Небратенко Г.Г. История древнего казачьего права. Ч. 1

праву и чтобы через послабление им “не наводило стыда и бесчестия на все Войско”»352.

Кроме того, в рамках «походов заговором» представляет интерес дело походного атамана Ивана Краснощекова (Ивана Хромого), руководившего донскими казаками и калмыками в Персидском походе. Возглавляемое им походное войско в 1722 году напало на караван крымских купцов, направлявшихся в Дагестан, «пограбило товары и вещи, и на бою многих людей до смерти побило, но и живых взятых без остатка всех порубило»353. В рамках расследования этого преступления атаман был арестован, вины не отрицал, но пояснил, что «…взятое давно разделено и потрачено, а потому взыскать не с кого». По этой причине 10.02.1723 царь указал Сенату выплатить компенсацию потерпевшей стороне, взыскав ее из «будущего казацкого жалования». Впрочем, сам Иван Краснощеков, как и Данила Ефремов, также арестованный по этому делу, были помилованы в 1726 году императрицей Екатериной и вновь командированы служить на Кавказ.

«Другие умыслы против государя» представляли собой различные действия, осуществляемые вопреки интересам царя, не всегда охватываемые призванием на престол или желанием другого монарха, а также посягательством на здоровье государя и всей царской фамилии, так как эти преступления квалифицировались самостоятельно. Таковые просматриваются при подробном изучении дел, возникших в результате Разинского, Булавинского и Пугачевского восстаний. Трагическая судьба их организаторов известна. Так, «верные атаману Разину казаки еще пытались его спасти до того, как Стеньку увезли в первопрестольную: из Паньшина в Черкасск пытался прорваться отряд в 20 человек, но народ уже их не поддержал, домовитые казаки легко справились с этой кучкой. Их поймали, привезли на майдан и предали казни. В приговоре объявлялось: “Эти паншинцы хотели клятвопреступника, вора,

352Сухоруков В. Д. Историческое описание Земли Войска Донского. Ростов н/Д, 2001. С. 324.

353Курукин И. В. На пути в Индию. Персидский поход 1722–1723 гг. М., 2015. С. 38, 40.

181

злодея, анафему Стеньку спасти из неволи, да для того пробраться в черкасские стены, пожогом пожечь войсковую избу, затеять смятение и расковать своего атамана. За то войсковой судья и вся войсковая старшина тех казаков обрекли принародному отсечению головы, да кто впредь помыслит вора, безбожника и убийцу Стеньку Разина вызволять, с теми будет содеяно против того же”»354. Порою трагическая судьба касалась не только зачинщиков и участников бунтов, но и их земляков. Так, в октябре 1774 года депутация войсковых старшин, находившаяся в столице России, «именем донского общества и по желанию всего Войска» испросила право перенести Зимовейскую станицу, откуда был родом Емельян Пугачев, на новое место, а дом его сжечь355.

Призванием на русский престол другого государя являлось приглашение на русское царствие других правителей или проявление готовности к смене Богопомазанного государя. В данном случае объективная сторона характеризовалась действием в виде непосредственных поступков, например, написанием «воровских писем» с объявлением о «чудесном воскрешении» самозванца. Виновные в этом подвергались смертной казни или высылке в столицу.

Посягательство на здоровье государя и царской фамилии

представляло собой совершение различных действий с целью убийства или причинения вреда здоровью царю и членам царской семьи, выражаясь в различных умышленных действиях, не обязательно имеющих завершенный характер.

Пристанодержательство воров и беглых людей заключалось в предоставлении ворам и другим беглым от российского правосудия людям пристанища в виде наделения кровом, продажи оружия и пороха (зелья), продуктов питания, одежды и водных судов. В первую очередь это касалось беглых солдат, драгун и матросов, а также крепостных крестьян, самовольно покинувших землевладения помещиков и незаконно прибывших на Дон. В отношении дезертиров в начале 70-х годов XVII века в верховые городки была направлена войсковая грамота, строго запрещавшая принимать

354Самойлов Г. В., Супрун В. И. Указ. соч. С. 113.

355См.: Сватиков С. Г. Указ. соч. С. 211–212.

182

их, снабжать провиантом, водными судами и отпускать в «украинные города», а также держать для выполнения различных работ, и требовалось присылать их в Москву для следствия и суда356.

