Небратенко Г.Г. История древнего казачьего права. Ч. 1

мание, что в тексте царской грамоты упоминается о существовании более раннего «крепкого заказа», относимого к началу XVII столетия214.

Кроме того, интересна формула запрета: «учинен атаманом по общему уговору Круга», но его введение не привело к прекращению разбоев и «злодейских убийств» на Волге. Уже в 1628 году отмечалось, что «донские казаки воровали на Волге нынешнего лета; на Дону у Чира сделали особый городок, а по смете тех воров-казаков в том городке с 600 человек, а с донскими де казаками с нижними они не съезжаются и ни в чем донских казаков не слушают»215. Особенно тревожная ситуация сложилась в 1667–1669 годы из-за разбоев «воровских казаков» во главе с ватманом Степаном Разиным. «… Разин не мог в низком состоянии простого казака пробыть на Дону. Он, сыскав таких же развратных людей, …переволокшись с Дона на Волгу, первое разбойничество учинил, напавши на караван идущих сплавных судов в Астрахань, принадлежащих царю, патриарху и многим купцам, оный разграбил, людей многих побил, приставов на щегле повесил (на мачте. – Н. Г.)…»216.

«Крепкие заказы» принимались Войсковым кругом неоднократно, причем некоторые носили казуальный характер, конкретизируясь до определенного случая, к примеру, в 1683 году походному войску под предводительством атамана Максима Лощеного было предписано «соблюдать самую строгую дисциплину, никаких не делать обид промышленникам по Волге и не разорять тамошних жителей. Если же казаки будут в этих поступках замешаны, то не найдут уже себе пристанища на Дону “домы их будут разрушены, а кого поймают, того казнят смертию”». В тот же год по городкам были разосланы войсковые грамоты, запрещавшие нападения на Крым и за его пределами на поданных хана. В право-

214См.: Сватиков С. Г. Указ. соч. С. 83.

215Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Земля Войска Донского... С. 37–38.

216Ригельман А. И. Указ. соч. С. 93.

111

вом акте содержалась санкция: «…в котором же городке окажутся ослушники, тот городок будет сожжен, жители его сгонятся с Дона, а зачинщики будут казнены смертию»217. В 1684 году Войсковой круг запретил казакам «отлучаться с Дону» для службы польскому королю, на которую их сманивали прибывшие в Черкасск запорожцы. Служба заодно с ляхами противоречила «крестному целованию», данному русскому царю, и по городкам были разосланы грамоты, «угрожавшие под страхом смертной казни тем, кто вступит на нее или хотя бы пропустит через войсковые земли посланцев от польского короля к калмыкам и от них в Польшу или примет таковых в городках»218.

Часть «крепких казаков» носили нормативный характер, например, «запрет на землепашество», принятый в 1690 году. В нем говорилось, что «беглые приходят… на Дон и на Хопер, и на Медведицу непрестанно…, и завели было всякую пашню. Казаки, увидав то…, приняли по всем городкам войсковой приговор, чтоб нигде хлеба не пахали и не сеяли, а если станут сеять, то бить до смерти и грабить, и на того суда не давать…»219, и за исполнением данного запрета смотрели атаманы городков и старики. Тем более что хлебопашеством на Верхнем Дону занимались пришлые крестьяне (бурлаки), а не казаки, не имевшие к этому ни привычки, ни желания. Некоторые запреты Войска Донского формализовались войсковыми грамотами или «наказами», например, в 1721 году адресованная казачьим городкам (станицам)220, или «войсковая заимочная грамота», подтверждавшая право общины казаков на учреждение новой станицы. Последние содержали «крепкий заказ» не принимать казни в станичном юрте пришлых людей неказачьего происхождения «под страхом беспощадной смертной

217Сухоруков В. Д. Историческое описание Земли Войска Донского. Ростов н/Д, 2001. С. 331, 336.

218Там же. С. 359.

