Небратенко Г.Г. История древнего казачьего права. Ч. 1

Однако «наказание на теле» не должно было приводить к нанесению увечий или серьезному вреду здоровью наказанного, причем освобождались от них донские чиновники, а также урядники и казаки, награжденные «Знаком отличия Военного ордена» Святого Георгия и Святой Анны. Престарелые урядники и казаки по «общему закону» также освобождались от телесных наказаний, но по решению станичного казачьего общества приговаривались к аресту, содержанию на хлебе и воде, «денежной пени в пользу богоугодных заведений» или станиц и другим «исправительным средствам»162.

Теми же правами наделялись есаулы (сотенные командиры) или любые офицеры, имевшие под своим начальством отдельную команду казаков, за изъятием дел о воровстве на сумму 20 и более рублей, подлежащих рассмотрению командира полка, который своей властью в дисциплинарном порядке наказывал виновных или передавал дело в полковую Комиссию военного суда. Впрочем, командир отдельной команды, находящийся с ней на значительном отдалении от основной части, имел право наказывать и за двадцатирублевые кражи, уведомляя об этом командира полка. Донским чиновникам, которые наделялись правом выносить наказания за дисциплинарные проступки, предписывалось определять санкции «соразмерно вине с осторожностью и без всякой жестокости под опасением за излишнее тяжкое наказание личной ответственности перед законом»163.

Битье плетями являлось традиционным для донских казаков наказанием, сохранялось даже в середине XIX столетия, когда 10.06.1854 состоялось высочайшее утверждение доклада гене- рал-аудитора «Об отмене в казачьих войсках, исключая Донского, наказания плетьми чрез палачей и наложения клейм, и о замене сего наказания шпицрутенами»164. Согласно докладу казаков, по своему социально-правовому положению (гражданскому состо-

162Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 10. № 8163.

С.153.

163Там же. С. 558–559.

164Там же. Т. 29. № 28335.

81

янию) не освобожденных от телесных наказаний, за совершение «важных преступлений» на службе в Войске Донском (на внутренней службе) или во время отпуска (в домах своих живущих) полагалось наказывать «плетьми чрез палачей», равно как и «лиц гражданского ведомства» (не казаков). За совершение «преступлений не столь важных, содеянных ими в пределах войсковой земли, по существующему там издревле обычаю» также наказывали казачьими плетьми. В результате этот вид наказания на Дону стал носить характер правового обычая.

По станичному праву порка также считалась щадящим (товарищеским) наказанием, назначаемым местным атаманом с согласия станичных стариков, особо не ограничивающим дееспособность наказанного лица. Иное дело – битье «ослопьями» (дубинами, жердями, поленьями) или «кошками», которое представлялось позорящим наказанием, проявляющим презрение к осужденному и приносящим тяжкий вред его здоровью. Поэтому гораздо чаще оно применялось в отношении некоренного населения Дона165; побои «ослопьями и поленьями» оскорбляли честь казака, влекли сохранение за ним состояния «пенности»166 и приводили к нанесению увечий. Битье же есаульской насекою, а порою и атаманской, допускалось в отношении нарушителей спокойствия в казачьем круге и заканчивалось удалением из народного собрания.

Изгнание из казачьего круга ограничивало дееспособность казака, так как он лишался права голоса, отстранялся от участия в общественных делах, не получал причитающегося жалования и не мог обратиться к общественности за восстановлением своих прав, то есть становился «пенным». Возврат наказанного лица в Войсковой круг становился невозможным в течение неопределенного периода времени. Схожим образом дела обстояли на станичных сборах, проведение которых, в отличие от Войскового круга, осуществлялось вплоть до установления на Дону советской власти.

165См.: Государственный архив Ростовской области. Ф. 339. Оп. 1.

Д.147. Л. 4 об-6; Черкасск и Войско Донское в 1802 году по описанию Де-Ро- мано... С. 32.

166Там же.

