Небратенко Г.Г. История древнего казачьего права. Ч. 1

юрты, расположенные вдоль Северского Донца, а также по Медведице, Хопру, Бузулуку и частично Иловле96. Однако Булавинское восстание возымело и положительные результаты, так как после него выявление преступников в Войске Донском уже не имело карательного уклона, касаясь мигрантов, прибывших на Дон после 1696 года. Казаки утверждали, что многие «новоприходцы» участвовали в штурме Азова, тем послужив государю, а отправка в 1728 году генерал-майора Тараканова закончилась обязательством высылки мигрантов, прибывших на Дон после 1710 года97, то есть не участвовавших в Прутском походе 1711 года и Северной войне (на сухопутном театре военных действий).

После возращения туркам Азова в 1712 году в семи километрах от Черкасска появился подведомственный Военной коллегии Монастырский ретраншемент. Комендант укрепления надзирал за выполнением казаками царских и сенатских указов, присутствуя при выборах войскового атамана. В 1712–1730 годах делопроизводство российского правительства с Войском Донским осуществлялось через коменданта, который «яко око государево» обо всем докладывал в Военную коллегию98. В 1721 году Войско Донское перешло из ведения Коллегии иностранных дел в компетенцию Военной коллегии, что поспособствовало ограничению юрисдикции донского суда. Военная коллегия для рассмотрения государственных дел, возникших на Дону, учреждала следственные комиссии и командировала своих чиновников на места взаимодействовавших с названным комендантом. На основе работы таких комиссий готовились «экстракты» для их последующего утверждения, например, в 1723 году по делу «об обидах турок из Кафы, учиненных Матвеем Краснощековым и Данилой Ефремовым».

96См.: Небратенко Г. Г. Преступление и наказание в обычном праве донских казаков... С. 32–33.

97Сухоруков В. Д. Указ. соч. С. 409.

98Венков А. В., Небратенко Г. Г. Реализация органами местного управления Донского казачьего войска функций учреждений прокурорского надзора до создания Донской прокуратуры (XVIII в.) // Юристъ-Правоведъ. 2000. № 1. С. 83.

51

Самые важные судебные дела рассматривались Сенатом, например, 12.05.1746 «о распре донских и запорожских казаков по вопросу о спорных землях». На основании возбужденного донским правительством производства Военная коллегия подготовила экстракт и направляла его в Сенат для рассмотрения и принятия решения, который, дополнительно изучив карты и иные формальные источники, «дабы унять распрю», определил границу между двумя казачьими войсками на основании договора между Российской империей и Оттоманской Портой 1714 года. Спорные земли, оставшиеся за Турцией, закреплялись за запорожцами, а за Российской империей признавались за донскими казаками99.

По делам политического характера задействовалась созданная в 1731 году «Канцелярия тайных и розыскных дел», состоявшая при Сенате, и по требованию правительства и решению Войска Донского казаки высылались за пределы края, но исполнять обвинительный приговор могли на Дону. Так произошло в 1732 году с «казаком-новоприходцем» Ларионом Стародубцевым (беглый драгун), обвиненным в самозванстве, который по приговору московской конторы «Канцелярии тайных и розыскных дел» был обезглавлен в станице Яменской, «голова воткнута на кол, а тело сожжено»100. Однако по некоторым резонансным делам Войску Донскому из «монаршего соизволения» могли позволить собственные «исследования меры виновности и рапортовать в Военную коллегию, какого наказания по казацкому обыкновению кто достоин», при этом подсудимый даже не высылался за пределы края. Так произошло по делу наказного атамана Романа Емельянова «о нераспорядительности во время пожара, уничтожившего 12.09.1744 большинство строений Черкасска», или делу братьев Грузиновых101.

Военная коллегия рассматривала на основе российского законодательства уголовные дела войсковых старшин, имевших офицерские чины и ордена, являвшихся дворянами, а также «жа-

99См.: Ригельман А. И. Указ. соч. С. 181–182.

