Небратенко Г.Г. История древнего казачьего права. Ч. 1

установленного запрета или без разрешения, необходимого к получению. При этом имело значение не только место, но и время совершения правонарушения, в течение которого запрещалось или разрешалось частное потребление природных благ, а также лицо, его осуществившее (местный или пришлый), которому доступ к тем или иным ресурсам запрещался без особого разрешения или даже откупа (оплаты аренды). Совершивших данное деяние браконьеров на Дону именовали «крутиями», и их проступки влекли за собой компенсацию нанесенного ущерба, штрафы напоем. Однако в «Наказе станичным правлениям» от 17.08.1797 требовалось применение денежных штрафов, величина которых на практике доходила до непомерно высоких размеров. Так было, например, в последней трети XVIII века, когда незаконный лов рыбы приводил к назначению крупного денежного взыскания. Положение 1835 года предписывало наложение штрафов за самовольную порубку станичного леса или его продажу «в посторонние руки», когда разрешалось только личное пользование, а также «впуск скота в лесные дачи и за отолочение сенокоов»331. Такие дела рассматривались станичными судами вплоть до последней четверти XIX века, когда вступило в силу высочайше утвержденное мнение Государственного совета от 22.02.1877, по которому они перешли в компетенцию станичных атаманов332.

Самовольный захват земель, расположенных в Войске Донском, выражался в присвоении чужих или запрещенных к использованию земель, произведенный без получения на то разрешения. Однако обычай вольной заимки, то есть свободного использования казаками земельных и иных природных ресурсов, отложил криминализацию данного деяния до времени введения первых официальных ограничений и запретов на самовольное использование угодий, уже находящихся в чужом пользовании, относимых к XVIII столетию, хотя запрет на распашку земель известен на Дону с конца предыдущего столетия. Наказания за данное право-

331Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 10. № 8163.

С.154.

332См.: там же. С. 301.

171

нарушение были тождественны предыдущему деликту, поскольку самовольный захват земель смежен хищничеству, фактически являясь его особой разновидностью.

Уничтожение, перенос и установка межевых знаков или иных знаков собственности представляло собой самовольные действия, направленные на уничтожение, перенос и незаконную установку межевых знаков или иных знаков собственности. По таким делам, квалифицируемым нередко по станичному праву, виновные наказывались «напоем», сопровождавшимся возмещением причиненных убытков: «…кто грань срубит и рубежи поднимет… на том сто рублей в Войска казну, а другие сто рублей на станицу виноватый заплатит»333, а «если кто-нибудь отказывается снести свою возведенную на непоказанном месте городьбу, то станичное правление нанимает за его счет рабочих, которые и разоряют ее, иногда еще такой строптивый наказывается штрафом»334. За порчу мет и тавро по станичному приговору накладывался арест на 7 дней и денежный штраф.

Потрава хлебов и сенокосных угодий выражалась в вытаптывании зерновых и иных сельскохозяйственных культур, а также других угодий, осуществленное табунами, стадами, отарами или отдельными животными. Естественно, ответственность в этом случае нес собственник голов скота или пастух (отарщик). Положение 1835 года предписывало наложение штрафов за «впуск скота в лесные дачи и за отолочение сенокосов»335. В остальных случаях требовалось возмещение убытков, а также выносились штрафы напоем и деньгами.

Нарушение имущественных обязательств представляло собой полное или частичное невыполнение обязанностей, возникших вследствие заключения договора, неосновательного обогащения или причинения вреда. В этой связи приведем текст записи, сделанной в «приговорной книге» станицы Кумылженской в 1750 году, которая

333Рябов А. С. Указ. соч. С. 35.

334Антология памятников права народов Кавказа... С. 234.

335Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 10. № 8163.

С.154.

172

была призвана формализовать ранее заключенный устный договор, и его невыполнение могло повлечь не только материальную ответственность, но и другие ее виды. «Марта 2 дня Кумылженской станицы станичный атаман Дмитрий Мещеряков, старики и всей станицы казаки на полном станичном сборе – приняли мы для пошива сапог малороссиянина чеботаря Лукьяна Назарова, а в договоре у нас было с ним…, а когда он, Лукьян, денег заработает, то в станицу за прием поставит осьмуху вина, да еще атаману, да писарю, да есаулу сшить по сапогам безденежно – в том у нас с ним, Лукьяном, и запись»336.