82

Официальная отмена телесных наказаний в начале 70-х годов XIX века закрепила свершившийся факт: лишение права голоса не обязательно являлось результатом сечения розгами и битья плетями или иными средствами.

Положение «Об общественном управлении в казачьих войсках» от 13/25.05.1870 устанавливало, что лица, состоявшие под следствием или судом за совершение преступлений или проступков, а также находившиеся под надзором станичного общества по решению суда или отстраненные от участия в сходах, теряли особенные права и преимущества и не допускались к участию в работе органов местного самоуправления167. По «Положению об общественном управлении станиц казачьих войск» от 03.06.1891 лица, состоявшие под следствие и судом, «отданные под надзор общества» по решению суда, ранее осужденные за кражу, мошенничество, присвоение или растрату чужого имущества и не оправданные по суду, а также отбывавшие наказание в виде заключения в тюрьму или более суровое, лишались избирательного права. Впрочем, сохранялся и отдельный вид наказания, выносимый станичным сбором в виде «лишения права участвовать в сборах на срок до трех лет»168.

В XIX столетии также велись учеты лиц, привлекаемых к уголовной ответственности с отметкой о виде наказания или находившихся под судом и «оштрафованных» за совершение проступков. Внесение сведений в штрафную книгу, которую вели в станичном правлении, фактически являлось дополнительным видом наказания, приводившим к тому, что «пенные казаки» не участвовали в выборах станичного атамана, стариков (судей) и кандидатов в «сословные заседатели». Они не получали своевременной отставки от службы по выслуге лет из полков или батарей, дополнительно к установленным пяти годам продолжали нести внутреннюю службу или же отправляли станичные повинности. Однако указ от 14.04.1834 «Об исключении штрафов из формулярных списков

167См.: Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 45.

№48354. С. 618–619.

168Там же. Собр. 3. Т. 11. № 7782. С. 331.

83

нижних чинов казачьих войск» уполномочивал войскового атамана «уничтожать штрафы из формулярных списков нижних чинов» по правилам, для регулярных войск установленным, по данному предмету169. Исключению из штрафных книг подлежали записи об «оштрафованных без телесного наказания и после учиненного проступка выслуживших беспорочно и с надлежащим усердием не менее пяти лет»170, а также об «разжалованных из унтер-офицеров, сверх сего заслуживших прежнее унтер-офицерское звание»171.

С 70-х годов, после введения в России всеобщей воинской повинности, приведшей к сокращению срока службы, запись в штрафную книгу представляла собой обязательное условие для последующей подготовки ходатайства об административной ссылке «нежелательного элемента» в Сибирь, причем как мужского пола, так и женского. Но прежде Положение 1870 года запрещало лицам, занесенным в штрафную книгу, присутствовать на полных станичных сборах и по решению станицы за ними мог закрепляться «опекун» из числа уважаемых казаков, которым эта работа засчитывалась в счет несения внутренней службы. Впрочем, не всегда теория соответствовала практике, и «одни станичные правители заглядывают в эту книгу, а другие, отслужив целое трехлетие, не успевают увидать ее, почему иногда на сход появляются штрафованные лица и подписывают приговоры, а станичники иногда из боязни сильного голоса или же в силу своей материальной зависимости от того же лица, большей частью молчат…»172.

К публичному посрамлению, сопряженному с сечением или битьем осужденных, относилось выставление виновных на всеобщее обозрение привязанными к большому якорю, находившемуся стоймя на торговой площади городка. Использование крупного якоря было связано с тем, что населенные пункты учреждались у рек, и поэтому в них имелся этот предмет, выполнявший одновременно роль «позорного столба» и кандалов. Якорь также ис-

169См.: Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 9.

№6986.

170Там же. Т. 5. № 4008.

171Там же. Т. 6. № 4813.

172Чемякин Е. А. Указ. соч. С. 134.