219Рябов А. С. Землевладение и землепользование на Дону в конце XVII – начале XX века. Волгоград, 2007. С. 20.

220См.: Сватиков С. Г. Указ. соч. С. 162–163.

112

казни всей станице войсковой пенею и совершенного разорения с отказом от юрта»221.

Санкции, применявшиеся к правонарушителям, нередко носили коллективный характер, и для населения городков часто использовалась «безмерная пеня»: атаман, есаул и лучшие казаки приговаривались к смертной казни, например, к утоплению или повешенью, а прочие побивались ослопьем и поленьями, лишаясь юртового довольствия, городок же объявлялся вне закона и сжигался. Реже виновных обращали в пленников и продавали в неволю как врагов казачества. В случае если наказание носило индивидуальный характер, то «воровских казаков» осуждали к лишению суда и расправе, битью ослопьем и грабежу, запрету появляться в Войсковом круге, при этом зачинщиков (заводчиков) и атаманов топили в Дону. Торговым людям, скупавшим пленников и имущество, а также продававшим или «дававшим в ссуду» свинец и порох, а также пристанодержателям грозило лишение суда и расправы, битье ослопьем и грабеж222.

В целом санкции для нарушителей «крепких заказов» были непомерно тяжелыми, особенно, если запрет был установлен недавно. «Для ослушников войсковой воли у Войска было грозное наказание: лишение суда. Это означало, что объявленного “пенным” по войсковому праву всякий мог ограбить и даже убить безнаказанно. Внутри своей территории Войско утверждало свой суверенитет грозными и решительными мерами, вплоть до сожжения мятежного городка и поголовного истребления преступников… Ведь станица была обязана исполнять беспрекословно все грамоты войскового начальства и идти немедленно на помощь всем другим станицам…»223.

221Ветчинкин В. Н. Очерк поземельного владения на Дону в связи с развитием межевания // Труды Областного Войска Донского статистического комитета. Новочеркасск, 1874. Вып. 2. С. 28.

222См.: Сухоруков В. Д. Историческое описание Земли Войска Донского.

Ростов н/Д, 2001. С. 158–159, 226.

223 Сватиков С. Г. Россия и Дон (1549–1917). Исследование по истории государственного и административного права и политических движений на Дону. Прага, 1924. С. 37; Тимощенков И. В. Указ. соч. С. 144.

113

Нарушение иных приговоров Войскового круга, не имевших силу «крепкого заказа», также приводило к привлечению виновных лиц к ответственности, суровость которой изначально оговаривалась в приговоре, но если санкция не устанавливалась, то ослушников доставляли в «Главное войско» для правосудия или, смотря по обстоятельствам, наказывали на месте задержания. Так, «если Войско заключало мир…, то каждая станица обязана была его соблюдать. В случае неисполнения всех этих условий она могла подвергнуться войсковой пени, то есть лишиться права гражданства между станицами: представители ее не были принимаемы в Войсковом круге, суда и защиты ей в Войске не было. Мало того, против нее могло пойти все Войско и истребить саму память о ней (разорить и выжечь без остатка)... Атамана и лучших людей в таком случае казнили смертью, а всех остальных граждан станицы продавали в неволю туркам и татарам»224.

Непослушание войсковому атаману или прочей войсковой старшине заключалось в умышленном невыполнении приказаний, отданных войсковым атаманом или прочей войсковой старшиной, именуясь у казаков «непослушанием против начальства». Объективная сторона правонарушения выражалась в «хулиганском своенравии», имевшем две формы («баловство на службе и «огурство»), и поскольку обычное право по большей части не было формально закрепленным, то однозначных определений этих действий не существовало. «Баловство» в народе характеризовалось такими глаголами: дурачиться, проказничать, шалить, забавляться, портя что-либо. «Огурство» заключалось в совершении действий, которые выражались в ослушании, отнекивании, отлынивании или уходе от работы, своеволии, упрямстве от лени или упорстве или даже грубости.

