Небратенко Г.Г. История древнего казачьего права. Ч. 1

достаток, выполнение обязанностей казачьей старшины или клира); образовательные (знание письма, арифметики, иностранных языков). Таким образом, обычное право «внимательно и человечно относится к таким особенностям казачьего быта, о каких не найдешь и намека в писаных законах. Оно стремится достигнуть правды во всем, по своему крайнему казачьему разумению, ни малейшего внимания на то, что это обычная правда иногда сильно не походит на правду юридическую, изложенную в писаных книгах»73.

К ответственности в уголовно-правовых и деликтных отношениях привлекались индивиды (казаки, неказачье население края и иностранцы) и казачьи общины с входящим в них населением (городки, ватаги), при этом последние осуждались только по приговору Войскового круга. Возраст деликтоспособности индивида не устанавливался, и она наступала с момента возникновения фактической дееспособности, а в случае ее отсутствия санкции за «проступок» адресовались главе семейства, к которой принадлежал правонарушитель. Однако при коллективном наказании, накладываемом на казачьи общины по принципу круговой поруки, возраст осужденных лиц не имел особого значения, «определяясь на глаз». В этом случае малолетние, женщины и старики не подвергались телесным наказаниям, а испытывали экономические последствия санкций. Лица, страдающие психическими расстройствами, считались «божьими людьми» и освобождались от ответственности, которая наступала в отношении «нерадивых опекунов и попечителей».

Опьянение императивно не устанавливалось как отягчающее или смягчающее обстоятельство, но само по себе в определенных случаях признавалось правонарушением, например, совершенное в походе, на воинской службе, в казачьем собрании, или «беспробудное пьянство». К смягчающим обстоятельствам относилось «неразумение», «малолетство», «случайность», «незлонамеренность», «крайняя нужда» или такой мотив совершения деликта, как «действия в интересах казачества и православия». Кроме того,

73 Чемякин Е. А. Указ. соч. С. 121.

41

не считались виновными деяния, связанные с причинением смерти, либо вреда здоровью и (или) имущественного ущерба преступнику, застигнутому на месте преступления, или в процессе самосуда. В таком случае говорили, что «сам виноват, поделом будет, чтоб другим было неповадно», но при этом существовали проступки, которые в случае отсутствия серьезных последствий не признавались общественно опасными в силу определенного уровня правовой культуры казачества и не преследовались, например, «мелкий обман или странничество».

Между тем в XVIII столетии в отношении войсковых старшин, совершивших правонарушение, наблюдалось проявление снисхождения, для них ответственность носила материальный или статусный характер, например, смещение с должности или лишение чина, а для рядовых – физический. Хотя прежде равенство казачества в части деликтоспособности было абсолютным, особенно в XVI–XVII веках, когда любой старшина и даже атаман мог подвергнуться наказанию вплоть до смертной казни. «Дом виновного и пожитки грабили, и самого хозяина обществом бивали, что часто над их старшинами случалось за обиду, неправильное суждение и за обдел кого в полученных добычах, на дуванье…»74

§2. становление уголовного деликтного права

В1570–1613 годы сформировался примат донских обычаев в области уголовных и деликтных отношений, сложившийся в силу того, что генезис Войска Донского происходил без непосредственного участия Российского государства. И поскольку существование на Нижнем Дону «вольного казачества» соответствовало интересам российского правительства, то до 1671 года оно официально придерживалось принципа «и дано казакам на Дону жить воля своя»75, хотя попытки политического вмешательства во внутренние дела с 1613 года становились более настойчивыми.

74Ригельман А. И. История о донских казаках. Ростов н/Д, 1992. С. 26.

75Куц О. Ю. Указ. соч. С. 136–137.

