Небратенко Г.Г. История древнего казачьего права. Ч. 1

Евтеревской и других станицах, и дополнительно изобличенных подводили к станичной избе, дому атамана и куреням офицеров, а в верхнедонских станицах неверных жен водили с хомутом на шее291. В то же время в XIX столетии «блуд и прелюбодеяние по расположению сердечному не считались слишком большим преступлением, хотя на таких людей смотрели с пренебрежением и презрением»292. До 70-х годов XIX века за прелюбодеяния почти всегда били палками, плетями или розгами на полных станичных или хуторских сборах, записывая виновных в «штрафную книгу». Впрочем, в начале 70-х годов XIX столетия позорящие наказания запретили, но некоторое время они исполнялись латентно в рамках самосуда.

Снохачество – вступление в половые отношения свекра и невестки, а равно понуждение снохи к таким отношениям. Снохачество как особая разновидность прелюбодеяния часто встречалось на Дону в связи с длительностью службы казаков в полках и нахождением невесток под «домашней властью» свекров, ограничивавших возможность их общения за пределами «большой семьи», причем таких лиц позорно называли «снохачами или снохоженами». Согласно Положению «Об общественном управлении в казачьих войсках» от 13/25 мая 1870 года лица «развратного поведения» в станицах и поселках лишались пассивного избирательного права при выборе в должности местного самоуправления. По-прежнему нередки были обращения в станичный суд по делам «полового характера»: «Свекор имел любовную связь со своей снохой. Жена его и сын (муж снохи) явились на общинный суд с жалобой. Суд, разобрав дело, приказал виновному тут же мириться с женой и сыном, и не делать греха, а в противном случае грозил ссылкой на долгий срок без очереди на службу. Преступник на коленях просил прощения у жены и сына и был ими прощен. После этого суд приговорил посадить прелюбодея кровосмесителя в подполье на два дня».

291См.: Антология памятников права народов Кавказа. С. 303, 306–307.

292Астапенко Г. Д. Быт, обычаи, обряды и праздники донских казаков XVII–XX вв. Батайск, 2002. С. 36.

151

«Ничем не оправдываемое явление это объясняется, конечно, причинами физиологическими, хотя в основании его лежат известные обычаи по отношению к брачному союзу. В большинстве случаев родители выбирают жену своему сыну, которого и женят в самом раннем возрасте. Если мы присоединим к этому грубость нравов как результат недостаточного умственного и нравственного развития, с одной стороны, а с другой – невозможность удовлетворения плотских побуждений в маленьком поселении, где все друг друга знают, и зазорность для седобородого старика таскаться по чужим бабам, то получим простое объяснение такого возмутительного явления, как снохачество. Сыновья, частью по неопытности, частью вследствие деспотизма отцовской власти, смотрели на шашни отца сквозь пальцы, но иногда любовные похождения снохачей оканчиваются кровавыми трагедиями. Снохачество, конечно, преследуется законом, но дело в том, что по самой сущности своей оно редко может быть открыто и доказано»293, и по обычному праву до 1870 года каралось «нещадным битьем плетями», арестом, общественным порицанием, лишением избирательных прав.

Кровосмешение представляло собой вступление в половые отношения родственников, находящихся в кровном родстве: родителей и детей, братьев и сестер, племянников с сестрами родителей и других. Наказывалось «битьем и грабежом» с последующим изгнанием из общины или только «нещадным битьем плетями» с лишение избирательных прав.

Растлением считалось вовлечение в половые отношения малолетней или малолетнего без применения насилия или без использования беспомощного состояния. Осуждалось «битьем и грабежом» с последующим изгнанием из общины или только грабежом, а также лишением избирательных прав.

Изнасилованием являлось вступление в половые отношения одного или нескольких мужчин с девушкой (женщиной) без ее согласия, осуществленное с применением физической силы или угрозы ее применения, или с использованием беспомощного со-

293 Статистическое описание Области Войска Донского. С. 587.

152

стояния. Наказывалось смертной казнью (в куль да в воду), битьем плетями и грабежом, а также остракизмом, или только грабежом с признанием «пенным». Изнасилование пленницы могло закончиться утоплением виновного, особенно если было совершено в походе. За насилие над девушкой или женщиной могли забить насмерть плетями.

Противоестественное совокупление – это половые извращения в виде мужеложства, в том числе с применением насилия, или скотоложество. Виновных в этом лиц приговаривали к смертной казни или били и грабили, или только грабили и «за бесчестных уже считали».