В 1682 году царем было издано первое запрещение казакам «принимать вольных и крепостных людей», и в следующем году на границе Воронежской земли с Войском Донским были установлены «пропускные заставы»357, на которых осуществлялся «обыск» казаков, возвращавшихся из России. В соответствии с царской грамотой на Дон от 11.07.1703 были командированы чиновники для доведения до местного казачества запрета на беглодержательство и высылки из городков проживавших там крестьян, прибывших на Дон после 1695 года, причем с полномочиями внесудебного наказания виновных. «Атаманов и казаков велено обязать подпиской, чтобы они не принимали впредь беглых людей, под смертною казнью»358. В 1721 году в войсковой грамоте, адресованной станицам, содержался строгий запрет на беглодержательство, грозивший атаманам и лучшим людям смертной казнью «безо всякой пощады и милосердия», а станице – разорением359. В конце 30-х годов XVIII века борьба с беглодержательством стала предметом особого внимания атамана Данилы Ефремова, проводившего на Дону политику российского правительства с учетом казачьих традиций.

К «спецсубъекту» этого преступления, помимо станичного атамана,есаулаистариков,былиотнесеныещедесятьвыборных«лучших казаков». Однако есть основания утверждать, что институт «лучших казаков» появился в Войске Донском гораздо раньше обозначенного времени, и первый из известных автору примеров относится к после-

356См.: Сухоруков В. Д. Истрическое описание Земли Войска Донского. Ростов н/Д, 2001. С. 313.

357Левченко В. С., Чеботарев Б. В. История донского края. Ростов н/Д, 1982. С. 36; Картины былого Тихого Дона: краткий очерк истории Войска Донского... Т. 1. С. 131.

358Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Земля Войска Донского... С. 45.

359См.: Сватиков С. Г. Указ. соч. С. 162.

183

булавинскому периоду. Тогда российское правительство подтвердило требование о высылке лиц, мигрировавших на Дон после 1696 года, и запрете «держать и принимать беглецов и всяких беспаспортных людей». Войско Донское интерпретировало их казакам с учетом войскового права: «если какая станица станет таких людей принимать, то той станице лучшим людям десяти человекам учинена будет смертная казнь, а станица будет разорена и от юрта отказана»360.

Между тем борьба с пристанодержательством была продолжена и в XIX столетии, требуя от станичных атаманов и стариков «неотложного надзора и строгости» в искоренении беглых преступников и беспаспортных лиц. Таких требовалось препровождать в сыскное начальство под караулом, донося о месте задержания и тех, кто предоставлял им помощь и кров. Дело в том, что хозяин дома при появлении у него постороннего обязывался в течение трех дней представлять его в станичное правление или хуторскому приказному вместе с паспортом для осуществления регистрации, а у тех, кто нанимался на работу или оказывал услуги, паспорт изымался до момента их завершения361. Даже в 1842 году станичным правлениям предписывалось «всеми мерами надзирать за искоренением пристанодержательства беглых, чтобы на пространстве их юртов не допускалось постоянного жительства посторонних, несмотря ни на какие отношения: по родственным связям, по торговле или прочим под опасением за противное преданию суду для поступления по всей строгости законов. Данный приказ ежегодно зачитывался на станичных сборах в январе, мае и сентябре, а в помещичьих селениях и на “мирских сходах” требовали “немедленно принимать меры к исправлению и искоренению бродяжничества и произвольного здесь водворения”»362.

360Сухоруков В. Д. Историческое описание Земли Войска Донского. Ростов н/Д, 2001. С. 409.

361См.: Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 10.

№8163. С. 148.

362Материалы к истории Дона / сост. И. В. Попов. Новочеркасск, 1900. С. 155–156.

184

Пристанодержательство воров и беглых людей в начале XVIII века каралось сурово, и правительство издало указ, в котором говорилось: «а буде в котором городке за утайкой такие новопришлые люди сыщутся, и того городка атаману, а с ним лучшим людям по их казацкому войсковому праву учинена будет смертная казнь, а городок тот весь разорить и от юрта отказать»363. Однако после Булавинского бунта наказание смягчилось, и смертная казнь была заменена позорящими и штрафными санкциями. В случае обнаружении «беглых» в хозяйствах старшин последние платили в войсковую казну денежный штраф, а станичникам, которые за них дочерей замуж выдавали, «… чинилось жестокое наказание плетьми».

Впрочем, на основе «Инструкции войскового атамана Данилы Ефремова» от 18.01.1743 смотрители, ответственные в станицах за борьбу с пристанодержательством, изобличенные как «ослушники», приговаривались к смертной казни через повешенье «без всякого милосердия», а тех, кто на них указал, премировали деньгами в размере 10 рублей и «льготой от службы» на один год364. Пойманных «беглецов» отправили в Новохоперскую крепость, а станичные атаманы, лучшие старики и казаки за нарушение указов императрицы Елизаветы по определению войскового атамана брались на поруки и высылались в «Главное войско», где, признав свою вину и прося извинения, содержались под караулом. По вынесенному в Черкасске приговору задержанных казаков полагалось вывести в войсковой круг и там «на страх другим вместо смерти весьма жестоко плетьми публично бить и сверх того некоторых на год в каменную работу отдать». Однако в войсковом круге «жестоко насеками наказали и домой отпускали», при этом дополнительно применялось порицание, «если впредь за ними хоть малое держание беглых сыщется, тогда без всякой пощады будут смертью казнены»365.