42

Уголовное и деликтное право донских казаков имманентно состояло из войскового и станичного права, воспроизводимого соответственно на региональном и местном уровнях, отражая сложившиеся представления о морали, справедливости, свободе и равенстве76, причем исторически войсковое право возникло на несколько десятилетий позже станичного (в 1570-е годы). Этот факт связан с тем, что укоренение казаков на Нижнем Дону произошло к середине XVI столетия, и изначально они жили самостоятельными общинами (ватагами и городками), в которых складывалось станичное право. Генезис войскового права происходил в «низовых городках», находившихся на границе с турками и татарами, где для физического выживания требовался «социально-правовой централизм». «С 1572 года Войско Донское было объединено под властью одного атамана и введена жесткая дисциплина: за неповиновение Войску применялись решительные меры не только к отдельным лицам, но и целые станицы “брались на щит” и виновные поголовно уничтожались»77.

Обычаи войскового права формировались на основе юридических прецедентов войскового круга, в результате деятельности регионального правительства, заключения договоров Войска Донского с азовскими турками и калмыками, а также рецепции некоторых обычаев и «мононорм» у соседних народов и православных канонов. В XVIII веке источником войскового права являлись юридические прецеденты, возникшие в результате деятельности Войсковой канцелярии (с входящими в ее состав инстанциями), а также Войскового гражданского правительства (1776–1797). Опосредованное влияние на развитие деликтных отношений донских казаков оказывали царские грамоты, а также грамота Духовного Московского собора от 18.06.1613. С 70-х годов XVII столетия непосредственное влияние оказывало «крестное целование» (тексты присяги на верность русскому царю) и царские указы, а также нормативные правовые акты Посольского приказа, Коллегии иностранных дел и Военной коллегии, например, в соста-

76См.: Татарченко М. В. Указ. соч. С. 111.

77Гордеев А. А. Указ. соч. С. 76.

43

ве последней функционировало «казачье повытье», впоследствии переименованное в «казачью экспедицию».

Станичное право формировалось в XVI–XIX веках на основе юридических прецедентов казачьих кругов временных и стационарных общин, ватманов и походных атаманов, в результате деятельности «станичных изб», вследствие воспроизводства «древних казачьих обыкновений» (мононормативных правил поведения), а также рецепции некоторых обычаев и мононорм соседних народов и православных канонов. В XVII веке источником станичного права также являлось войсковое право (это была взаимная рецепция), но в XVIII столетии, когда происходило нивелирование последнего, станичное – в той или иной степени находилось под влиянием российского законодательства.

Применение в уголовно-правовых и деликтных отношениях войскового права было полностью легальным, при этом станичное право предусматривало возможность партикулярного рассмотрения и проступков, и преступлений, вынесения по ним приговоров и даже смертной казни. На основе конвергенции войскового и станичного права формировалась самобытная судебная практика, дававшая обширную почву для проведения аналогий, использования прецедентов и сложившихся на их основе обычаев. В настоящее время практически невозможно определить природу возникновения тех или иных обычно-правовых норм, отнести их к войсковому или станичному праву, и в тексте настоящей работы они в основном рассматриваются без классификации, как «общее право». Последнее являлось таковым в прямом смысле, имея базовыми источниками юридические прецеденты и обычаи казачества.

Становление «казачьего присуда» (юрисдикции) являлось следствием того, что до 1671 года донцы были «вольными людьми», не связанными обязательствами перед русским царем и присягой. «Ни в судебниках XVI в., принимавшихся при Иване Грозном и Федоре Ивановиче, ни в Соборном Уложении 1649 г. о донских казаках речи нет. Донские казаки были вне государственной юрисдикции… “Будучи на Москве или в полках кто что сворует, цар-

44

ского наказания и казней не бывает, а чинят они меж собой же”»78. Хотя существовали и обратные тому примеры, когда донских казаков преследовали «на Москве», что было связано с охлаждением взаимоотношений из-за невыполнения царских грамот, например, о ненападении на турок и крымских татар, следствием чего также являлась приостановка царского жалования и запрет донцам посещать русские города. «Известно также, что воеводы нередко вешали атаманов и казаков, ходивших для воровства на Волгу. Так, например, был казнен атаман Бритоус, участвовавший в 1581 г. в нападении на русского посла В. Перепилицына… Наказывало правительство не только воровских казаков, но и лучших казаков, посылавшихся в зимовых и легких станицах… В 1625 г. оно сослало на Белоозеро атамана Алексея Старого и 5 казаков станицы. В 1630 г. были сосланы еще 70 казаков атамана Наума Васильева… Однако эти случаи были весьма редки и, можно сказать, исключительны»79.