§ 7. правонарушения против жизни, здоровья и свободы

Охрана жизни, здоровья и свободы человека по обычному праву донских казаков не являлась первостепенной задачей, так как условия существования донцов были связаны с постоянными потерями, не представляя особой ценности. Кроме того, всеобщее вооружение казаков предоставляло им широкие возможности для самозащиты, и такие правонарушения не имели столь широкого распространения, впрочем, к ним относилось злодейское убийство, покушение на убийство, нечаянное причинение смерти, нанесение увечий, побои, безосновательное лишение свободы, сокрытие заболевания человека заразной болезнью.

Злодейским убийством, синонимичным смертоубийству, считалось умышленное причинение смерти путем лишения жизни, и это преступление нарушало шестую заповедь «Закона Божьего» (не убий). На Дону убийство не считалось посягающим на устои православной церкви и христианскую мораль, так как «казачий промысел» делал людей терпимыми к смерти, но в их сознании существовало устойчивое отвращение к «междоусобному убийству». Хотя в XIX столетии большинство убийств совершалось на бытовой почве, например, в результате семейных разногласий, ссор или супружеской неверности. «...В казачьем сословии из всех родов преступлений особенно часто повторяются убийства, совершаемые в большей части случаев вследствие семейных

153

несогласий. Убийство… здесь случается сравнительно редко. В большинстве случаев убивает муж жену или жена мужа. Причиной убийства в таком случае бывает почти всегда непонятная и ничем не объяснимая ненависть и отвращение супругов одного к другому»294. Кроме семейных неурядиц, к основным факторам, вызывавшим совершение убийств, относилось внезапно возникшее чувство мести, которое могло проявиться в отношении любого лица.

Наиболее адекватным ответом за «злодейское убийство» по принципу талиона являлась смертная казнь, осуществляемая у казаков в виде утопления. В литературе встречается упоминание о том, что виновного хоронили живьем рядом с трупом потерпевшего295, однако насколько данная практика была общеупотребимой, судить сложно. Впрочем, при наличии смягчающих обстоятельств могли приговорить к «подтоплению или лишению суда и расправы», а в более поздний период «забивали в колодки» и после следственных действий направляли в «Главное войско».

Покушение на убийство представлялось совершением действий, направленных на умышленное причинение смерти путем физического лишения жизни, не приведшее к этому. Чаще всего это преступление совершалось с применением огнестрельного или холодного оружия, квалифицировалось по станичному праву, каралось «артельным битьем» и отдачей потерпевшему, который «привязывал виновного ниткой за палец, приводил его к своему дому и привязывал к плетню. Виновный просил прощения вместе с родней, и родня откупала его у потерпевшего. Кровная месть у казаков была запрещена»296.

Не каждая насильственная смерть являлась следствием умышленного стремления к ее наступлению, а чаще непреднамеренным результатом драки или нанесения побоев, увечий при самосуде, что, впрочем, не исключало наказуемость деяния.

294Статистическое описание Области Войска Донского... С. 588.

295См.: Сухарев Ю. Указ. соч. С. 12.

296Там же.

154

Нечаянное причинение смерти, или нечаянное смертоубийство, представляло собой неумышленное лишение жизни человека другим человеком, караясь в диапазоне от смертной казни до декриминализации деяния, например, при самосуде в отношении вора, застигнутого на месте совершения преступления, до смертной казни. Нередко данное преступление осуждалось «лишением суда и расправы», выставлением у якоря, битьем дубинами или кошками, заковыванием в кандалы, лишением чина, внеочередной службой или заключением в острог.

Нанесением увечий признавалось умышленное или неумышленное причинение невосполнимого вреда здоровью человека, повлекшее его устойчивое расстройство, причем без четкого определения критериев тяжести такого вреда. Увечья в виде переломов, глубоких колющих и режущих ран, отсечений, пулевых отверстий и иных тяжелых последствий возникали в результате нанесения ударов и избиения дубинами и поленьями (ослопьем), кольями, оглоблями и иными тяжелыми предметами, а также колющим, режущим и огнестрельным оружием. При вынесении наказаний применялось «лишение суда и расправы», выставление у якоря, «битье кошками или ослопьями», заковывание в кандалы, лишение чина, внеочередная служба, арест, заключение в острог.

Побои, именовавшиеся у казаков «кладенью», заключались в умышленном причинении восполняемого вреда здоровью, повлекшем его кратковременное расстройство, выражаясь в избиении, ударах кулаками, ногами, плеткой и результатом этого становились синяки, ссадины, кровоподтеки и неглубокие порезы. Побои чаще всего заканчивались для виновного общественным порицанием с последующим взятием на поруки или без поручительства, «штрафом напоем», денежным штрафом, домашним арестом, домашними работами, «посажением на хлеб и воду», но нередко это деяние имело латентный характер по причине своей малозначительности и небольшой общественной опасности.

