Глава 6. Становление российского самодержавия и сословного управления обществом 133

думы. Эти новые явления дали основание В. О. Ключевскому сделать вывод о том, что начиная с середины XVI в. во властных структурах Московского государства родовое начало постепенно вытесняется служилым.

Хотя боярские звания по-прежнему жаловались только пред­ставителям самых знатных, преимущественно княжеских, фами­лий, а чины боярина и окольничего в соответствии с родовым принципом яаоялись наследственными (передавались в одних и тех же семьях), царская власть стремилась привязать боярство к центральной власти, сделать его послушным воле монарха. Этой цели должен был, в частности, служить изданный в 1550 г. «Госу­дарев родословец», уточнявший и систематизировавший принцип местничества. В отличие от существовавших в это время «бояр­ских списков» и разрядных книг, в которых фиксировалась общая родословная и воинская служба знатных фамилий, «Государев ро­дословец» вместо абстрактной знатности выдвигал на первый план конкретную службу представителей боярства московскому княже­скому роду. Важное значение имело относящееся к этому же вре­мени решение властей об ограничении местничества на время во­енных действий, что было вызвано необходимостью повышения боеготовности государства (очень часто во главе войска оказыва­лись люди, не обладающие знанием военного дела, но занимаю­щие воинские должности по наследству). Отныне, открывая воен­ные действия, царь мог объявлять своим боярам: «быть без мест». Укреплению власти царя способствовало также создание постоян­ного стрелецкого войска. В 1555—1556 гг. было принято специаль­ное «Уложение о службе», устанавливавшее общий порядок несе­ния воинской службы для всех категорий землевладельцев.

Серьезные изменения произошли к середине XVI в. и во взаимоотношениях между государством и Церковью, которая в те­чение длительного времени являлась одним из институтов соци­ального контроля, оказывавшим значительное влияние на вер­ховную власть. В отличие от боярства, экономически и полити­чески связанного с самодержавной властью, Церковь и ее пастыри (особенно митрополит), по крайней мере, до середины XVI в. выступали духовным противовесом всемогуществу госу­дарства. Укрепляя свои позиции, царская власть стремилась ог­раничить возможности Церкви и подчинить ее государству. Это­му способствовала и новая политическая ситуация. После пере­мещения центра православия из Византии в Москву московские цари, полагавшие себя прямыми наследниками Византии, пома­занниками Божьими на земле, стали также считать себя, как ко­гда-то византийские императоры, ответственными за всех право­славных, стоящими выше Церкви. Известно, например, что уже Василий III назначал митрополитов без учета мнения церковного собора. Его сын Иван IV находил возможным действовать по от-

134 Раздел II. Становление Российской государственности

ношению к Церкви более решительно и деспотично, решившись на физическое устранение осмелившегося возражать царю и вы­ступившего против опричного террора митрополита Филиппа Колычева, что невозможно было ни в одном из христианских го­сударств.

Победой царя закончилась длившаяся более полувека «поле­мика» между нестяжателями и осифлянами1 по вопросу церков­ного землевладения. Не согласившись с решением проходившего в начале 1551 г. церковного (Стоглавого) собора2, отказавшегося под влиянием осифлянского большинства принять предложенную царем программу секуляризации церковных земель, Иван Гроз­ный специальным приговором запретил церковным феодалам под угрозой конфискации покупать вотчинные земли без предва­рительного «доклада» об этом самому царю. Таким образом, уже в XVI в. римская идея (римское понимание истории как истории государства), говоря словами русского философа Вл. Соловьева, начинала побеждать «святую Русь».

С середины XVI в. для обсуждения вопросов государственной важности стали созываться сословно-представительные учрежде­ния — Земские соборы, состав которых на протяжении всего XVI в. практически не менялся. В Земский собор входили в полном со­ставе Боярская дума и Освященный собор, а также представите­ли сословий — поместного служилого дворянства и городских (посадских) верхов. Позже к участию в работе Земских соборов стали привлекаться также представители приказной бюрократии. С точки зрения национальных особенностей государственного управления Земские соборы в определенном смысле продолжали русские вечевые традиции, с характерным для средневековой Руси участием различных слоев населения («земли») в решении общих дел. В то же время, учитывая особенности политической ситуации и время появления Земских соборов, вряд ли следует преувеличивать их реальное участие в выработке правительствен­ной политики и тем более приписывать им, как это нередко де­лается, функцию ограничения царской власти. В условиях скла-

1Нестяжателями называли себя церковные деятели, последователи Нила Сор- ского («заволжские старцы»), выступавшие за ликвидацию монастырского земле­ владения, которое наносило, по их мнению, вред престижу Церкви; осифлянами называли последователей игумена Волоколамского монастыря Иосифа Волоцкого, настаивавшего на сохранении земельных богатств Церкви как основы ее авторите­ та и могущества. При объединении русских земель вокруг Москвы Иван III пы­ тался опереться на нестяжателей, но проиграл настойчивости и могучей воле Иосифа Волоцкого.

2Свое название Стоглавый собор получил в связи с принятым им сборником соборных решений, состоявшим из ста глав, которые были написаны в виде отве­ тов на вопросы царя о церковном «строении».