В 1641 году войсковой дьяк Федор Порошин, прибывший в столицу с зимовой станицы, был сослан в Сибирь, так как ложно распространял сведения, что Наум Васильев приехал в Москву как войсковой атаман, а не атаман станицы80. Впрочем, в 1688 году по доносу войскового атамана Фрола Минаева в Москве был задержан атаман зимовой станицы Кирилл Чурносов и 10 мая того года казнен вместе с десятью казаками «за раскол, противность церкви и ересь»81. На иммунитет от преследования не могли претендовать «воровские казаки». «Слова казак и вор-разбойник больших дорог сделались синонимами. Шайки новых казаков шли на грабеж, не спрашивая разрешения Войскового круга. Здесь не было разбора: персидские ли купцы или русские промышленники везли товар. Их грабили одинаково, а при малейшем сопротивлении умертвляли. Ногайские князья, персидские посланники и русские купцы

78Мининков Н. А. Указ. соч. С. 257.

79Там же. С. 257–258.

80См.: Сватиков С. Г. Указ. соч. С. 85.

81Там же. С. 122.

45

неоднократно приносили жалобы Иоанну; казаков стали ловить, а пойманных передавали в Москву, где их ожидала казнь и виселица»82.

Отдельным вопросом является подсудность российскому суду донских казаков, участвующих в войнах в составе русской армии, то есть служивших царю. Считается, что они также не находились в юрисдикции русского права, но это не совсем так. В отношении лиц, подозреваемых в совершении преступлений во время нахождения в походе, русская военная администрация осуществляла следственные действия, применяла пытки и изобличала виновных, однако наказание им выносилось по царскому указу (обычно битье кнутом или смертная казнь), хотя существовали и исключения. Так, например, в 1656 году в Курляндии было организовано расследование грабежей казаков во главе с атаманом Андреем Коновалом, участвовавших в осаде русскими войсками Риги, но в свободное время не преминувших возможностью отнять чужое имущество и «раздуванить» (поделить) его между собой. Однако потерпевшие подали воеводе челобитную и по горячим следам виновные были задержаны, а для «достижения истины» к ним применили пытки, при этом атаман, отрицавший обвинение в организации грабежа, был «отдан на поруки до государева указа».

Другой случай произошел в начале 1666 года, когда стало известно о злодейском убийстве двух псковских мещан с пятью слугами, донскими казаками во главе с Власко Верещагиным, находившимися при русской армии. Для поимки виновных воевода направил в казачий лагерь «несколько голов городских стрельцов», задержавших девять человек, признавшихся под пыткой, что потерпевших «посадили в воду» с целью присвоения имущества (их трупы действительно были обнаружены в указанном месте реки). В результате трое виновных были повешены по приказу воеводы, а еще шестеро «отданы за пристава до государева указа».

82 Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Земля Войска Донского... С. 14.

46

В соответствии с поступившей из столицы грамотой от 08.02.1666 «воровские казаки» были казнены «…чтоб иным их братьям на то смотря, впредь так воровать было неповадно»83.