Безосновательное лишение свободы представляло собой умышленное ограничение свободы передвижения и перемещения

155

человека. В XVI–XVIII столетиях такие действия в Войске Донском и за его пределами по отношению к донским казакам чаще всего осуществляли турки и татары (крымские и ногайские), отчасти калмыки и адыги (темрюкские). В связи с тем, что данное преступление носило особо тяжкий характер, а также со сложностью выявления непосредственно виновных лиц, наказание за его совершение применялось по принципу круговой поруки в виде ответного пленения казаками кого-либо из «басурман». Исключение составляли греки, которых обычно отпускали, и калмыки, застигнутые на месте преступления, которых подвергали смертной казни по самосуду или приговору. Так, «…нередко многочисленные партии калмыков, подбегая под казачьи городки, хватали

иубивали людей, забирали их скот и прочее имущество и отгоняли в свои улусы. В отмщение за эти обиды казаки платили им тем же. Таковые обоюдные ссоры доходили иногда до явной войны, но все сии неприятности были прекращаемы миром, который обыкновенно оканчивался тем, чтоб все то, что только калмыками

ипограблено у казаков или казаками у калмыков, друг на друге “не спрашивать”. Но мир таковой никогда не был продолжителен через самовольство калмыков, которые при всяком удобном случае поступали с казаками, как с неприятелем… Нередко партии этих охотников были совершенно разбиваемы казаками, и тогда поносная смерть делалась обыкновенною участью пленных. При подобных случаях казаки гораздо снисходительнее поступали с турками и татарами»297.

Интересно, что калмыки имели собственное отношение к производимым ими преступлениям, и если хищнические разбойные нападения в основном прекратились, то воровство табунов процветало даже в конце XIX столетия. «Калмыки на воровской угон лошадей не смотрят как на преступление, а как на подвиг молодечества и до какой степени подобное воззрение развращающим образом действует даже на русское население видно из того

297 Сухоруков В. Д. Историческое описание Земли Войска Донского. Ростов н/Д, 2001. С. 369.

156

факта, что все прилегающие к кочевьям станицы, слободы и хутора заражены пороком скотокрадства и конокрадства»298.

Сокрытие заболевания человека заразной болезнью заключалось в умышленном неразглашении факта заболевания «повальной или прилипчивой болезнью», поразившей человека и представляющей угрозу для здоровых людей, причем субъектом правонарушения являлся не только сам заболевший, а ответственность возлагалась также на осведомленных о недуге других лиц: родственников, друзей, соседей, станичников, однополчан и прочих. Сокрытие данного факта создавало угрозу массовых заболеваний и препятствовало принятию противоэпидемиологических мер, первоначальная организация которых в станицах возлагалась на станичные правления, а в полках и батареях – на командиров. Эти меры были просты: немедленное отправление заболевшиего в лазарет и уведомление вышестоящего начальства «о свойстве болезни и числе одержимых ею». С особой предосторожностью полагалось относиться к проказе, именовавшейся «крымской болезнью», для лечения которой в Новочеркасске существовала специальная больница.

Официальное привлечение к ответственности виновных лиц полагалось только в том случае, если от представлявшего общественную опасность бездействия виновных наступили тяжкие последствия в виде заражения проказой или другой прилипчивой болезнью299. О наказании за сокрытие заболевания человека заразной болезнью известно из «Приложения к наказу гражданскому управлению Донского Войска» 26.06.1835, § 53 главы 2 «По внутренней полиции» раздела «Об управлении казачьими станицами Войска Донского». Урядники и казаки, не объявившие станичному правлению о своем тяжелом недуге и заразившие других, «подвергались неотложному суду станичного сбора и наказанию», объем и содержание которого, вероятно, носили казуальный характер, не определенный в нормативно-правовом порядке, а о чиновниках,

298Статистическое описание Области Войска Донского. С. 597.

299См.: Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 10.

№8163. С. 148.

157

«подобное зло скрывавших в домах своих», требовалось немедленно докладывать в окружное сыскное начальство300.

§8. правонарушения, посягающие на чужую собственность

Кправонарушениям, посягавшим на чужую собственность, относились: обман, воровство, конокрадство и скотокрадство, разбой, грабеж, поджог, хищничество, самовольный захват земель, уничтожение, перенос и установка межевых знаков или иных знаков собственности, потрава хлебов и сенокосных угодий, нарушение имущественных обязательств, необоснованное понуждение к выплате долга или иного взыскания, утрата чужого скота по небрежности, семейное расточительство.