100Сватиков С. Г. Указ. соч. С. 148.

101См.: там же. С. 163–165.

52

лобы-челобитья», поступившие из Войска Донского, и еще давала нормативные разъяснения казусов. Так, по обращению из Войсковой канцелярии 1760 года было дано разъяснение дела «о взыскании имущества убитых казаков, задолжавших греческому купцу» (на этот счет в Соборном уложении 1649 года не было предписаний), что необходимо применять Вексельный устав 1729 года102.

Войсковая канцелярия в судебной деятельности уже с середины XVIII века стала применять Соборное уложение, Новоуложенные статьи, Артикул воинский и Вексельный устав. Однако изложенный выше казус затрагивал интересы иностранного поданного, но в «казачьих делах» доминировало обычное право, и как отмечал в 1767 году войсковой старшина Янов, длительное время работавший войсковым дьяком, «по введенным и застарелым древним обыкновениям на беспредельном основании… войсковых старшин, оные все, в том числе и грамоте незнающие, а притом без судейской присяги, в Войсковой канцелярии имеют присутствие и по текущим воинским, и гражданским делам чинят без подписывания определений, с одной только на делах пометою и краткою в книгу от писаря запискою…»103.

Со времени вступления на российский престол императрицы Екатерины II политические дела, возникающие в Войске Донском, а также жалобы на решения по гражданским делам (тяжбам) перешли в компетенцию Сената. За Военной коллегией сохранилось рассмотрение жалоб по судебным приговорам, исключая дела неказачьего населения, также находившегося в ведении Сената. Впрочем, в любом случае документооборот проходил через Военную коллегию, и когда в 1768 году Санкт-Петербург затребовал сведения об уже решенных по «челобитьям» и находящихся на рассмотрении делах, выяснилось, что на Дону не знали о существовании департаментов Сената, появившихся в 1763 году104.

Осознавая возможность применения на Дону российского законодательства, некоторые войсковые старшины, не имевшие чи-

102См.: Сватиков С. Г. Указ. соч. С. 165.

103Там же. С. 191, 192.

104См.: Небратенко Г. Г. Преступление и наказание в обычном праве донских казаков... С. 12–14, 35–36, 90–91.

53

нов русской армии, и даже рядовые казаки стали обращаться к российскому правосудию, обычно в лице комендантов русских крепостей. Так, к 1766 году при обер-коменданте крепости Св. Дмитрия Ростовского функционировала «следственная комиссия», возглавляемая «особым генерал-майором», вероятно, «по раскольничьим делам», сформированная в 1764 году по требованию воронежского епископа Тихона. Данное учреждение, хотя и имело специфический профиль, но по жалобам стало осуществлять и иное разбирательство, что было обременительным. Поэтому в 1766 году российское правительство постановило принятые к рассмотрению дела завершить, а «челобитень того Войска на старшин и казаков не принимать, ибо оные должны свое удовольствие требовать и суд иметь в Войсковой канцелярии…». В то же время обжалование судебных решений, вынесенных региональным правительством, производилось в Санкт-Петербурге или Москве через обер-ко- менданта, который обеспечивал пересылку поступивших материалов без собственного рассмотрения105, а также участвовал в организации мероприятий по обеспечению законности на территории Войска Донского.

Одним из примеров такой деятельности является дело войскового атамана Степана Ефремова, который в 1772 году был арестован в своем имении воинской командой во главе с капи- тан-поручиком Ржевским и доставлен в крепость Св. Дмитрия Ростовского, а затем в кандалах в Санкт-Петербург, где 22.04.1773 по закону был признан виновным в ряде государственных преступлений, приговорен к смертной казни, но затем помилован, лишен чинов и орденов, а также сослан в Пернов (ныне город Пярну, Республика Эстония). По данному делу проходило еще несколько казаков, содержавшихся в крепости Св. Дмитрия, но помилованных летом следующего года. Еще одно политическое дело имело место в 1773 году, когда посланный на Дон с «возмутительными письмами» от Емельяна Пугачева казак Черников по указу императрицы Екатерины был передан «собственному сего Войска суду и поступлению с ним по государственным узаконениям». К осужденному

105 См.: Сватиков С. Г. Указ. соч. С. 164, 166.