363Материалы к истории Дона. С. 185.

364См.: Акты к истории сыскных начальств // Памятная книжка Области Войска Донского на 1904 год. Новочеркасск, 1904. С. 26–27.

365Там же. С. 25.

185

Однако данное преступление было актуально для Земли Войска Донского даже в первых десятилетиях XIX века, и донские чиновники, как и прежде, принимали на своих землях «беглых пришельцев», поселяя их в собственных хуторах. В 1800 году восемь семейств таких лиц проживали в хозяйстве казачьего полковника Мешкова. Попытка выявить и задержать этих лиц не увенчалась успехом, так как ими было оказано дерзкое вооруженное сопротивление, причем один из понятых был жестоко избит и от побоев скончался, а беглые скрылись. Наказанием для казачьего полковника стало «исключение со службы», но беглодержательством на Дону занимались многие известные семьи, например, согласно следственным материалам Войсковой канцелярии, в этом были замечены Иловайские, Яновы и даже Платовы366.

С 1836 года домохозяев, у которых посторонний будет находиться без регистрации более трех суток, полагалось штрафовать в пользу Войскового приказа общественного призрения за каждый день по одному рублю367, а 16.11.1842 было утверждено мнение Государственного совета «О взыскании с казачьих станиц за передержательство и водворение беглых». За совершение данного преступления к казакам можно было не применять соответствующие статьи «Свода законов», а взыскивать со станиц по шестьсот рублей за каждого «беглого», из которых по двести рублей выплачивали «станичные правители». Однако, если выяснялось, что они знали о «передержательстве беглых» и по их упущению не принимались надлежащие меры, данные лица привлекались к ответственности по «Своду законов»368.

Непринятие мер по предотвращению государственных преступлений выражалось в отказе от сообщения атаману, старшинам или старикам о подготовке или совершении действий, посягающих на интересы Отечества, царского величества и его фамилии, или непринятие необходимых мер атаманом, старшинами или ста-

366См.: Мельников А. С. Указ. соч. С. 161.

367См.: Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 10.

№8163. С. 148.

368Там же. Т. 17. № 16214.

186

риками к недопущению или прекращению данных действий. Как самостоятельное правонарушение оно выражалось в бездействии, связанном не только с «недоносительством», но и невыполнением должностными лицами необходимых мер по профилактике и борьбе со всеми вышерассмотренными деяниями. Наказанием за совершение преступления являлась смертная казнь или иные менее жестокие санкции.

Ложный донос о совершении государственного преступления

выражался в распространении несоответствующих действительности клеветнических сведений о подготовке или совершении действий, посягающих на интересы Отечества, царского величества и его фамилии. Ложный донос носил умышленный характер

ибыл мотивирован желанием опорочить заведомо невиновное лицо. Карался он тождественно ранее рассмотренному правонарушению.

Неуплата подушной подати представляла собой недоимки подушного налога, ежегодно взимаемого с малороссиян и великороссов мужского пола в установленном размере, допущенные лицами, обязанными его выплачивать. Этот и следующий состав преступления появились в связи с введением на Дону в 1763 году подушного налога в размере 70 копеек (с 1794 года – 1 рубля), выплачиваемого мужчинами в возрасте от новорожденного и до глубокого старика. Ответственность за неуплату лежала не только на черкасах, но и на войсковых старшинах и станицах, к которым они были приписаны по очередной переписи населения (ревизии)

иу кого проживали. По этой причине донские черкасы до конца XVIII столетия также именовались «приписными крестьянами», включенными в «окладные книги» Войсковой канцелярии. Станичники, в чьих домах жили «приписные», вносили за них плату станичному атаману, а тот от имени всей станицы – в Войсковое правительство. Поэтому верстка «новоприходцев» в казаки стала возможной только с разрешения Войсковой канцелярии, вычеркивавшей соответствующих лиц из «окладных ведомостей».

Между тем в связи с возможностью перехода приписных крестьян от одного владельца к другому нередко возникали «не-

187

доимки подушной подати», выражавшиеся в двух формах: несвоевременной уплате «оклада» или ее отсутствии. Уменьшить число таких нарушений можно было путем прикрепления донских крестьян к земле. В «наставлении войскового атамана Степана Ефремова», изданном в 1766 году, устанавливалось, «чтобы из одной

вдругую станицу понеже от одного владельца к другому черкас собою не переводить, но быть им в тех местах, где кто ныне написан, навсегда». В случае компактного проживания «пришельцев» следовало им избирать атаманов, а не «войтов или старост», но без обязанности «казачьи службы»369.