В последней четверти XVII века значение российского правосудия в «донских делах» стало усиливаться, и поводом к этому послужила деятельность «воровского атамана» Степана Разина, которая настолько обострила взаимоотношения Войска Донского с российским правительством, что в 1671 году Войсковой круг впервые в своей истории выслал войскового старшину. «Бесчестия его, бунт и преступления ненавидимы уже казакам стали, и войсковой атаман Корней Яковлев вскоре по приходе его на Дон поймал сего злодея и как от себя, так и от всего Войска Донского, послал к государю в Москву прощения в винах себе и другим бывшим участникам в его бунтовствах просить». По преданью Степан Разин перед экстрадицией содержался под стражей прикованным цепью к стене подвала колокольни84. Кроме него был выдан старшина Фрол Разин, а в 1688 году – бывший войсковой атаман Самойла Лаврентьев и раскольничий поп (распоп) Самойла85.

С этого времени экстрадиции подвергались представители казачьего и неказачьего населения Дона, и новая позиция российского правительства в отношении «казачьего присуда» была закреплена в 1671 году в тексте присяги царю Алексею Михайловичу. «Старшинам и казакам все открывшиеся на Дону возмущения и тайные заговоры против государя и отечества в тоже время укрощать, главных заговорщиков посылать в Москву, а их последователей по войсковому праву казнить смертью; если кто из них в нарушение этой присяги, изменяя государю и отечеству, начнет ссылаться с неприятелем своего отечества или с поляками, немцами или татарами, с таковыми предателями не щадя жизни сражаться; самим к таковым злоумышленникам не приставать, даже не помышлять о том; с калмыками дальнейших сношений

83Куц О. Ю. Указ. соч. С. 245–348.

84Путешествие А. С. Пушкина по Донскому краю в 1820 году / под ред.

И.А. Балашовой. Ростов н/Д, 1999. С. 59.

85См.: Гордеев А. А. Указ. соч. С. 240–245.

47

не иметь, кроме увещеваний служить государю с казаками вместе; скопом и заговором ни на кого не приходить, никого не грабить и не убивать и во всех делах ни на кого ложно не показывать. На здравие государя и всей его царской фамилии не посягать и, кроме его великого государя, царя и великого князя Алексея Михайловича, всея России самодержца, другого государя, польского, литовского, немецкого и из других земель царей и королей или принцев иноземных и российских на царство всероссийское не призывать и не желать; а если услышат или узнают на государя и всю его царскую фамилию скоп или заговор, или другой какой умысел, возникший у россиян или иноземцев, и с такими злоумышленниками, не щадя жизни своей, биться»86.

В результате проведения поголовного «крестного целования» (присяги) вмешательство российского правительства в «донские дела» стало носить императивный характер. Вступивший на престол в 1676 году царь Федор Алексеевич потребовал принятия казаками новой присяги «на свое имя», и с этого времени «устанавливалось обыкновение при восхождении на престол всякого нового государя посылать на Дон присяжную грамоту и клятвоприводную книгу»87. Заключив мир с турками, царь Федор запретил казакам самовольно нападать на Азов. «Никто с азовцами и калмыками чтобы не ссорился… на море и на Волгу для воровства и добычи не ходил. Если же кто ослушается, то казаков того городка выбить вон с реки Дон, сослать, чтобы им нигде пристанища не было, городок сжечь, а заводчиков вешать и рубить»88.

Впрочем, в отношении преступников с Дона царь мог потребовать не только казни, но и помилования, например, «в одно лето донские казаки, собравшись до четырехсот человек, разбойничали на Каспийском море… разбивали торговые суда… Войсковы-

86Сухоруков В. Д. Историческое описание Земли Войска Донского. Ростов н/Д, 2001. С. 290.

87Савельев А. М. Трехсотлетие Войска Донского 1570–1870. Очерки из истории донских казаков. СПб., 1879. С. 41–43.

88Картины былого Тихого Дона: краткий очерк истории Войска Донского. М., 1992. Т. 1. С. 110.

