именовали «ворами» или «воровскими казаками», а их сообщества – «шайками» или «воровскими ватагами». Поселения, самовольно ими созданные в «глухих местах», называли «воровскими городками». В них с осени до весны люди жили скрытно или открыто, а затем возвращались в свои городки60. Однако по приговору Войскового круга поселения, где «ворам» систематически представляли кров, скупали или принимали на сбыт «награбленное», снабжали продовольствием, оружием и боеприпасами, также признавались «воровскими».

Если правонарушение было совершено в другой местности, не посягая на интересы местных казаков, то к вору не проявляли озлобления, хотя само преступление и следующее за ним наказание вселяло страх, свидетельствующий об устрашающем значении грозящих санкций как превентивного явления. Даже в отношении лишения жизни примат религиозного мировоззрения предопределял его наступление как изначально неизбежное и предопределенное явление, от которого никто не застрахован. Как гласит народная мудрость, «с сумой да с тюрьмой никогда не ссорься», означая, что любой человек может стать нищим или преступником61. Таким образом, отсутствие юридических концепций и дефиниций дополнялось особым духовно-нравственным восприятием правонарушения, но только в том случае, если отсутствовал непосредственный потерпевший из казачьей среды.

Между тем с учетом вышеизложенного общественные отношения, вытекающие из совершения правонарушения, регулируемые обычным правом донских казаков, можно именовать «деликтными». Однако общеизвестно, что деликтология не охватывает своим содержанием преступления, и поэтому велико искушение отдельно рассматривать уголовно-правовые отношения, но в настоящей работе аккумулированы различные виды

60См.: Мининков Н. А. Указ. соч. С. 156.

61См.: Тимощенков И. В. Общественный быт и народные обычаи Казанской станицы // Труды Областного Войска Донского статистического комитета. Новочеркасск, 1874. Вып. 2. С. 160.

35

правонарушений, в современной науке изучаемые в контексте уголовного права, административного или гражданского и отчасти служебного. Тем более что в обычном праве деликты порою малоразличимы как по квалификации, так и по наступившим последствиям, что является особенностью правопонимания в традиционном обществе62.

Выбранный автором подход тем более актуален, что даже анализ видов наказаний не позволяет сформировать окончательного представления о том, к какому виду ответственности они относятся, ибо в традиционном обществе применение санкций не всегда являлось прямым следствием вины, а их соразмерность – реально причиненному вреду. В результате «…по обычаю за бездельные дела часто казнили смертью, а важными пренебрегали»63, что, конечно, противоречит принципам справедливости и гуманизма, но демократичность казачьего суда и жестокость наказаний гармонично дополняли друг друга, при этом донцы в любое время могли вступиться за обвиняемого, и правосудие могло не состояться64.

Войсковой круг и иные инстанции, осуществлявшие судебные функции, не всегда осуждали, но и признавали невиновность лиц, доказываемую устным разбирательством дела, осуществляемым в форме «судебного поединка». Кроме того, очевидно, что целью наказания в обычном праве являлось торжество правды и справедливости (в казачьем понимании), обеспечиваемое посредством общественного принуждения. Впрочем, как считает З. И. Щелкунов, целью наказания считалось устрашение: «дабы другим непо-

62См.: Небратенко Г. Г. Правонарушение и деликтные отношения в обычном праве донских казаков // Философия права. 2015. № 1. С. 98–101.

63Петрухинцев Н. Раскол на Яике // Родина. 2004. № 5. С. 81.

64См.: Кательников Е. Н. Исторические сведения Войска Донского о Верхне-Курмоярской станице, составленные из сказаний старожилов и собственных примечаний, 1818 года декабря 31 дня. Новочеркасск, 1886. С. 20; Татарченко М. В. Государственно-правовые институты и правовая природа донского казачества XVI – начала XX века в отечественной историографии. Ростов н/Д, 2013. С. 42.

36

вадно было»65. В условиях отсутствия (ограничения) монополии государства на применение принуждения «народное возмездие» гарантировало превенцию деликтов, делая это на максимально понятном «языке обычая», приближенном к потребностям социума и возможностям потестарных институтов. И поскольку основой «деликтной регламентации» в Войске Донском выступало обычное право, отражавшее интересы казачества, обеспечение принципа равенства всех индивидов, находившихся на территории Войска Донского, было невозможно. В результате такого подхода неказачье население за одни и те же деяния наказывалось строже, например, «бродячие бурлаки», игнорировавшие войсковые и станичные повинности.

После принятия Положения 1835 года при рассмотрении дел о неповиновении или оскорблении родителей детьми, ссорах в семействе и с соседями, неисполнении станичных приговоров, лености, пьянстве, буйстве, распутстве, потраве зерновых, повреждении сада и других официально все также применялись обычаи. Такие санкции, как отработка стоимости похищенного, тюрьма, ссылка в Сибирь и прочие, применялись только сыскными или судными окружными начальствами по особо тяжким преступлениям, при наличии возможности заменяясь правовыми обычаями, использовавшимися «станичным судом». Причина появления правовых обычаев определялась банальным мотивом сохранения на Дону максимального количества военнообязанных. Лица, недовольные приговором «станичного суда», переносили дело в окружное сыскное начальство (в апелляционном порядке)66.

Впрочем, в течение XIX века, особенно после осуществления на Дону Судебной реформы 1870–1873 годов, все правонарушения вне зависимости от сословной принадлежности субъекта, их совершившего, рассматривались здесь же, и подавляющее большинство – по российскому законодательству. В 1876–1881 годах самыми распространенными преступлениями в области Войска Донского,

65Щелкунов З. И. Указ соч. С. 167, 168.