Введение казатчины в крестьянской среде (атаманского и кругового правления) увеличивало собираемость налогов и обеспечивало самоуправление, причем в 1787 году донское правительство поручило сбор «семигривенного оклада» слободским и хуторским атаманам и приказчикам, которые должны были доставлять собранные деньги непосредственно в Войсковую канцелярию, а для официальной смены места жительства черкасов вводились «письменные виды»370. Таким образом, сбор податей в 1763–1787 годах осуществляли войсковые старшины и станичные атаманы, а с 1787 к ним присоединились слободские и хуторские атаманы и приказчики, которые также следили за безвыездным проживанием «приписных» и осуществляли выписку «паспортных видов». Введение подушного налога легализовало нахождение в Войске Донском неказачьего населения. Крестьяне в XVIII веке были желанны в хозяйствах старшин (в усадьбах, слободах и хуторах) и казаков, причем некоторые из «подпомочников» становились столь богатыми, что обзаводились собственными домами, беря на откуп пашни, водные ресурсы и иные угодья. Такие лица не являлись «клиентами» старшин и казаков, и ответственность за них лежала на местных атаманах.

Между тем принимавшиеся меры по упорядочению сбора податей не приводили к абсолютному результату, и недоимки из года

вгод возрастали, предопределив проведение в начале XIX столетия

369Казачий словарь-справочник... Т. III. С. 71.

370Там же.

188

поголовной записи в казаки «приписных» к станицам черкас и введение запрета на прием в казачьих юртах крестьян и иногородних. Кроме того, владельческие слободы донских чиновников, смежно размещенные со станичными юртами, с 1836 года переводились в Миусский округ Земли Войска Донского. Недоимка подушной подати в виде нарушения срока ее внесения с 1763 года наказывалась денежным штрафом, равным сумме задолженных средств, то есть «двойным окладом» (один – положенный, другой – штрафной). За этот деликт приказом войскового атамана Степана Ефремова от 14.07.1764 предписывалось наказывать следующим образом: старшин разжаловать в рядовые сроком на один год, а казаков заключать под арест и бить плетями371. Далее приказом атамана, датируемым 1772 годом, в случае неуплаты подушного налога «приписными крестьянами» также устанавливалось взыскивать денежный штраф в государственную казну из личного капитала «чиновных» в размере двойных денег, а казаков наказывать плетьми (то есть повторялось предыдущее предписание). Однако новым распоряжением, датируемым 1786 годом, устанавливался арест «доколе не заплатит каждый за своих малороссиян подушных денег».

Утайка подушной подати заключалась в сокрытии ежегодно взимаемого с малороссиян и великороссов мужского пола подушного налога в установленном размере лицами, ответственными за его сбор, являлась более серьезным правонарушением, что видно по содержанию санкций, например, «…в 1767 г. по определению Войсковой канцелярии от 28 июля того же года за двойное взыскание и утайку податей атаман Средней Черкасской станицы Мартынов был смещен с должности, посажен на две недели в тюрьму и оштрафован, а станичный писарь за участие в этом же наказан плетями, отрешен от должности без права ее занимать вновь и оштрафован»372.

Лихоимство представляло собой вымогательство денег, имущества или услуг, совершенное на службе, а также взяточничество

371См.: Марков К. В. Крестьяне на Дону // Сборник Областного Войска Донского статистического комитета. Новочеркасск, 1915. С. 46–47.

372Там же. С. 46.

189

(мздоимство). Данное преступление имело усеченный и полный состав: объективная сторона первого выражалась в вымогательстве или только взяточничестве, а второго – включала и одно, и другое. Субъективная сторона имела умышленный характер, а субъектом данного преступления выступало должностное лицо, состоящее на воинской (полевой, внутренней) или гражданской службе в войсковых, окружных или станичных «присутственных местах». Криминализация лихоимства произошла на Дону не позднее назначения войсковым атаманом Василия Орлова (правил с 1797 по 1801), который выступал последовательным противником коррупции, особенно распространившейся в среде казачьих старшин и чиновничества. В § 514 Положения 1835 года данное правонарушение упоминается как преступное деяние, относимое к компетенции военного суда, предопределяясь тем обстоятельством, что даже донские чиновники, отправлявшие в Войске Донском гражданскую службу, до 1835 года проходили ее на основании внутренней службы. Наказание за лихоимство носило казуальный характер, соответствующий обстоятельствам дела.

190