Необоснованное понуждение к выплате долга или иного взыскания выражалось в самовольном моральном или физическом воздействии на должника, своевременно в полном объеме не возвратившего денежную сумму или полученное в счет долга имущество, а равно принуждение к выплатам, связанным с невиновным причинением вреда или неосновательным обогащением. Впрочем, большинство таких правонарушений имели латентный характер, оставаясь без должной оценки, при этом власть нередко придерживалась интересов взыскателей, и к этому же склонялось казачье сообщество, представители которого применяли к недобросовестным должникам «обычай обдирания». Криминализация данного деяния произошла к последней четверти XVIII столетия, так, в приговоре Войскового гражданского правительства от 25.02.1777 говорилось: «…а если кого случится принудить к заплате долга или какого другого иску, таковых содержать в тюрьме, но недолгое время и о том в словестный суд предложить приказом»337. Нарушение обязательств являлось «тяжебным делом», связанным с «долговыми деньгами, кабалой, продажей имения», и поэтому достижение «правды» законным путем в таких случаях было обременительным, и часто применялся самосуд, а также сопутствующий ему «обычай обдирания». Однако при решении дела по станичному праву приемлемыми наказаниями являлись денежный штраф, «отдача в зажив», посрамление, а чаще всего применялась частичная конфискация имущества в виде «обдирания». В XIX столетии

336Кириллов А. А. Указ. соч. С. 175–176.

337Щелкунов С. З. Указ. соч. С. 54.

173

для достижения истины некоторые предпочитали обращаться в станичный или третейский суд.

Утрата чужого скота по небрежности представляла собой гибель или потерю домашних животных, находившихся в стадах, табунах или отарах, допущенную по небрежному отношению со стороны их смотрителя, табунщика или отарщика. Формализация этого гражданского правонарушения отмечена в Положении 1835 года, касаясь, впрочем, «находившихся в косяках маток и приплода», которые предварительно оценивались в станицах. К смотрителям табунов и табунщикам при их выборе из числа казаков и калмыков, осуществлявших эту деятельность в течение трех лет взамен внутренней службы, а в исключительных случаях – полевой, предъявлялись особые требования. Они должны были иметь благонадежное поведение, собственное имущество в размере не менее 500 рублей либо поручительство отцов, братьев с ними живущих и имеющих данное состояние или даже посторонних лиц при выполнении указанного условия338. При утрате скота по небрежности производились взыскания со смотрителей табунов, стад и отар, а также табунщиков или отарщиков в объеме денежной суммы, в которую животные заблаговременно оценивались в пользу их хозяев, причем со смотрителя полагалось взыскивать 2/3 от ущерба, а с остальных – 1/3. О несении соответствующей ответственности причинители вреда знали заблаговременно и давали в этом подписки, «дабы исполнять свою должность честно и рачительно»339.

Семейное расточительство заключалось в необоснованной неоднократной растрате общесемейного имущества и денежных средств членом семьи, допущенным к распоряжению ресурсами, обычно старшим в доме, которого казаки именовали «большаком». В случае необоснованных и многократных растрат, например, вследствие алкоголизма, глава семьи по приговору станичных стариков мог быть привлечен к наказанию и даже за-

338См.: Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 10.

№8163. С. 156.

339Там же.

174

несен в «штрафную книгу». Это деяние наказывалось по станичному праву общественным порицанием с отдачей на поруки, а в случае его продолжения – арестом на небольшой срок, и в качестве дополнительной санкции применялось «ограничение в еде» (внецерковный пост). В самых нетерпимых случаях заканчивалось вынесением приговора о принудительном разделе имущества, организуемом станичным атаманом при деятельном участии стариков, предпочтительно из числа родственников340. В Приложении к наказу гражданского управления Донского Войска 1835 года станичным правлением предписывалось «увещеванием воздерживать» правонарушителей и вызывать их на общий сбор станичников. В случае тщетности данной меры предписывалось выносить наказание, утверждаемое местным казачеством и приводимое в исполнение341.

§ 9. правонарушения, посягающие на интересы отечества, царского величества и его фамилии

Интересы Отечества, царского величества и его фамилии (семьи) стали родовым объектом в уголовно-правовых отношениях донских казаков в начале 70-х годов XVII столетия, именуясь также государственными преступлениями, за совершение которых виновные привлекались к ответственности, не дожидаясь царских грамот и указов, а их организаторы (заводчики) нередко отсылались в столицу на «государев суд». Так, «в 1703 г. было предписано государственных преступников и доносчиков на них, сказавших “государево слово и дело”, высылать в Преображенский приказ, а 28.03.1720 было подтверждено, что “кто из донских казаков будут сказывать за собой государево слово и дело, таковых присылать к розыскам, как о том от Коллегии иностранных дел… указ повелевает”»342.

К таким уголовным правонарушениям относилось ослушание царской воли или военного начальства, некрепкая царева

340См.: Полное собрание законов Российской империи... С. 201–202.

341См.: там же. С. 147.

342Сватиков С. Г. Указ. соч. С. 119.