54

ввиде исключения применили не «казацкие обыкновения, не посадили в воду и не отсекли голову, а Воинский артикул, и повесили»106.

Впоследней четверти XVIII века Войсковое гражданское правительство выносило судебные решения по делам, находившимся

вего производстве, с использованием российского законодательства, и поэтому конвоирование за пределы Войска Донского подсудимых для рассмотрения их дел по российскому законодательству могло не осуществляться, равно как и отправка материалов следствия. Впрочем, приговоры за совершение особо тяжких преступлений утверждались новороссийским генерал-губернатором, а с 1791 года – Военной коллегией (об этом ранее упоминалось)107.

Влияние Григория Потемкина на донские дела было велико, и Сенат не вмешивался в их непосредственное течение, например, еще в 1775 году по его предложению было отменено наказание нескольких войсковых старшин, приговоренных к лишению чинов армейских офицеров. Право наказывать за «ослушание» было передано Войсковой канцелярии, но с оговоркой, что «поступать с ним нужно сообразно офицерской чести и налагать штрафы»108. Вплоть до смерти «светлейшего князя» Канцелярия новороссийского генерал-губернатора рассматривала жалобы на решения регионального правительства. Исключение составляло «военное производство», поступавшее в Военную коллегию, но фактически им мог заниматься Потемкин, который по совместительству являлся вице-президентом этой коллегии.

Вособых случаях Военная коллегия, как и прежде, рассматривала преступления в первой инстанции, назначая специальную «следственную комиссию», например, в рамках Есауловского бунта 1792–1794 годов, когда по делу «о побеге трех казачьих донских полков с Кавказской линии» было осуждено шесть человек, признанных зачинщиками (заводчиками). В итоге «воинский

106Небратенко Г. Г. Преступление и наказание в обычном праве донских казаков... С. 37.

107См.: Золотых В. В. Указ. соч. С. 82.

108Мельников А. С. Дворянство Войска Донского: монография. Ростов н/Д, 2011. С. 55.

55

суд» в 1793 году приговорил казаков Белогорохова и Сухорукова к наказанию кнутом в крепости Св. Дмитрия Ростовского, причем в присутствии представителей от родных им станиц полагалось заклеймить и навечно выслать в Нерчинск (ныне Забайкальский край). Казаков Штукарева, Садчикова, Подливалина и Попова, «уважив, что все они не знают воинских артикулов, которые не читаются в Войске Донском», высекли прутьями и отправили служить вне очереди на несколько лет в донские полки.

Кроме того, суд приговорил «осудить и прочих на Дону оставшихся, из которых большую дерзость и разврат учинивших, сверх посылки без очереди на службу, подвергнуть и прогнанию сквозь строй прутьями или по обыкновению казачьему наказать в кругу публично плетьми»109. В феврале 1794 года усмирять бунтующие станицы направили походное войско в тысячу человек, а также отряд русской армии и чугуевских казаков, что завершилось «окованием в железо» и высылкой вместе с семьями на вечное поселение в Оренбургские степи около пятидесяти войсковых старшин и трехсот казаков, а также наказанием плетями свыше 1 600 донцов. Всего же по данному делу подверглись битью кнутом около пяти тысяч казаков, причем некоторые не пережили наказания, например, «заводчик» есаул Рубцов, а еще по принципу децимации около 500 человек сослали в Сибирь110.

Между тем законодатель никогда не ставил перед собой цель упразднить обычное казачье право, а только даровать «законное существование» в тех областях, где обычаи уже не обеспечивали правового регулирования общественных отношений или, хуже того, противоречили нормативным правовым актам, дублировали их, мешая буквальному истолкованию и правоприменению. Поэтому материальные и процессуальные нормы «донского казачьего права» до 1835 года частично использовались в правоохранительной деятельности. Хотя еще в 1821 году Сенат указывал «Войсковому правительству» на необходимость безусловного применения уголовного законодательства при вынесении наказаний

109Сватиков С. Г. Указ. соч. С. 223.