84

пользовался для выставления должника на всеобщее обозрение до момента внесения за него суммы долга или как место нахождения обвиняемого до отправки в Черкасск. Публичное позорящее наказание (торговая казнь) получила распространение уже в XVII столетии: «…злодеям головы рубили, вешали за шею на специально поставленном стоймя на базарной площади великом якоре, а по иной вине и за ноги, а затем вместо смерти под тем якорем плетьми бивали и за бесчестного уже считали»173.

Вместо «выставления у великого якоря» осужденных могли также «срамить вождением на веревке» по улочкам городка (станицы) с поличным, что было характерно для станичного правосудия. В результате публичное посрамление имело две основные разновидности своего исполнения: выставление у якоря и вождение по улочкам с поличным, причем последнее всегда применялось по отношению к ворам и прелюбодеям как минимум до вступления в силу Положения 1870 года. По таким делам правосудие осуществлялось безотлагательно и задержанных лиц водили под «ведерный бой» для созыва местного общества. Впереди процессии шел станичник и ударял в казан, а иных преступников вели по станице еще и «в малой колодке», то есть с бревном, привязанным к ноге, а сзади бежала детвора и бабы, стыдя виновного, шумели, побивали его и плевали. После этого задержанного приводили к якорю, а, например, в Мариинской станице Первого донского округа, образовавшейся в 1844 году в результате объединения Нижне-Каргальской и Быстрянской станиц, привязывали напоказ к одной из трех каменных баб, поставленных перед станичной избой.

В дальнейшем обычно применялись различные телесные наказания, в особых случаях имевшие целью нанесение увечий: в старину вору отсекали саблей руку или били «ослопьем или поленьями», но обычно карали более гуманным способом, причиняющим физическую боль и моральные страдания. Отсечение конечностей обычно допускалось в отношении «басурманских пленников», захваченных с оружием, осуществляясь вместо их умерщвления, часто использовавшегося в отношении «военных полонян». Битье

173 Ригельман А. И. Указ соч. С. 26.

85

ослопьем и иными подручными средствами, например, деревянными дубинами, с целью нанесения увечий производилось в отношении местного населения Дона. Как исключение, нескольким десяткам казаков, участвовавших в восстании Кондратия Булавина, «рвали ноздри», но применение данного вида наказания имело единичный характер, осуществляясь под влиянием «российского пенитенциарного этикета».

Помимо рассмотренных наказаний, на Дону за нарушение долговых обязательств ответчики приговаривались к натуральной отработке невыплаченной суммы путем «отдачи в зажив». В зависимости от суммы долга устанавливалась длительность отработки, колебавшаяся от одного месяца до нескольких лет, причем в «зажив» из донских семей уходили в основном дочери, жены и вдовы, а казаки и «выростки» готовились к службе, хотя у крестьян в холопы мог уйти любой член семьи, даже ее глава. После отработки долга лицо считалось «разживиным» и получало «увольнительное письмо», фиксировавшее отсутствие к нему претензий со стороны кредитора, которым, кстати, могли стать как физические лица, так и станичное общество174. К примеру, «…если отец задолжал станичному обществу деньги за снаряжение (справу) своего сына на военную службу, то он имел право нанять в работники вместо себя своих детей (сына и дочь), чтобы они “заживали” взятые им деньги. Работник нанимался при условии носить хозяйскую одежду и получить часть из нее по окончании работы… Работник лишался права на получение одежды, если не “доживал” условленное время. Работник у казака обедал с ним за одним столом и имел право на отдых наравне с казаком»175.

Следующее наказание представляло собой денежный штраф, который взимался как в рамках компенсации материального ущерба, в том числе непреднамеренного причинения убытков или

174См.: Небратенко Г. Г., Осадчая О. Ф. Обязательственные отношения

втрадиционном обществе донских казаков // Северо-Кавказский юридический вестник. 2014. № 2. С. 10–13.