48

ми атаманами: донским – Фролом Минаевым и яицким – Иваном Белоусовым на разбое оном были сысканы и в Москву приведены. Но хотя по царскому соизволению в той вине прощены, однако ж посланы были заслуживать прощение на войну в Польшу и под Ригу»89. Далее, в Войско Донское пришла царская грамота от 24.10.1683, которая содержала требования «унять буйствовавшего на Волге» атамана Максима Скалозуба: «…Если он на Дону, поймав его, прислать в Москву, других злейших его соумышленников казнить, а остальных наказать по войсковому праву. Если же он находится на Волге, то послать к нему лучших старшин уговорить о возвращении на Дон с обещанием прощения вин ему и товарищам его, если они принесут повинную государю. В противном же случае сказать, что послана будет за ним многочисленная рать и истребит их»90. После взятия Азова в 1696 году российское правительство стало более активно вмешиваться в «донские дела», что отразилось на содержании правосудия91.

Поворотным моментом в ограничении «казачьего присуда» стало Булавинское восстание 1707–1708 годов, показавшее, что прежней казачьей вольницы уже не существует, но еще раньше стало понятно, что древний обычай, гласивший, что «с Дона выдачи нет!», утратил свою силу. В Войско Донское стали направляться «сыщики» с карательными отрядами, которые выявляли и высылали «беглых», а жен казачьего происхождения и детей, родившихся в смешанных семьях, по обычаю оставляли в крае. Хотя

вобычном праве казаков «бродяжничество» не являлось наказуемым. Впрочем, за казаками сохранялся иммунитет от уголовного преследования по закону, не позволявший без разрешения Войска Донского казнить донцов «русским судом», например, в 1706 году,

вразгар Астраханского бунта, войсковой атаман Аким Филипьев информировал царицынского воеводу: «Откроется кто в заговоре

89Ригельман А. И. Указ. соч. С. 126.

90Сухоруков В. Д. Указ. соч. С. 337.

91Небратенко Г. Г. Преступление и наказание в обычном праве донских казаков... С. 21–32.

49

из донских казаков, таковых… вешать, не спрашивая войскового разрешения»92.

Кроме того, годом ранее войсковой круг передал в Москву семерых «нарочных», не являвшихся донскими казаками, прибывших на Дон с «воровскими письмами», в которых предлагалось казакам присоединиться к Астраханскому бунту. Эти «курьеры» следовали по казачьим городкам и зачитывали «письма» и, дойдя до Черкасска, в войсковом круге передали войсковому атаману Лукьяну Максимову, велевшему прочитать их вслух. «… И по прочтении тех возмутителей взяли под караул и прислали скованных

вМоскву с тем письмом и обстоятельным донесением…»93.

Виюле 1707 года для борьбы с «беглодержательством» на Дон прибыл князь Юрий Долгорукий «с пристойною командою», деятельность которого вызвала ропот среди казаков. По городкам, расположенным по Северскому Донцу вплоть до Бахмута, разошлась грамота, «написанная с тем, чтобы станичные атаманы и казаки до того выискивания не допускали, а старались бы тому воспрепятствовать и князя Долгорукова до того не допускать, в противном же случае сыщиков всех бить до смерти»94. Систематическое нарушение казачьих традиций привело к народному восстанию под предводительством бывшего смотрителя бахмутских солеварен Кондратия Булавина, но в октябре 1707 года Войско Донское докладывало в Посольский приказ о расправе над участниками бунта: ста казакам «носы резали», а остальных били плетями, а иных выслали в приграничные русские города.

«Пущих заводчиков, которые в собрании быв злой оный совет умышляли… 10-ть человек повесили по деревьям по обыкновенности своей за ноги, и иных перестреляли в смерть, а 12 человек послали к великому государю»95. Всего же было убито или казнено более семи тысяч человек, разорены донецкие городки и

92Самойлов Г. В., Супрун В. И. Царицынские картинки: воеводы и коменданты. Волгоград, 2002. С. 171.

93Ригельман А. И. Указ. соч. С. 126.

94Там же. С. 132.

95Сватиков С. Г. Указ. соч. С. 132.

50