110См.: Небратенко Г. Г. Преступление и наказание в обычном праве донских казаков... С. 38–39.

56

за совершение преступлений111. В то же время формировались правовые обычаи за счет узаконения, например, указ «О приговаривании нижних чинов казачьего войска к наказанию плетями по-прежнему» от 01.02.1826 предусматривал нераспространение на казаков наказания в виде сечения шпицрутенами с исключением со службы. В правовом акте отмечалось, что «…как на службе в войсковых пределах находящихся, так и в домах своих живущих, по существующему там издревле обычаю и изданным прежде постановлениям, за преступления наказывались и наказываются не шпицрутенами, а плетями…»112.

Принимаемые нормативные правовые акты содержали ссылки на казачьи обычаи, придавая им позитивную форму, как, например, в «Положении об управлении Донского Войска» 1835 года (для него было сформулировано особое наименование «изъятие из общих законов»)113. Впрочем, в XIX столетии в станицах продолжали использоваться «древние казацкие обыкновения» и применялись специфические санкции. Так, приговаривали к сечению розгами или битью плетями на полном станичном сборе, помещению в колодки, заключению в тюрьму или острог, располагавшийся при сыскном начальстве, заключению под арест на несколько дней в станичном правлении, посрамлению вождением с поличным, внеочередной службе, общественным работам и напою спиртным114.

Однако с принятием «Положения об общественном управлении в казачьих войсках» от 13/25.05.1870 в деликтной сфере произошло окончательное подчинение казачества российскому закону, официально запретившему телесные и позорящие наказания, заменяя их общественными работами на срок не более шести дней, арестом – не более семи дней или штрафом до трех рублей115. Реликты «судебной автономии», ранее сохранявшиеся

111См.: Сватиков С. Г. Россия и Дон... С. 232.

112Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 1. № 33.

113См.: там же. Т. 10. № 8163.

114См.: Тимощенков И. В. Указ. соч. С. 158.

115См.: Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 45.

№48354.

57

за станичными сборами, были практически ликвидированы. Исключение составляло латентное присутствие самосуда, например, над конокрадами и иными ворами, или внеправовое вынесение станичными судами приговоров: штраф свыше трех рублей часто взыскивался путем «обдирания», «посажения на хлеб и воду», длительного ареста или сечения розгами. При этом судьи старались, чтобы виновный понес существенное наказание для его персоны, тем самым стимулируя раскаяние. Но в таких условиях даже сохранение станичного суда нивелировало станичное право, а «Положение об общественном управлении станиц казачьих войск» от 03.06.1891 окончательно упорядочило действия станичного суда116, сделав российское законодательство единственным легальным источником регулирования деликтных отношений117.

§3. ответственность за правонарушение, виды наказаний

Вобычном праве донских казаков ответственность не рассматривалась отдельно от наказания, именуясь «пенею», представляя собой меру «общественного принуждения», которое применялось по приговору потестарной власти или самосуду, причем рассмотрение правонарушения, приговор и приведение его в исполнение осуществлялись синкретично (слитно), то есть без классификации на стадии. «Это довольно успешно действовало на своевольство казаков, ибо каждый, осуждая своего товарища, знал, что никакие происки судопроизводства не избавят его от заслуженного наказания»118, что, безусловно, сплачивало общину, так как применение

116См.: Полное собрание законов Российской империи. Собр. 3. Т. 11.

№7782.

117См.: Шапсугов Д. Ю., Сергеев В. Н., Краковский К. П., Небратенко Г. Г. и др. Антология памятников права народов Кавказа. Ч. 1: Памятники права народов Северного Кавказа. Т. 7: Памятники права донского казачества. Ростов н/Д, 2010. С. 310–311; Чемякин Е. А. Указ. соч. С. 130; Сватиков С. Г.