До конца XVII века такие приказания атамана и старшин выносились во исполнение приговоров и решений Войскового круга, например, о рассылке «нарочными казаками» войсковых грамот по городкам. Если приговора не было, а потребность принятия управленческого решения существовала, то глава края созывал

224 Тимощенков И. В. Указ. соч. С. 144.

114

Войсковой круг, включавший старшин и казаков черкасских станиц и близлежащих к «Главному войску» городков. Вынесение приказания без обсуждения дела в казачьем круге до начала XVIII столетия могло быть квалифицировано как своевольство. Приказания войсковой старшины также базировались на исполнении воли Войскового круга или атамана.

В последней четверти XVIII века особое значение имели решения «Войскового гражданского правительства», причем наиболее значимые из них направлялись по станицам в виде войсковых грамот, заверенных войсковой печатью. «Ослушание» войсковых грамот являлось правонарушением, посягающим на общественный порядок в Войске Донском, а нарушение приказаний, связанных с ненадлежащим отношением к служебным обязанностям, относилось к дисциплинарным проступкам. К примеру, в 1788 году в решении Войскового гражданского правительства устанавливалась обязанность станичных атаманов и казаков содержать при своих станицах «огневщиков», то есть пожарных, «отвечавших за тушение возникающих от злодейства и неосторожности пожаров». Требовалось иметь при станицах для тушения огня «надлежащие припасы» (специальные средства). Войсковой атаман предупреждал о строгом взыскании с тех, кто не выполнит этот приказ, а еще хуже не сообщит о несчастном случае225.

Наказания за непослушание войсковому атаману или прочей войсковой старшине имели казуальный характер, базируясь на прецеденте или решении Войскового круга, заранее определявшего меру наказания за ослушание при совершении тех или иных действий. Наиболее часто санкционировался «позор и штраф, битье и грабеж или только грабеж». В XVIII столетии приказания, оформленные в виде войсковых грамот, имели императивный характер, и их нарушение влекло для виновных тяжелые серьезные последствия. Непослушание войсковому атаману и войсковой старшине, связанное с «провинностями по службе», наказывалось внеочередной отправкой в казачьи полки или батареи.

225 См.: Карницкий М. Б., Мицкевич С. И., Давыдова А. Б. Огневщики. Ростов н/Д, 1998. С. 26.

115

Нарушение приговора круга местных казаков, непослушание атаману, есаулу или станичным старикам выражалось в невыполнении запретов, решений и приговоров круга местных казаков, невыполнении приказаний атамана, непослушании станичным старикам или есаулу. Данное правонарушение преследовалось по станичному праву, также выражалось в «баловстве или огурстве», но масштаб общественной опасности содеянного имел партикулярный характер. Запреты (заказы) и иные правила поведения, а также санкции за их нарушения устанавливались отдельными казачьими общинами, размещавшимися в городках, станах, станицах или казачьих хуторах. Особо осуждалось непослушание выборным старикам, которое могло привести к вынесению санкций, порою даже суровее, чем за невыполнение приказаний станичного атамана. Ниже приведен пример «местного заказа».

Так, на полном сборе станицы Мигулинской местным населением 16.02.1750 был «положен приговор: чтобы отнюдь к себе, казакам, монастырских трудников в дом не пущать, а если кто к себе

вдом показанных из монастыря будет принимать и того поймают, то хозяина и со всем с таким пойманным в колодках к старшине отослать для ответа (нарочному или сыскному старшине. – Н. Г.),

втом сию и запись написали». Данный запрет внесли в «приговорную книгу» станицы, а подписали его от имени мигулинского казачества станичный атаман Григорий Прокофьев и одиннадцать стариков (их имена и фамилии указаны в записи)226.