175Краснов С. Ю. Обычно-правовое регулирование имущественных отношений у донских казаков во второй половине XIX в. (историко-правовой аспект): дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2003. С. 144.

86

неосновательного обогащения, так и мог являться следствием совершения деликта неимущественного характера. Взимался в виде денег, реже имущества, взыскиваемого в пользу Войска Донского, городка (станицы) и (или) потерпевшей стороны. Причем в обычном праве в XVII–XIX веках для взыскания штрафа существовал обычай, называвшийся «с грехом пополам», когда ответчик возмещал половину стоимости материального ущерба, что связывалось с недостаточной доказанностью его вины или даже невиновным причинением материального вреда, например, гибели скота на пастбище во время еды (за это отвечал табунщик, отарщик, погонщик)176.

Однако в казачьих поселениях станичные старики часто приговаривали за проступки (различные провинности) к «напою», носящему наименование «штраф напоем» или «магарыч судьям», выступавшим основным или дополнительным наказанием, в вынесении которого были заинтересованы все станичники, и поэтому нередко применялось при вынесении станичных приговоров. «Штраф напоем» предусматривал выставление осужденным определенного количества ведер водки, вина, сивухи или пива, и часто требовали закуску, употребляемую в процессе рассмотрения следующих дел. Перспектива употребления бесплатного спиртного в XVIII веке привлекала на «полные сборы» не только казаков, но и местных кабатчиков и шинкарей, заблаговременно доставлявших алкоголь к месту проведения народного собрания. Однако такой способ обеспечения явки представлял собой «жалкое зрелище», и спиртное распивалось местным обществом за счет «приговоренного к напою» в долг, а если деликты на казачьем круге не рассматривались, то алкоголь все равно распивался, а погашение его стоимости переносилось на очередного правонарушителя, дело которого выносилось на рассмотрение в последующем. В этом случае говорили: «Наливай! Станичная шея толста!», – и этот обычай без изъятий просуществовал до 1795 года, то есть времени учреждения «станичных начальств» в казачьих поселениях, охваченных Есауловским бунтом177.

176См.: Тимощенков И. В. Указ. соч. С. 158.

177См.: Кательников Е. Н. Указ. соч. С. 23.

87

Запрет применения рассматриваемой санкции содержался в «Наказе станичным правлениям» от 17.08.1797, «ибо сие введение весьма подло и не сообразно с должным порядком», но он скоро был забыт, уступая место «старинному казачьему обыкновению». В результате даже во второй половине XIX века его предлагалось заменять «мелкими денежными штрафами»178, но все было тщетно, причем «напоем» наказывали не только станичные старики, но и ватажники промысловых артелей, собравшиеся на совместные или общественные работы. В этом случае по результатам «неофициальных разбирательств» за счет провинившегося «гуляли» уже ватажники. Впрочем, «напой» в течение XIX века перестал носить вид «станичной попойки» и нередко выглядел как организация виновной стороной совместной трапезы с потерпевшим (или истцом), на которую приглашались станичные старики, иногда и иные станичники, когда, например, «приговаривали» к выставлению нескольких ведер спиртного. Если же виновный отказывался угощать алкоголем, то казачество брало его бесплатно «в винных лавках», а возникшие обязательства адресовались «виновной стороне»179.

Взыскание же денежных штрафов осуществлялось практически безотлагательно, так как в случае задержки выплат казаками мог использоваться «обычай обдирания», применяемый путем принудительного взыскания станичниками имущества, чаше всего превышающего размер штрафа. Такое имущество затем продавалось, а полученные средства поступали в станичные капиталы180, шли на обеспечение судебного решения или присваивались участвовавшими в самосуде лицами. Этот обычай имел аналог в тюркском праве, известный как «баранта», не всегда проходил безнаказанно для лиц его применявших, так как российское законодательство в данном вопросе придерживалось принципа моно-

178Статистическое описание Области Войска Донского... С. 35–36.