Россия и Дон (1549–1917). Исследование по истории государственного и административного права и политических движений на Дону. Прага, 1924. С. 177, 187; Татарченко М. В. Указ. соч. С. 185.

118 Историческое описание Земли Войска Донского. 2-е изд. Новочеркасск, 1903. С. 73–74.

58

наказания осуществлялось от ее имени и в ее интересах, укрепляя социальные связи индивидов, закладывая предпосылки для общественного ранжирования.

Применение самосуда являлось проявлением народного возмездия и стремления к немедленному «торжеству правды и справедливости», достигаемому путем охлократии (власти толпы) без судебных проволочек, апелляционных и кассационных процедур. В истории Дона известны случаи осуществления самосуда даже на войсковом круге. Так, например, Степан Разин в 1670 году вызвал царского посланника Евдокимова, обвинил его в том, что он послан на Дон «лазутчиком», «учал его бранить и бить и, бив до полусмерти, посадил в воду в Дон реку», причем убийство было совершено без согласия большинства казаков и войскового атамана Корнилы Яковлева. После самосуда атаман сказал Разину, «что он так учинил непригоже»119.

До XIX века случались самосуды и в станичных кругах, в походах и на общественных работах, причем большинство из них имело латентный характер, при этом виновных обычно никто не искал. Так, например, в одной из станиц убили двух «воров». Одному проломили голову острым предметом, и жена обнаружила его в собственном огороде, а рядом стоял мешок с яблоками, что дало предположение о мотиве и субъекте преступления (хозяин сада). Другого обнаружили на берегу реки изувеченным так сильно, что родственники опознали его по одежде. «Голова была вся изуродована, руки порезаны, грудь разбита, а ребра все переломаны. Об убитых никто не сожалел, причем многие были убеждены, что и на остальных воров убийство это повлияет страхом»120.

Сама «пеня» трактовалась казаками не только как наказание, но и как штраф, и возникшая в результате его наложения «порочность лица». Впрочем, «пеня» могла носить разовый или пролонгированный по времени характер, при этом распространя-

119Мининков Н. А. Указ. соч. С. 260.

120Золотых В. В. Указ. соч. С. 37.

59

лась на отдельных индивидов или на целые городки (казачьи общины). Если правонарушение не являлось особо тяжким, и имелась возможность наложения «щадящего наказания», то после его применения лицо никак не ограничивалось в правах. Повторное совершение деликтов, допущенное в непродолжительный период времени, приводило к ужесточению санкций и естественному наступлению «морально-этической ответственности» в виде признания «бесчестным».

Лица, привлеченные к ответственности по станичному праву за совершение тяжких деликтов или любых по характеру и общественной опасности, осужденные по приговору войскового круга, надолго оставались «пенными», что выступало аналогом «непогашенной судимости». Кроме того, «пеня» распространялась не только на наказанных лиц, но и на «за- очно-осужденных». «Пенные казаки» лишались должности и чина, им запрещалось приезжать в «Главное войско» – столицу края «на глаза к добрым атаманам и казакам», они не участвовали в казачьих кругах, не выступали в составе походного войска (без особого приглашения круга), не получали царского жалования, не имели права на «суд и расправу», и их «всяк мог безнаказанно бить и грабить. Но восстановить свои гражданские права, уничтожить на себе общественную пеню мог в любое время, стоило ему только сделать что-то отличное»121, если такая возможность не исключалась в обвинительном приговоре Войскового круга. Ведь некоторые из приговоров содержали санкцию: «кто не послушает войсковой грамоты, и на той станице наша войсковая пеня: век бить и грабить, и суда им не будет, и впредь в таковой нашей войсковой пени милости не просите»122.

Само применение наказания в виде санкционированного народного возмездия считалось древним казачьим обыкновением, признававшимся российским правительством, могло осущест-

121Тимощенков И. В. Указ. соч. С. 143.

122Сухоруков В. Д. Указ. соч. С. 313.

60