175

служба, отказ принимать присягу, измена присяге, сношения с неприятелями Отечества, возмущение и тайные заговоры против государя и Отечества, походы скопом и заговором или другие умыслы против государя, призвание на русский престол другого государя, посягательство на здоровье государя или царской фамилии, пристанодержательство воров и беглых людей, непринятие мер по предотвращению государственных преступлений, ложный донос о совершении государственного преступления. Кроме того, после введения в 1763 году «подушного налога» для неказачьего населения Дона появились два смежных состава в виде «недоимки подушной подати» и «утайки подушной подати», а одним из последних криминализированных деяний стало «лихоимство».

Ослушание царской воли или военного начальства представляло собой умышленное невыполнение царских грамот и указов, направленных донскому казачеству, или невыполнение приказов и поручений вышестоящего начальства при прохождении государевой службы. Поскольку «ослушание» являлось умышленным деянием, то полное или частичное невыполнение существенных условий, содержащихся в правовом акте, совершенное неумышленно, считалось «некрепкой царевой службой». Самыми известными санкциями за совершение данного преступления являлась смертная казнь, а зачинщиков направляли на суд в столицу для установления истины.

Некрепкая царева служба выражалась в неумышленном невыполнении царских грамот или указов, направленных донскому казачеству, а равно иное нарушение или упущение по должности при несении государевой службы. Неготовность к участию в походном войске или казачьем полку, к выполнению различных «государевых повинностей» характеризовалось «нарушениями или упущениями должности, или нерадением по службе». Условиями, способствовавшими наступлению данных последствий, могло, например, являться отсутствие оружия, снаряжения или конской справы, тем более что несение походной, полковой или внутренней службы было сопряжено с соблюдением «государевой присяги». Сюда же относились

176

упущения и беспорядки в содержании караулов, кордонной стражи и тому подобное, допущенные должностными лицами, а также упущения станичных атаманов, стариков и станичных писарей. Так, по Положению 1835 года атаманов и стариков (судей) наказывали тогда, когда станичное общество «сделало постановление, противное закону», либо «вредное пользам станицы», либо несправедливо осудило на телесное наказание, а они не воспрепятствовали этому и не «донесли в окружное сыскное начальство». Станичных писарей судили за ненадлежащее выполнение делопроизводственных обязанностей (формальных и архивных)343. В Положении «Об общественном управлении в казачьих войсках» от 13/25.05.1870 устанавливалось, что в случае обнаружения подлога писари подвергаются уголовному суду и наказанию, установленному за подлог по службе на основании Уложения о наказаниях 1845 года344.

Приведем пример уклонения от воинской службы, допущенного отставным казаком Павлом Тарасовым. О нем стало известно из «ордера генерал-майора войскового атамана и кавалера Василия Орлова г-ну майору Ермольеву», датированного 03.09.1797. В документе отмечается: Остроуховская станица рапортует, что этот казак «всегда употребляет себя в пьянство, не имеет воинского оружия и лошадей, а в 1796 г. самовольно отлучился без дозволения станицы в Черкасск». На основании этого сыскному начальнику хоперского округа Ермольеву предписывалось при плановом проезде по станицам при сборе казаков наказать это лицо «за самовольную отлучку плетями и принудить иметь у себя лошадей и оружие воинское», которое он должен закупить из собственных средств, а контроль за этим был возложен на чиновника345.

Некрепкая царева служба до наступления XVIII столетия каралась смертной казнью в виде расстрела из луков или пищалей, но в последующем осуждалась казуально, исходя из обстоятельств дела. С появлением острогов рядовые казаки приговаривались к

343См.: Антология памятников права народов Кавказа... С. 516–517.

344Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 45. № 48354.

С.621.

345См.: Кириллов А. А. Указ соч. С. 175–177.

177

телесным наказаниям и лишению свободы, а казачья старшина к лишению чина, причем в исключительных случая пожизненному. В указе от 16.02.1828 «О правилах для управления Войском Донским впредь до утверждения проекта войскового положения» определялось, что «…на всех тех, кто будет замечен в нерадении к должности, а паче в преступлении оной, или в нарушении порядка службы и подчинения, атаман обращает меры законной взыскательности: выговор, денежную меню, арест с исправлением должности или без оной, вычет из жалования, отрешение от должности и предание суду»346. С 1836 года станичным атаманам и судьям (старикам), допустившим принятие незаконных судебных решений, Войсковое правление в первый и второй раз делало «строгий выговор», а в третий раз «поступок общества публикуется по Войску, правители отрешаются от должностей, и в случае доказанного злоупотребления подвергаются суду по законам»347. Станичные писари за ненадлежащее выполнение своих делопроизводственных обязанностей, смотря по тяжести нанесенного вреда, могли не только отстраняться от должности, но и направляться во внутреннюю по Войску Донскому службу без очереди.