179Антология памятников права народов Кавказа... С. 304–305.

180См.: Краснов С. Ю. Обычно правовое регулирование имущественных отношений у донских казаков во второй половине XIX в. (историко-право- вой аспект)... С. 140–141.

88

полии государства на применение принуждения, если узнавало о правонарушении.

Молодые казаки, девицы и женщины, допустившие малозначительные проступки, приговаривались к наказанию, осуществлявшемуся «домашним образом», то есть к недлительным по времени домашним работам под контролем главы семейства, так как последний нес ответственность за домочадцев перед обществом. В период исполнения данной санкции наказанному лицу не рекомендовалось выходить на улицу, а станичные атаманы, в особенности старики, за различные провинности приговаривались на станичных сборах к «церковному покаянию», предусматривающему исповедание, необходимость молиться и поститься, находясь на хлебе и воде до полного раскаяния.

Впрочем, со второй половины XIX века мера наказания для представителей станичной и хуторской администрации была регламентирована законодательно. Станичные атаманы, есаульцы (помощники атамана), поселковые атаманы, станичные старики (судьи станичного суда) и иные лица, по выбору местного казачества занимавшие различные должности в станичном самоуправлении, за совершение проступков привлекались властью окружного начальника к дисциплинарной ответственность (замечание, выговор, денежный штраф до 5 руб., арест сроком до 7 дней). За преступления осуждались на общих основаниях в мировом или окружном суде по представлению войскового наказного атамана или окружного начальника181.

Наконец самым незначительным по суровости наказанием выступало общественное порицание, то есть публичный устный выговор, представлявший собой условное осуждение, более походившее на помилование, заканчивавшееся взятием правонарушителя или группы казаков на поруки несколькими уважаемыми старшинами, стариками или «лучшими казаками» или взятием присяги о том, что никаких иных действий, нарушающих общественный порядок, более не будет. По словам Е. Н. Кательникова,

181 См.: Статистическое описание Области Войска Донского... С. 633.

89

если односумы вступались за «прикованного товарища», беря его на поруки, то походный атаман и старшины, войсковой или станичный атаманы, старшины или старики миловали осужденного и «никаким наказанием коснуться его не смели»182. Однако при рецидиве правонарушения ответственность носила характер круговой поруки, распространяясь и на «поручителей».

На практике часто применялось общественное порицание без взятия на поруки, особенно по дисциплинарным проступкам, однако поручительство было обязательным по отношению к бурлакам и донским черкасам, проживавшим в городках и станицах соответственно, а также иным иногородним. Кроме того, в городках допускались случаи, когда общественное порицание было сопряжено с требованием виновному самостоятельно прибыть в «Главное войско» для рассмотрения его дела по войсковому праву. Таким образом, общественное порицание применялось в четырех формах: с поручительством, без поручительства, с дачей присяги и обязанностью прибыть в «Главное войско» для более подробного рассмотрения дела.

Общественное порицание, церковное покаяние, выставление спиртного, домашний арест, домашние работы, сечение розгами являлись щадящими наказаниями. Денежный штраф, отработка долга, лишение права голоса, лишение юртового довольствия, конфискация имущества, изгнание за пределы юрта «лишением суда и расправы» выступали наказаниями, наносящими имущественный вред, а посрамление, конфискация имущества, лишение права голоса, арест, телесные наказания являлись еще и позорящими. «Посажение на хлеб и воду», домашний арест, отработка долга, общественные работы, лишение права голоса, смещение с должности, лишение чина, арест, внеочередная служба, заключение в острог, лишение юртового довольствия, изгнание за пределы юрта «лишением суда и расправы», запрет на выезд за пределы Войска Донского, захват в плен и продажа за пределы Войска Донского в первую очередь были направлены на ограничение (лишение) гражданских прав. Телесные наказания, заковывание в кандалы (забивание в

182 Кательников Е. Н. Указ. соч. С. 20.

90