Обман (в современном уголовном праве – мошенничество) представлял собой открытое хищение чужого имущества или приобретение права на него, а также получение денежных средств с использованием злоупотребления доверием, искажения или умалчивания достоверных сведений и предоставления ложных. Впрочем, мелкий обман, называемый лукавством, свойственный всем народам в условиях традиционного быта, при отсутствии тяжелых последствий нередко оставался безнаказанным, предопределяясь риторическим вопросом в адрес потерпевшего: «А сам куда смотрел?». Нередко оставались без должной оценки случаи обмана в сфере торговли продуктами питания, спиртными напитками или лечебными препаратами: продажа муки с примесью белой глины, мяса больного или падшего скота, меда с примесью муки и кусков мела, разбавленного водою вина с примесью краски или разбавленной водки, настоянной на табаке, псевдолекарств и народных снадобий под биркой «капли от тоски» или «лекарство от всех болезней», изготовленных из духов, настоев или керосина301.

Кобману также относились многочисленные случаи продажи доброкачественной продукции по завышенным ценам, и на Дону

300См.: Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 10.

№8163. С. 148.

301См.: Тимощенков И. В. Указ. соч. С. 164–165.

158

боролись с такими проявлениями. Положение 1835 года в отношении «продовольствия станичных обывателей жизненными припасами» обязывало станичных атаманов и стариков предупреждать непомерное завышение цен, обман, обвес и захват продажи в одни руки (монополию), «строго притом наблюдая, чтобы не были продаваемы припасы негодные к употреблению и вредные для здоровья»302. Наказанием за содеянное могли стать любые санкции по усмотрению казачества, связанные с поражением материальных, реже физических интересов виновного, в том числе проведением самосуда.

Воровством являлось тайное хищение чужого имущества, которое в казачьем обычном праве классифицировалось на междоусобные и обезличенные кражи, а в зависимости от мотива особо выделялось совершенное из-за нужды или болезненной склонности к кражам. По мнению старожил (станичников), высказываемому в XIX столетии, «страсть эта развивается и бывает так же непреодолима, как страсть к спиртным напиткам и всякая другая. Указывают на лиц, для которых воровство обратилось в потребность, так что они не могут без него обойтись, как без пищи и питья: крадут все, даже и то, что им совершенно не нужно и не может принести никакой пользы. Если украсть им у постороннего нечего, то они крадут у своих близких или даже у самих себя: повесят, например, на тыне шапку и, воображая, что она чужая, скрадывают ее»303.

При вынесении наказаний в отношении воров (тягунов) учитывались субъективные факторы, способствовавшие его совершению, например, экономическая нужда, но еще большее значение отводилось объективным обстоятельствам. Кража имущества, не находящегося в частных руках (государственного, войскового или станичного), то есть «обезличенная кража», являлась менее позорной и по сложившейся практике преследовалась не очень сурово (телесно, денежными штрафами или напоем). Наиболее жестоко

302Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 10. № 8163.

С.147.

303Тимощенков И. В. Указ. соч. С. 161.

159

преследовалось «междоусобное воровство» у казаков, односумов, ватажников, станичников или вообще у христиан. Тайное хищение собственности у человека, известного «добрым нравом», первоначально каралось смертной казнью или изгнанием из общины, или применением телесных и позорящих санкций.

ВXVI–XVII веках воровство чаще наказывалось смертной казнью, «потому что у казаков кража не повелась, и спуску за то не бывает», как это произошло в 1646 году с конным стрельцом астраханского полка Федоровым, который украл у казака 3 рубля304. Казнь проводилась в виде расстрела из луков и пищалей или «битья и грабежа», или только «грабежа», что почти искоренило это преступление. В 1646 году Войско Донское, объясняя казнь трем-четырем «вольным охочим людям», сообщало, что «у них на Дону кража не повелась: да не токмо де что новых, и старых де казаков казнили за воровство»305. Другим способом наказания, позволяющим каждому выместить свой гнев на виновном, являлось привязывание его к столбу и размещение рядом палок, удары которыми дозволялось производить каждому и без ограничений306.

ВXVIII столетии санкции за воровство стали смягчаться, но нередким был «позор и штраф», и от «тягунов» старились избавиться, направляя на внеочередную службу, а в XIX столетии в административном порядке высылали в Сибирь. Поэтому к кражам, не связанным с болезненной склонностью к хищениям, оказались склонны приезжие и проезжие люди, не являвшиеся казаками, или калмыки, но мелкие кражи были нередки и в среде казачества.

Вармии клептоманов в дисциплинарном поярке «лечили» телесно, причем правами полкового или батарейного командира. Кроме того, представлялся важным объем нанесенного ущерба в сочетании с достатком потерпевшего, на которого возлагалась инициатива в организации суда, а порою и расправы.

304См.: Фалалеев А. В. Указ. соч. С. 401.

305Мининков Н. А. Указ. соч. С. 263.

306См.: Сухарев Ю. Указ. соч. С. 12.

160