Отказ принимать присягу представлял собой умышленное деяние, выражавшееся в нежелании осуществлять «крестное целование» на верность русскому царю, причем на рубеже XVII–XVIII веков делать это приходилось несколько раз: при восшествии монарха на престол и в рамках усмирения того или иного народного волнения. Так, например, в 80-х годах XVII столетия в качестве профилактики распространения еретического учения Кузьмы Косого, или в апреле-мае 1711 года, когда «некрасовцы» вступили в верховые юрты, взбунтовав хоперских казаков, донской старшина повторно привел к «крестному целованию» жителей Черкасска и прочих станиц348. Отказ принимать присягу влек применение смертной казни и «безмерного штрафа», например, еще в 1671 году «четыре дня

346Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 3. № 1815.

347Там же. Т. 10. № 8163. С.152.

348См.: Артамонов В. А. Указ. соч. С. 24.

178

на Кругу шли споры. Казаки кричали, что великому государю и без крестного целования служить рады верно и целование креста ни к чему, но было решено, что “всем Войском великому государю обещанье учинить перед Евангелием”. Был сделан приговор принести на верность службе государю крестное целование, “а если кто из казаков к тому обещанию не пойдет, того по войсковому праву казнить смертию и животы их грабить”»349.

Измена присяге, то есть нарушение «крестного целования» на верность русскому царю, помимо криминального смысла, имела сакральное обличение, именуясь «проверством» или нарушением церковного обещания, данного целованием Святого Распятья. Измена присяге представляла собой, например, переход на сторону врагов Отечества и царского величества (предательство) или дезертирство, заключавшееся в побеге со службы с оружием в руках или без него. Измена влекла высылку в Москву или смертную казнь по войсковому праву с разграблением имущества, например, в начале 70-х годов XVII века за прием в верховых городках «беглых ратных людей, на той станице войсковая пеня: век бить и грабить, и суда не будет, и впредь в таковой нашей войсковой пени милости не просите»350.

Сношения с неприятелями Отечества являлись квалифицированным проявлением «проверства», выделенным в самостоятельный состав преступления, представлявший несанкционированное ведение переписки или переговоров с неприятелями Отечества и царского величества, не являвшимися русскими подданными, осуществляемое путем личных встреч или направления нарочных. Если же такие сношения санкционировались российским правительством, то обычно были направлены на установление перемирия или мира или обмен пленными. В противном случае виновные лица приговаривались к смертной казни с разграблением имущества.

349Гордеев А. А. Указ. соч. С. 228–229.

350Сухоруков В. Д. Историческое описание Земли Войска Донского. Ростов н/Д, 2001. С. 313.

179

Возмущение и тайные заговоры против государя и Отечества выражались в публичных высказываниях или тайных переговорах и действиях вопреки воле государя и интересов Отечества, а равно присоединение к заговорщикам. В данном случае речь шла не только о публичных высказываниях, но и скрытых призывах, при этом выделялись зачинщики (заводчики) и сочувствующие лица, пристающие к заговору, вовлеченные на основе «бездеятельного участия», причем преступление являлось завершенным до возникновения бунта или восстания. Каралось оно смертной казнью, нередко в виде утопления, или высылкой в Москву, а в 1706 году Войсковой круг установил, «чтобы никто… ни от кого возмутительных писем не принимал и никаких бунтовщиков не укрывал. Служить государю и отечеству верно и в том учинить присягу... “Кто качнется, сажать в воду”. Тут же были выбраны надежные казаки, которые отправились с войсковым письмом

вверховые городки, где начали требовать “под жестоким страхом и смертной казнью” целовать всем крест и после этого “против тех воров стоять”»351.

Походы скопом и заговором или другие умыслы против государя представляли собой нахождение в воровских ватагах для осуществления коллективных разбойных нападений и грабежа

вотношении подданных русского царя, открытые переговоры и действия, направленные против государя. К этому преступлению относилось нападение на царское войско, корабли и захват иного имущества, казны, принадлежащей государю. Так, в начале 70-х годов XVII века ватага во главе с Василием Гладковым совершила разбойное нападение на судно, перевозившее по Волге царское жалование Терскому Войску, связав стрельцов и команду, забрав деньги и «многие сукна». Завершив поход, воровская ватага вернулась на Дон, но была схвачена «верными казаками», преступников доставили в Черкасск, и «ватман сотоварищи по войсковому приговору был казнен смертию». По этому поводу царь Алексей Михайлович хвалил Войско Донское за усердие, требуя, чтобы оно и впредь «с таковыми злодеями поступало по своему войсковому

351 Самойлов Г. В., Супрун В. И. Указ. соч. С. 166.

180