Санкции за совершение соответствующего правонарушения, хотя и имели менее суровый характер, но в допетровский период с определенной долей относительности были тождественны тем, что применялись к виновным за совершение одного из двух предыдущих деяний. Впрочем, наблюдалась тенденция к высылке преступников из казачьих поселений на суд «Главного войска», особенно в том случае, когда запрет или иное правило поведе-

226 Кириллов А. А. Станичное право на Дону // Сборник Областного Войска Донского статистического комитета. Новочеркасск, 1908. Вып. VIII. С. 175–176.

116

ния устанавливался местным казачеством на основе повеления Войска Донского. В XVIII столетии произошло разграничение полномочий между региональным правительством и станицами, и последние не рассматривали дела, имевшие значение для всего края. Поэтому невыполнение станичных приговоров наказывалось денежными штрафами, взимаемыми в пользу станицы, или «напоем»227. Кроме того, до 70-х годов XIX века за «хулиганское своенравие» на полных станичных или хуторских сборах били палками и плетями или секли розгами228, впрочем, в особых случаях ходатайствовали о направлении на внеочередную воинскую службу.

Своевольство заключалось в превышении или злоупотреблении полномочиями войскового атамана или прочей войсковой старшины, а также других атаманов, есаулов и станичных стариков. Превышение полномочий заключалось в совершении действий или бездействии по службе, выходящего за пределы единоличной компетенции «спецсубъекта», осуществленное самовольно без предварительного обсуждения с казачеством. Злоупотребление полномочиями выражалось в совершении действий или бездействии с использованием возложенных полномочий, осуществленное в личных целях вопреки интересам службы, например, мздоимство или лихоимство (вымогательство или взяточничество).

Превышение полномочий и злоупотребление ими в обычном праве донских казаков не размежевывались друг с другом, объединяясь категорией «своевольство». К спецсубъекту данного преступления относились атаманы, старшины, есаулы, дьяки, смотрители, полковники (командиры полков) и прочие, в процессе выполнения должностных обязанностей превышавшие свои полномочия или злоупотреблявшие ими. Одним из примеров своевольства являлась деятельность ватмана Василия Уса, избранного хоперскими и иловлинскими казакам, который без царской грамоты или ведома Войскового круга повел подчиненных ему

227Кательников Е. Н. Указ. соч. С. 20.

228См.: Антология памятников права народов Кавказа... С. 303.

117

голутвенных казаков в количестве более полусотни «для наряда в государеву службу и выплаты жалования», так как в Черкасске верховым казакам практически ничего не доставалось. Тем самым он обнажил противоречия верховых казаков с «Главным войском».

Останавливая отряд в окрестностях Воронежа и Тулы, привлекал в свои ряды дезертиров и крепостных, по обычаю верстая их в казаки, доведя численность подчиненных ему лиц до более полутысячи человек. Инициатива ватмана Уса не встретила поддержки царского двора и воевод, и они предприняли меры по изоляции ватаги, но активные действия в отношении нее не предпринимались. В результате казаки безнаказанно вернулись в городки, и Войсковой круг за своевольство приговорил Ваську Уса «к войсковой пени без пощады», запрещавшей появляться в «Главном войске»229. В этом походе, ставшем предтечей грядущего восстания казачества, ватман заработал небывалую популярность у голутвенных казаков. В период восстания под предводительством старшины Степана Разина повстанцы во главе с Васькой Усом внесли весомую лепту в первоначальные победы «воровских казаков».

Изначально атаманы и старшины несли ответственность за должностные преступления перед выбиравшим их казачеством, но с XVIII века войсковой атаман – перед главой государства и Военной коллегией. Донские чиновники отвечали перед войсковым атаманом и Военной коллегией, к примеру, старшины, посланные в 1717 году в верховые городки для розыска «новопришлых людей, – за многие взятки»230. Войсковой атаман в отношении подчиненных ему старшин стал использовать служебное принуждение и применять различные санкции, что прежде относилось к юрисдикции Войскового круга. В этой связи представляет интерес пункт 16 Наставления войскового атамана Василия Орлова от 21.09.1797, направленного начальнику хоперского сыскного начальства майору

229Фалалеев А. В. Указ. соч. С. 395.