66См.: Золотых В. В. Указ. соч. С. 98.

37

по существу рассмотренными в Новочеркасском и Усть-Медве- дицком окружных судах, были убийство на бытовой почве, а также грабеж, неповиновение властям, подделка документов (паспортов и ценных бумаг) и бродяжничество. Гораздо реже рассматривались изнасилования, нанесение тяжких телесных повреждений (увечий), поджоги и иные преступления, причем статистика указывала, что в среде казачьего сословия преобладали воровство и убийство, а для других социальных групп, проживавших на Дону, было характерно воровство и бродяжничество. Среди дел, рассмотренных в мировых судах, также превалировали кражи, в особенности скота и лошадей, которые для пойманных на месте преступления лиц заканчивались побоями, увечьями или даже смертью67.

§ 1. содержание правонарушения

Правонарушениями в обычном праве донских казаков являлись деяния, посягающие на интересы донского казачества, организацию походного войска и казачьих ватаг, Войска Донского или казачьих общин, на православную веру и христианскую мораль, общественное спокойствие и нравственность, половую неприкосновенность, жизнь, здоровье и свободу человека, собственность, интересы Отечества, царского величества и его фамилии, за совершение которых применялись различные санкции или высылка в Москву для осуществления правосудия по российскому законодательству.

В то же время в деликтных отношениях донских казаков непосредственно не определялись категории деяний, основанные на их характере и общественной опасности, то есть специально не устанавливалась тяжесть деликтов. Хотя постфактум в зависимости от суровости выносимых санкций имеется возможность предположить, какие из них в тот или иной период признавались наиболее общественно опасными. Между тем Евлампий Кательников в 1818 году классифицировал преступления на «важные дела»,

67 См.: Статистическое описание области Войска Донского. С. 588, 593, 595.

38

«средние» и «шалости», причем к первым относил «измену в службе государевой или общественной, осквернение себя блудодеянием», ко вторым – «огурство (непослушание властям, своенравие, хулиганство), воровство, несоблюдение постов», а к третьим – «невыполнение станичных приговоров, незаконную порубку леса и потраву лугов»68.

Преступления, направленные против Войска Донского, рассматривались по войсковому праву, являлись особо тяжкими, имели классификацию на те, что «посягали на целостность общины (возмущение, злодейское убийство и междоусобное убийство, то есть раздоры, доходящие до убийства) или посягали на доброе имя общины, позоря ее честь (воровство, некрепкая служба, предательство и побеги)»69. Впрочем, в станичном праве «различий между однородными преступлениями, совершенными при различных условиях и обстоятельствах времени: совершено ли днем или ночью, с взломом или без него, из под караула или с открытого поля и т. п., не было никаких»70.

При определении вида наказания имела значение форма вины, которая могла быть «злонамеренной» (умышленной) или «нечаянной» (неосторожной). «Злонамеренные деликты» специально не классифицировались на совершенные с прямым умыслом или косвенным и карались более сурово, чем «нечаянные», когда, например, «злодеев» казнили смертью, а иных били плетями. В то же время «нечаянные деликты» не классифицировались на «легкомысленные» или «небрежные», потому что эти категории были не свойственны обычному праву. Кроме того, в уголовно-правовых и деликтных отношениях допускалось объективное вменение, то есть привлечение к ответственности за «невиновное причинение вреда» при отсутствии причинно-следственной связи действия (бездействия), посягающего на объект правонарушения, и возникших вредоносных последствий. Этому способствовало широкое применение принципа круговой поруки, а также практика наказания

68Татарченко М. В. Указ. соч.

69Щелкунов З. И. Указ. соч. С. 166, 167.

70Тимощенков И. В. Указ. соч.

39

невиновного лица за деликт, совершенный его единоплеменником или родственником: главы семейств за проступок членов семьи или домочадцы за нарушение долговых обязательств отца отрабатывали сумму долга у займодавца71.

Также известен случай, когда темрюкские черкесы, прибывшие в казачий Азов в 1637 году торговать, на обратном пути отогнали у казаков табун лошадей, но отвечать за это пришлось их соплеменникам, прибывшим в очередной раз на Нижний Дон для торговли72. Они поголовно были казнены, хотя не имели непосредственного отношения к содеянному их товарищами. Кроме того, казаками всегда уничтожались члены экипажей турецких военных и торговых кораблей, что могло быть местью за использование донцов на их галерах, и потопленные во множестве «казачьи чайки» (разновидность быстроходных водных судов).

В ряде случаев ответственность наступала за неоконченные деяния, но за приготовление к их совершению могло быть назначено меньшее наказание, чем за оконченное. Иной раз при вынесении приговора ограничивались только общественным порицанием, формировавшим образ «порочного лица» с последующим ограничением гражданских прав. Неказаки-правонарушители, имевшие родственные или «свойские» связи с казачеством, потенциально имели возможность добиться снисхождения с «отдачей на поруки».

Между тем при осуществлении правосудия была важна не только принадлежность к казачьей среде, но и иные субъективные особенности лица: физические (пол, возраст, состояние здоровья, темперамент, отношение к алкоголю); общеказачьи (коренной житель, пришлый, длительность проживания, наличие свояков или родственников среди казаков, верстка в казаки, участие в походах); культурные (знание и следование традициям определенной местности, вероисповедание, богобоязненность); социальные (происхождение, репутация, семейный статус, материальный

71См.: Небратенко Г. Г. Обычай в гражданско-правовых отношениях донских казаков. М., 2014. С. 82–87.

72См.: Куц О. Ю. Донское казачество в период от взятия Азова до выступления С. Разина (1637–1667). СПб., 2009. С. 90, 389.

40