230Там же. С. 397.

118

Максиму Ермольеву, и письмо от 12.08.1798. В первом документе предлагалось «продолжать служение добропорядочно и беспорочно, должность исправлять с крайним радением и всегдашнею прилежностью, от злоупотреблений и взяток всемерно удаляться, обид, прицепок, а паче наказания безвинно и понапрасну отнюдь никому не чинить, сверх определенного ни от кого не требовать и таким образом продолжать служение в сей должности, как требует того долг присяги, польза службы и собственная честь, зная, что в противном случае не только плохое мнение по себе заслужите, но и подвергнитесь строгому с вами по законам поступлению». В данном случае речь уже не идет о наказании по обычному праву донских казаков.

Во втором документе выражалась надежда на то, что «должность продолжена будет исправно и беспорочно…, возобновлена по древнему обычаю начальств», при рассмотрении дел предписывалось стараться вселять в подчиненных «древнюю добродетель, от злоупотреблений же малейших всемерно удаляться, зная о том, что долгом войскового атамана является разведывание обо всем происходящем, причем, не только им самим, но и через лиц, нарочно употребляемых к сим исполнениям». Далее в письме от 12.08.1798 излагалось еще несколько требований: «…по точности должности своей и правосудия докажите надежность вашу на употребление вас и особенно доверие, и приобретете похвалу и всякое уважение». Заканчивалось письмо так: «…будет кто иначе попустить себя на всякое злоупотребление хоть малейшее или взятки, таковой, как нерадящий об общем благе и о своей чести, предан будет суду и поступлению с ним по строгости законов…»231.

Своевольство станичных атаманов, есаулов и стариков, встречавшееся в «местном масштабе», могло посягать на публичные и частные интересы, приводя к тяжбам, дискредитирующим

231 Попов И. П. Материалы к истории Дона // Памятная книжка Области Войска Донского на 1990 год / под ред. Ф. С. Савченко. Новочеркасск, 1900. С. 8, 15.

119

выборных лиц и размывающим авторитет власти. Тем более что казакам не запрещалось приносить жалобы на станичного атамана, при этом «воздавая им публичную честь». Об этом говорилось еще в наказе Кумылженской станице, изложенном в войсковой грамоте, датированной июлем 1723 года (без даты). «…Многократно есть по городкам войсковое предложение, чтобы казаки своих выборных годовых станичных атаманов почитали бы и за них “стояли”, а ныне многие атаманы жалятся, что многим от казаков отправляется непочтение, но явное ругательство… почему и напоминается воздавать атаманам подобающую честь, как воздается командирам, а кому из казаков претворится напрасная от атамана ссора, атаманство свое сдает, и тем казакам позволяется на атамана жалиться»232.

По Положению 1835 года одним из проявлений своевольства, допущенного членами станичного правления, признавалось необоснованное употребление казаков в качестве станичных табунщиков, осуществленное вместо действительной воинской службы. Использование служивых казаков на Дону в качестве табунщиков допускалось в качестве временной меры и только до момента замены казаками, предназначенными для несения внутренней службы. В случае нарушения данной нормы станичное правление «подлежало ответу по законам»233.

Своевольство войсковых атаманов до начала XVIII века было для них чревато серьезными последствиями. «Блюститель порядка и исполнитель решений Круга, он по собственному “почину” ничего не мог предпринять, в противном случае ему грозило позорное лишение должности, а иногда и суровая казнь»234. Однако чаще влекло «выбивание из Круга и лишение атаманской насеки», но к первой четверти XVIII столетия войсковой атаман стал фигурой вполне самодостаточной. Впрочем, как отмечает А. М. Са-

232Кириллов А. А. Указ. соч.

233Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 10. № 8163.

С.156.

234Казачество. Вып. 1. С. 1–2.

120